Забытые-2: Тишина взаймы

Я хмуро посмотрела на очередную кучу валунов, укутанных в туман, и добавила:

– Собственно, из-за этого и началась закладка. Горы тряхнуло, и землетрясение прошло по равнине, обвалив часть подземных перекрытий. Города пострадали. И когда люди начали разбирать завалы, то нашли много потерянного и сокрытого – склады, скелеты, трупы якобы бесследно пропавших. И завалили лишнее от греха подальше.

– И пещерные города на перекрёстках? – уточнил мой спутник.

– Знающих подключали, – подтвердила я. – Что-то, конечно, осталось – незамеченные или зачарованные карманы, уже перекрытые завалами коридоры, которые никто не стал чистить, чтобы узнать, куда они ведут… Но больше половины подземных дорог и залов точно засыпали.

…но и это не стало препятствием для того, что вырвалось на свободу в Сердце. Эх, зря мы поверили слухам о том, что Забытых на Обжитых землях не было… Зря не обследовали в свободное время все потаённые места… И зря так верили в силу своего солнца – что оно от любой напасти защитит, стоит лишь приручить его и как следует полыхнуть.

Когда мы добрались до воронки, совсем стемнело. Я видела неплохо, а вот Зим не видел совсем, поэтому в воздухе вокруг него замерцало множество мелких снежинок. Их призрачный свет расползался по земле уродливыми тенями, путался в клочьях тумана, блестел на влажных камнях. И беспомощно тонул в зеве гигантской ямы.

– Да уж… – изрёк Зим, изучив окружающие воронку огромные валуны. – Из таких точно ни дом, ни даже городскую стену не построить. Не представляю, как их сюда доставляли…

– Примерно так же, как сейчас ты спустишь нас вниз, – пропыхтела я, карабкаясь на камень.

Знающий глянул искоса, сообразил, кашлянул, и воздух в воронке закрутился, уплотняясь, замерцал крошечными снежинками.

– Прыгай, – предложил он.

Я вздохнула про себя, выдохнула и боязливо шагнула вниз. Не дело это – доверять хладнокровным… но и быть до крайности недоверчивой – тоже.

Вёртка ждала внизу – на такой глубине, что её «голос» звучал в моих мыслях мышиным писком. И её тихий голосок натолкнул на ещё один вывод, кроме глубины воронки: на стенах ямы должны остаться следы скрывающих чар. Грохот от взрыва всяко был сильным, однако его никто не слышал, люди Гостевого видели только вспышку.

А ещё подземные взрывы чреваты толчками землетрясения. Которого явно не случилось. Только тёплый ветер. Ветер…

Воздух свивался плотными змеиными кольцами, снежинки внутри него складывались в подобие низких ступенек. Я спустилась на два круга, ещё раз обдумала выводы и подняла голову:

– Зим?

– Что? – он уже спускался в воронку, держа в кулаке снежный «хвост» ветра.

– Грохот люди слышали? – я продолжила спуск.

– Нет вроде, – нахмурился знающий.

– И землетрясения тоже не было?

– Нет, – Зим отчего-то встревожился. – Чары?

– Конечно, куда ж без них, – я посмотрела на стену, скрытую вьюжной круговертью. – Можешь приоткрыть часть стены?

Вьюга замедлилась, и рядом со мной отдёрнулась снежная «шторка». Я осторожно коснулась стены и закрыла глаза. Стёртые следы видны и ощутимы именно этим – стёртостью, даже очень хорошей. Так ощущались слишком чистые дома с уничтоженными чарами. И нечто подобное может найтись здесь.

Я потёрла ладони, провела рукой по стене дальше, и снежный ветер расступился, разошёлся ветхой тряпицей. И я так и спускалась, ища – и притягивая к себе. Простенькие чары, крохотная искорка – не выдадут. Трижды права Снежна, мне пора снова исчезнуть. Хотя… если я права и за Сердцем встала непроходимая стена, пытаться спрятаться в укороченных в два раза Обжитых землях – как таиться искрой среди четвёрки старокровных. Но пока… поберегусь.

Хорошо, что мои здесь, на этой стороне Обжитых земель… А кстати, это ведь тоже вероятная причина появления стены – отрезать искр от одной из нужных сторон. И хорошо, что на той, южной стороне мои тоже есть… Наши «ульи» – повсюду. На всякий случай.

И в самом низу, за пару шагов до пола, искомое нашлось. Я цепко ухватила за хвост ускользающие чары – вернее, то, что от них осталось. Словно клок ткани с торчащими нитками – крошечный, затерявшийся в трещинах. И такой выхолощенный, выдохшийся, что сразу и не понять, чьих рук дело.

Сейчас – нет. Но у меня есть способы выяснить. Бывает, перед вспышкой искру таким затмением накрывает, что вся её память путается, и ничего о причине смерти не выяснить. Поэтому мы давно наловчились узнавать нужное по таким вот огрызкам истлевших чар.

А внизу скрывался лабиринт – шесть открытых проходов, пять заваленных. Я оказалась в зале-перекрёстке, и нужно очень шустро соображать, куда идти.

Вёрт?..

– Зим? – я огляделась.

– А? – он спустился в зал, повертел головой и подытожил: – Всё-таки подземелье…

– Ты в темноте видишь?

– Да не особо.

– Тогда пойдёшь за мной след в след. Я вижу как в сумерках. Если будет совсем невмоготу, свети как можно тише. Нельзя привлекать внимание.

– Чьё? – знающий подобрался.

– Очень надеюсь, что ничьё, – серьёзно ответила я. – Очень надеюсь, что здесь пусто.

Вёртка уже ждала нас в одном из проходов. Зим свернул вьюжную «лестницу» как нитку в клубок, спрятал её в карман куртки и выжидательно поднял брови. Я неловко ухватила знающего за рукав и потянула за собой. Важность тишины, понятно, не обсуждалась.

Моя подруга уверенно скользнула в коридор, и вокруг нас сомкнулась прохладная тьма. Широкий проход, ровный пол, высокий потолок. Ветер вынес наружу всю пыль, огонь выжег гниль и грязь, и в коридорах было чисто… как в доме Светлы. И я аж споткнулась от этой мысли.

Её дом – словно выточенный из цельного куска камня… Уж не вламываемся ли мы в чужой?.. Но Вёртка бодро неслась вперёд, а значит, опасности не было. Чар, кстати говоря, как и их остатков, тоже.

А когда мы дошли до второго перекрёстка, к нашей пёстрой компании присоединился пёс. Он выскользнул из бокового прохода и замер, точно позволяя рассмотреть себя вблизи. Мерцающая снежная шерсть, длинный хвост позёмкой, мягкие, почти незаметные потоки ветров вдоль спины. И, в отличие от зверя Стужи, очень умный и спокойный взгляд. А в глубине бесцветно-ледяных глаз тлела острая искорка – добрая, светлая, тёплая.

От Зима повеяло боевой стужей. Пёс явственно ухмыльнулся, наклонил лобастую голову и шевельнул хвостом: дескать, ну-ну, дерзни, человечек… Я быстро обернулась и перехватила вскинутую руку знающего.

– Даже не думай! Это наш ездовой пёс!

– Что?! – похоже, скоро Зим разучится произносить другие слова. Столько на него, бедного, в последние дни удивительного сыплется.

– То, – и память, наконец впечатлившись, услужливо подсказала: все безлетные только так и чаруют, вне тела. – Расскажу. Чары погаси. Гаси, говорю. В нём одном силы хватит на тридцать опытных зимников… если не на триста. И я тоже ему не помеха.

Знающий неохотно сунул в карман куртки очередной сияющий клубок. Но, что характерно, руку из кармана не вынул, продолжая сжимать чары в кулаке. Может, и к лучшему. Пёс разочарованно вздохнул, повёл длинными ушами и бесшумно скользнул в один из проходов. Коридор сразу же озарился слабым седым светом.

– Идём, – я решительно устремилась за псом.

– А рассказ? – напомнил Зим.

– Погоди, – я сосредоточенно наблюдала за псом и искала десять отличий.

Что-то в твари Стужи было не то. Или – не так, если сравнивать с псом. И глаза голодные, и крылья в движении, и… Свет. Зверь Стужи не светился. А наш пёс мерцал и искрил, как снег, естественным образом, явно не для себя и не для нас. Такова его льдисто-снежная природа. То есть…

То есть я зря так испугалась зверя Стужи. Если он не светил… значит, и силы в нём не было. Совсем. И это очень странно.

«Устал… Согрей, искра».

И этого не может быть. Не может! В безлетных такая бездна силы… И, конечно, ограничители. Как у всех. Только искры их спалили от страха и теперь горят, чуть что – да, как сухие дрова. А безлетные – ребята умные, мудрые. Они против природы не пойдут.

В общем…

Ладно, пока я просто запомню этот факт: зверь Стужи в спячке был без силы. Надеюсь, получится встроить его в цепочку, проясняя очередную «забытую» необычность.

Зим уже искрил нетерпением похлеще меня в злости. Я спохватилась и негромко, то и дело оглядываясь и прислушиваясь к Вёртке, поведала знающему о старокровных животных и растениях. Попыталась вспомнить, коль к слову пришлось, о безлетных растениях, но – увы.

– Животные – псы, и всё? – назойливо уточнил Зим.

Я вздохнула с сожалением:

– Ещё птиц знаю, и это – только не ори опять «что?!» на всё подземелье, ладно? – вестники. Хотя мы думаем, что именно у безлетных как таковых птиц или растений не было. Любое живое существо, что дерево, что человек – это всё тот же дух с одной и той же силой, с одними и теми же способностями. Просто кто-то хотел ими пользоваться – и выбирал человечий или животный облик, а кто-то предпочёл спрятаться – и стал вестником.

Знающий мрачно кивнул.

Я устремилась за псом, ощущая, что он точно может привести нас к тому, что необходимо Шамиру, а Зим топал за мной и мыслями был явно не здесь. Кажется, он начал осознавать, как скучно жить без знаний в нашем необычном мире и сколько чудес, причём на самом видном месте, хранит Шамир. И, похоже, задумался о дальнейшей учёбе вместо привычной бутылки. Во всяком случае, мне хотелось в это верить. И я пообещала себе при случае показать ему ещё кое-какие чудеса. Просто так.

Шамир стоит того, чтобы о нём узнали побольше.

– А ваши, искристые звери – они какие?

Я невольно вздрогнула. Зря рассказала… И зря не предусмотрела, что он обязательно сообразит и об этом спросить…

– Мы их потеряли, – ответила я тихо и честно, чтобы сразу закрыть вопрос. – Удирая в панике от Забытых, мы не подумали о тех, кто не мог убежать. Никто не подумал – ни говорящие, ни пишущие, ни мы. Может, в пределах Забытых остались уцелевшие, но мы, сколько туда ни ходим, никого из животного или растительного народа старой крови не встречали. А может… Может, и у нас и деревья, и животные были всё той же искрой со всё той же силой – в смысле, могли принимать любой облик. Эти подробности от нас спрятались вместе с правдой о Забытых.

Зим оживился. При Снежне помалкивал и не лез с лишними вопросами… а я ему не бывшая наставительница, да.

– Так вы действительно ходите в пределы Забытых? Зачем? И что там?

Я прокляла свой длинный язык и неуместную честность.

– Развалины, – буркнула раздражённо. – Надо – и ходим. Помнишь, что я не обязана раскрывать тебе все тайны своего народа лишь потому, что тебе это дико интересно?

– Я пойду с тобой, – решил он, пропустив моё ворчание мимо ушей. – Гробницы искр же там, в пределах Забытых? Я с детства мечтал там побывать.

– И явно попробовал добраться до пределов? – наугад уколола я едко. – И поэтому теперь ты здесь?

В прошлый раз, при ночёвке в снежном доме в Солнечной долине, этот вопрос сработал правильно и надолго заткнул любопытному рот. А теперь – увы.

– Да, – знающий ни капли не обиделся и не рассердился. – Попробовал. Ты не ошиблась – меня сгубило любопытство. Замёрз на перевале, не дойдя до границы пределов с десяток вёрст. Но раз такое дело… Ось, не отказывайся. Не помешаю. И помочь хочу. Эта гнусь… она ведь и меня касается. Теперь. И я в неё верю.

Шамир, если бы не ты со своими невнятными намёками и дурными поползновениями… А может, ты не зря намекаешь? Сколько у Зима было возможности сходить в пределы – или в конце зимы в одиночку, всё равно терять ему нечего, или договориться с другими знающими, ведь летом-осенью работы не шибко много… Может, и не зря. Может, не просто так он вдруг засобирался туда, где едва не умер. Подозрительно. И чуть позже я это выясню.

Мир, конечно, ничего не сказал – ни да, ни нет. Зато знающий продолжал нездорово искрить.

– В гробницы не полезу, если нельзя, – добавил Зим возбуждённо, словно я уже согласилась. – Но в остальном…

– Да поняла я! – огрызнулась беспомощно. – Не доставай, не то спалю к Забытым! Придёт время – обговорим.

И тогда я всё из тебя вытряхну. Да, Вёрт. У тебя же после «воронки» кровь осталась? Нет? Кусни его при случае. Тогда и пытать не потребуется. Кровь помнит всё, что на Гиблой тропе забыла голова. Так я восстановила основные события своей жизни. И так о Зиме можно узнать много разного и интересного.

Шамир, вот почему ты не выжигаешь в знающих ту черту характера, которая привела их на Тропу?.. Я бы сейчас избежала уймы лишних проблем! Да, и с собой – тоже! Как меня сгубила чрезмерная драчливость, то есть жажда нужных для хорошей драки знаний, то есть то же любопытство, так и…

Ну нет, мы же не можем быть так похожи!.. Шамир, ты всерьёз думаешь, что двое ненормальных любопытных раскопают старые секреты быстрее одного? И в общем-то…

Коридор тем временем привёл нас на очередной перекрёсток с четырьмя проходами и парой завалов. Пёс, помедлив, выбрал крайний левый коридор, Вёртка, поразмыслив, тоже. Я свернула не думая. За меня иногда столько голов думает, что аж противно… но удобно. Время лишнее не трачу на пустую беготню. А время нынче дорого.

Зим, едва перекрёсток остался позади, снова открыл рот, но моё терпение кончилось, осталась только честность.

– Ни слова больше, – я угрюмо покосилась на знающего. – Напоминаю: мы тут не на прогулке. И в любой момент может случиться гадость. Закрой рот и смотри по сторонам.

Пёс одобрительно заискрил, хотя мне казалось, что ему интересно – он оглядывался и явно прислушивался. Но – или спокойный безопасный путь кончается, или пора наблюдать, искать и думать. Или всё вместе.

Я снова вернулась к стенам и ходила зигзагами от одной к другой, ища огрызки чар. Ладонь выжидательно горела, но пока к ней ничего не притягивалось. Даже пещерная грязь. Даже случайная песчинка. Хотя, между прочим, со времён взрыва прошло прилично – больше десяти дней.

Хотя – старая магия не чета нашей. Старики-искры до сих пор пытаются понять, сколько и каких чар прошлого сокрыто вместе со знаниями о Забытых. Изучают память предков, смотрят, что они умели – и сравнивают с тем, что осталось. Но наша память, как метко заметила Нема, – бездонный колодец. И вытягивать оттуда «вёдра» ещё, и вытягивать.

Пёс остановился посреди коридора, призывно махнул хвостом и, пригнувшись, нырнул в неприметный лаз. Вёртка прошмыгнула следом. А мы с Зимом остановились и переглянулись.

– Как у тебя с чувством расстояния?

Я уже давно пыталась понять, сколько мы прошли и где примерно сейчас находимся, но получалось не очень. Коридоры вели вроде бы прямо, но у меня было мерзкое чувство, что мы ходим по кругу – по кольцевидным проходам, перескакивая из одного в другой. Словно оказались в чреве спящей змеи, свернувшейся под городом. Я даже в направлениях потерялась и не представляла себе, в какую сторону идём – на юг, на север. Хотя чем дольше мы шли, тем больше я понимала, куда, в конце концов, придём.

Стена на южной границе Сердца взялась же откуда-то. А любым чарам нужно к чему-то крепиться, к воздуху их не прицепишь. А раз города нет…

– Слежу, – Зим вынул из другого кармана куртки горсть снежинок, пересчитал и уверенно сообщил: – Пять вёрст на… юг, – и запнулся, сообразив: – Мы сейчас должны быть где-то там, где начинается стена?

– Очень интересное совпадение, да? – заметила я. – Ну-ка, кинь что-нибудь туда, – и указала вперёд.

Знающий скатал легкомысленный снежок и швырнул его в темноту. Ничего не случилось. Я ощупала стену над лазом. Тоже ничего.

Что это, Забытые их забери, за чары, а?..

Наклонившись, я пробралась в лаз и через пару шагов выпрямилась. Коридор, не в пример прежним, оказался узким, шершавым – и влажным. И грязным. И явно новым – проложенным много позже предыдущих. И явно не для общего пользования, иначе был бы более удобным и зачарованным. И явно временный – раз-два сбегать туда-сюда.

Интересно, когда его проложили?..

– Зим, не толкайся! Все пятки оттоптал!

– Так иди быстрее!

– Быстрее – неудобно!

Это я не из вредности, правда-правда. Узко, неудобно, колко, мокро. С потолка капает грязь. На полу полно наростов – не перешагнуть и не перепрыгнуть без риска разбить лоб о внезапный зигзаг коридора. Хорошо духу безлетного и Вёртке…

В конце концов я разулась и воспользовалась врождённым преимуществом старой крови – лёгким шагом, когда прикосновением к земле мы временно «передаём» ей часть своего веса. Дело пошло быстрее. А Зим поступил проще – наросты перед ним застывали и лопались ледяной крошкой, освобождая путь.

Однако я обещала себе постоянно искать и думать… И пусть здесь нет ни чар, ни их огрызков. Природа даёт нам достаточно подсказок.

– Знаешь, Зим, за сколько лет появляются такие наросты? – я перебралась через очередную преграду, напоминавшую остро отточенный кинжал.

– Лет за двести? – неуверенно предположил знающий, и нарост превратился в ледяную пыль.

Я вздохнула про себя и проглотила едкий ответ. Я же не знаю, кем он родился, в какой семье вырос и чему успел научиться в прошлой жизни. И что успел вспомнить после Гиблой тропы. И, конечно, у него не было моего всезнающего, обожающего рассказывать истории деда – древней искры.

– Чтобы такая штука выросла тебе по колено, нужно около тысячи лет, – объяснила я терпеливо. – Да, «что» можешь не кричать. А в зачарованных пещерах, пропитанных, кроме влаги, чужим волшебством, наросты образуются раза в два-три быстрее. Второй вопрос. Сколько лет прошло со времён Забытых? Примерно? Сказки говорят разное, но и из этого «разного» можно вывести примерно количество лет, плюс-минус столетие.

Надо отдать Зиму должное – соображал он действительно хорошо. Быстро оглянулся, вспоминая высоту уничтоженных наростов, посчитал что-то в уме, и понял:

– То есть ты полагаешь, что этот проход сотворил кто-то из Забытых.

– И даже не знаю, чего мне больше хочется – ошибиться или оказаться правой, – призналась я. – Но всё к тому идёт. Это рабочий коридор – для разового использования, иначе бы его зачаровали от грязи, влаги и прочих неудобств. И проложили бы шире. Или завалили бы как ненужный. И высота наростов примерно соответствует тому времени, когда Забытые исчезли. А перед этим Стужа и Зной точно побывали в Обжитых землях.

– Надо же… – пробормотал знающий, уничтожил очередную гряду наростов и странным тоном протянул: – Ось, а…

Я обернулась и вздрогнула, узнав взгляд, которым он на меня смотрел. Точно так же, я, мелкая, смотрела на Силена, когда поняла, что лишь он может научить меня главному – не просто чаровать и защищаться, а драться. Сражаться. И Зим смотрел так же – будто хотел, чтобы я научила его чему-то очень важному.

– Давай… потом об этом, – неловко попросила я. – Других дел пока… море.

Хотя – чему хочет научиться у помнящего человек после Гиблой тропы? Лишь одному – вспоминать. А научить этому невозможно.

Поэтому, убегая и от объяснений, и от Зима, я в считанные мгновения одолела коридор и оказалась в пещере. Такой же, как проход, сырой, грязной и неуютной. И огромной.

При моём появлении пёс, поджидающий нас у стены, встал, встряхнулся, и в воздухе заплясали мириады сияющих ледяных звёзд. Их свет озарил влажные бугристые стены, усыпанный наростами потолок и высокие, выше меня, каменные столбы, похожие на оплывшие свечные огарки. Я уставилась на них, не веря собственным глазам.

Не может быть…

– Ого! – Зим появился из коридора и присвистнул. – А что это? И, Ось, эти наросты под твою догадку не подходят. Слишком здоровые.

– Потому что рукотворные, – ответила я глухо.

В каждом наросте в толще оплавленного камня мерцала крошечная умирающая искорка. На её месте было солнце – изначально. Но что-то случилось, и они отдали этому весь свой жар. И мы чудом, имя которому Шамир, успели их застать.

Зной. Или его правая рука.

И хоть бы ошибиться, хоть бы, хоть бы…

– А для чего они? – знающий уже вертелся у столбов.

– Не трогай, – предупредила я. – Разберёмся.

Вёрт? Куда? Наверх?

Я подняла голову, прищурилась и заметила узкий карниз, опоясывающий стены – почти под самым потолком. И, конечно, никаких лестниц. Я шевельнула пальцами, и по моим ладоням рассыпались острые колючки – «царапки». Здесь – можно. Здесь и не такие чары творились.

Сбросив на пол грязную шубку, сапоги и сумку, я приложила ладони к ближайшей стене, «притянулась» и липкой улиткой поползла наверх. И сразу рядом взвихрилась знакомая снежная лестница.

– Могла бы и попросить, – знающий догнал меня быстро. Унизительно быстро.

– Тебе нравится превращаться в человека с наступлением весны? – пропыхтела я, стараясь не отставать от шустро шагающего Зима. – Думаю, нет. И ты рад почаровать потом и по делу, и без. Да?

– Понял, – отозвался он серьёзно. – Жду.

Я почти добралась до карниза, когда знающий присел и протянул мне руку. Я едва не ухватилась за неё «царапками». Вёртка предупреждающе пискнула, и я поспешно сдула с ладони искры.

На рожице Зима проступило явственное любопытство: а что бы, дескать, было, если бы не убрала чары?

Я взобралась с его помощью на карниз и ухмыльнулась:

– Смотри.

И поднесла вторую руку к стене. Искры мгновенно вгрызлись в камень, впились в него, как зубы в хлеб. Знающий поёжился. Я погасила чары и осторожно повернулась, глянула вниз. И ахнула.

Отсюда, сверху, столбы напоминали город. Башня, разбросанные вокруг неё домики и плотный частокол стены. Домики и частокол второй стены. И третьей. И пятой. Пять стен Сердца… И отдельно стоящие столбы у пятой стены – четыре штуки по сторонам света, верстовые отметки Серединной равнины. И эти крохотные искры в каждом – в каждом! – столбе-домике и частичке стены…

Он должен был гореть. Полыхать знойным заревом. А он умирал – медленно угасал, отдав все силы… наверное, кому-то.

Вот оно, настоящее Сердце.

Мёртвое.

Глава 3. Пепел силы

– Ось, а что это? – Зим усердно искрил вопросами.

– А на что похоже? – я уже плела из искр верёвку.

– Город из песка, – немедленно отозвался он. – Дети на морских побережьях такие строят. Видела?

Я кивнула. Да, похоже. Оплавленные камни – что мелкий мокрый песок, слитый в хрупкие башни. И только их мне и не хватало, чтобы понять, куда подевался острог-Сердце. И всё, что я о нём узнала – и накануне в Гостевом, и от Зима, – теперь сложилось в узнаваемую картину.

Надо было не вокруг каждой сплетни бегать, а сгрести их в одну кучу и посмотреть на всё сверху.

– Но зачем он здесь, я не понимаю, – развёл руками знающий.

– Я – вниз, – я сбросила верёвку. – Догадка есть, но пока недоказуемая. Хочу покопаться в памяти. Но прежде, Зим. Ты сам в Сердце заезжал?

– Конечно, – нахмурился знающий. – И много раз. К чему эти вопросы?

– И оставался на ночлег? – я настойчиво гнула своё. – Как надолго задерживался?

– Вообще ни разу не ночевал… кажется, – и он сам этому удивился. – Так, перекусил – и в путь.

– А наши знающие там работали? – и сразу отругала себя за то, что не уточнила этот момент раньше. Но кто бы знал, что он окажется важным…

– Не уверен, – протянул Зим, и его светлые глаза стали подозрительными. И подозревающими. – Не понимаю, к чему ты клонишь, но точно к чему-то нехорошему.

– Я-то сама в Сердце ни разу не заглядывала, – пояснила я. – Прежде всё на юге работала или ближе к морям. Однако, Зим, посчитай странности. С людьми из Сердца никто не роднился. В Сердце никто долго не находился – об этом мне рассказали в Гостевом. И вообще его недолюбливали и считали странным, обходили стороной. Потом там случилась вспышка. А теперь на месте вероятного взрыва нет ни камней, из которых строились дома и стены, ни пепла – от вещей хотя бы. И неизвестно куда исчезли люди.

– Хочешь сказать, города… не было? – изумился Зим. – Но это же!..

– …Зной, – я указала на оплавленные камни. – А Зной – это жара. Пекло. Перегрев. Расплавленный мозг. Затмение. И морок. Как в пустыне. Слышал о них? Когда от жары и жажды в раскалённом мозгу рождаются странные образы, и глаза видят их как наяву? И пьют воду – и верят, что это вода, хотя на самом деле они не держат в руках ничего, даже пустой кружки?

– Но… – знающий не мог в это поверить. – Но – целый город, Ось!.. Огромный торговый город!..

– И Зной, – снова напомнила я. – Забытый. Ты, кажется, обещал в них поверить. И даже заявил, что веришь.

…явно опрометчиво.

Да, он обещал. И честно пытался. Но разума хладнокровного, не привыкшего к волшбе и чарам, особенно к мощным чарам, не хватало, чтобы осознать личность Забытого и его способности. Зим понимал лишь то, чем владел сам, а то, что находилось за границами его возможностей, не умещалось в рамках его восприятия. Он попросту не понимал. И не мог понять… как понять.