Записки отдыхающего

Как только мы вышли с пирса, я услышал начало песни «Shine On You Crazy Diamond» группы «Pink Floyd». Я целых пятнадцать минут собирал своей отвисшей челюстью пыль с набережной, не шевелясь, ..ея от игры мужика на соло-гитаре. Этот невзрачный на вид гитарист был для меня и взаправду настоящим бриллиантом. В итоге, от получил от меня даже больше, чем ранее блюзовая троица. Далее по пути нам встречались и парни, исполняющие кантри, и человек-оркестр, и начинающий ученик на баяне, и мужик, хрипевший под Лепса, и девушка, косящая по Ванессу Мей, но в глазах был только этот гитарист. А в ушах все еще играла давнишняя песенка.

Все еще под впечатлением от игры гитариста я добрел до вокзала и взял багаж. Поезд уже давно стоял на путях, но пассажиров еще не пускали. Мы отыскали свободное место на скамейках недалеко от нашего вагона и расположились. Я допил воду из пятилитровки и, выбросив бутыль в мусорку, оставил жену одну охранять вещи. Сам же я задумал дойти до магазинчика дешевой воды, на который мы наткнулись в первый раз при посещении города. Сгонзав туда и обратно за двадцать минут, я притащил две полторашки.

Как-то внезапно, как это всегда бывает на юге, наступила ночь. Мы взяли чемоданы и пошли к вагону. У дверей уже образовалась достаточно немалая очередь. Как обычно меня жрали комары. Остальных практически не трогали. Вскоре дверь открылась и вышла женщина-проводник. По очереди пробежался слух, что требуют бумажные билеты.

– Где у нас билеты? – спросил я жену.

– Ничего не надо, никаких билетов – у нас электронные! – заявила она.

Я пожал плечами, мол, предупреждал. Через некоторое время снова кто-то крикнул, что все-таки нужны бумажные билеты. Я был непроницаем, я свое дело сделал, а вот жена вот забеспокоилась. Буквально тут же проводнице принесли УКЭБ, и она сообщила, что бумажные билеты больше не нужны. Однако уже основная часть очереди была готова предоставить все, что угодно, лишь бы их пропустили в вагон.

Через проводницу, невысокую женщину в очках справа, слева и даже сверху передавались сумки и чемоданы, через плотную обивку которых просматривались продолговатые полукруглые контуры. Я понял, что основной поток транспортировки крымского вина проходит именно через железнодорожный пассажирооборот.

У нас с женой была вторая от двери боковушка. Напротив, на верхних полках разместилась мама с дочкой Элей. Я покидал поклажу наверх, и мы уселись, дабы не мешать суетливому коридорному движению. В вагоне, как и всегда при посадке, было очень душно. Кричали и визжали дети, коих в вагоне оказалось достаточно много. На соседней боковушке сидел с отсутствующим видом парень в красной бейсболке. Несмотря на духоту, он ее не снимал. Жена достала кружки, кофе и сахар, я сходил за кипятком. Супруга успела заметить в вагоне наших прежних попутчиков, за которыми наблюдала, когда мы ехали из Москвы. Это были мужчина и женщина, выбегающие курить на каждой остановке. Они тоже ехали с нами в одном вагоне. Вдруг состав дернулся так сильно, что кофе выплеснулось из кружек и залило весь столик.

Все, поехали! Жена затерла разлитую жидкость листами нашей туалетной бумаги. В окне на горизонте показалась огромная круглая луна. Ее свечение над морем было настолько восхитительным, что я пожалел, что мы ни разу не выходили ночью к морю.

– Все, едем домой, – сказал я жене.

Она как-то грустно улыбнулась, не отрывая взгляда от оранжевого лунного круга. Мы проезжали вдоль набережной Феодосии, пересекли трассу E-97, которая отдаляясь, светилась тонкой ниточкой на горизонте.

Через полчаса мы остановились во Владиславовке. Так как из Феодосии нас вез тепловоз, то кондиционеры не работали, и по спине у меня текли ручьи пота. Мы разобрали постели. Жена сразу же улеглась. Я вышел на улицу охладиться. Там и, правда, было прохладней, но зато жестко кусались комары. Похоже, я вспотел еще больше, отбиваясь от летающих гадов.

После отправления я тоже лег и даже задремал. Вскоре моя спина явно почувствовала потоки кондиционируемого воздуха. Я взглянул на табло. Температура в вагоне упала всего на один градус. По ощущениям спины на все пять. Соседский парень лежал в постели, но все еще в бейсболке.

На станции «Семь колодцев» напротив нашей двушки нижние места заняли интеллигентного вида бабушка с внуком. Затем поезд постоял немного в Керчи. Не спалось. Я вглядывался в темноту. Крымский мост издали искрился, как добротный бриллиант. Вскоре поехали по мосту. Изнутри он был не так красив. Фонари и фонари. На железнодорожной части белые, холодные, а на автомобильной – теплые, желтые. Я разбудил жену, когда мы подъезжали к арке. Подсветка была великолепной. Мы поахали, и жена легла спать. Я продолжал считать фонари до самой Тамани. Даже заметил, что один автомобильный фонарь был белым. Но с чем это связано, осталось загадкой. После того как пара курильщиков пробежала в Тамани туда и обратно, обдавая меня никотиновым дыханием, я уснул.

Снился мне страшный сон. О том, как меня хотят убить и это неизбежно. Убивать меня было не за что: ни денег, ни товара не было, но преступник не хотел меня слушать и целил из пистолета прямо в лоб. А меня сковал такой страх, что я не мог пошевелиться…

Проснулся я от собственного храпа. Так бывает иногда. Тут же понял, что подзамерз, натянул простыню до шеи и повернулся на другой бок.

Сутки № 19

В пять часов организм по привычке проснулся. Оглядел свое состояние, состояние соседей по плацкарту и снова задремал. Следующий час вагон на российских железных дорогах мотало из стороны в сторону так, что я бился то в окно, то в ограничитель полки.

В семь часов я все-таки решил, что валятся дальше неприлично. Бабушка с внуком тихонько резались в дурака. Я глянул вниз. Жены не было. Слез. Мозг пока плохо включался. Пришла жена, дала мне в руку пасту с щеткой:

– Иди, давай! – указала она мне направление в конец вагона.

– Ща, я еще просыпаюсь, – промямлил я.

После процедур мы свернули нижнюю постель и, закинув ее наверх, сели пить кофе. Жена достала плавленый сырок и огурец. Я почистил яйца. Все это мы скушали с наивкуснейшим мягким хлебом, купленным вчера в Феодосии. Народ потихоньку просыпался. Девчонка Эля напротив так и скакала вверх вниз, чуть не съездив жене ногой по лбу. Вместо наставлений жена ее подбодрила:

– Очень классно у тебя получается!

– Это меня давно подруга научила. Я теперь понимаю для чего эти штуки, – ответила Эля, показывая на подставки для ног.

Парень за стенкой тоже встал. В бейсболке! Он спал в ней!!! Это уже слишком. Либо она приклеена к голове, либо там деньги или товар, либо лысина.

В Ростове жена решила «немного освежиться», но через пять минут вернулась:

– Не фига я не освежилась! Там просто курилка какая-то. Как будто в непроветриваемом помещении. Некоторые курят сразу несколько подряд!

Я понимающе кивнул, когда-то сам был таким:

– Сейчас три часа не будет остановок, надо накуриться как следует!

После Ростова мы проехались вдоль Волго-Донского канала. Между огромными баржами, ожидающими погрузки, сновали маленькие рыбацкие лодочки.

В начале десятого в вагоне разразился скандал. Женщине с маленьким ребенком, который без конца кричал и визжал, было еще до этого сделано много замечаний и просьб «успокоить свое чадо». На что были даны достаточно грубые ответы, приводить которые я здесь не хочу. И вот одна из женщин решила поговорить с мамашей серьезно и пригрозила полицией и даже органами опеки. И разрослась словесная баталия на повышенных тонах, в которую потихоньку вовлекались новые действующие лица. Мнения жителей вагона поделились на три части. Одни поддерживали обвинительную сторону. К ним примкнула и моя жена, восклицая: «Да сколько можно?!» Другие говорили, что никто не имеет права учить, как воспитывать чужого ребенка. А третьи, к которым принадлежал я, держали нейтралитет, но с интересом наблюдали за развитием событий. Конечно, чтобы жена чувствовала мою поддержку, я что-то ляпнул типа: «Надо было ехать им в купе…». Там, кстати, целая семья занимала плацкартный бокс. Но украдкой наблюдал за молодым проводником-стажером, который оказался между молотом и наковальней. Самое интересное, что отец семейства, испещренный наколками, выражал полное безразличие к происходящему.

Вскоре наша бабушка решила проверить какое-то научное выступление своего внука, и мы выслушали целую лекцию о сибирской чуме, Роберте Кохе, Луи Пастере и зарождении вакцинации. Голос у внучка оказался достаточно громким и звонким. А рассказ – убедительным. Жена, пытающаяся решить сканворд в журнале, морщилась от информации о дохлых коровах и мышах и от визгливого голоса молодого оратора. Эля, не вслушиваясь в выступление, то и дело прыгала вверх и вниз, крутилась на многочисленных держателях, пиная меня в плечо. Уже за половину десятого прошел мужик с «Дошираком», чем породил ценную реакцию в вагоне. Конфликт мгновенно иссяк. Как говорится, война – войной, а есть охота. Мы перекусили овощами и заварили чай. Жена хлебала суп-пюре с сухариками со вкусом курицы. Я закусывал чай французским крекером с кунжутом. Вагон наполнился специфическим запахом глюканата натрия. Даже чумной внучок вдруг замолк и сообщил бабуле, что проголодался.

Эля познакомилась с мальчиком из соседнего плацкарта, и они стали мерятся друг с другом, что у кого есть, что кто видел и все такое в подобном роде. Кричащая у мамаши маленькая девочка тоже успокоилась и тихонько играла в куклы. Вагон поел, все взрослые утихомирено уткнулись кто в смартфоны, кто в сканворды, кто в подушки. Лишь только неугомонные дети затеяли по вагону игру в прятки и ошалело носились под цыканье родителей и проводника.

В половине первого, когда я понял, что цифры никак не хотят вписываться в клетки, решено было подпитать мозг. Вкус моего Доширака состоял из одного черного и двух красных перцев. Видимо, производители тоже знают, что острая еда быстрее утоляет голод. Кипятка набралось только для жены и то на полкружки. Проводник занимался мусором, потом наполнил кулер, потом полвагона на низком старте ждали, пока все это нагреется. Вот поэтому я и люблю места близко к выходу. Не из-за того, что туалетный запах далеко, а из-за того, что ты – король кипятка. Жена устала ждать вторые полкружки и залезла наверх полежать. Правда быстро спустилась, так как от кондиционера там было достаточно прохладно.

Мы пили чай. Бабуля решала сканворд и спрашивала внучка определения. Я что-то вдруг влез и неправильно подсказал, что период кайнозоя называется «неолит». Внук округлил глаза и промолчал. Через некоторое время оказалось, что это «неоген». Внук тут же закричал: «Я знал! Я знал!» и победоносно смотрел на меня. Я готов был залезть на еще более нижнюю полку.

Потом мы долго смотрели в окно (надо ж было куда-то глаза спрятать), разглядывая необозримые поля Черноземья, обрамленные узкими перелесками. Некоторые из них уже были убраны, остальные ждали своей техники.

Вскоре в вагоне стало даже не прохладно, а холодновато. Я дернулся к проводнику. Закрыто. Жена закуталась в платок. Некоторые в вагоне забрались под одеяло и прикрыли нос. Лето осталось только за окном. Я залез наверх, укрылся одеялом, продолжая укладывать капризные цифры. Жене таки удалось выцепить проводника, и уговорить его поднять температуру в вагоне. Незаметно для себя я закрыл глаза и уснул. Проспал целый час. Только что минули станцию Россошь. Внизу я обнаружил жену, переписывающуюся с Мишкой в WhatsApp-е, пока есть связь. На столе лежал батон в упаковке. «Выходила просвежиться» – понял я. Жена заварила свою ванночку лапши, я присоединился к нарезке из овощей и зелени.

– Бабуль, я когда мы будем есть? – тут же затормошил внучок храпящую бабулю.

– Опять что ли есть? – спросонья спросила она – Недавно же ели.

– Так ведь, уже пятый час!

– Иди, руки мой, – вздохнув, ответила старушка.

После перекуса жена продолжала убивать время за чтением журнала наверху. Я внизу боролся с цифрами, наблюдал, как бабуля снова режутся в переводного, и слушал, как снова визжит маленькая девочка. Эля с подругой Ритой бесились на верхней полке и ржали как молодые пони. Мама Эли тщетно пыталась урезонить разыгравшихся девчонок. Даже завела разговор:

– Рита, а ты где живешь? Мы, например, в Благовещенске.

– А что это?

– Это город такой.

– О, я тоже в городе живу!

– А в каком?

– Не знаю, просто в городе…

Осталось добавить, что Марго оказалась дочкой той самой пары, что после курилки выгнали дочку к подруге, чтобы без помех пить пиво. В итоге лишь шантажом и то не сразу удалось убавить децибелы.

Пока внучек Саша ходил в туалет, я заговорил о нем с бабулей.

– Он пойдет в пятый, – сказала она, – все больше читает научную литературу по истории и биологии. Очень любит.

– Очень приятно видеть таких любознательных детей. Держите! – восхищался я.

– Держим! Физкультуру только не любит.

Это, кстати, было видно по комплекции.

– Нельзя быть гениальным во всем, – успокаивал я ее, – у него в своих областях все получится!

– Спасибо, – поблагодарила старушка.

Мы попили чайку, доели овощи и сыр, поглазели на сосновые боры Воронежской области и стали готовится ко сну. Жена пожаловалась, что не может уснуть из-за яркого света, но я пояснил, что его вырубают только в десять вечера.

Сутки № 20

В 2:10 я встал. Если куда-то надо, то я встаю сразу. Если не сразу, значит не больно и надо. Только дашь слабину и все, проспал. Собрал белье, хотел отнести проводнику, но юноша с бейджиком «Алексей» спал безмятежным сном, как умеют спать проводники и охранники. Одновременно глубоко, но с готовностью проснуться в любой момент. При этом выглядеть, как будто не спал давно.

Я навел себе кофе и сел внизу отхлебывать и вздыхать. Проснулась бабуля. Спросила время, так как у нее разрядился телефон. Воткнул ей телефон на зарядку. Она прошаркала в туалет и снова завалилась. Я допил кофе и пошел выполнять утренние процедуры. Специально встаю раньше всех, чтобы мне никто с другой стороны ручкой двери не сигналил. Потом сдал белье уже бодрому Алексею. Пробудилась жена и тоже направилась в дальние комнаты, пока нет большого ажиотажа. Мы собрались и пили кофе, смотря на выплывающие из тумана остановочные платформы Новой Москвы и мысленно поеживаясь, так как табло сообщало, что на улице всего 13 градусов по Цельсию.

До следующего поезда у нас было почти десять часов. Поэтому, когда народ толкался у выхода, мы, никуда не спеша, разглядывали платформы Казанского вокзала.

– Выходим, выходим! Чего сидим? – раздался над ухом голос проводника, – Мы тут ненадолго!

«Все мы тут ненадолго» – мысленно ответил я.

Как по команде все ранее никуданеспешившие пассажиры сразу образовали пробку из людей и чемоданов в районе нашего отделения плацкарта. Нетерпеливость и раздражительность давила на стекла. Чемоданы никак не хотели прощаться с поездом и цеплялись за всевозможные выступы и ноги. Парень в неснимающемся головном уборе чуть не высадил мне глаз.

Прогулявшись под колесико-плиточный шум по крытой платформе до здания вокзала, мы уперлись в большую пробку, созданную багажным досмотром. Я, как всегда, огляделся и увидел недалеко в стороне еще один совершенно свободный вход и скомандовал: «Ай да за мной!» Половина очереди устремились за женой, которая рванула за мной по пятам.

На Ярославском жене захотелось сразу на второй этаж. Эскалатор не работал, пришлось подниматься на лифте для инвалидов. В лифт помимо нас набралось еще 5 мужиков с багажом и таким стойким запахом похмелья, что жена чуть не опьянела по дороге на второй этаж. Наверху убрали все пункты питания: и дешевую столовку, и вкусный кофе, которые точно функционировали еще в прошлом сентябре. Мы поставили телефон на зарядку и сели немного отдохнуть, так как метро все равно еще было закрыто. У больших панорамных окон стояли, глядя вдаль, девочка Эля и ее мама. Им предстояло ехать еще около пяти суток.

Когда до шести оставался час, уверенный я и дрожащая жена поставили багаж в автоматическую камеру хранения и вышли с вокзала. Оказывается метро с половины шестого и нам пришлось десять минут стоять в подземном переходе у дверей «Комсомольской» со всеми желающими прокатиться на первой электричке.

По кольцевой доехали до «Киевской». Прошли мимо Киевского вокзала, затем перешли реку Москва по пешеходному мосту Богдана-Хмельницкого, который, как и многое в столице, был на частичной реконструкции. Далее повстречали несколько любителей побегать с утра на Савицкой набережной, наблюдая, как мощное здание ТЭЦ-12 из-за нашего перемещения перекрывает вид на Москву-Сити. Даже тут, в пределах третьего кольца, Москва активно обустраивалась красивыми новыми домами. Вскоре дошли до Новодевичьего монастыря. Прошлись вокруг большого пруда со странными рыжими утками. Затем решили обойти вокруг монастыря, дивясь красоте куполов его церквей и храмов, мощи его стен и башен. Жена даже прикоснулась к величественному строению. Оказалось, что к монастырю пристроено и Новодевичье кладбище. Пришлось обходить и его, издали взглянув на стадион «Лужники» и здание МГУ.

После обхода монастыря с его малым прудом, на лужайках которого босые люди делали гимнастику, мы свернули на Большую Пироговскую улицу. По ней прошли мимо Сеченовского университета и многочисленных памятников врачам различных специальностей. Посидели немного у остановки на скамейке. У памятника Льву Толстому свернули на одноименную узкую улочку и рассматривали сквозь щели в заборе музей-усадьбу Льва Николаевича, в которой он жил почти двадцать зим. Потом, так как жена не настроена была заходить внутрь, постояли рядом у храма Святого Николая. Дали просящему мелочь и повернули на Комсомольский проспект.

Пересекли Садовое кольцо и купили в ларьке по беляшу. Сидели и ели на скамейке под уже хорошо греющим солнцем и цепким взглядом наглых голубей, нарезавших круги вокруг нас. Потом у памятника Ивану Тургеневу прочитали, что у музея сегодня выходной и расстроились. Зато набрели на Зачатьевский монастырь и памятник 13 века его создателю, митрополиту Алексию. Рядом с памятником находилось очень красивое и древнее здание с очень дорогими машинами, стоящими во внутреннем, усеянном цветами дворе. Мы обошли вокруг. Нигде не было никакой таблички, только камеры видеонаблюдения. Дальше мы прошли мимо храма Христа Спасителя и спустились в метро.

Вышли мы на Лубянской площади и нырнули на одну из самых старых улиц Москвы – Никольскую. По Мишиной наводке решили зайти в гастромаркет «Вокруг Света», но так как он пока еще не работал, мы промазали и попали в Макдональдс. Это спасло нас от разрывов мочевого пузыря. Чтобы оправдать свой визит, да и просто хотелось смыть маргариновый налет после беляша, мы взяли по среднему кофе. Я тут же обжегся и некоторое время с кислой мордой наблюдал, как жена поглощает картошку фри с кисло-сладким соусом.

Затем мы нашли вход в ресторан, который только отрылся, но пока не принимал заказы еще где-то час. Мы решили «пока посмотреть». Ресторан представлял собой множество небольших кухонь разных национальностей или разных направлений. Например, можно было встретить тайскую или греческую кухни, а так же такие направления как морепродукты, или мясо на гриле, или просто выпить. По периметру огромного пространства помещения расположились различные бутики, некоторые из которых уже работали, но нас не интересовали. Мы не спеша обошли вокруг, правда, не стали подниматься наверх, где нас ждал Ирландский паб с 26-ю видами пива. В итоге нам приглянулась грузинская кухня.

Чтобы убить время до активной работы гастромаркета, мы принялись ходить по узеньким улочкам старой Москвы. Посидели у классного фонтана на биржевой площади, прогулялись мимо многочисленных строений администрации президента на Ильинке, прошли мимо нескольких министерств, завернув на театральный переулок. На нем заметили и зашли в подвальный магазинчик «Малинка», в котором подкупили продуктов в поезд: пару бичей, половину черного, две небольшие помидоры и бутыль воды. Попросили подать нам колбасную и сырную нарезки, но оказалось, что привычного стекла в привычном холодильнике не было и можно было давно уже все взять самим, над чем мы посмеялись с работницей магазина.

Сложили все в сумку, тут же попили свежей воды и, пройдя мимо магазина, торгующего Bentley, мы вынырнули снова на Никольскую через стометровый Третьяковский проезд, на котором собрались самые модные бутики от Армани, Дольче Габбана, Тома Форда и прочих.

Вернувшись в ресторан, я закапризничал, так как меня по привычке душила жаба, а жене хотелось попробовать хоть что-то интересное и на этой почве мы надулись. Жена сказала, что Миха написал, что мы не пожалеем. Наконец, ввернула веский довод, что наше десятилетие свадьбы так вкусно и не отметилось. Пока мы шли до грузинской кухни, я потихоньку остыл.

Мы заказали чашушули, оджахури из баранины, хачапури со шпинатом и сыром и лимонад тархун. Пока мы ждали приготовление, жена отправилась «посмотреть еще раз все поподробнее». Я, оглядываясь кругом, остался ждать, когда запищит мой пейджер.

Ребята!!! Это так охренительно вкусно и сытно! Запеченная баранина с перцем, помидорами и картофелем и нежная тушеная телятина в остром грузинском соусе с горячей, сытной лепешкой… Для абсолютного счастья не хватало только бокала сухого и пару гирь, чтобы вернуть меня с небес на землю! Я и, вправду, не пожалел. Жена завернула остатки хачапури с собой и мы, шатаясь, пьяные от сытости и вкуса выползли на улицу.

Так как мы потеряли больше часа времени на ожидание открытия ресторана, то прогулку по театральной площади и Тверской пришлось отменить. Время поджимало. К тому же жена переживала, что автоматика не сработает и не отдаст нам наш багаж. Мы брякнулись в метро и докатились до Ярославского вокзала.

– Сейчас придется начальника вокзала вызывать, – попытался подтрунить я, за что тут же получил тычок в бок.

Автоматика сработала безотказно и жена выдохнула. Мы вцепились в свой багаж, забрались на второй этаж вокзала, сверили билеты и принялись ждать информации на какой путь придет наш скорый. Путь оказался третьим. В вагон мы зашли первыми и, пока остальные тряслись у входа с паспортами, успели переодеться. На это раз у нас была пара верх-низ из четырехместки в середине вагона.

В РЖД паспорта проверяют дважды, а если есть, еще и билеты, и только потом выдают белье. В фирме «Гранд-Экспресс», что катила нас из Москвы в Крым и обратно, проверка только раз на входе, и белье уже разложено, и можно вместо тупого созерцания чужих провожающих на платформе тихонько расправлять постель.

Наверху со мной ехал невысокий строитель одного из многочисленных московских мостов. Он был среднеазиатской наружности с добротным запахом дешевых сигарет. Забросив свою огромную клетчатую сумку челнока на верхний ярус, он, сняв шлепки, завалился наверх и принялся звонить всем родственникам и приятелям, что едет домой, что все достало, что все равно денег не платят, что если и платят, то мало и т.д. в этом роде. Кстати, как было понятно из разговора, род его происходил из Первоуральска.

Внизу залег пожилой мужик с седыми волосами и зеленой футболке с надписью «Republic of Ireland» и устойчивым запахом потных носков. Белье он не брал, из чего я сделал вывод, что сойдет он где-то не дальше Ярославля.

Утомившаяся жена задремала. Я выдул две кружки кофе, восстановив привычное сердцебиение, изучил, хоть и не сразу, все нововведения в туалете и лег вписывать циферки в клеточки. Но те скоро стали прыгать из клетки в клетку и выдергивать из рук ручку. Я понял, что засыпаю.

Проспал я полтора часа и глянул вниз. Жена, напялив на себя одеяло, читала книжку. Я загнал пляшущие циферки по домам и выпил чай. Природа за окном была уже настолько родная, что аж защемило. До четырех пятых леса составляли березы – целые рощи. Остальное уходило на сосны, ели, осины и кустарники. Немало прошмыгивало перед взором и заброшенных строений: полусгнивших деревяшек и развалившихся кирпичных зданий с зияющими черной пустотой окнами. Жена сходила в туалет, и нас с ней разобрал дикий и неудержимый смех по поводу использования одного устройства, которое в отличие от всего остального не было подписано. Ирландец недоуменно косился на взрослых людей, скатившихся до уровня подростков.

В Ярославле мы проводили нашего ирландского сокамерника. На самом вокзале проводится реконструкция платформ, поднимая их на уровень пола в вагонах. Место внизу заняла тетка, которая до второй проверки документов все у всех спросила, кто, куда и откуда, и успела перекинуться парой слов о погоде в различных городах России. На боковушке разместилась часть семьи, состоящей из бабушки, дедушки и внучки.

Мы тронулись и проехали Волгу. По радио в вагоне сообщили о том, в каком мы находимся поезде, фамилии начальника поезда и машиниста и где их можно найти. А также отчитались в том, что тут все моется и протирается и, в случае чего, незамедлительно высадится любой подозрительный пассажир.