Гостиница «Огненное колесо»

– Разумеется. Однако я надеюсь, очень надеюсь, что вы не тешите себя мыслями о том, что услышите нечто выгодное для себя.

Мэриан Торп-Эннингтон театрально вздохнула:

– Ну, конечно, у нас были такие мысли, дорогой вы наш. Я сразу сказала Фредди: «Дела просто не могут идти дальше так же скверно, как они шли с момента нашей свадьбы. Если луч надежды существует, то он просто должен показаться, правда? И почему бы не сейчас?» Вот так я сразу и сказала. Но он так мрачно смотрит на все, бедняжка, и в этом нет ничего удивительного, ему ведь приходится встречаться с этими ужасными кредиторами. Поэтому он и не смог быть здесь сегодня. И ему очень не хотелось отпускать меня одну, потому что он вечно думает, что я совершу какую-нибудь глупость. Но я сказала ему: «Возможно, нас там будет целая толпа, и кто-то окажется умным, так что от меня ничего не будет зависеть». – Она снова вздохнула, на этот раз еще глубже. – Вы ведь не хотите сказать, что не будет совсем уж ничего? – Голос ее опустился до совершенно трагических нот.

– Что ж… – протянул Джейкоб. – Боюсь, все вы будете несколько разочарованы. Я пригласил вас сюда по трем причинам. Я решил, что семейная ссора продлилась достаточно долго. У меня нет никаких семейных связей, и я подумал, что будет интересно познакомиться с родней. И с этой целью я хочу пригласить вас всех к себе в старую семейную гостиницу.

Джон Хиггинс обратил на него взгляд голубых глаз.

– Старое «Огненное колесо» продали, когда умер прадедушка.

– Это не так. Мой отец так и не продал гостиницу, хотя ходили слухи, что он это сделал; может, он сам их и пустил. Он сдал ее в долгосрочную аренду, срок которой истек в прошлом году, так что гостиница вернулась ко мне, а управляют ею Кастеллы. Миссис Кастелл – сестра вашего отца, дочь Джоанны, урожденная Энни Хиггинс.

Джон Хиггинс медленно произнес:

– Я знаю, что моя тетя Энни живет там, но я десять лет ее не видел.

– И вы живете всего в миле от нее, в коттедже, который Джоанна получила в качестве части материнского наследства?

– Да, я живу в старом коттедже.

– Женаты или холосты?

Медленная улыбка смягчила бесстрастное лицо.

– Надо же, есть что-то, чего вы не знаете? Мне казалось, вам все известно. Я холост и сам веду хозяйство. И я не видел тетю Энни десять лет, хоть она и живет всего в миле от меня.

Джейкоб кивнул:

– Весьма интересно. Дружная мы семейка, правда?

Джон Хиггинс крепко сжал губы. Он сидел, положив большие руки на колени, спокойный и ничуть не смущенный.

– Гостиница «Огненное колесо» стоит на старой прибрежной дороге в Ледлингтон, – объяснил Джейкоб. – Ближайшая станция, Клифф-Холт, находится в полутора милях. Я всех вас приглашаю приехать и погостить у меня в следующие выходные. Некоторым из вас будет нелегко освободить эти дни; возможно, придется попросить чьей-то помощи; может быть, трудно будет взять отгул; возможно, это причинит вам неудобства или введет вас в расходы. Поэтому каждый из вас получит сумму в сто фунтов – скажем, в качестве признания того, что старый Джеремайя нечестно обошелся с вашими дедушками и бабушками в своем завещании и что, приглашая вас нанести мне этот визит, я не хочу причинять вам никаких дальнейших неудобств.

Он резко замолчал, закинул ногу на ногу, облокотился рукой на обтянутую кожей столешницу и наблюдал за ними.

Джеффри Тэвернер слегка нахмурился. Шарф Милдред съехал, и она безуспешно пыталась его поправить. Крупные черты лица Флоренс Дьюк приобрели суровое выражение, странно противоречащее прежнему терпеливому добродушию. У Эла Миллера вид был напряженно-радостный и изумленный. Джон Хиггинс сидел, не меняя положения, – крупный, русоволосый, безмятежный, сдержанный. Глаза Джейн были широко распахнуты, рот приоткрыт, лежавшие на коленях руки крепко сжаты. Джереми казался рассерженным. Единственным, кто заговорил, была Мэриан Торп-Эннингтон. Она сказала:

– Дорогой мой, как это чудесно!

– Значит, вы приедете?

– Ну конечно! Вы ведь и Фредди имели в виду, правда? Он огорчится, если это не так, а бедняжка и так уже расстроен.

Джейкоб коротко кивнул:

– Он может приехать.

Он повернулся к Джеффри Тэвернеру:

– Вы сможете освободиться? Ваша сестра сказала, что вы на государственной службе.

Джеффри выглядел раздраженным.

– Моя сестра допустила неточность, как часто это делает. Некоторое время назад я подал в отставку, и теперь я частное лицо. Я сумею освободиться от дел в упомянутые вами дни.

– А вы, Милдред?

Он злорадно улыбнулся, когда она нервно вздрогнула, отчего ее сумка вновь полетела на пол, показав все свое содержимое. Он оглядел собрание взглядом, в котором плясало ехидство, и продолжил:

– Поскольку все мы кузены, я предлагаю обращаться друг к другу без церемоний. Данных при крещении имен будет достаточно, пока близость не станет оправданием для нежных уменьшительных прозвищ. Но боюсь, я напугал Милдред. Прошу прощения. Я просто хотел спросить, сможет ли она освободиться на выходные.

Мисс Тэвернер открыла и закрыла свою блудную сумку. Из нее торчал кончик носового платка, который она собиралась бросить в стирку перед уходом. «О боже, боже», – она пыталась подобрать слова так же неловко, как и объяснить, почему из сумки вываливается ее содержимое.

– О да, боже мой… Простите… Надо заняться защелкой, но на это вечно нет времени… Моя компаньонка мисс Миллингтон займется магазином, а в субботу после обеда мы всегда закрываемся. Конечно, это очень любезно с вашей стороны.

Губы ее продолжали беззвучно шевелиться, повторяя: «О боже, сто фунтов, боже, боже, боже».

Кивком головы Джейкоб освободил ее от дальнейшей беседы.

– А вы, Флоренс?

Она вновь посмотрела на него прямо и смело.

– Да, я приеду. Мне бы хотелось взглянуть на старую гостиницу. У меня есть подруга, которая приходит помогать, если я очень занята, а по воскресеньям я не открываю закусочную. Она справится.

– А вы, Эл Миллер? Дайте-ка подумать; вы ведь работаете на железной дороге? Носильщиком на станции в Ледлингтоне?

– Верно. Я могу взять отгул вечером в субботу.

Джейкоб кивнул.

– Гостиница всего в трех с половиной милях от Ледлингтона. Полагаю, у вас есть велосипед. Вы можете приехать, когда закончите смену. Это вас устроит?

Эл Миллер подумал: «К чему он ведет? Сто фунтов любого устроят, верно?» Он дернул головой и сказал, что это ему вполне подходит.

Джейкоб сказал:

– Мы отлично продвигаемся. Мэриан уже сказала нам, что она и Фредди приедут. А вы, Джон?

Джон Хиггинс ответил своим приятным деревенским говором:

– Спасибо, нет, кузен Джейкоб.

На обезьяньем лице возникла недовольная гримаса.

– Дорогой мой, почему нет?

– У меня есть на то причины, но все равно спасибо.

– Давайте, давайте, сто фунтов только и ждут, чтобы вы их забрали.

Голубые глаза спокойно воззрились на него.

– Если бы у меня была веская причина приехать, я бы приехал. Поскольку у меня есть причины держаться в стороне, я буду держаться в стороне.

– А как же сто фунтов?

– Оставьте их себе, кузен Джейкоб.

Джейн обнаружила, что сжимает лежащие на коленях руки. Она искоса взглянула на Джереми и увидела, что он очень рассержен. Он хорошо держал себя в руках, но она нисколечко ему не доверяла. Если она не возьмет дело в свои руки, он принципиально откажется или сделает еще какую-нибудь глупость.

Она подумала, что мужчины ужасно напоминают ранних викторианцев. Вообще-то вряд ли когда-то бывали времена, когда они не превращались мгновенно в пещерных людей и не провозглашали, что их воля – это закон. Не очень они цивилизованны, вот в чем беда. Она взглянула на него и, не дожидаясь, пока ее спросят, сказала:

– Я с удовольствием приеду, кузен Джейкоб. Ужасно мило с вашей стороны нас пригласить. Во второй половине субботы и в воскресенье у меня выходной, но я должна вернуться к половине десятого в понедельник.

Джереми кровь бросилась в голову. Он испытал несколько первобытное чувство. Хочет его отфутболить? Ну, он ей покажет! И если она хоть на одну секунду подумала, что он отпустит ее одну с такой шайкой в эту заброшенную гостиницу с темным прошлым и бог знает каким настоящим – что ж…

Джейкоб Тэвернер обратился к нему:

– А вы, Джереми?

Он ответил вежливо и держа себя в руках:

– Спасибо, сэр. Я в отпуске и смогу приехать.

Глава 5

Когда они прошли полдороги, Джейн взглянула на безразличный профиль своего спутника, нежно улыбнулась и сказала:

– Спасибо, дорогой.

Капитан Джереми Тэвернер холодно осведомился, за что она его благодарит.

– За то, что поедешь со мной в «Огненное колесо» в качестве моей дуэньи, дорогой. Как человек, привыкший к защите и чрезмерной опеке, я действительно это ценю. Ты ведь это знаешь?

В этот момент словно вспыхнула молния, а затем раздался сильный раскат грома.

– Прекрати болтать ерунду, Джейн, и послушай меня! Ты никак не можешь туда поехать!

– Почему это не могу? Я поеду.

– Не можешь! Со всей этой шайкой…

– Нет, дорогой, с тобой.

Она отчетливо услышала, как Джереми скрипнул зубами.

– Джейн, не может быть, чтобы ты хотела иметь дело с этими ужасными людьми.

– Это единственные родственники, которые у нас есть.

– И слава богу! Ну и сборище!

Голос Джейн немного потеплел.

– Никакое не сборище, Джереми! Ты ведешь себя как сноб. Мне очень понравился Джон Хиггинс, он такой славный.

– Его там не будет – он слишком здравомыслящий человек. А Эл Миллер тебе тоже очень понравился?

– Не особенно.

– А Джеффри? Или Милдред?

– В Джеффри что-то есть. И я не против узнать его.

Снова послышался скрип зубов. Джейн торопливо добавила:

– Хотя он несколько суховат, ты не находишь? Но зато мне понравилась «для друзей – Флосс». И Мэриан. И не говори мне, что не считаешь ее красавицей, потому что я тебе ни за что не поверю.

Он сердито хмыкнул.

– Полагаю, ума у нее меньше, чем у любого, кто не живет в сумасшедшем доме.

Джейн сморщила носик.

– Ну, не знаю. Мне кажется, она прекрасно понимает, в чем ее выгода.

– Это не ум, а первобытный инстинкт. Признаю, этого у нее в избытке. – Его голос изменился. – Джейн, прекрати валять дурака и скажи мне, зачем ты хочешь поехать в это проклятое место?

Она подняла на него широко раскрытые ясные глаза:

– Милый, это же так просто. Мне нужны сто фунтов.

– Джейн!

Она мило передразнила его:

– Джереми! – Потом она рассмеялась, но, когда снова заговорила, тон ее был серьезным. – Разве ты не понимаешь, что за всю свою жизнь я никогда не держала в руках сто фунтов? Это самое чудесное из всего, что со мной случалось.

– Ты не можешь их взять!

– Посмотрим!

– Джейн…

– Не глупи, дорогой. Ты не понимаешь, что это значит. Прошлой зимой я проболела шесть недель, и у меня не было ни гроша. Деньги по страховке не бесконечны; мне начали сниться кошмары. Тогда я думала, что во всем мире у меня нет ни одного родного человека. Именно поэтому, даже если оставить в стороне деньги, я не собираюсь быть снобом, как ты, теперь, когда эти родственники объявились. Я собираюсь с ними подружиться. И я собираюсь получить свои сто фунтов и положить их в Почтовый банк на черный день. Так-то вот!

Джереми придержал ее за руку.

– Джейн, почему ты болела?

Она ответила с легким вызовом:

– Потому что у меня не было нормальной обуви, теплого пальто и достаточного количества еды.

– Почему?

– Потому что у меня не было постоянной работы, только показы от случая к случаю и все такое. И мне приходилось выплачивать страховку, иначе мне бы худо пришлось. Я не могу позволить себе пережить такое еще раз и не собираюсь. Я собираюсь получить и милых родственников, и сто фунтов кузена Джейкоба.

Джереми ничего не ответил. Она почувствовала его внутреннее отступление. Она даже не рассматривала вариант, что он забудет о Джейкобе Тэвернере, его приглашении и ста фунтах – настолько это было маловероятно. А вот то, что он отступил, чтобы вскоре обрушить на нее гнев, подобный бомбам и огнеметам, – это почти наверняка. Возможно, он намерен подождать, пока они останутся наедине, а может, применит разрушительную тактику и внезапно атакует ее в автобусе. Она решила ехать домой на метро, где возможностей такой атаки было меньше, если держаться в толпе и не оказаться вместе с противником в подземном переходе.

После нескольких беспечных фраз, ответом на которые было полное молчание, Джейн махнула рукой и стала обдумывать свое решение. Что бы Джереми ни говорил и что бы ни делал, две вещи она знала наверняка: она поедет в «Огненное колесо» и получит сто фунтов.

Пока они ехали в метро и пока поднимались в ее квартиру, он так и не произнес ни слова. Она задернула шторы, поставила чайник, накрыла на стол и достала булочки. Джереми с мрачным и отсутствующим видом подпирал каминную полку, пока его правую штанину не опалил огонь. Тогда он подошел к Джейн, забрал из ее руки нож, положил его на стол и спросил:

– Ты выйдешь за меня?

Джейн почувствовала себя так, словно ее внезапно подняли в воздух и снова уронили.

– Нет, конечно, нет, – сказала она странным задыхающимся голосом.

Его вид был непреклонен.

– Зачем говорить «нет, конечно, нет», если ты даже не обдумала предложение? Ты брякнула это, не подумав. Это деловое предложение, и ты должна как следует его обдумать, прежде чем отказываться. А для начала ты должна внимательно меня выслушать.

– О… И что же это означает?

– Сядь на диван.

– А ты будешь возвышаться надо мной и разговаривать с моей макушкой? Нет уж, спасибо!

– Я тоже сяду. Только сначала выключу газ под чайником, чтобы он не выкипел, пока я буду делать тебе предложение.

Джейн тихо охнула и села. Не столько потому, что Джереми велел ей сесть, сколько потому, что коленки у нее дрожали, и он мог подумать, что…

Джереми выключил газ, подошел и сел с ней рядом. Он сильно хмурился и сразу заговорил деловым тоном:

– Я могу предложить тебе не так много, но из армии можно вылететь, только если ты совсем ни на что не годишься, и там есть пенсия. Когда я выйду в отставку, я буду получать пенсию; если со мной что-нибудь случится, эту пенсию получишь ты; а если у нас будут дети, то они будут получать что-то до восемнадцати или двадцати одного года – не знаю точно, но могу выяснить.

– Джереми, это ужасно! Пожалуйста, прекрати!

– Вовсе не ужасно. Это мера предосторожности. А тебе следует слушать, вместо того чтобы выдвигать пустяковые возражения, которые только выводят меня из себя. У меня еще есть собственные средства, триста фунтов в год.

Джейн посмотрела на него с уважением.

– Откуда же они у тебя?

– Двести фунтов достались мне от матери, а остальное приносит страховка на случай смерти от деда. Это небольшие, но надежные деньги, а иметь дополнение к заработку – очень важно.

– Джереми, пожалуйста…

Нахмурившись, он взглядом заставил ее замолчать.

– Ну послушай же. Я думаю, тебе понравится жить со мной. Придется часто переезжать, но зато ты увидишь много разных мест, и люди у нас очень дружелюбные. В любом случае, у тебя будет нормальная обувь и достаточно еды. И тебе не придется примерять чужую одежду на потеху толпе иссохших стервятниц.

Джейн бросила на него взгляд из-под ресниц.

– Не все они иссохшие, милый. У некоторых телеса выпирают из одежды.

– Это отвратительно! – с яростью выпалил Джереми. – И у тебя это тоже должно вызывать отвращение! Я хочу, чтобы ты бросила эту работу и позволила мне заботиться о тебе.

Джейн уставилась на свои руки, с ними творилось что-то странное. Они зашли очень далеко.

– Я сама могу о себе позаботиться, – тихо и упрямо произнесла она.

– Это ты так думаешь. Девушки всегда так считают. Но на самом деле это не так. И ты не станешь этого делать.

Джейн подняла глаза.

– Кто это сказал?

– Я. И ты. За сколько дней ты должна предупредить миссис Харлоу об увольнении?

– Я не собираюсь уходить от нее.

– Я не вижу смысла в долгой помолвке.

– Мы не помолвлены.

Джереми посмотрел на нее почти пугающим взглядом.

– Ты нарочно сопротивляешься.

Она покачала головой и тут же об этом пожалела, потому что комната закружилась перед глазами.

– Нет. Ты просишь меня выйти за тебя, и я говорю нет.

– Почему?

– Ты меня не любишь. Я тебя не люблю. И кузенам не следует жениться друг на друге.

Он с минуту глядел в сторону, потом вновь посмотрел на нее.

– Почему ты так говоришь?

– Потому что это правда.

Он как-то странно рассмеялся.

– Правда, что я тебя не люблю? Джейн, ты ведь не дурочка, ты прекрасно знаешь, что я тебя люблю.

– Не знаю. Откуда мне знать? Ты никогда этого не говорил.

– Я люблю тебя до безумия, и ты это знаешь, – сказал Джереми совершенно бесцветным голосом.

– О…

Он положил крепкие и тяжелые руки ей на плечи.

– Ты меня любишь? Давай, будь честной!

Джейн ответила:

– Нет…

Она повторила это три раза, и с каждым разом голос ее становился все тише, пока совсем не пропал, потому что после каждого «нет» Джереми целовал ее. Последний поцелуй длился долго.

Потом он поднял голову и сказал:

– Лгунья.

Джейн ничего не ответила.

Глава 6

Старший инспектор розыска Лэмб поднялся из-за стола в своем кабинете и пожал руку мисс Мод Сильвер.

– Незачем спрашивать, хорошо ли вы себя чувствуете, инспектор.

В ответ он весело рассмеялся – знак, хоть и необязательный, что встреча будет не слишком официальной.

– Рад сообщить, что о здоровье мне незачем тревожиться.

– А миссис Лэмб? Надеюсь, непогода на нее не повлияла?

– Она слишком занята своими обязанностями бабушки.

Мисс Сильвер просияла.

– Ах, да, сынок Лили, маленький Эрнест. Его назвали в вашу честь, верно?

– Надо же, вы помните! А что скажете насчет внучки? Вчера ей исполнился месяц, малышке Лили Роуз. Красивое имя, правда?

Мисс Сильвер подумала, что имя и правда красивое. Инспектор Эббот, проводивший ее в кабинет и ждавший, когда ей можно будет предложить стул, наблюдал за этим обменом любезностями с саркастической улыбкой. Три дочери были гордостью Лэмба и кратчайшей дорогой к его сердцу. Но мисс Сильвер не имела скрытых мотивов, ее интерес был неизменно искренним. Теперь она расспрашивала о Вайолет, которая получила хорошую должность в Адмиралтействе.

Лэмб покачал головой.

– Только что снова обручилась. Жена говорит, долго это не продлится. Она красивая и хорошая девушка, но она сама не знает, чего хочет, это факт. Когда у нее есть парень, она думает, что неплохо бы найти работу, а когда у нее есть работа, она думает, что неплохо было бы выйти замуж. Хочет иметь все и сразу.

– А Миртл? Все еще учится на медсестру?

Лэмб помрачнел.

– Да, учится, и держат ее там в черном теле. Жена говорит, это слишком тяжело для нее. Она ведь наша младшая, и нам очень не хватает ее дома. Что ж, присядьте, мисс Сильвер. Я знаю, вы всегда готовы прийти на помощь, и я подумал, что, может, вы согласитесь сделать для нас кое-что – частным образом и без всяких формальностей; вы понимаете, о чем я? И я подумал, что мы могли бы просто поговорить в неофициальной обстановке…

Мисс Сильвер села. Ее бледное лицо с изящными чертами выражало вежливый интерес. Все в ее внешности было опрятным, старомодным и немного потертым. Из-под черного пальто выглядывала оливково-зеленая кашемировая шаль. Букетик коричнево-желтых анютиных глазок – рождественский подарок племянницы Этель Беркетт – заменил фиолетовые цветы, которые прежде украшали ее черную фетровую шляпку. Руки были в черных вязаных перчатках, а шею тепло и уютно обвивала многолетняя подруга – горжетка из пожелтевшего меха. Мисс Сильвер неторопливо уселась поудобнее, пристроила на колени почтенного возраста сумочку и воззрилась на старшего инспектора с должной степенью почтения.

– Итак, – сказал он, – перейдем к делу. Обычно мы с вами встречаемся по делам об убийствах, верно? На этот раз все не так страшно, но я решил, что, возможно, вы сумеете нам помочь. Ваше имя ведь никогда не попадало в газеты. Конечно, вас знают в полиции, если можно так выразиться. А что касается криминальных кругов, то за исключением двух-трех человек никто не сочтет вас подозрительной личностью. Другими словами, вас, в сущности, никто не сможет раскусить.

Все время, пока инспектор говорил, он наблюдал за мисс Сильвер, пытаясь понять, возьмется ли она за эту работу. За его массивным внешним фасадом скрывался проницательный ум. Он откинулся на спинку стула и сложил на объемистой талии крупные руки с ловкими пальцами. Лампа над головой высветила полоску редеющих волос в его густой черной шевелюре и подчеркнула румянец на широком лице. Карие, слегка навыкате глаза напоминали непочтительному Фрэнку Эбботу круглые мятные леденцы.

Мисс Сильвер вопросительно произнесла:

– Да?

Лэмб резко наклонился вперед, перегнулся через стол и произнес только одно слово:

– Контрабанда.

Лицо мисс Сильвер выразило осуждение. В юности она занималась, как она сама это называла, преподавательской деятельностью. Ее вид и манера говорить словно гувернантка из давних времен часто оказывались полезными.

– Неужели? – спросила она.

– Такая деятельность распространена, знаете ли, что неудивительно – с такими-то высокими таможенными пошлинами. Обычным путем это дело бы до нас не дошло. Но тут не только контрабанда. Прежде всего, наркотики. Разумеется, мы постоянно боремся с ними: ведь до тех пор, пока люди готовы платить баснословные деньги за «дурь», перевозчики наркотиков ни перед чем не остановятся, чтобы эту «дурь» им доставить. Так вот, есть место, за которым мы уже какое-то время наблюдаем – старая гостиница на прибрежной дороге за Ледлингтоном. Марч… погодите, вы ведь знаете Марча, так ведь? Он старший констебль и когда-то учился у вас, верно?

Мисс Сильвер кашлянула и улыбнулась.

– Очень давно, инспектор.

– Ну, мы все не молодеем. Марч вырос хорошим парнем, это делает вам честь. Итак, как я уже сказал, Марч какое-то время следил за этим местом. Когда-то давно там уже случалась история с контрабандой. Потом она перешла в другие руки. Недавно гостиница вернулась во владение той же семьи, но управляющий остался прежний. Ну и что такого, скажете вы; против этого человека у нас нет ничего, кроме того, что он наполовину ирландец, наполовину португалец.

Фрэнк Эббот уставился на огонь в камине. Нелюбовь Лэмба к иностранцам всегда его забавляла.

Старший инспектор на мгновение задержал взгляд своих слегка навыкате глаз на его профиле, предупреждающе нахмурился и заговорил громче:

– Конечно, это не его вина, и никто ничего против него не имеет, пока он ведет себя соответствующе. Он британский подданный, и жена у него англичанка. Против них обоих ничего нет. В том-то и проблема – Марч не может ни за что зацепиться, но это место вызывает странные чувства. Возможно, дело в давней истории с контрабандой, а может, там происходит и что-то новое. Это что касается торговли наркотиками; но есть и кое-что еще. Кражи драгоценностей, про которые вы наверняка читали в газетах, – ведь это добро нелегко вывезти из страны, потому что всюду ведется наблюдение. На днях у нас появилась крошечная зацепка после дела Коэна. Помните, старик Коэн проснулся и начал стрелять в грабителей. В одного он попал, но его унесли остальные. Мы шли за ними по горячим следам; они бросили его на обочине дороги, решив, что он умер. Мы его подобрали; он был еще жив, но умер прежде, чем мы довезли его до больницы. Он все время бормотал что-то, и у одного из констеблей хватило ума прислушаться. Большей частью он ничего не разобрал, но уловил два слова – «старое колесо», и весьма разумно доложил об этом. Так вот, старая гостиница на дороге в Ледлингтон зовется «Огненное колесо».

Повисло молчание. Мисс Сильвер выглядела задумчивой.

Фрэнк Эббот так и не присел. Он стоял у камина, высокий, стройный и элегантный; темный костюм безупречного кроя, носовой платок, галстук, носки – все выглядело неброско, но красиво; русые волосы приглажены до зеркального блеска. Он совершенно не походил на полицейского, и уж тем более на усердного полицейского, коим он являлся. Он преклонялся перед мисс Сильвер; своего начальника он любил и уважал; однако эти чувства не мешали ему считать, что встречи инспектора и мисс Сильвер являются отличным развлечением.

Мисс Сильвер кашлянула и спросила:

– Так чем же я могу вам помочь?

Лэмб ответил прямо:

– Вы могли бы поехать туда и остановиться в этой гостинице.

– Под каким предлогом? По вашему описанию это не очень похоже на отель, подходящий для леди, которая путешествует в одиночестве.