Края выбора

Азат с завистью подумал, что не получил в свое время даже водительского удостоверения. Отец говорил, что надо экономить, что это не главное, это мелочи и они подождут. Он каждый раз откладывал часть заработка, боясь снова попасть в ситуацию, когда придется бежать, и мучился во сне кошмарами о том, как пытается догнать последний автобус, чтобы снова выжить. Тогда страна только выбралась из хаоса 90-х (по крайней мере так казалось), работы было мало, и больши́х денег основной слой населения за услуги платить не мог. Многолетние синяки от экономических ударов продолжали болеть у рабочего класса, а дети не могли этого понять в силу возраста. И отец Азата радовался, что сын не помнит тех лет. И как бы ни было тяжело, он сумел вложить в сына мужское достоинство и думал, как могла бы гордиться покойная жена, чья фотография, несмотря на старость, была главным украшением в спальне. А потом его надежды разрушились.

И Азат думал, что надо просто играть. Деньги сами не придут, он вполне крепкий парень, чтоб не заслужить жалость прохожих просто так за протянутую руку. Он вспоминал, как отец его учил: чтобы музыка с песней стали едины, нужно забыть обо всем остальном. В далеком детстве, которое теперь казалось еще дальше, мальчик не воспринимал серьезно слова отца. Ему были понятны только сами слова. Понимание глубины тогда было не ко времени, а сейчас – то, что доктор прописал. Возможно, потому, что тогда не приходило в голову зарабатывать подобным способом. Да в детстве вообще много чего не приходило в голову. Ребенок живет настоящим моментом. У него нет завтра. Как у счастья. Например, воровство. Сейчас надо было просто делать и только делать. В этой жизни уже нет возможности стереть прошлое, найти лучший выход. Машину времени пока не изобрели на этой планете. А если изобретут? Мы можем попасть в хаос с еще большими потерями для целого общества. Лучше пусть каждый будет начинать жить иначе после какой бы то ни было ошибки. Сейчас Азат, воспроизводя в мыслях воспоминания, словно заново впитывал информацию с другим отношением. «Не я первый, не я последний. Надо просто сделать».

Он снова положил руку на струны и начал играть. Просто что-то играть. Рука механически перепрыгивала со струны на струну, в голове начали всплывать воспоминания от юности до далекого детства, пока не дошли до самого первого. И первым было, когда маленький мальчик выскочил в открытую дверь под летний дождь, босые ножки плескались в большой луже, и это веселье сопровождалось самым звонким смехом! Воспоминания вытеснили задуманный на сегодня репертуар, и сама собой начала воспроизводиться мелодия «Детство» Юрия Шатунова. Тогда отец вернулся с работы немного раньше, и после ужина они вдвоем сидели на диване под электрической лампой. «Пап, а ты можешь про детство на гитаре?» – «Могу. Садись!» Так начался первый в жизни музыкальный урок. Тогда он казался сложным. Теперь же не сложнее всех остальных.

Азат потом даже не помнил, что именно исполнял, механически, что-то очень хорошо знакомое. И через пару часов в кепке прибавилась наличка, бумажная в том числе. Пора было сделать перерыв и сменить место к вечернему часу-пик. Кавер-версии удались.

Казалось бы, в оживленном месте, но была поблизости только одна закусочная, все остальное забивали пара продуктовых магазинов, цветы, банк, бытовая мелочь, три салона связи. Шаверма с красно-желтой вывеской «Что-то с чем-то» не могла не врезаться в глаза. В ларьке сидела девушка в черном козырьке с фартуком и обрабатывала ногти маникюрной пилочкой. «Надеюсь, закуску она готовит так же тщательно», – подумал Азат и обратился:

– Девушка, одну шаурму, пожалуйста.

– Вам большую, маленькую? – продавец приветливо улыбнулась во все белоснежные зубы.

– Маленькую.

– Угу. Чай, кофе?

– Черный чай.

– С Вас 160 рублей.

Приняв оплату, девушка поспешила готовить, не надев перчатки.

– Готово! – девушка подала шаурму в полиэтиленовом пакетике с салфеткой.

Азат принялся за перекус, заставив себя доесть с большим усилием. «Я заплатил за бумажную курицу с горькой капустой в блине?! Надеюсь, она хоть руки помыла. Действительно, что-то с чем-то»…

Теперь можно дальше. Азат прыгнул в первый подъехавший трамвай.

– До центра доеду? Мне ближе к главной улице нужно.

– Да, – ответила кондуктор с тяжелой сумкой на шее, в которой монеты звенели чуть ли не громче ее голоса.

В углу можно было наслаждаться теплым ветром из форточки. Здесь никто не оттопчет ноги. Отлично. Через несколько остановок от мыслей отвлек заунывный, тянущийся голос цыганки. На остановке у большого рынка она зашла в первую дверь и со словами «Подайте, сколько можете» зашагала через весь вагон, подметая полы темно-синей велюровой юбкой. Женщина смотрела на каждого печальными глазами и протягивала руку. Она делала это с такой торопливостью, будто имела ограничение во времени до конкретной остановки, чтобы не проехать следующий прибыльный пункт или не упустить ни одного пассажира. Цыгане промышляют попрошайничеством постоянно, давно известно, что для них это нормально независимо от возраста. И многие жители продолжали поддерживать их в этом. Кто-то видел в этом их работу, а кто-то делился монетой, лишь бы они отстали.

– Вот, опять началось. Все на одном и том же участке, – рядом с Азатом появился пассажир, пренебрежительно наблюдавший за этой картиной. – Главное, за своими карманами следить. Думаешь, они бедные? Аа. Многие из них в неплохих домах живут.

– Откуда вы знаете, как они живут?

– Я работал в ментуре. Сейчас трамвайчики. Вечером трамвайчики заканчиваются, начинаются ресторанчики. Тысяч сорок так за день каждый собирает. У них есть королек. Утром группа собирается на планерку так называемую, идет разбиение на зоны. И пошла «работа».

Ровно через две остановки цыганка завершила отработанный обход по всем пассажирам и вышла.

Чуть позже Азат уже шел по шумным кварталам. Он собрал несколько номеров и адресов с объявлений о работе, попутно любовался элитными гостиничными комплексами, новостройками, люксовыми автомобилями, чистыми тротуарами и газонами, разглядывал банки и бутики. Соблазнительно, но с таким грошом в кармане даже не соблазнишься. «Сам виноват – подумал парень со вздохом. – Моя собственная шкура столько не сто́ит, ни то, что единственные штаны». Он свернул в сторону параллельной улицы, где за большим рынком представилась совершенно иная картина: на глаза стали попадаться сигаретные окурки при наличии урн, господин алкоголик с загноившейся ногой, гармонист, бабуля с протянутой рукой в платке и почему-то в плаще, и, конечно, болтающая компания таксистов с пластиковыми стаканчиками чая или кофе. Нагревшийся асфальт в городской пыли своей температурой как будто усиливал всевозможные запахи, и даже самый изысканный парфюм проходящих леди становился невыносимым. Тут же бросились в глаза жилые домики. Почти в самом центре города располагались старые кирпичные и саманные постройки с шиферными крышами и потресканными деревянными рамами, продувалась каждая щель, а ветхие заборы вот-вот развалятся на глазах. Один квартирный дом в два этажа отличался особой серостью и убогостью, даже не верилось, что там возможна жизнь, показателем которой было старое белье на веревках. По хлипкой лестнице поднимались две девушки как одна с распущенными длинными волосами, в пиджачках, в коротких юбках и на высоких каблуках, совершенно не вписываясь в общий антураж.

«Черного кота я сегодня не встретил. Это радует. Продолжим». К 17:30 Азат выбрал новое место, и все началось сначала. Любую его игру определяла воля настроения. А какое сейчас настроение? Пальцы медленно зашевелились, озвучивая его мелодиями из кинофильмов. Он заметил, как пару раз приходили другие музыканты, разворачивались и уходили в поисках нового места. Кто успел, тот и съел.

В этом есть своя прелесть: никакой зависимости, сам себе определяешь место и время. И всегда есть стимул. Для предела слабовато, а пока ничего, сойдет. Азат собирался подыскать что-то с более стабильным заработком. Правда, он предполагал, что это будет быстрее. Хорошо бы поселиться ближе к центру, но в гуще муравейника вряд ли найдется что-то дешевле той общаги. Обратный трамвай был почти полным. У главного вокзала в первые двери вагона прыгнули двое молодых крепких мужчин с гитарами и потрепанным бумажным пакетиком:

– Добрый день, уважаемые пассажиры! С вами трамвайное радио, которое развлекает и хрипит, как умеет. Мы желаем приятной поездки и хорошего настроения!

Речь солиста сразу сказала об уверенности и многократном опыте в этом нехитром ремесле. Обращаясь к пассажирам, он в то же время не обращался ни к кому: взгляд не терялся, а абстрагировался, мимика не дрожала, и ни капли пота не выступило до конца шлягера. Мужчины почти заглушали объявления водителя об остановках «Первым снегом» «Морального кодекса». Широкая ровная улыбка солиста не сходила с лица до самого конца сбора поощрения за развлечение. Однако это не всех веселило. Как только завершилась песня, каждый шаг музыкантов сопровождался чьим-нибудь нареканием:

– Взрослые мужчины, здоровые лбы, а лоботрясничают! Нет бы работать! – звучал голос пожилой женщины.

– Да сколько можно! Надоели… – возмутился кто-то из мужчин.

– Поразвелось попрошаек. Запретили же по трамваям ходить, все равно лезете!

– Брандахлысты!

И так далее. Привыкай и терпи, либо уходи.

Тут же после этой фразы, когда музыканты, перешли во второй вагон, вошел худосочный человек в бежевом плаще с маленькой картонной табличкой: «Я глухонемой, умею только писать. Прошу, помогите». Основная часть вагона его проигнорировала.

Позже Азат увидел такое разнообразие попрошаек, что начал убеждаться в обычном маскараде чуть ли не каждого из них ради легкого способа добыть деньги. С другой стороны, не так уж это и легко терпеть. В детстве его учили делиться, и проходя мимо нищих или псевдонищих, совесть щекотала душу. Он сам был на мели и не знал, делиться или нет, на благо ли он даст монету. И с каждым днем он все чаще стал видеть реалии, совесть начала успокаиваться, и Азат с состраданием и благим пожеланием подавал монету избирательно.

Возвращаясь к недавнему моменту, Азат решил со своей музыкой не лезть в трамвай, видя в глазах пассажиров столько отвращения, и остался только в их числе.

В общежитии было душно. Хотя кондиционер старого образца тут присутствовал, но он был настолько забит пылью, что нормально дышать было просто невозможно. Но пока еще ночи были прохладные, и тонкие стены остывали быстро. Сегодня не было звезд, поднялся ветер, и Азат распахнул окно в ожидании дождя. Он подумал о том, что на этот раз повезло, он успел вернуться сухим, а так дождевик будет отнюдь не лишним. Но прежде хотелось снять отдельную комнату. Пока везло: никто ближайшее время не подселялся. Пересчитав первый заработок, он приятно удивился и тут же отложил часть в первую копилку – тканный мешочек от чая. Еще нужен был мобильник. Азат открыл карту, которую прихватил по пути на одной из рекламных полок улицы, отметил адреса с объявлений о работе, настроился на ранний подъем и лег спать.

Глава 4

«Надо у кого-то одолжить мобильник. Однозначно». Из соседей Азат успел только разглядеть, а еще больше расслышать, дагестанскую семью с тремя детьми, справа какие-то два пьянчуги, слева два жильца похожи на наркоманов. Эти люди находились тут едва ли не круглосуточно. Роман переселился в «одиночку».

Роман еще спал, когда услышал стук в дверь. С трудом открыв глаза, с еще большим усилием он поднялся со скрипучей кровати.

– Кого там принесло…

Открыв дверь, увидел перед собой Азата.

– О, здорова! Ты че в такую рань притащился? Случилось че?

– Привет. Одолжишь мобильник?

– Могу, если ненадолго. С твоим что?

– Пока не купил. Я только по объявлениям позвоню и отдам.

– Ааа… Слушай, да никто раньше девяти не ответит. Работу ищешь, да?

– Да.

– Я тебе говорю, они еще сны смотрят.

– Я попробую. Нет времени, не могу ждать. Если не дозвонюсь, сразу поеду.

– Как хочешь. На, – Роман достал мобильник из шорт-парашютов и кинул его в руки соседу.

* * *

Оживленный город требовал плату за присутствие большим количеством времени. Куда-то Азату удалось дозвониться, куда-то – нет, в любом случае он мало что выиграл от этого. Кое-куда можно пройтись, тут рукой подать. Азат начал со склада на промышленном квартале. Охранник из будки доложил, и посетителя пропустили.

– Вакантных мест нет, – уточнила администратор после телефонного разговора.

– Но объявление…

– Оно не актуально. Просто оплачено на месяц. Извините, всего доброго!

Следующим объектом был склад стройматериалов. Азата направили к менеджеру в офис.

– Добрый день! Вам куда? Вы по записи? – поинтересовалась молодая сотрудница с тонким голоском в деловом черном костюме.

– Нет. Я не знаю, я по объявлению грузчиком.

– Нужно было заранее позвонить. Сейчас вас принять не могут.

– У меня пока нет телефона, я сразу пришел.

– Нужно записываться. Та-ак… – девушка направила взгляд в монитор, – на послезавтра. Вот, можете заполнить анкету, я передам менеджеру по кадрам.

Азат рассмотрел поданную анкету. «Анкета для грузчика? Что за бред», и решил отказаться, посчитав, что это пустая трата времени. Из карты место было вычеркнуто.

Следующим пунктом была почта, далее какие-то два больших магазина, цветочный склад, строительная конторка. Уже прошло больше половины дня, а каждая попытка заканчивалась неудачей: не приняли, нет руководства на месте или день неподходящий. Надо было поспешить. Улица всегда открыта, открыта без искушающих прикрас, она доступна всем без исключения, потому Азата не тянуло на тротуары. Ему нравилось сочинять и перепевать, но он отказывался видеть свое призвание в уличном гитаристе, а наглядных примеров других возможностей в этом направлении он не имел. «Что лучше: что можешь или что хочешь? Все решают деньги, связи. Это не ново». Дилемма стала посещать голову по несколько раз в сутки. Так прошли два дня поиска. Азат облокотился на придорожную оградку и погрузился в раздумье. Он уже не знал, в какой район попал, это вообще было неважно. Внезапно взгляд упал на объявление, приклеенное к столбу, его еще не успели сорвать продавцы мелких рекламных площадок. «Требуются рабочие на стройку». До конца рабочего дня еще есть время. Здание оказалось прямо за спиной, через пару магазинчиков. «Вот это, что ли? Нет номера. Что за прикол оставлять здания без номера? Экономят, что ли, на табличке?» Азат вошел в офисное застекленное здание с большими буквами «Бизнес-центр», которое напоминало полупрозрачную коробку. Первоначально у него создалось ощущение, что войти сюда могут люди только одной категории. Если у тебя нет галстука с белой рубашкой, черной папкой и умного вида, извиняй, брат, тебе в другую сторону. Консьерж в форме покосился на слегка поношенный и мятый вид.

– Здрасьте. Мне нужно в строительную фирму. По объявлению. Это же здесь? – поинтересовался Азат.

– Ну, есть тут какая-то, – поступил вялый и ленивый ответ.

– Как пройти?

– На пятом этаже вроде.

– Понятно.

Лифт оказался тесным для группки из нескольких пассажиров, которая рассыпалась по этажам. Азат торопливо вышел оттуда, жадно вдыхая кислород. В стандартном для офисного здания белом коридоре с одинаковыми дверьми цвета венге и позолоченными номерами офисов каждый шаг сопровождался эхом. Отличиться здесь можно было только опознавательной табличкой, и то такая была не везде, а некоторые кабинеты и вовсе пустовали с момента сдачи объекта. Возникало ощущение, как будто попадаешь в белый куб. Вот, «ООО „Скорострой“» со слоганом «Скорее, чем вы рассчитываете».

Он постучался и вошел. В маленьком кабинете сидело всего два человека за рабочими столами, мужчина и девушка. Очевидно, начальник с помощницей.

– Добрый вечер. Я по объявлению. Сюда требуются рабочие?

– Да, проходи, проходи, – ответил мужчина среднего возраста, мельком взглянув на вошедшего и снова опустив глаза в какие-то бумажки, указал на стул. Через некоторое время он как будто резко вспомнил, что напротив ожидает человек, и продолжил. – Да! Меня зовут Владимир, я – директор.

Директор начал знакомство столь звонко, будто общался с театральной сцены. После затяжного молчания при таких звуках Азат даже глаза открыл шире, как от чашки крепкого эспрессо. В голосе чувствовался энтузиазм, который заражал позитивом и передавал улыбку. К тому же в кабинете было предельно мало мебели, пустоту хоть как-то заполняла лишь пальма в углу, а о недавнем переезде говорил бедлам у стены из коробок.

– Светлана, ты заказала кулер? И этот еще, как его… У рекламщиков спроси, что там с нашим баннером. Пока не рявкнешь, не дождешься.

– Заказала, Владимир Витальевич. Рекламщикам позвоню чуть позже, менеджера нет на месте.

Владимир Витальевич помотал головой, переключился на посетителя:

– Так. На чем мы?.. Да! Расскажите о себе, молодой человек. Чем раньше занимались? Почему сюда пришли? – и снова принялся бумаги. – Я вас внимательно слушаю… – добавил он протяжно.

На этот раз Азат постарался подготовить более-менее сносную речь:

– Я – Азат. Раньше помогал отцу в мастерской, он обувь ремонтирует. Тогда ремонтировал. Потом в магазинах товар выгружал. И вообще, разным понемногу.

– В строительном деле есть опыт?

– Нет, но я бы хотел научиться.

Директор оторвался от своих дел, открыл рот, собираясь что-то сказать, но задержал взгляд на лице Азата молча. Потом указал на дверь:

– Выйдем, потолкуем.

Надо заметить, директор обладал прекрасной памятью на лица.

Они вышли из кабинета, и директор молча, вальяжной походкой с руками в карманах, медленно направился к раскрытому в конце коридора окну. В помещение вошел горячий воздух, слегка доносивший запах города. Отсюда открывался самый обыкновенный вид, ничего особенного: торговые комплексы, новостройки, загруженная дорога со светофорами, снующие туда-сюда жители и гости разных мастей. Но именно этот вид демонстрировал типичный и отточенный по часам образ жизни большинства, от которого так старательно пытаются отойти продвинутые мечтатели.

Лицо Владимира Витальевича приняло серьезный и в то же время спокойный вид, как будто из кабинета вышел совершенно иной человек. Он смотрел куда-то вдаль с задумчивым видом.

– Знаешь… Ничего особенного, ничего удивительного в этом нет. Нет… Моя молодая помощница – ты ведь заметил, что она очень молодая? – она небестолковая, но попала в бестолковую волну манагеров. Я пристроил ее сюда, потому что племяннице друга нужна работа. Ее прошлое чистое. И мозг такой же. Не хотел ее пугать, так что лучше тут поговорим.

– Вы о чем? – Азат насторожился, по рукам прошло напряжение.

– Посмотри на этот город. Муравейник. Хорошо, что мы не знаем историю каждого, на пустой страх отвлекаться меньше будем. Здесь сотни таких, как она, и намного меньше таких, как ты.

– Я не понимаю. Вы меня знаете?

– Я был тогда в судебном зале, лет пять назад. Или четыре? Да, точно, четыре.

Азат обратил на него вопросительный взгляд.

– Не имеет значения. Короче, подобные места мне надоели. Я ушел в бизнес полностью, раньше он был зарегистрирован на жену, теперь все переписано на меня. Да, так живется куда приятнее. А тюрьма способна на исправление личности. Она дает много времени на осмысление. Так вот. Ты ведь давно понял, что теперь запросто в так называемое приличное общество со своим прошлым не войдешь, да? Но ты пытаешься. Ты готов жить с ЭТИМ прошлым. Это хорошо. Если мы, не будем давать шанса таким, как ты, общество лучше не станет. И все же я не готов рисковать. Во-вторых, новостройки – это всегда большие деньги. При всей твоей возможной честности, если кто узнает прошлое, непременно найдется кто-то, кто этим воспользуется. В строительстве часто деньги «куда-то деваются». Я слишком многословен, да? Ну, ты меня понял.

– Вы говорите, что нужно давать шанс. Так дайте мне его. Я быстро учусь. Хотя у меня нет диплома, но я смогу, – это звучало по-детски наивно, и Азат сам себя почувствовал маленьким мальчиком рядом со взрослым дядей.

– Погоди, погоди, не спеши. Я давно в строительной сфере. Где только ни работал и встречал разных людей. И бывших преступников в том числе. Говорят, бывших не бывает, да? Но я знаю, что бывают. У каждого свои причины на отступление от морали. Пока я еще не в числе тех, кто способен дать шанс. Это деловой город. Тем более могу найти людей с опытом.

Он чувствовал, что улица его снова ждет. Ей все равно, кто ты. Может, Азату подсознательно хотелось туда, и поиски чего-то стабильного были исключительно ради гарантии выживания. В идеале представлялась красная дорожка богемной жизни, а потом Азат смотрел на свое отражение в зеркале или в луже и думал избитое: «Кого я обманываю?»

Несколько дней первой недели прошли в одном русле. Азат уже неоднократно пытался написать новую композицию. Но постоянно что-то мешало: то селились на сутки, потом суматошно покидали комнату, то кто-то по пьяни ошибался дверью, то никак не получалось сосредоточиться банально от жары. Больше всех нашумели три женщины в противоположном крыле. В середине тихого часа оттуда послышались голоса, тон ежесекундно повышался и перешел в крики. «Плохому танцору и пол мешает, но это чересчур», – и Азат опять отложил гитару и блокнот с ручкой. Какой-то спор на базарном жаргоне заглушал все вокруг, вмешавшегося щуплого охранника никто не слушал. Сначала чемоданы перебрасывали с кровати на кровать, потом на пол. Кульминацией стал такой размашистый удар кулаком высокой молодой девушки в челюсть соседки, что та распахнула дверь своим довольно плотным телом. За сценой наблюдали все, кто находились внутри. Да, здесь это равно событию. Надо только хлеба и зрелищ. Участкового звать не стали, случай замяли, и двое покинули места, выплескивая эмоции до самой двери. «Надо валить отсюда при первой же возможности», – твердо решил Азат.

Глава 5

Утром из банка вышел господин среднего роста плотного телосложения утонченного стиля. Его белый костюм со шляпой, лакированными черными туфлями и глянцевой тростью идеально подчеркивали аристократичную походку. Готовясь закурить сигару в ожидании такси, он был внезапно отвлечен какой-то песней в звучании гитарных струн. Трудно понять за солнцезащитными очками четвертой степени, что он подумал. Господин только хмыкнул и провел пальцами по седеющей аккуратной бородке. И все-таки рука музыканта невольно дрогнула, заметно сбив ритм. Подъехал автомобиль, и мужчина скрылся.

Десятки людей бесконечно сновали мимо, Азат наблюдал и постепенно изучал публику. На днях приобрел мобильник старого образца в магазине подержанных товаров.

В конце концов, Азат устроился бариста в кофейню. Здесь ни то что опыт не требовался, а хозяину вообще не важна история нанятого человека. Было очевидно, что он устал от количества этих историй. Также он находил свой бизнес слишком мелким для интереса профи по легким деньгам. Если в стране добрая половина бизнеса ведется бесчестно, и эта бесчестность всевозможных сортов, самые алчные и опытные сидят там. А со всеми вероятными проблемами на этой нише вполне по силам справится благополучно. Так что история какого-то бариста не имела значения. Так он считал.

– Меня мало волнует твое прошлое, а интересует лишь моя касса. Клиент должен быть доволен, чтобы вернуться снова. Это понятно?

Никаких оформлений, все на честном слове: отработал, получил, свободен. Такое место Азату вполне подходило. У окошка появилась пока еще пустая банка с надписью «Коплю на отпуск». «Да, – подумал Азат, – пусть это называется просто отпуском». Здесь у него сложились добрые отношения с двумя ребятами из соседних закусочных. Иногда попадали в одну смену, но словно и не виделись не столько из-за клиентуры, сколько по причине корпоративных правил. Один из них, звали его Игорем, искал сожителя по съемной квартире, и Азат незамедлительно перебрался в новое жилье. Несмотря на слабую звукоизоляцию новенького панельного дома, обложенного кирпичом, он с облегчением почувствовал значительно больший комфорт после общежития. Плюс никаких тараканов. Помимо работы сожитель заочно получал высшее образование, так что Азат часто был предоставлен сам себе. Это было как раз то, что нужно.

Сейчас было «окно», за час до конца стандартного рабочего дня обычно никого не было, парни болтали втроем на улице, попивая кофе.

– Завтра выходной. Может, в клуб?

– Вадик, заколебал ты со своими клубами! До пенсии будешь там тусить? Каждые выходные одно и то же, – отреагировал Игорь, который и подселил к себе Азата.

– Да ладно! А куда еще? В художественную галерею? В библиотеку? Кому нужна эта эстетика! Вот на пенсии и буду туда ходить. А пока что гулять и девочек цеплять, – и Вадим крутанул бедрами, вообразив себя на танцполе. Он был из тех, кого называли отъявленными раздолбаями, но умеющими вовремя выйти из воды сухими.