Силуэт счастья

Когда все расходились по своим кабинетам, Харламов догнал группу своих коллег и с ужимками, стараясь скопировать интонации Зои Павловны, сказал.

–А что, Дмитрий Иваныч, есть еще женщины в русских селеньях?

– Да, видно, образованная и толковая женщина. Мы только радоваться этому должны, не пойму чего ты кривляешься, – сказал ему, глядя в глаза Дмитрий Иванович.

– Да я радуюсь больше всех, разве это не заметно, – проговорил Харламов и потихоньку отстал от этой группы, дожидаясь другую, чтобы и там разузнать умонастроения.

В это время Михаил Андреевич попросил Зою задержаться. Когда все вышли, он сказал: « Я хотел Вас предупредить, но не успел. Зря Вы так выставляетесь Зоя Павловна. Для той задачи, что Вам надо выполнить, надо быть глупее и проще, чтобы слиться с массой, стать своею. Теперь они будут ждать Ваших следующих показательных выступлений. С одной стороны хорошо, вы поднимаете интеллектуальный уровень в моей компании, но теперь Вам будет труднее близко сойтись с ключевыми фигурами. Я Вам как мужчина говорю, умных женщин опасаются, стараются от них дистанцироваться, чтобы на их фоне не выглядеть дураками».

– Но, Михаил Андреевич, зачем Вам понадобилось меня спрашивать, я ответила, так как думала. Я на заседании первый раз, Вы мне даже осмотреться не дали. Я бы все поняла, если бы, хоть еще немножко ознакомилась со здешней публикой.

Михаил подумав, признал ее правоту и на прощанье сказал,– не забывайте какова ваша легенда, Вы до этого работали консультантом в международной компании, не вздумайте кому-нибудь признаться, что еще вчера Вы были дворником в Чертаново – Северное.

В это время несколько человек, собрались в курительной комнате. Один из курящих, мелкий клерк из отдела продаж сказал, – а какую вкусную бабу взял на работу шеф, видели? Но меня мучает ощущение, что где-то я ее видел, лицо ее мне хорошо знакомо, вот уже второй день мучаюсь, никак не вспомню.

***

Харламов Геннадий Евдокимович считался вторым человеком в компании. Сам он очень ревностно относился к своему статусу, и очень любил, когда это подчеркивал сам Михаил Андреевич или кто-то из замов. Последнее время Харламов чувствовал, что его позиция в компании меняется, что шеф отдаляется от него, перестал с ним советоваться по важным вопросам и как-то оттесняет его в сторону. Поэтому он с большой ревностью относился ко всем, кто близко общался с Михаилом Андреевичем.

Появление Зои Павловны стало для него неприятной неожиданностью. Старик Федор Егорыч, который номинально выполнял функции главного менеджера по управлению персоналом, в компании не имел ровно никакого влияния. Появление на его месте молодой и такой яркой женщины обещало некие изменения в общем раскладе. Зоя Павловна очень понравилась Харламову, она принадлежала как раз к тому типу женщин, который волновал его. Он понимал, что Зоя Павловна его соперник, что ему надо как-то нейтрализовать ее влияние на шефа, но как это сделать он пока не знал. Он пытался внести диссонанс в их отношения с помощью запущенной сплетни, что они якобы любовники. Но пока посеянные им семена не взошли и взойдут когда-нибудь неизвестно. Жена имела на Михаила Андреевича большое влияние, но она была умной женщиной и открыто проявлять свои претензии к мужу может быть и не станет, а вначале понаблюдает и сделает выводы.

В любом случае, он решил присмотреться к Зое Павловне и постараться разузнать о ней побольше, а потом уже предпринимать какие-то действия.

Первая же такая попытка закончилась неудачей. Он зашел к кадровичкам, двум солидным дамам, одна из которых была начальницей, вторая главным специалистом отдела кадров. С этими женщинами Харламов предусмотрительно поддерживал дружеские отношения. Он частенько заглядывал к ним поболтать, приносил что-то к чаю и как бы невзначай выведывал все последние новости, потому что помимо личных дел, которые хранились здесь в сейфе, сюда стекалась и вся неформальная информация в виде слухов и домыслов. Но кадровички и сами ничего не знали о новом менеджере. Ее личное дело к ним в руки не попало, оно, почему-то, минуя все положенные бюрократические этапы оформления, находилось где-то в другом месте. У них только проставили печать и попросили поставить подпись на пустом бланке формуляра..

– А почему, как вы думаете?– спросил Харламов, отпивая из стакана, обжигающий

чай.

– Странно, конечно, за все время моей работы, такое случилось первый раз, – сказала начальница. Она не могла скрыть, что, этот произвол ей неприятен, даже более того, она себя чувствовала уязвленной.

– Я не знаю, возможно, в этом личном деле есть какая-то информация, которую Михаил Андреевич ото всех держит в секрете. Но хозяин – барин. Значит так надо.

Харламов предусмотрительно перевел разговор на другую тему и, допив свой чай, ушел.

Он стал следить за Зоей Павловной в течение всего рабочего дня, пытаясь понять, что она делает, какими вопросами занимается. По его представлению Зоя Павловна начала с досконального изучения всех отделов фирмы. Читала должностные инструкции, знакомилась с людьми. Он видел, как потихоньку каждый из сотрудников побывал в ее кабинете. С ним, правда, она еще не беседовала, хотя по представлению Геннадия Евдокимовича это было выше ее компетенции, поскольку по должностному рангу он был выше Зои Павловны. Возможно, с ним она будет знакомиться только дистанционно, через документы или потихоньку выспрашивая у других сотрудников.

Харламов решил проследить, во сколько Зоя Павловна заканчивает работу. Был уже поздний вечер, она все еще не уходила. Когда хлопнула дверь в ее кабинете, Геннадий Евдокимович, решил, что, наконец-то, она отправляется домой. Но Зоя Павловна и не думала уходить, она направилась в кабинет начальника службы безопасности и пробыла там довольно долгое время. Их здание стало уже безлюдным, и свет горел только в коридорах и лестничных пролетах. В это время появились какие-то люди в синих комбинезонах с мотками кабеля и какой-то аппаратурой. Под присмотром начальника службы безопасности и самой Зои Павловны они что-то устанавливали в кабинетах и вестибюлях их офисного здания. Харламов сидел в своем кабинете и не знал, как себя вести. Показаться на глаза этим людям он не решался, потому что, то, что сейчас происходило, видимо, должно было быть тайной для всех, в том числе и для него.

– Буду сидеть в кабинете, как ни в чем не бывало. Если они ко мне заглянут, пусть тогда сами и выкручиваются. У меня ненормированный рабочий день, я могу находиться на своем рабочем месте, столько, сколько необходимо.

Он включил компьютер и стал что-то читать в Интернете, прислушиваясь к шагам в коридоре и ожидая, что вот-вот откроется дверь.

Но постепенно все шаги удалились, корпус опустел окончательно, теперь можно было, не скрываясь, уходить.

– Что это было?– раздумывал Харламов по дороге домой.

– Похоже, устанавливали какое-то оборудование, скрытое видеонаблюдение, прослушки или еще что-то.

Но что бы это ни было, для заместителя генерального директора Харламова это было доказательством, того, что его позиция в фирме МИАКОР стала ничтожной. Если на фирме что-то устанавливают и его не ставят в известность, не говоря уже о том, чтобы посоветоваться, как это бывало прежде, то понятно, что он теперь пустое место.

– Неужели какая-то пришлая бабенка, появившаяся неизвестно откуда для начальства более ценна и авторитетна, чем он, Геннадий Харламов, верой и правдой служивший много лет своему боссу. Ну, уж нет, он никому не позволит вытирать об себя ноги.

– Ты, Михаил Андреевич, еще глубоко пожалеешь об этом. Будешь еще локти кусать и в глаза мне заглядывать. Я тебе и твоей пришлой бабенке еще покажу, где раки зимуют.

Он сам себя накручивал всю дорогу, и когда его ненависть и обида достигли своего пика, он внезапно успокоился.

– Нет, пустыми угрозами ничего не достигнешь. Я буду спокоен и непробиваем как скала. Я больше не буду реагировать ни на какие их поступки, но я даю себе слово, что придумаю что-нибудь, чтобы они поняли кто такой Геннадий Харламов, и как они насчет меня просчитались.

***

Михаил Андреевич, понимал, что надо дать достаточно времени Зое Павловне, чтобы она освоилась на своем месте, прежде чем требовать от нее каких-то результатов. Прошло чуть больше недели после начала ее деятельности, как Зоя Павловна попросилась принять ее с первым отчетом.

Она принесла свой отчет в напечатанном виде, но Михаил Андреевич небрежно бросив его на край стола, сказал,– Я потом все внимательно прочту, но хотел бы, чтобы Вы кратко сформулировали мне, то, что там написано.

Зоя Павловна задумалась, как будто в уме еще раз все разложила по своим местам.

– Хорошо, скажу то, первое, что бросилось мне в глаза. Я внимательно изучила все должностные инструкции в каждом отделе, и пришла к выводу, что есть позиции в разных отделах и даже в внутри одного отдела, которые дублируют друг друга, то есть выполняют одинаковые функции. Это приводит не только к путанице и каким-то противоречиям меду сотрудниками, но и просто расхолаживает людей. «Зачем, я буду напрягаться, когда еще какой-нибудь Вася всю эту работу все равно сделает, а свою зарплату я и так получу».

Теперь о дисциплине. В некоторых отделах она из рук вон. Постоянные чаепития, перекуры и междусобойчики. Я предлагаю, запретить на рабочих местах, иметь чайники и обзаводится каким-то хозяйством. В некоторые отделы заходишь и чувствуешь этот застоявшийся кухонный запах. На рабочем месте должна быть идеальная чистота и свежий воздух.

– Послушайте, Зоя Павловна, что же мне прикажете шарить у людей в столах, проверять, не лежит ли у кого пачка печенья?

– Нет, я предлагаю сделать специальную комнату для чаепитий, что-то вроде кухни, поставить туда кофе-машину, холодильник. Во-первых, все будет цивилизовано, во-вторых, будет легче проконтролировать, сколько человек тратит своего рабочего времени на чай или кофе. Я ведь говорю, не об обеденном перерыве, который, кстати, у многих длится намного дольше положенного.

– И еще, нужно поставить на вход в курительную комнату, турникет, как на центральном входе, чтобы заходили по служебному пропуску. Тогда можно будет зафиксировать, сколько времени некоторые тратят на перекуры. Само наличие такого контроля сразу же повлияет на длительность перекуров, заодно и сбережет здоровье сотрудникам.

– И последнее, нужно во всех кабинетах, а не только в коридорах и местах скопления поставить скрытые видеокамеры. Тогда можно и видеть и слышать все, что реально происходит в вашем коллективе.

– Зоя Павловна, значит, Вы предлагаете режим тотальной слежки и контроля? А повысит ли это качество работы? Мне, кажется, что наоборот, все эти меры вызовут у людей глухое раздражение и желание саботировать работу, но делать все это исподтишка.

– Решать Вам, но я знаю, люди ко всему когда-то привыкают, возможно, вначале им это не понравится. Но пусть те, кому это не нравится, уходят. Мы так только избавимся от разгильдяев и бездельников. Тем люди, которые добросовестно, с отдачей работают, бояться нечего.

– Хорошо, Зоя Павловна, я внимательно изучу Ваш отчет, а потом подумаю над всеми Вашими предложениями.

Через несколько дней, Зоя Павловна поняла, что часть ее предложений была принята к выполнению. Кухню пока не организовали, но вход по пропускам в курительную комнату и скрытое видеонаблюдение и прослушивание во всех помещениях установили.

Через некоторое время атмосфера в офисе МИАКОРа стала незаметно меняться. Люди стали себя вести сдержанно и дисциплинированно. Хождения по коридорам, сборища на совместные чаепития, смех и обсуждение сплетен и новостей прекратились. Потихоньку на ушко люди друг другу передавали, что за ними установлено видеонаблюдение и запись всех их разговоров. Вскоре началась полоса увольнений. Из каждого отдела было уволено по нескольку человек. Все были настороженны, каждый боялся, что участь быть уволенным настигнет и его. Но никто не сомневался, что изменения в их коллективе, так или иначе связаны с деятельностью Зои Павловны. У нее появилось много недоброжелателей. Ее боялись, многие ненавидели, но при ее появлении все старались всячески показать свою лояльность, держались предельно доброжелательно, улыбались, говорили комплименты.

Зою это не могло обмануть, она прекрасно понимала, как к ней могут относиться, но ее это нимало не трогало. Она знала, что есть человек, который с пониманием и с уважением относится к тому, что она делает. У нее появились и осведомители, то есть люди, которые ей на ушко рассказывали, о том, что не могли увидеть камеры и зафиксировать микрофоны, об умонастроениях и атмосфере в коллективе. Пока что реорганизация коснулась только младшего и среднего звена. Все ключевые менеджеры работали на своих местах, но и они уже не чувствовали себя уверенно. Каждый из них, встречаясь на совещаниях или в служебных кабинетах, с Зоей Павловной невольно задумывался, а не планирует ли она, по указанию шефа, чистку и в высшем эшелоне их фирмы.

***

Зоя постепенно привыкла к своему новому статусу. К своему удивлению она стала получать от него огромное удовольствие. Она почувствовала сладкий вкус власти и оценила его. Когда она шла по коридору и видела, как люди с ней раскланиваются уже издалека, заискивающе ей улыбаются и готовы выполнить любое ее распоряжение, то это наполняло ее ощущением собственной значимости.

Вторым моментом, приносящим ей удовольствие, были деньги, вернее те возможности, которые они открывали. Зоя, два года проносила робу дворника, в спецодежде она проводила большую часть своего времени. В ней она себя чувствовала безликой и бесполой. Она давно заметила, что человек в униформе теряет свою индивидуальность. Сейчас, имея возможность на работе носить одежду по своему вкусу, конечно, с учетом дресс кода, она опять стала ощущать себя женщиной. Те унылые костюмы и белые блузки, которые первоначально ей рекомендовала Галина Сергеевна, Зоя повесила в дальний угол шкафа и больше их не доставала. Она, понимала, почему добрая жена ее шефа навязала ей такую одежду, но она решила, что имеет право самой определять, как ей выглядеть на работе.

Она купила себе несколько новых костюмов, но цвета выбрала такие, которые выгодно подчеркивали ее свежий цвет лица и цвет глаз. Это были оттенки оливкового, синего и зеленого цветов. Блузки она вообще не носила, а надевала топы, с глубоким вырезом, которые предоставляли достаточно простора для фантазии. Она ощущала мужское внимание, прекрасно видела, что многим мужчинам она нравится, и это было для нее дополнительным инструментов ее власти.

Она много работала, ей хотелось заслужить признание Михаила Андреевича, и очень страшно было потерять те блага, которые ей давал ее новый статус.

По истечении второго месяца ее деятельности, стало очевидно, что усилия Зои Павловны, ее ежедневный и неусыпный контроль дали свои плоды. Трудовая дисциплина находилась на небывало высоком уровне. Коллектив стал меньше по численности, но работа его стала более слаженной. Не возникало прежнего перекладывания ответственности и взаимных претензий между подразделениями, потому что обязанности стали более четко разграничены. Не было хождений по гостям из отдела в отдел с распространением и обсуждением какой-нибудь сплетни, не стало бесконечных чаепитий и перекуров. Уволены были как раз те сотрудники, которые больше всех филонили, курили, или бесконечно сплетничали.

Даже недоброжелатели Зои Павловны не могли не отметить произошедшие изменения.

***

Михаил Андреевич был доволен работой Зои, но все же, хотел от нее еще большего. Он вызвал ее для откровенного разговора и сказал ей, что нужно аккуратно разобраться и с высшим звеном своего менеджмента, потому что основная причина ощущаемого им неблагополучия сосредоточенна именно там.

– Кто-то из моих ближайших сотрудников подрывает работу моего предприятия, возможно, даже работает на конкурентов. Вы Зоя Павловна должны постараться сойтись поближе с ними, поучаствовать в их тусовке и может свежим взглядом Вы что-то увидите, чего не вижу я.

– Михаил Андреевич, если Вы всерьез считаете, что среди ваших менеджеров есть шпион, может стоить подключить профессионалов. Они могут все сделать незаметно, использовать технические средства.

– Я думал об этом, и возможно, я так и сделаю. Но я хочу пока разобраться с ними по-семейному, не вынося сора из избы. И если Вы реально что-то нащупаете, или хотя бы почувствуете, тогда я уже буду привлекать специалистов. Но понимаете, может быть у меня уже паранойя, Я никому, ни одному человеку кроме своей жены и Вас, сейчас не доверяю. Любого специалиста можно перекупить, подослать, перевербовать и так далее.

– А почему Вы так уверенны во мне? Что меня нельзя перекупить?

– Ну, во-первых, я верю в Вашу человеческую порядочность и умение помнить добро. Вы же не забыли, откуда я Вас вытащил? Во-вторых, Вы Зоя Павловна ничего не знаете о тех проблемах, которыми мы занимаемся. Что у Вас можно выведать? Сколько человек у меня работает, штатное расписание? Вы же не разбираетесь в технических вопросах и техническая документация Вам недоступна. А вот мои менеджеры все специалисты именно в этих вопросах.

– Но Михаил Андреевич, если Вы сами никого конкретно не подозреваете, а Вы с этими людьми работаете не первый год, что смогу я? Тем более, не думаю, что они со мной будут откровенны. Ведь у меня уже сложилась определенная репутация, некоего «санитара леса». Они меня, по-моему, побаиваются, и на близкий контакт никто из них не решится.

– Зоя, можно я с глазу на глаз, буду так к Вам обращаться, Вы же красивая, даже более того, эффектная женщина. Притом, мне кажется, очень не глупая.

– Михаил Андреевич! Вы что меня подталкиваете выведывать у них информацию в постели?

– Я думаю, у умной женщины найдется много других возможностей, зачем же доходить до крайности.

– А мне почему-то кажется, что именно этого Вы от меня и ждете.

– Нет, ничего подобного у меня и в мыслях не было. Но Вы взрослая женщина и вправе распоряжаться собой, тут я не имею никакого права Вам указывать.

–Но почему бы Вам просто их всех не уволить к чертовой матери, если Вы им не доверяете? Что Вы не найдете в таком огромном городе специалистов?

– Я бы с огромным удовольствием, но не могу. Они слишком много знают и могут переметнуться к конкурентам. Но я это непременно сделаю, надо только дождаться определенного момента, пусть тогда бегут, продают вчерашний день.

Когда Зоя ушла, Михаил Андреевич еще долго сидел в раздумье. Он был недоволен собой

– Зря я напомнил про ее прошлое, видимо, ей это не понравилось. Вон, как она вскинулась. По лицу ничего видно не было, а шея пошла красными пятнами.

Весь его расчет, когда он привлек Зою к работе в свою фирму, был в том, что человек, поднятый из самых низов, не будет щепетильным и будет за те блага, что он получил по счастливой случайности, держаться зубами и когтями. Этот человек будет беспрекословно, не рассуждая и не морщась делать и то, что может быть не совсем этичным. Но последний разговор с Зоей показал ему, что не все в его власти. Человек, которого он облагодетельствовал, оказывается, имеет свою волю и свое представление о том, что допустимо, а что нет.

– Это все, потому что она баба, будь на ее месте мужчина, я бы не деликатничал. Хотя она меня прекрасно поняла. Ох, и не люблю же я связываться с бабами, да приходится.– Он горестно вздохнул и стал собираться домой.

Зоя ушла от шефа тоже с очень тяжелым чувством. Ей было неприятно, что Михаил Андреевич напомнил ей, про ее прошлое. Но главное, когда она принимала приглашение от Кораблева, то не предполагала, что ее заставят выполнять такие скользкие поручения. Эйфория от своей головокружительной карьеры у нее полностью прошла. Она поняла, что ее положение очень ненадежное. Она всего лишь инструмент или даже оружие в руках этого человека в борьбе за свои интересы. Когда она выполнит, то, что он от нее ждет, то ее выбросят, как ненужную вещь, и она опять окажется там, откуда ее забрали. И еще она поняла сегодня, что люди для ее шефа ничего не значат. Вон сколько лет он проработал со своими замами, а готов их выгнать в любую минуту. А это значит, что она должна быть умнее и расчетливее. Служить Михаилу Андреевичу верой и правдой, но и про себя не забывать. Ей нужно найти рычаги воздействия на своего шефа, такие которые дали бы ей определенную гарантию и позволили бы ей доработать на этой должности хотя бы год. Даже если он ее после этого уволит, в ее резюме будет позиция, которая потом позволит ей претендовать на высокие вакансии.

–Что-то он сегодня говорил про момент. Интересно, что это за момент, после которого ему уже все не важно? Значит, та информация, которую он сейчас тщательно оберегает, через какое-то время, станет «вчерашний день». Эх, знать бы более конкретно, что он имеет в виду, то это было гарантией моей неприкосновенности.

– Он считает меня совершенной дурой в технических вопросах. Ну, тут он ошибается, школу то я с медалью закончила, а по физике даже в городских олимпиадах была призером. Главное, понять, где можно добыть эту информацию. Хорошо бы подружится с кем-нибудь из технического отдела и потихоньку что-нибудь разузнать.

***

Егор Мещерский работал в МИАКОРе более трех лет, но до сих пор занимал микроскопическую должность в техническом отделе. В его функции входило составлять обзоры новинок по профилю их производства в иностранных изданиях. Он знал свободно два языка, английский и японский. С немецкого французского мог делать переводы со словарем. Его мечтой было стать как минимум начальником отдела, а максимум он видел себя главой какой-нибудь трансконтинентальной корпорации. Он старался быть активным и предприимчивым, но пока начальство его не замечало. У начальства уже были свои любимчики, которым выплачивали бонусы, давали внеочередные отпуска, и попасть в эту славную когорту Егору никак не удавалось.

Его отдел находился в ведении Геннадия Евдокимовича Харламова. К этому человеку Егор испытывал тайную неприязнь, просто на уровне физического отвращения. Видимо и Харламов его не жаловал, Егор блестяще справлялся со своей работой, но, ни разу не заслужил даже мимолетного одобрения своего труда. Он считал это большой несправедливостью. Самолюбие Мещерского страдало, ведь именно он, как никто другой заслуживал успеха и продвижения вверх по служебной лестнице. Во-первых, он был блестяще образован, у него было два высших образования: политехнический и институт иностранных языков. Он был коренным москвичом, наверное, уже в десятом поколении, а это редкий, почти исчезающий вид, в огромной людской массе населяющей столицу. Во-вторых, он представитель древнейшей дворянской фамилии. Да, он потомок семьи, которая дала стране много военоначальников, политиков, губернаторов, деятелей культуры.

Его бесило, что приехавшие откуда-то из глухомани, заскорузлые, с грязью под ногтями, прямо с вокзала вдруг занимают важные посты. Покрутившись несколько лет в столичном муравейнике, они обзаводятся и квартирами и машинами, а исконные Москвичи доживают свой век в коммуналках или переселяются поближе к МКАД, или за МКАД, где жилье дешевле.

Его воспитывала бабушка, именно она внушила ему гордость за принадлежность к известному дворянскому роду. Бабушка, выйдя замуж, не поменяла своей девичьей фамилии и своих детей она записала тоже на нее, чтобы фамилия Мещерских продолжалась. В ее доме было много книг и картин, так или иначе связанных с историей их рода. На стене висело изображение генеалогического дерева их фамилии, и бабушка собственноручно вписала туда и его, Егора Васильевича Мещерского.

Егор очень любил искусство, любил красивые лица. Когда в холле вестибюля он в первый раз увидел Зою, то сердце его как будто сдавила чья-то рука. Эта была та самая женская красота, которая его больше всего привлекала. Помимо правильных и соразмерных пропорций в женщине чувствовалась порода и царственность. Ему нравились именно такие женские лица, не смазливые, отмеченные скоротечной, молодой привлекательностью, а строгие, изысканные, не открывающиеся поверхностному взгляду. Такие лица с возрастом становятся только краше и полностью проявляются, как бы созревают к сорока, пятидесяти годам.

Но Егора помимо вспыхнувшего интереса к этой женщине, мучило, что где-то он это лицо уже видел. Он пытался вспомнить, но ему это не удавалось.

Кода же он узнал, что понравившаяся ему женщина к тому же занимает крупный пост в компании, то незаметно к чистому восхищению ее внешностью примешались и некие меркантильные мысли. Заручись он благосклонностью такой женщины, карьера его могла бы быть более успешной.

Изо дня в день Егор думал о Зое Павловне, старался ее чаще увидеть. Через какое-то время понял, что влюбился без памяти, и ничего в жизни так не хочет, как быть с ней рядом. Но как завоевать ее расположение, или хотя бы внимание он не представлял. Со временем у Зои сложилась репутация холодной и безжалостной стервы, без всякого сожаления ломающей человеческие судьбы. Она стала наводить свои порядки, организовала неусыпный контроль над каждым сотрудником, что даже в туалете никто себя не чувствовал свободным.