Гражданская война Демократов и Консерваторов. Кто убил Кеннеди?

Так вокруг Храма Великих Святых Мыслителей, или коротко, вокруг Храма Духа Человеческого, началась вселенская война материалистов и мистиков, которые хотели уничтожить его во чтобы то ни стало. Материалисты натравили Разведки своих национальных государств. И не сладко пришлось юной и хрупкой теории ПЭ против всесильных ЦРУ и КГБ. А мистики собрали воинство своих церквей и громили с кафедр язычников и еретиков, да какими бранными словами они только не сыпали, посмевших смешать Христа с учеными смертными, а ведь кто как не Христос, плакали они от возмущения, говорил, что дитя неразумное и птичка беззаботная ближе всех к царству небесному.

Что ж, не в первой было отцам церкви с Разведками мировыми в военное время объединится. Не то ли, если вдуматься была и святая инквизиция? Теперь ты можешь представить, читатель, как туго приходилось в то время нашему брату в Храме Духа Человеческого, осажденного со всех сторон материалистами и мистиками всех видов и направлений.

Но велика Сила Духа Человеческого! Мировой интеллект питает его. Души великих умов, собранные там, помогали новой парадигме пробить себе дорогу к научному трону, и сбросить с него рассыпавшийся в прах и тлен дарвинизм.

Ибо вместе с Дарвином покидала трон мировой мысли и мистика всех видов и направлений, держали они друг друга своей взаимной нелепостью. Дарвинизм настолько нелепо отвергает духовную энергию человека, что люди интуитивно кидаются за поисками духа в мистику. А мистика настолько нелепо основывает все на магии, волшебстве и чуде, что люди интуитивно ищут спасения в дарвинизме, который прикидывается наукой. Так они и держат один другого, так они и пришли вместе на смертный бой в свои последние часы, рука в руку, защищаться от новой парадигмы, захватившей уже самовольно всех самых блистательных мыслителей и художников у национальных государств. И ведь не отвертишься: хлоп и цитата доказывает, что не был и этот и тот материалистом и дарвинистом, что и этот и тот не был мистиком, и что все они за духовный социализм выступали.

Поклялись Разведки национальных государств вернуть во чтобы то ни стало своих великих мыслителей в стены родного отечества, к опустевшему без них очагу, и сравнять с землей Храм Духа Человеческого, оскорбляющий их завистливый глаз своей невероятной красотой и силой. Откуда силы берут эти несчастные, посмевшие тягаться с князьями мира этого? На что надеяться?

Эх, угодило зернышко промеж двух жерновов!

Глава 2

Радость в Храме Духа

А пока снаружи Храма Духа шли бои рационалистов с разведками, внутри Храма шло грандиозное празднество, недоступное глазам смертных. Открытие Храма Духа, в котором была собрана память обо всех самых выдающихся мыслителях рода человеческого, позволило, наконец, неприкаянному духу этих великих людей обрести друг друга, и встретиться всем вместе, после веков и тысячелетий скитаний. Радовались друг другу титаны духа так, что нет у автора сил никаких описать вам восторг встречи той, читатель. Представьте себе только, что сама истина и сама дружба были разорваны много веков, и вдруг со слезами соединились счастливо в великом Храме том.

Микеланджело обнимал Гойу, Ван Гог плакал на плече Гогена, Леонардо да Винчи крепко жал руку Джордано Бруно, Сократ и Цицерон слезами счастья увлажнили бороду Платона, Бетховен громко смеялся о чем-то с Гете и Шиллером, Спиноза, Лейбниц окружили Декарта, Христос хохотал, слушая горячие споры Августина и Лютера, Ренана, Штрауса и Паскаля. Бертран Рассел плакал слезами счастья с Альбертом Швейцером, Арнольдом Тойнби, Карлом Ясперсом, рядом горячо спорили Эйнштейн, Планк, Н. Бор, Вильгельм Оствальд, Лауэ, Максвелл и Герц, Мах и Больцман. Солженицын и Булгаков восторженно взирали на Христа. Андрей Сахаров и Лихачев шумно радовались друг другу. Восторги счастья в соседней компании Герцена, Кропоткина, Чернышевского, Белинского, Огарева, Прудона мешали им сосредоточиться. Толстой, Достоевский и Чехов стояли поодаль, Руссо, Вольтер, Дидро и Лессинг, занятые выяснением отношений, никого пока не замечали. Свифт, Сервантес, Оруэлл, Гоголь толковали с Горацием и Лукианом. Флобер, Золя, Мопассан, Тургенев, Жорж Санд, Гонкуры не верили, что они опять вместе. Шеллинг и Кьеркегор смеялись рядом над философией Гегеля, Альбер Камю и Жюльен Бенда высмеивали Ницше и Сартра. Кант и Фихте смеялись над своей ненавистью друг к другу, Генрих и Томас Манн стояли в плотном кольце своих товарищей, Л. Фейхтвангера, Стефана Цвейга, Генриха Белля, Ремарка, Андре Жида, Ибсена, Анатоля Франса, Гюго, Герберта Уеллса, Бернарда Шоу, Эмиля Людвига. Байрон и Шекспир выясняли отношения. Ромен Роллан, Ганди, Рма Мохан Рой и Вивекананда почтительно увлеченно обсуждаи что-то с Буддой. Данте втолковывал что-то Карлейлю, Гельдерлин обнимал Марка Аврелия, Заратустра болтал о своем с Пифагором. Маслоу, Фромм, Адлер, Франкл, Хорни, Милграм окружили старика Фрейда, Лев Клейн смеялся над Леви-Строссом. Дарвин, Фейербах, Маркс и Ленин говорили о своем, Конт, Спенсер, Милль и Поппер ожесточенно спорили, Марк Твен и Сэлинджер смеялись в сторонке с Артуром Шлезингером.

Когда, наконец, все первые восторги были исчерпаны, всеобщее ликование этих великих умов залило мощными лучами света Храм Духа, поразив толпы народа вокруг Храма своей слепящей яркостью. Счастье встречи, счастье быть частью друг друга и быть частью разума и красоты, юмора и доброты, переполнило Храм Духа. Наконец, Христос решил взять на себя ответственность за беспорядки вокруг Храма и обратился к своим сотоварищам с кафедры:

– Дорогие товарищи по духу! Друзья и соратники! Братья и сестры! Прошу меня простить, что взял на себя смелость напомнить вам в вашей волнующей радости, которая потрясла всех нас до глубины души, о том, что наше единение еще не утверждено. Посмотрите на толпы митингующих людей вокруг Храма! И на горстку людей, которая пришла его защищать! То есть защищать нас с вами! Наше единство! Нас не хотят здесь оставлять. Нас хотят опять растащить по глупым национальным святилищам, где из нас снова сделают идолов наций, не понимая ни слова в той проповеди духа, которую мы им читали. Мы должны защищаться, друзья! Отстоять свое единство и истину! За истину, за интеллект, за божественный свет, который готов пролиться на нас с новой научной парадигмой, которая открыла закономерности духовной энергии человека!

Даже самым скептичным и эмпирически настроенным умам мыслителей было трудно созерцать Христа в роли своего товарища по духу. Для одних его вообще не существовало. Для других, которые привыкли считать его божеством, было еще труднее, потому что дух духом, а божество все же божеством. Нет, здесь собрались умнейшие из умных, понимавшие что бог есть интеллект, и что он часть этого интеллекта, и что Христос не бог, а такая же часть космического интеллекта. И все же, были здесь Булгаков и Солженицын, Августин и Лютер, Швейцер и Гегель, для которых Христос был чем-то большим чем просто товарищем по духу. Августин и Лютер не вынесли такого испытания, на время лишившись сознания. Гегель не растерялся и предложил Христу услуги диалектической логики. Булгаков скептически улыбался, ни на минуту не веря своим глазам и ушам. Материалисты хохотали, держась за животы. Громче всех смеялись Маркс и Ленин, однако, Юм и Гоббс, Конт и Поппер, Дарвин и Вольтер совсем от них не отставали.

– Товарищ Христос – это, пожалуй, уже слишком! – прослезился от смеха Ленин. – Что это вы нам вкручиваете тут? Диалектическая логика Гегеля давно доказала, что абсолютной истины нет и быть не может! Нет никакой духовной энергии и никакого открытия психической энергии быть не может! Закономерности психики как абсолютная истина об обществе! Вы только послушайте эту апологию буржуазной философии! Товарищи, не верьте провокаторам идеализма! Наука есть одна и это научный материализм! А этот товарищ, кто угодно только не Иисус Христос! – и Ленин снова закатился смехом, уткнувшись в плечо Марксу.

– Я поддерживаю предыдущего оратора! – волнуясь, вскочил с места Михаил Булгаков. – Уж не думал, что когда-нибудь скажу это… меньше всего у нас общего с марксизмом-ленинизмом, как небезызвестно в литературном мире! Но это! Это уже слишком! Называть господа нашего Иисуса Христа нашим товарищем! Очнитесь друзья! Здесь нет никакого Храма и никакого научного открытия! Это подлая иллюзия! Галлюцинация! – взвизгнул разволновавшийся писатель, которому совсем уже было не до смеха.

Тогда слово взял Эрнст Ренан. Он степенно вышел на трибуну и поднял руку, прося тишины и внимания:

– Уважаемые братья, родные, дорогие друзья и товарищи! Счастье мое безмерно! Видеть вас, видеть нас всех вместе! Если есть и мог бы быть рай, то наше единство несомненно единственный рай который мы могли бы себе вообразить. Что касается нашего собрата Христа, вы знаете, мы, я, Штраус, Швейцер, Лессинг, Спиноза, давно писали что Христос – один из нас, мыслитель, философов, одним словом человек духа, как все мы. Дорогой Иисус, не обижайся на тех, кто еще не может адекватно видеть ситуацию. И помни мы всегда с тобой! Спасибо за прекрасную речь! Мы поддерживаем тебя! Мы будем бороться за наше единство! Мы отстоим новую парадигму и открытие психической энергии. Мы отстоим единую истину и дух человеческий!

Вот на этом закончилось единство и в Храме духа, и ясно стало рационалистам, что не окончена еще борьба за новую научную парадигму, за открытие закономерностей духа и доказательство единой истины, единой природы рода человеческого. Разделились великие мыслители на множество групп и подрупп, но в общем и целом образовалось два течения, или две партии, если вам так угодно: партия рационалистов, признававших единую истину и духовную энергию человечества, и партия агностиков (скептиков), которая отказывалась от единой истины и от единой природы духовной энергии человечества. Эта вторая делилась еще внутри себя на материалистов и субъективистов, материалисты делились еще на эмпириков и диалектиков, но все вместе выступали оппозицией рационалистам, которые окрестили их одним словом «скептики».

Так началась борьба между рационалистами и скептиками в Храме Духа человеческого, борьба скрытая от глаз смертных, которые воевали за воротами Храма на той же самой линии фронта.

Рационалисты утверждали, что бог есть интеллект, и что его не дано видеть духу человеческому, кроме как в истине законов природы, установленных этим интеллектом. И что поиск этой истины, знание этой истины, контроль законов этой истины, сотрудничество и любовь в поиске и контроле этой истины и есть цель и суть существования духа человеческого. Что зло на земле – всего лишь следствие отсутствия знаний о законах духа, и что теперь с открытием психической энергии, зло прекратит существовать. Что единство людей станет стабильным, что человечество придет к своей всемирности, как говорил Достоевский, что подлость и тщеславие станут забытой психической аномалией, а люди смогут наслаждаться глубинами творчества, доброты, юмора, благородства, великодушия. Взаимное уважение и восхищение, отвага и тонкость, искренность и юмор, и главное, много квалифицированного труда – все это отныне составит и наполнит жизнь человека. А злом, то есть полем эгозащиты психики, будут заниматься система образования, целью которой станет объяснение механизмов этого поля, и навыки контроля этой патологической энергии, с целью ее нейтрализации. Оставался один шаг до этого общества единой истины и единого духа – утверждение открытия психической энергии, которое уже было сделано, описано, опубликовано, и представлено на суд народа.

И все многочисленные участники в разработке этой теории, на которых ссылается автор открытия, некая Тесла, выступили единым фронтом на ее стороне, на стороне рационализма. А правильнее сказать, Тесла выступала на стороне этих великих рационалистов, задолго до нее начавших разработку теории психической энергии, получившую только окончательное оформление в ее трудах. И не знала несчастный ученый, тревожно задремавший на заре после бессонной ночи, какая борьба началась в Храме Духа, и какая мощная армия спешит на помощь их общему детищу – открытию психической энергии.

Однако, и скептики не дремали. Они ни за что не хотели признавать, что есть какая то общая истина, которая позволит уничтожить зло, и утвердить торжество добра. Материалисты вообще отказывались верить, что существует какая-то духовная энергия, и призывали громить эти антинаучные измышления идеализма. Ленин возглавил партию материалистов, помирившись по такому случаю со своими давними врагами – эмпириками. В принципе, сказал Ленин, критика эмпириокритицизма хоть и утверждала наличие объективной реальности, но никогда не утверждала абсолютной истины! Это уже происки мелкобуржуазных идеалистов, а мы с вами товарищи, за научный материализм, и знаем что абсолютной истины нет и быть не может! Тем более, если говорить о какой-то духовной энергии! Товарищ Дарвин давно и прочно доказал, что человек есть неотделимая часть царства животных. На том и будем стоять!

Материалисты и эмпирики разделили единый вначале фронт скептиков, то есть тех, кто отказался искать единую истину, единую природу человека, и кто не верил в возможность устранения зла. Увы, однако, партия Ленина даже с эмпириками, к которыми присоединились Гоббс, Юм, Мах, Поппер и Огюст Конт не оказалась на этот раз в большинстве. Как обидно было Ленину прослыть в Храме Духа меньшевиками!

Большевиками скептиков стала партия субъективистов, возглавленная признанным лидером школы немецкой философии, Иммануилом Кантом. Субъективисты признавали духовную энергию, но наотрез отказывались признавать, что эта энергия имеет какие-то закономерности, потому что, считали они, дух человеческий абсолютно свободен. И по этой причине они также отказывались верить, что возможно изжить зло из жизни человеческой: зло есть свобода выбора, говорили они, без зла человек лишается своей свободы, и дух прекращает свое существование. Под предводительство партии Канта в едином фронте скептиков, отрицавших истину и победу добра, встали все известные субъективисты: Гегель, Фихте, Булгаков, Солженицын, А. Тойнби, Шпенглер, Ницше, Сартр, Бовуар, Гуссерль, Хайдеггер, А. Бергсон, М. Фуко, Томас Кун, Лев Шестов, Макс Вебер, Клод Леви-Стросс, Э. Дюркгейм и др

Весь фронт скептиков, и материалисты и субъективисты отказывались ожидать кардинальных перемен в обществе, отказывались верить в устранение зла, утверждали что все порядки установлены на веки вечные, что дух либо абсолютно свободен, либо вообще не существует, что зло либо животная природа человека, либо свободный выбор. Они отказывались посему и признавать какое то естественное право, основанное на законах духовной энергии, и признавали только юридическое право. А мистики, которых было много среди большевиков Канта, наотрез отказались признавать Христа равным себе духом человеческим, и неизменно падали на колени и целовали полы его платья. Как не сопротивлялся Иисус, как не смеялся и не плакал, невозможно было их отговорить от этой привычки.

Зато партия рационалистов решила перейти к решительным действиям. Не сидеть сложа руки, не оставлять судьбу открытия на произвол судьбы, а сделать все что было в ее силах, чтобы помочь утверждению новой научной парадигмы. Рационалисты и скептики разделились примерно на равные группы, но рационалисты не сомневались, что теперь, после открытия ПЭ, они легко сумеют переубедить большую часть скептиков, и субъективистов, и материалистов, и что это только вопрос времени.

Не о собратьях по Храму Духа переживали они. Надо было идти в мир и действовать среди живых людей.

Очевидно было, что против новой научной парадигмы единым фронтом выступил извечный враг разума и совести, поле эгозащиты, которое ни за что не хотело уступать власть духовной энергии человека. Испокон веку власть держалась на господстве и подчинении, садомазохизме и хитрости, подлости и тщеславии поля эгозащиты, и испокон веку власть представляли национальные разведки.

Вот и теперь все разведки мира трудились в поту, чтобы помешать становлению новой научной парадигмы, которая должна была раз и навсегда сместить власть поля эгозащиты, власть насилия и подлости. Единым фронтом встали все разведки национализма, помирившись перед лицом такого страшного врага. А страшным врагом была беззащитная девочка из бедной семьи в трущобах кавказской провинции России, которой выпал чудесным образом жребий закончить работу ученых многих веков. Много удивлялась и недоумевала она почему бог избрал ее, бедную девочку, столь далекую от авансцены мировой науки, и географически и социально. Не хотел ли бог сказать этим своим выбором всем строптивым, что ни пол, ни нация, ни класс, ни родовитость не решают ничего в делах духа человеческого.

Звали эту девочку Тесла. Никто не уполномочивал ее, провинциальную девочку, надевать на себя кандалы каторжной научной работы. Бог дает талант, а наказание это или благо не знает никто. Б. Шоу говорил, гений делает что должен, талант что может, остальные повторяют. Правильнее сказать, остальные учатся, интеллектуальной работы хватит на всех, но тяжелее всего тому, кто несет на себе ответственность. Гении – шахтеры человеческой энергии, потому Эйнштейн говорил, что теоретическая работа первооткрывателей настолько тяжела и настолько абстрагирована от физической жизни, что может быть движима только религиозной интуицией. И эта интуиция заставляет работать, пока не будет результат, заказанный творцом.

В 38 лет покалечили Теслу за эту ее работу. Но бог берег свою работу и свое дитя. И Тесла чудом продолжала работать еще семь лет. Она уже не девочка. Ей 44 года, глубокая седина покрыла красивые когда то каштановые волосы, четыре перелома в позвоночнике скривили тело, изуродовали ноги. Но ей некогда об этом думать. Закончить работу, успеть доказать, рассказать и передать эстафету другим людям, тем, кто тоже чувствует ответственность за дух человеческий.

– Решено, – сказал Бертран Рассел после длительного совещания с товарищами. – Сначала посетим Теслу. Потом нам надо отправляться к лидерам национальных разведок. Русскую разведку возглавляет сам президент, это общеизвестно. Где-то я читал, что Генри Киссинджер при встрече с Владимиром Путиным сказал, что «все порядочные люди вышли из разведки», и он сам тоже. Американская разведка насколько я могу помнить по делу Кеннеди, в расследовании которого лично участвовал, тоже не далеко ушла от русской разведки. Мы должны поговорить со всеми сторонами, и устранить противодействие, доказав, что всякое сопротивление науке не только бесполезно, но делает их смешными.

– Смешными? – расхохотался своим заразительным смехом Эйнштейн. – Что они знают о том, как они смешны! Вы читали расследование Джона Маркса о контроле над разумом ЦРУ? А чем лучше карательная психиатрия в советах? И все эти люди считают что бихевиоризм, то есть собаки Павлова и крысы Скиннера – это управление человеческим разумом!

Тут уже смеялись все рационалисты. План работы был выработан, им предстоял тяжелый и неравный бой с коварными и жестокими национальными разведками. Но этим великим людям, с большими как солнце отважными сердцами, не в первой было вступать в войну. И это был их решающий бой: бой духа со злом насилия.

Сказано – сделано.

– Мы здесь, – сказал Бертран Рассел изумленной Тесле, печатавшей новую книгу в своем инвалидном кресле, – чтобы пригласить тебя на Большой Суд в Храме Духа. Твоя теория психической энергии собрала нас и сплотила против национальных разведок, старой научной парадигмы дарвинизма и против Холодной войны. Сможешь ли ты принять участие в Большом Суде?

– О, великие! Прекрасные из прекрасных! – взмолилась Тесла, не веря своим глазам. – Сон вижу я, не может это быть правдой. Вы в моем скромном жилище, вы признаете Теорию ПЭ и боретесь за нее! И я догадывалась, что вы, великие ученые мужи, оценили бы по достоинству теорию, основанную на ваших мыслях и достижениях, и что только коварные интриги национальных разведок мешают смене научной парадигмы. Мешают поставить Теорию психической энергии на место обезьян Дарвина и собак Павлова!

– Идем скорее с нами! – сказал Альберт Эйнштейн, улыбнувшись своей доброй лучистой улыбкой.

– Увы, великие из великих! – вздохнула Тесла. – Разве я посмею предстать в таком изувеченном виде пред глазами высокого Собрания Духоборцев! Дни мои сочтены, и только счастлива я, что могу передать вам заботы о Теории ПЭ. Я написала эти стихи два дня назад, словно знала, что встречу вас вскоре.

Ты умираешь деваДни твои сочтеныЗачем персидского диваСпокойствием дышат чертыЗачем глаза закрывать легкоВ самом расцвете летЗачем нестрашно терять теплоТак рано обледенетьЗатем что я родилась давноС тех пор в моей голове полноМузыки, света, идей егоДавно? Да, тысячи лет уже прошлоБыла я тёплой жизнью полнаКогда я только пришла сюдаТой бешеной жизни родникТолько-только ещё возникГромкий мой смех постоянно звучал«Заратустра родился!» – никто не кричалСмеётся родившись только пророкА у меня было очень много хлопотИскрящего света лучи озарилиЖивую душу мою ослепилиСинайскую гору мной окропилиЖертвой жизнь на ней закровилаАрфы Орфея стальная мелодияБудет звучать в тебе вечной рапсодиейЖизни журчанье уйдёт на полвекаПамять твою поглотит река-ЛетаТы станешь словно экран для историиЧерез душу твою пройдут все рапсодииКоторые пел когда-либо народТы будешь двигать науку вперёдА как же жизни журчащий потокВсе ещё слышу я детский восторгНеугомонного смеха руладыПенистой влаги моря каскадыСмех на кресте никто не слыхалМорской волны там никто не искалИ персиков жизни там сроду не елиЛама сабахтани, эли, элиИстины пламень похитил с ОлимпаОгонь Прометея лучистого ликаС печальной скалы человеку сиялБессмертную печень орел не склевалПронзён Заратустра рукой злого магаВ Кавказских горах в цепях ПрометейСтекает с Иисуса кровавая влагаВакханками Диониса растерзан ОрфейЗатем мне не страшно глаза закрыватьЗатем мне не страшно тепло потерятьЗатем что я полюбила давноБожьих людей, на крестах их полноНету им жизни на этой землеНет радости им в земной красотеКаждый – рапсодия арфы ОрфеяГолос Синайский горы МоисеяФакел с Олимпа горы Прометея

– Это прекрасные стихи, – сказал Эйнштейн и его лучистая улыбка поникла, – но слишком грустные. Мы сами отвезем твою коляску в Храм Духа и позаботимся о тебе. Приготовься увидеть сияние высокого Собрания самых прекрасных душ человечества, Тесла!

Глава 3

Большой Суд над Холодной войной

После долгих совещаний, после горячих дискуссий и дебатов, в которых великие мыслители всех времен и народов вновь разделились на две противостоящие стороны, – на тех, кто сочувствовал Левому политическому движению демократов и социалистов, и тех, кто сочувствовал Правому политическому движению консерваторов, – решено было учредить Большой Суд в Храме Духа.

– Справедливый суд, верховенство права, единый закон для всех – это то, чему люди до сих пор так и не научились! – голосом, выдавшем глубокую тревогу провозгласил Альбер Камю с кафедры Центрального Зала Храма. – Сегодня нам рано уходить на отдых, нам совестливым духом, чья активная работа на земле до сих пор является фундаментов всей духовной деятельности человечества. Мы должны показать пример справедливого суда! Судить Холодную Войну, которая никак не закончится, найти виновных и громогласно осудить их! Всем известно, мы были друзьями с Жан-Полем Сартром, но и нас рассорила эта беда, разделившая мир на две враждебные группы. Сегодня, я протягиваю тебе руку Сартр, я бросаю перчатку, как вызов на Вселенский Суд над Холодной войной, чтобы мы, наконец, нашли виноватых, и вновь смогли жить единым человечеством, в дружбе и согласии!

Бурные аплодисменты поддержали выступление Альбера Камю.

– Я принимаю твою перчатку, Камю! – крикнул ему полным гнева голосом Сартр. – Я знаю, что такое справедливый суд! Я был президентом Международного Трибунала по военным преступлениям Бертрана Рассела в 1967 году. Наш суд так и назывался Трибунал Рассела-Сартра! И это наш Трибунал остановил ту страшную войну во Вьетнаме. Конечно, не только мы, американский народ восстал и остановил свое правительство! Но ведь это мы рассказали американскому народу, что на самом деле происходит во Вьетнаме!

– Дорогие друзья! – вмешался в спор старых друзей Лион Фейхтвангер. – Как же я счастлив, что увижу в вашем лице настоящий справедливый суд! Вы помните, какого рода суд описан в моем известном романе «Успех». И всегда мне хотелось увидеть настоящую судебную систему, настоящую справедливость. Да, друзья, Трибунал Рассела-Сартра покажет нам такую справедливость! В 1937 году я написал книгу о коммунистической Москве, после ее посещения. КНига называлась: «Москва, 1937». Это был мой ответ тебе, Андре Жид, на твои воспоминания о Москве тех же лет «Возвращение из СССР». Мы с тобой тогда никак не могли сойтись в своем отношении к коммунистической молодой стране. На твоей стороне был Троцкий и правые консерваторы, на моей стороне был Сталин и Ромен Роллан и социал-демократы запада. Я помню, как ты сказал тогда о Роллане: «Я не ожидал такого резкого осуждения от автора „Над схваткой“. Я разочарован». Я был на процессе 37 года, и я признал тот суд справедливым. Конечно, и я сомневался, Андре, но как я мог говорить об этом публично, когда над миром нависла гитлеровская угроза? Кто защитил бы нас, если бы мы разрушили советы?