Храня друг другу ревность

Мужчины и женщины ревнуют

по-разному?

«Женщине нужно одно, а мужчине – совсем другое»: почему при стратегии «разделять» не получается «властвовать» и чем заменить сотню шаблонов из книг?

Было время – я любила безответно. Ну как безответно… Мужчина мне отвечал – но отвечал не то, что я хотела.

Как и полагается интеллигентной особе, я углубилась в предмет мужской психологии. Благо, на рынке книжной продукции пособий по соблазнению и устройству мужчин было на тот момент в изобилии. «Заставь его жениться», «Чего хотят мужчины», «Мужские секреты», «Стань для него идеальной любовницей»… Конечно, по другую сторону баррикад были книги с теми же названиями, но про женщин. Хм, это было подозрительно: а без книг что, не выйдет? Неужели природа задумала квест, в результате которого мужчине и женщине ни в коем случае нельзя встречаться? Она сделала так, чтобы как можно сильнее запутать нас при построении отношений? Зачем ей это?

Такие мысли крутились в моей голове, но реальность, представленная книжным магазином, действительно не выглядела оптимистично. Более того, в одной из книг ясно было написано, что мужчина и женщина – с разных планет. Ничего себе! Так вот в чём дело! Забыв о биологии (это естественно при острой фазе влюблённости – лобная кора сильно подтормаживает), я погрузилась в чтение книг, популярно излагавших абсурдную идею: мужчины и женщины ОЧЕНЬ СИЛЬНО ОТЛИЧАЮТСЯ. Вот есть мужчины, и они такие-то, хотят того-то, ведут себя так-то… А есть женщины. И у них всё наоборот!

Немного смущало, что моё поведение (как женщины) не очень укладывалось в поведение типичной представительницы женского пола, но это было не так актуально. Главное – разузнать всё про мужчин. И ничего, что известные мне мужчины – папа, братья, друзья братьев, мои одноклассники-мальчики – были совсем разные. Этот факт я успешно проигнорировала, ведь пять книжек «про желания мужчин» в моей сумке сулили мне после прочтения победу в репродуктивной борьбе за избранника.

Забавно (теперь уже забавно) вспоминать о собственных экспериментах. Конечно, далеко не все из технологий «настоящих женщин» я готова была применить на практике, и это меня сильно огорчало, но и то, что применяла, никакого эффекта не давало. Выходило, что мой мужчина не вписывается в книжный шаблон!

В какой-то момент я наконец вспомнила биологию. Вид у нас вроде один. Почему мы должны быть разными? Словно мы не люди, а Дюймовочка и Крот… Логично же, что у одного вида животных будет единая согласованная репродуктивная стратегия. И быть не может, чтобы мужчина был полигамным, а женщина с чего-то – моногамной! И им, мужчине и женщине, нужно очень постараться, чтобы не встретиться друг с другом. Влюбляемся же мы в представителя своего вида.

Этот миф о драматическом различии жив и сейчас. Скажу больше, он цветёт пышным цветом. «Ну она же женщина, поэтому хочет замуж» или «Он как мужчина будет хотеть только секса, отношения ему не важны!» А ещё вот это, прекрасное: «выбирает женщина!» При этом «исследователи» обычно приводят в пример репродуктивные стратегии ДРУГИХ видов, собирая в итоге некое лоскутное одеяло, мало похожее на реальный узор человеческих любовных отношений. Любопытно, что наша репродуктивная стратегия, то есть моногамия, уничтожает почву для конфликта полов – в сравнении, скажем, с другими видами. Про самку богомола мы ещё поговорим ниже. Если у нас один партнёр, мы его холим и лелеем, да и защищаем к тому же. Вкладывая свой ресурс в свой выбор, бороться бессмысленно – это как воевать с самим собой.

Мужчина и женщина хотят одного и того же. Половая потребность не исключение. Цель – передать и сохранить свои гены, объединив их с генами другого представителя вида: здорового и успешного во всех смыслах. Ну, или как получится. Поговорка «по Сеньке и шапка» именно об этом компромиссе. Мы так или иначе сойдёмся со своим ровней – плюс-минус. Собственно, драматургия начинается именно в этот момент. Перед нами – решение священной миссии:

Как сделать «правильный» выбор и привлечь к себе и удержать «правильного» партнёра, ведь от нашего выигрыша будет зависеть успех всего вида.

Мужчины и женщины хотят, по сути, одного – ресурсов и гарантий. Способы получения вышеназванных благ, очевидно, здорово отличались у наших предков – когда разделение труда между женщиной и мужчиной было чрезвычайно важно для выживания. Но сейчас, по крайней мере в нашей культуре, эта грань в некоторых случаях едва различима, а в некоторых её и вовсе нет, даже если искать специально. Близкие мне мужчины (отец, муж, братья и даже племянники) вполне органично готовят ужин, моют пол, гладят бельё. Равно как и женщины: если надо двигать мебель или закручивать гайки – они тут как тут.

Есть и другие примеры: определённый мужчина может считать ниже своего достоинства вынести мусор или убрать лоток за кошкой (якобы всё, что касается дома, быта, «очага» – дело женское), а иная женщина даже в страшном сне не готова идти в офис (ибо «добыча мамонта» – не её дело). Степень вариабельности поведения мужчин и женщин, выбор ими способов исполнения социальных ролей, по моим наблюдениям, не выше, чем общечеловеческая вариабельность. Как мужчины, так и женщины могут вести себя по-разному не столько потому, что они родились «мужчиной» и «женщиной», и это фатально определило их поведение, а потому, что мы все рождаемся в разных семьях, с разной культурой. И культура, среда, конечно, влияют на то, какие мы выберем в дальнейшем способы претендовать на получение и сохранение своих ресурсов.

Женщине не обязательно «хранить очаг» сутками: она может забросить в духовку курицу (за которой, к слову, никто не охотился целый день с топориком: полчаса в магазине – и она смиренно ждёт своего часа в холодильнике) и получит ужин уже через сорок минут. Очевидно, что подобное высвобождение времени приводит её к мысли: а не выйти ли из пещеры?

Хочу, чтобы меня верно поняли: я не сторонница теории абсолютного сходства мужчин и женщин. Различия, разумеется, есть, но не вижу в этом каких-то особых привилегий для женщин или мужчин. И поэтому не вижу возможности решить вопросы ревности через акцентирование «среднестатистических» различий. Эта книга для конкретного читателя, а не для среднестатистического. Работая с людьми – с мужчинами и женщинами, с гетеро- и гомосексуальными партнёрами, – на мой взгляд, куда более важно с практической точки зрения обнаруживать «сходства» и «различия» не на основе половой принадлежности (как данности), а на основе индивидуального опыта каждого человека. Важно знать, что рядом с вами Человек – которого вы ревнуете или который ревнует вас. И это куда более важно, чем выяснение вопроса, какая зона мозга активизировалась у 64 процентов мужчин в исследовании «Х». Гендерные стереотипы часто заслоняют нам самого человека, его внутреннюю сущность. На мой взгляд, это отдаляет, а не приближает.

Вместе с тем качественные (то есть включающие изучение множества факторов) кросс-культурные исследования различий в проявлениях ревности у мужчин и женщин разных сообществ могут быть весьма полезны для решения таких глобальных социальных задач, как домашнее насилие, убийство на почве ревности соперника или партнёра.

К сожалению, с таковыми исследованиями я пока не знакома.

Но есть очень симпатичная теория о «различиях» ревности мужчин и женщин Оуэна Лавджоя4, антрополога, исследователя эволюции человека. Его теория, хотя и подвергается критике, вместе с тем имеет и серьёзные подтверждения.

Лавджой считает, что человека человеком сделала именно наша моногамная репродуктивная стратегия. Если упрощать, то моногамия, как известно, позволяет эффективнее заботиться о потомстве и снижать уровень внутривидовой агрессии в сообществе. Достигается это через равное участие в заботе о детях и принципиальном решении, «чья это женщина». Равное участие в хозяйстве предполагает, что мужчина приносит женщине еду взамен на секс и пригляд за генетическим наследством конкретного мужчины.

Это нам сейчас кажется забавным, но вообще-то тревога женщины, которая ждёт ребёнка, по-прежнему на высоком уровне. Женщине важно знать, что она может позволить себе «не работать», но при этом сохранить себя и выкормить ребёнка. Все это благодаря заботливому нежному мужчине. А мужчине не нужно волноваться, как завоевать новую женщину: можно прийти домой и спокойно заняться сексом с уже знакомой и не опасной «своей» женщиной.

При этом у женщины появляется волнение по поводу: а вернётся ли с охоты мой ненаглядный, не разбазарит ли трофей по дороге домой, если ему встретится другая? Мужчина, в свою очередь, переживает: не нагрянет ли без его ведома непрошенный гость, не съест ли его добычу, оставив при этом свой «след» в виде своего ребёнка?

Судя по всему, именно на основе теории Лавджоя и родилась идея о том, что мужчины склонны опасаться физической измены, а женщины – измены душевной. Насколько это справедливо, можно оценить, «примерив» эту идею на себя, но ни в коем случае не заключать, что ваш партнёр-мужчина никак не отреагирует, если вы будете лишь фантазировать о другом. Мы помним, что границы мужского и женского сейчас довольно размыты и в каждой паре территория, где «ещё не больно», а где уже «высокое напряжение», определяются индивидуально.

Анатомия ревности

В этой главе мы смело заглянем в лицо ревности, научимся узнавать, что стоит за тем или иным его выражением, и поговорим о том, чем реальный соперник отличается от фантазии о прошлом, настоящем и даже будущем.

Я мыслю, следовательно, я… ревную?

«Ревность – полная ерунда. Нужно быть просто уверенным в себе» – что взять на вооружение взамен популярного штампа, если сам в него не веришь (и правильно делаешь)?

То, что ревность – «полная ерунда», вряд ли скажет и тот, кто эту ревность когда-либо испытывал, и тот, кто становился «жертвой» этого чувства со стороны близкого человека. «Полная ерунда» вряд ли может – и порой очень сильно – отравлять нам жизнь, портить настроение, менять курс наших мыслей и даже заставлять совершать необдуманные поступки.

Из предыдущей главы мы выяснили, что ревность – это нормально. Это чувство, которое мы испытываем в ответ на угрозу потерять ценные отношения.

Любые эмоции человека – язык нашего мозга, на котором он говорит с нами. Эмоция несёт ценное информационное послание: всё ли хорошо или есть о чём задуматься? Любые отрицательный эмоции – сигнал о том, что нашим потребностям что-то угрожает или они не удовлетворяются. И с этим, конечно, нужно что-то делать!

Когда человек нечаянно тронет горячую плиту, его действие будет незамедлительным – убрать руку от опасности. Иначе – риск потерять руку. То же самое и с ревностью. Это тот сигнал, который заставляет нас действовать, если есть риск потерять отношения.

Но, конечно, всё не так просто. И наверняка все слышали о том, что ревновать – это значит быть в себе неуверенным. Честно говоря, даже не хочу останавливаться на этом подробно, поскольку даже логически это ущербная конструкция. «Нужно просто быть уверенной/уверенным в себе, и тогда ревности не будет». Конечно, нет. Что это вообще значит – «уверенный (ая) в себе»? Верить в то, что я такой (ая) хороший (ая) и замечательный (ая) и «лучше меня» на свете никого нет? Но ведь абсурдно всерьёз рассуждать таким образом. На планете Земля есть много красивых, умных, замечательных женщин и мужчин. Как и чем измерять их (или в данном случае – свою) «лучшесть»? Да никак и ничем! Поэтому никакой уверенности в том, что наш любимый человек не предпочтёт другую/другого, нет. Нет в этом вопросе гарантии. Совершенно нет никакого смысла «улучшать» своё поведение/тело/душу специально для того, чтобы заполучить иллюзорную «уверенность в себе».

Поэтому если и углубляться в противоречивый вопрос ревности, то стоит, вероятно, выделять конструктивную (полезную) и неконструктивную, или патологическую, разрушительную, неполезную ревность.

С полезной ревностью, я думаю, понятно. Она помогает держать руку на пульсе и своевременно (то есть задолго до катастрофы) реагировать на возможные угрозы для отношений. Полезная ревность придаёт сил для того, чтобы сделать что-то для улучшения отношений, а не для их разрушения.

Возможно, примитивный пример, но он хорошо иллюстрирует суть «полезной ревности»: Максим узнал, что после того как его жену Наталью повысили до руководителя дивизиона, она наняла к себе в команду своего старого приятеля Лёшу. Не прошло и месяца, как Максим заметил, что Лёша – уже не просто бывший однокурсник, а серьёзный специалист, профи на крутом автомобиле, с которым Ната по вечерам в зуме обсуждает проект. «Слушай, Макс, Лёха просто находка для меня! Что бы я без него делала? Он меня сегодня на селекторном просто спас, когда я зависла над презентацией!» – призналась она за ужином. Максим почувствовал ревность. И желание «приструнить» Лёшу: кажется, его компетенции уже чересчур высоки… Но вовремя остановился. И подумал: а что он сам может сделать, чтобы поддержать Нату в её новой ответственной должности? Муж стал вникать в суть её производственных задач, взял на себя часть домашних дел, чтобы освободить Наташе дополнительное время. А ещё задумался о том, что уже пять лет не может поменять машину, потому что успокоился в своём небольшом бизнесе и рассчитывал на «тише едешь – дальше будешь». Нет, так дело не пойдёт! Так, глядишь, скоро он перестанет быть интересным Нате. И вот с сентября Максим пошёл учиться в университет финансовому менеджменту.

Так ревность пошла на пользу обоим участникам отношений. Повторю: испытывать ревность – это нормально. А вот проявления ревности могут быть как конструктивными, так и нет.

Когда мы говорим о неконструктивной ревности, то не очень понятно, о чём речь и каковы критерии. Где эта грань? Ведь «тесто», из которого печётся наше ревнивое поведение, одно. А вот какой будет форма «готового изделия» – это уже вопрос обучения.

Проверка мессенджеров, постоянные расспросы, просьба заверений и даже слежка – это те способы, которые доступны ревнивцу или ревнивице для того, чтобы пытаться сохранить отношения через контроль. Высокая степень контроля (безусловно, неконструктивная штука) возникает естественным образом при страхе разрыва отношений. То есть если человек боится потерять отношения и у него есть предположения о высокой вероятности разрыва, то даже самые, казалось бы, странные и безумные действия вполне адекватны с точки зрения биологии поведения.

Если подобные паттерны отсутствуют, в силу, например, воспитания, это ещё не значит, что ревности нет. И это не означает, что эти способы не пойдут в ход вдруг, спонтанно, если появится причина или повод. И по сути, человек, столкнувшийся с угрозой своим отношениям, скорее ведёт себя так, как он ведёт себя обычно в любой ситуации угрозы или риска получить ущерб. Репертуар невелик: контроль, борьба, побег. И ещё есть любопытный способ «притвориться мёртвым»: сделать вид, что ничего не происходит, слиться с ландшафтом – авось, пронесёт…

Конструктивный способ – это борьба. Но в ней есть нюансы, о которых обязательно поговорим позже. Борьба не с партнёром, не за партнёра – борьба за союз. К сожалению, именно эту стратегию выбирают крайне редко, обосновывая тем, что «я не буду унижаться, пусть идёт на все четыре стороны». При этом хочется обратить внимание на важную деталь: вы не боретесь за другого человека, вы перед ним не унижаетесь, вы отстаиваете СВОЁ. Если вы вложили своё время, свои эмоции в отношения – дело чести не сдать всё это без боя. Правда, бой, конечно, не в прямом смысле. Если дырявое судно пошло ко дну, нет смысла бросать вызов океану как виновнику потопления. Эта борьба будет тщетной и в конце концов проигранной. Стоит направить усилия на то, чтобы залатать дыры и подумать над профилактикой появления новых пробоин.

Когда в отношениях кто-то кого-то ревнует на постоянной, системной основе, это не всегда значит, что у второго партнёра есть кто-то на примете или уже «в рукаве». Но это всегда значит, что отношения не имеют достаточной стабильности, чтобы спать спокойно (об этом подробно поговорим очень скоро). И не важно, связано ли это с неумением принимать любовь от партнёра, или есть потенциальный соперник/потенциальная соперница. Нужно быть на страже. Как ни парадоксально, но именно этот контроль часто провоцирует обратный эффект. Человек отдаляется, причин для ревности становится как будто больше… но в основе может быть вовсе не внимание любимого человека к другому/другой, а невнимание ко мне. Это мне не хватает ощущения собственной ценности рядом с этим человеком. Я не чувствую, что интересна/интересен. Не чувствую, что меня хотят. Не чувствую, что мои потребности важны. И не потому, что «у него/неё кто-то есть», а именно из-за отсутствия этих ощущений у меня.

Эти ощущения в идеале могут быть сигналом и толчком для решения создавшихся трудностей в паре, но почти всегда возникает идея о том, что есть «третий лишний» – внешний враг, но не внутренний.

Совершенно очевидно, что ревность законна и абсолютно естественна, когда есть малейший повод сомневаться в собственной ценности для своей второй половины. Обычно этот вопрос мы бдим в фоновом, постоянном режиме и «включаемся» активными действиями (не всегда видимыми глазу).

Ваш персональный коктейль «Ревность» готов! Когда, почему и как мы ревнуем?

«Сложность ревности должна остановить нас от сведения этого явления к чему-то одному – «всего лишь доказательство любви» (как было модно до 60-х), «всего лишь неуверенность в себе» (как модно сейчас). Если предположить, что ревность имеет своей целью охрану важных для нас отношений от предполагаемых угроз, то «она так же сложна, как а) ценность отношений; б) угрозы для них и с) способы уберечь их от угрозы», – к такому выводу приходит социолог Гордон Клэнтон5. И я склонна согласиться с ним. Мне кажется, что этот блестящий вывод поможет нам по-иному взглянуть на возможности преодоления такой яркой разновидности социальной боли, как ревность.

Считается, что ревность – это не отдельная эмоция, а сочетание таких эмоций, как гнев, тревога, беспомощность, стыд, печаль, безнадёжность, брезгливость6. Парадоксально, однако, что мы легко можем спутать это состояние с другими, очень похожими на ревность, чувствами: завистью, например. «Ингредиенты» у них будут примерно одинаковыми. Но если зависть мы можем даже смаковать и в конце концов найти спасение в обесценивании того, к кому испытываем это чувство, то с ревностью, очевидно, этот номер не проходит. В ревности есть эта самая драматическая амбивалентность. Мы наделяем близкого человека высокой ценностью, а снизить её – значит отказаться от собственного решения и вложенных ранее ресурсов. Поэтому ненавидеть любимого так, как мы можем ненавидеть постороннего человека, нанёсшего нам ущерб, не получается.

Гнев, возникающий в ответ на фрустрацию потребности, невозможно «отработать» адекватно. Когда запускаешь в любимого человека тарелкой, купленной в свадебном путешествии, легче становится лишь чуть-чуть и совсем ненадолго. В нашей психической реальности человек, в которого инвестировано так много чувств, не может резко девальвироваться. Поэтому, когда я слышу о ревности, то понимаю, что исключительная специя в этом коктейле – та самая любовь, та самая привязанность, что бы мы ни вкладывали в эти понятия. Не будь этого компонента, вряд ли ревность случилась бы. Случился бы гнев, раздражение, злоба – в случае, если нарушили мои владения, и у меня есть силы наказать обидчика. Или это была бы тревога, беспокойство, беспомощность, безнадёжность – если есть тотальная зависимость от ресурсов обидчика. Или же просто печаль – от невозможности реализовать свои потребности. Ревность же – это дьявольская смесь, включающая в себя эту самую любовь: компонент, несовместимый с гневом.

При соединении амбивалентных чувств случается та самая боль, которую едва ли возможно расшифровать и объяснить. «Кака тут любовь? Когда вон, воздуху мне не хватат. Надышаться не могу… А в груди прям жгёт! Прям жгёт, как будто жар вон с печи сглотнула!..» – пытается объяснить своё состояние Надя из фильма «Любовь и голуби». Да что там говорить: когда я ревную, и я не могу чётко назвать свои эмоции, хотя психолог с дипломом. Мне плохо, у меня дрожат руки, меня бросает в жар и в холод, а однажды я попыталась описать это состояние на бумаге, и вышло так:

Главное сейчас для меня – поскорее уснуть. Уснуть – всегда помогает, когда хочется умереть прямо сейчас. А ты не спросишь – как мои дела? Зачем спрашивать, когда ответом будет известное до оскомины – болит там, где вырвано сердце. Я его не чувствую, только вот пустота обжигает.

Уже завтра будет иначе – в отчаянии заполнить пустоту поползут минуты, образуя пространство жизни. Инстинкт вырвется, и тело станет искать спасения. Захлёбываясь мутной водой, оно таки выплывет к суше.

Но сегодня мне нужно уснуть. Это лучшее из всех возможных решений, второе и последнее из которых – доминантное – умереть7.

Мы буквально чувствуем ревность всем своим существом. Это, конечно, качественно отличается от переживания условно «простых» эмоций, с которыми худо-бедно понятно что делать. В ситуации с ревностью дилемма «казнить нельзя помиловать» неразрешима, ибо включает противоречие, дихотомию «любовь – ненависть». Либо нам придётся разлюбить, снять с него/с неё надетую нами корону, либо мы продолжим страдать, испытывая к нему или к ней амбивалентные чувства.

В связи с этим по-прежнему для меня открыт вопрос о том, насколько облегчает страдание ревнивцу причинение боли любимому человеку. Месть не приемлема социально и не афишируется. Разве что в кругу самых близких, доверенных лиц мы можем, испытывая стыд, признать: да, хотелось причинить боль, хотелось, чтобы он/она почувствовал (а), как больно мне. Но одно дело – хотеть причинить боль, а другое – действительно нанести ущерб.

По моим представлениям, месть возможна лишь тогда, когда отношений больше нет и нет надежды на воссоединение. Это тот самый случай: «так не доставайся же ты никому!». Если пара имеет потенциальную возможность к реанимации, скорее всего, убивать партнёра ревнивец не будет. Пока теплится надежда, что всё ещё возможно вернуть/реанимировать, надо полагать, месть откладывается. При этом гнев может нарастать. В случае, если образ любимого разрушен, если любимым человеком будет «пользоваться» теперь другой человек, идея нанести как можно больший урон может быть вполне реализована. Однако есть нюансы.

Не всегда очевидно, «кто первый начал», а потому под месть может маскироваться банальная оборона. Провокация ревностью – далеко не редкость. Это большой риск для отношений (особенно, если предполагается дальнее плавание), но это инструмент для того, чтобы поскорее «отжать» ресурс. В книгах про «стерв» и «пикаперов» подобные приёмы описываются весьма обстоятельно. Заставив поверить в существование соперника или соперницы, можно рассчитывать на повышенный интерес и получение вожделенного ресурса, а можно и всё потерять…

Любовный треугольник: ты, я и

(не) реально прекрасный «третий»

Очевидно, что персональный коктейль ревности зависит от многих факторов.

В первую очередь его «рецепт» определяется так называемыми границами пары. Моногамия вынуждает пару заботится о создании подобных ограничений, чтобы, вероятно, быть своевременно информированным о надвигающейся угрозе. Речь идёт о том, что каждый из партнёров определяет, какой диапазон «свободы» партнёра будет комфортным и не причинит страданий. Границы дозволенного «прощупываются» методом проб и ошибок, и вовсе не обязательно они маркированы штампом «и так – до конца дней своих», но, тем не менее, предполагают верность и сохранение границ между людьми, пока они в паре. Эстер Перель называет это принципом эксклюзивности сексуальных отношений. То есть ты можешь заниматься сексом только со мной и ни с кем другим/другой.

Как будто понятно. Но что значит «заниматься сексом»?

Здесь и начинается самое интересное.

Включает ли в себя «занятие сексом» само желание (нереализованное) этим заниматься? А взгляд? А прикосновение? А флирт? А откровенную переписку? Или комплимент? На сцену выходит «третий», и он НЕ ВСЕГДА реальный. «Этот третий – материализация нашего желания получить нечто, что лежит за пределами выстроенных нами стен», – пишет Эстер Перель. Фантазии нашего партнёра – это боль знания о том, что он свободен, что он не может быть нашей собственностью, как бы мы ни старались. Он отдельный от нас человек. Если он/она думает о другом/другой, значит, может и разлюбить, обменять, отказаться быть рядом. Разумеется, «третьим» может быть и реальный соперник или реально привлекательный для нашего любимого человека сексуальный объект, с которым он может осуществить (или не осуществить) сексуальные отношения.