Лёс

Алла Грин

Лёс

Каждое утро я ступал по скрипящим деревянным доскам и подходил к окну, встречать рассвет: передо мной возникал долгий пустырь, а за ним – широкая полоса леса, темного и могучего, таинственного и неизведанного. Над ним медленно поднималось солнце.

Лес был виден только из моего окна. Остальная часть дома выходила на другую сторону, к дороге. Лес виден был и из окна Лорелеи, но ее дома мне не было видно, хотя он стоял рядом.

«В этом лесу может быть все, что угодно, – мечтательно говорила она, прижав ладони к моему плечу, когда мы сидели у реки напротив бездвижной глади. – Дикие животные, например, которых мы никогда не видали.»

«А люди? – спрашивал я. – Люди!»

И каждый раз мне было волнительно слышать ее ответ. Каждый раз один и тот же.

«Люди живут за лесом, далеко за лесом, – тихо отвечала она.»

Мы вместе выросли с Лорелеей, ходили в одну и ту же школу, единственную в нашем поселении. Точнее в эту школу мы вместе не ходили – вставая поутру, шли вместо занятий на поля и работали плечом к плечу с самого детства, не разгибая спин, с нашими семьями и другими односельчанами; а по вечерам, когда уходили к реке мыться, оставались там допоздна и смотрели на лес, встречая закат, запустив ноги в прохладную воду, сидя на широких корнях могучего дуба.

Лорелея понимала меня лучше других, лучше моих братьев и сестер, лучше отца и матери. Особенно матери. Лорелея знала точно, что я чувствую, когда смотрю на этот лес. Не знаю, верила ли она действительно, как и я, что за этим лесом есть нечто, что лучше жизни в нашей деревне; что лучше голода зимой, когда кончаются запасы; что лучше промозглого холода, когда к весне нечем становится топить печь; что лучше болезней и ураганов, часто обрушивающихся на нашу деревню, – но Лорелея поддерживала меня в этих мечтаниях. Лорелея поддерживала мою веру. И не только она.

Мой родной дед в детстве рассказывал о том, как ходил за лес и как нашел там невиданный город. Долгое время эти рассказы были всем, чем я жил; я готов был слушать их снова и снова: слова о другом городе, о других людях, о жизни, которая есть где-то вне пределов нашей деревни… Но я знал деда мало, он умер рано, быстро состарился, и в детстве мне не хватало сообразительности спросить, почему он не остался там, раз город был так прекрасен.

Почему не отвел туда нас всех?

Моя мать позже, когда я пытался ее расспросить, говорила, что это были шутки старого бездельника и лоботряса, а вскоре, когда я стал старше, я и сам перестал спрашивать. Я почему-то начал чувствовать вину и стыд за эти мысли. С возрастом меня научили верить в физический труд, в потери и лишения, в силу духа, которую не сокрушает смерть близких, и моя надежда на этот лес стала моей тайной. Я хранил ее под сердцем, как и любовь к Лорелее, единственной светлой части моей жизни, кроме этого яркого алого солнца.

Оно сейчас заходит за моей спиной. Прячется между массивными стволами деревьев, как и в любой из этих вечеров, когда мы с Лорелеей забывали обо всем, даже об ужине. Когда, спохватившись, мы бежали каждый к себе домой, еды на столах уже не оставалось. Но голод был нам почти другом, раз мы позволяли себе встретиться с ним снова и снова на следующий вечер ради долгих минут у того дуба.

Сейчас я сбрасываю сумку с плеч и сажусь на прохладную землю, прислоняясь спиной к стволу. Затем тянусь щекой к влажному дереву. Воздух пахнет дождем. Солнце продолжает заходить. Рядом в сумке лежат остатки моей еды, я ее пока не трогаю. Смотрю вверх, на темные шумящие кроны, на птиц, пролетающих в небе, и встречаю вечер. До ужина я думаю о том дне, когда я отправился в путь – это был самый обычный день для меня, пусть и самый необыкновенный для всех остальных.

Я задумал свое путешествие уже так давно, что не помню, когда именно в голове родилась идея; она словно была со мной всегда. Поэтому я свыкся с ней и не устраивал из события ничего особенного. Я знал, настанет момент – и я пойду прямо в глубину чащи, и уже никто не сможет меня остановить. Так и случилось, когда мне исполнился шестнадцатый год.

Мать стояла в конце поля горой; высокая и массивная, она пыталась защитить меня от леса, широко расставив руки. Мать оставить все-таки было тяжело: что только она не кричала, захлебываясь в рыдании. И про волков, которые непременно съедят меня, одинокого в чаще, и про голод, который сведет меня в могилу, и про темные непроходимые заросли, затягивающие в скрытые болота, и про ураган, который выломает деревья и вместе со мной откинет их так далеко, что уже никто никогда не сможет меня найти. Объяснить ей, почему я это делаю, я был не в силах. Она не понимала раньше, не поняла бы и в тот миг.

Но вот ее понять как раз было можно. При всем своем грубом, прямом, холодном отношении к жизни, она любила меня, как и каждого своего ребенка. Ее сердце зажглось горячим материнским чувством в тот момент, и будь я на ее месте, скорее всего, я стоял бы той же горой перед враждебным лесом. Но я был совсем по другую сторону. В тот день мне нужно было уйти.

Я стоял, оглядываясь на дом – у крыльца толпились с разинутыми ртами соседи. Плакали братья и сестры, обнявшись в кучке. Отца не было видно, я знал, что он сидит в доме, отвернувшись от окна, мрачным взглядом дырявит стену – и все во мне вдруг сжалось, потянись я к этой мысли. Лорелея все-таки пришла. Она замерла рядом с моим дедом, с призраком, которого на самом деле не было, но я его представлял, для уверенности. Они вдвоем единственные легко помахали мне руками на прощание. И только тогда я сделал шаг, обойдя мать. Она схватила меня за рукав и сильно потянула назад, но я ловко вырвался и увильнул. Она погналась за мной, но бежать я смог быстрее, и скоро, обернувшись, я не увидел за собой никого, лишь слышал ее громкий плач. За спиной захлопнулась стена густой зелени. Так началось мое путешествие за черту леса.

Я был невероятно счастлив, что наконец-то сделал это. Первые шаги были столь легкими, что мне казалось, я летел, паря над землей, устланной мхом. Внутри меня зарождалось новое, незнакомое мне до того момента чувство – я знал, что иду навстречу новой жизни и ощущал радостный трепет. Уверенность в том, что я найду нечто, не покидала меня.

Я шел до заката, затем встретил ночь на мягкой земле; лес принял меня дружелюбно. Я не видел ни волков, ни медведей, встречал ночи под неуемным светом звезд. Днем меня грело солнце, резавшее лучами кроны. Пели птицы. Я миновал несколько ручьев за первую неделю пути.

Путь давался мне легко. Я оставил за плечами многое, и меня временами пугало, насколько просто я попрощался со всем, что было для меня важным в прошлой жизни. Затем начал осознавать, что важно было лишь то, как я буду жить после, когда окончу свой путь. Важно было то, что я обрету нечто новое, что я найду город, о котором говорил мой дед. Важно, что я приведу жить туда свою мать, и больше ее не будут беспокоить ни голод, ни ураганы, ни непослушный я.

Когда я вышел к поляне с яркими желтыми цветами, неведомыми мне доселе, шла вторая неделя моего странствия. Стояло лето, блеклое от палящего солнца. Я грелся под ним, развалившись на мягкой высокой траве. Время от времени на меня запрыгивали огромные кузнечики размером с кулак, которых в нашей деревне не было и в помине; если бы я рассказал о них Лорелее, она бы мне не поверила. Я ощущал щемящую сердце утрату, сожалея, что сейчас она не рядом со мной.

Но я рассчитывал увидеть ее уже скоро. К концу осени, если повезет. Я не хотел странствовать до начала зимы. Холод и голод не пережить, если лес и в правду окажется пустым. Но я старался об этом не думать. И не думал. До начала осени я вообще ни о чем не думал.

Лес закончился, когда закончилось лето. Я вдруг увидел просвет. Я увидел голые одинокие стволы и полотно голой красноватой земли позади них. Мне на миг даже показалось, что я заблудился, сбился с пути и вышел к нашему пустырю; что сейчас сделаю шаг – и впереди увижу наш дом и мать, стоящую горой у поля, толпу стоящую у крыльца.

Но этого не случилось. Я скользнул меж деревьев и осторожно ступил на побуревшую от летнего солнца траву – впереди я ничего не увидел. Только бескрайнее поле засохшей травы и серый горизонт чуть дальше. Горизонт из новых возможностей?

По началу, я думал, да.

Это поле казалось мне бесконечным. Кроме него были лишь небо, и все, что менялось в моем пейзаже – это тучи, густо бурлящие над моей головой, с каждым днем все меньше пропускающие солнце, и редкие деревья, под которыми я укрывался от дождя, пока не упали листья.

Мне хотелось верить, что где-то на пути встретятся горы. И поскорее бы. С их темными, но широкими пещерами. Такие большие валуны, торчащие из земли до самого неба. Ходили слухи, что они существуют, но я мало верил. И дед говорил, что не видел их. Но теперь мне хотелось встать на краю и покричать в пропасть. Сообщить всему миру, что я здесь, что я иду вперед. Несмотря на свою растерянность. Несмотря на свой возникший страх. И еще, чтобы укрыться от ледяных капель во время дождей.

Но гор не было. Ничего не было, кроме ровной однообразной серой земли.

Где-то к середине октября я сильно промок под ливнем. Не знаю, почему я не повернул назад, ведь зима все сильнее предупреждала меня о своем приходе. В одно утро вся бурая трава покрылась сверкающим голубым инеем. После того ливня у меня появился тяжелый кашель, который не давал мне спать по ночам, и я начинал думать, что он вряд ли пройдет, потому что ночи становились все холоднее. Лес больше не защищал меня своими ветвями, я часто не мог развести костер. Я не мог найти сучьев.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.