Убить Александра

– Прошу садись в кресло. Готов помочь.

Берг сел и несколько секунд молчал. Затем он задал вопрос:

– Ты в курсе того, что они снова сплотились в новую организацию?

– Они? Ты о ком говоришь, Густав Карлович?

– О тех, кто был в «Земле и воле». Но ты ведь хорошо понимаешь, о чем я, Сергей Алексеевич. Или станешь мне говорить, что «Земля и воля» разгромлена и никакой опасности более не представляет.

–Не стану, Густав Карлович. Но зачем ты задаешь вопросы, если знаешь ответы?

–Хочу разобраться.

–В чем?

–А в том, что мне кажется. Кому-то там, – он указал пальцем вверх, – совсем не хочется бороться с новой организацией. «Народная воля» их мало пугает. Так?

– Так, Густав Карлович. Пока революционеры из «Народной воли» мало что могут.

– Это не твои слова, Сергей Алексеевич. Такое я уже слыхал от наших начальников. Дескать, напугали мы революционеров. Не скоро головы поднимут. Но они убили Мезенцова! А Мезенцов не был мелким чиновником! Его убийство никто не принял всерьез. По делу 193-х начальство меня постоянно теребило. Обер-прокурор Победоносцев с меня не слазил тогда. А по Мезенцову нет. Хоть бы слово кто сказал. Убили и чёрт с ним.

– И что я должен сказать, Густав Карлович?

– Тебе ведь многое известно, Сергей Алексеевич. Рассказал бы и мне о революционерах.

– Мои люди только начали работать, Густав Карлович.

– Сергей Алексеевич. Я знаю о твоем особом агенте. У тебя есть свой человек среди революционеров.

–Густав Карлович? – Муравьев прикинулся удивленным.

–Я знаю это, Сергей Алексеевич. Мне доносят обо всем, что происходит в этих стенах. Я знаю, про особого агента, о котором нет сведений в картотеке. И нет их по особому распоряжению начальника первой экспедиции. По твоему, стало быть, приказу.

–Густав Карлович, я действую во благо империи.

–Не сомневаюсь в этом, сударь. И не собираюсь мешать. Мне даже не нужно имя твоего агента. Я только хочу знать, он из них? Из революционеров «Народной воли»?

– Да, – ответил Муравьев.

– И ты знаешь, что они наметили своей целью государя императора?

– Я уже докладывал об этом.

– Вот, – сказал Берг. – Вот оно.

– Что?

– То о чем я подумал.

– Никак не могу понять, о чем ты?

– Они не хотят его спасать, – сказал фон Берг. – Они дадут его убить. Им не нужен государь император Александр Николаевич.

Муравьев понял о ком говорит фон Берг. Реформаторская деятельность Александра не нравилась многим в империи. А в последнее время ползут разговоры о скором введении в России Конституции. При дворе сформировалась группировка контрреформ. Им был нужен другой государь на троне империи.

– Ты, вижу, все понял, Сергей Алексеевич?

– Про это никому говорить не нужно, Густав Карлович.

– Они хотят убрать императора руками террористов. Ты понимаешь, что это значит? Новый шеф жандармов Дрентельн действует с ними заодно.

Александр Романович Дрентельн, генерал от инфантерии и генерал адъютант императора был среди тех, кто желал смены императоров. Скорее всего, поэтому и дали убить Мезенцова

– Ты, ведь знал про убийство шефа жандармов Мезенцова? – спросил Берг.

– Нет.

– А как же твой агент?

–Он стал работать после убийства Мезенцова. И он был в группе тех, кто готовил это убийство. Но действия террористов были успешными, и исполнитель убийства на Итальянской улице Кравчинский сбежал за границу. Ныне проживает в Италии. Зарабатывает литературным трудом. Печатается в газетах. Пишет о революционном движении в России.

– Кто такой Кравчинский я знаю и сам, – сказал Берг. – Он из тех, кто создал организацию «Свобода или смерть». И у Дрентельна есть глаза и уши в этой террористической организации.

– «Свобода или смерть»? Ты шутишь, Густав Карлович? Такой организации в Петербурге нет, и никогда не было. Или ты наслушался докладов Дрентельна? Мезенцова убрала группа людей из тех, кто ранее состоял в «Земле и воле».

–Я хотел услышать эти слова от тебя, Сергей Алексеевич. Мезенцов им мешал. Они дали террористам его убрать. На его место шефом жандармов царь назначил Дрентельна. Тот и доложил о ликвидации новой организации террористов, которой никогда не было, Теперь хотят убрать руками террористов самого императора.

–Не боишься говорить такое при мне, Густав Карлович?

–Нет, Сергей Алексеевич. Я ведь знаю, кто каким воздухом дышит. Только тебе и могу довериться в первой экспедиции. А вот твой адъютант ротмистр Жилин сообщает обо всех твоих действиях шефу жандармов.

–Что? Жилин мне всем обязан. Я приметил его в Ярославле как деятельного и способного офицера. Теперь он служит в Петербурге, и получил повышение в чине.

–Ничего удивительного. Дрентельн обещал ему больше чем ты, Сергей Алексеевич. Ему нужно знать все, что знаешь ты. Жилин знает твоего агента?

– Нет.

– Но он пропускает его к тебе!

– И что? Имя ему неизвестно.

– Но он знает его в лицо.

– Нет. В лицо его никто не знает. Этот человек мастер перевоплощений.

– Но ведь его арестовывали? Он был официально арестован?

– Да.

– Тогда ничего сложного нет в том, чтобы выяснить о нем все.

– Нет. Я изменил его имя и фамилию. И возраст. В документах значится иной человек. Жилин в детали не посвящен. Потому он мог доложить, что у меня есть агент. Но сказать кто он, он не мог.

–Хорошо если это так. Но стоит проверить. Ты сам сказал, что ротмистр человек способный. Я займусь этим сам. Ты даже виду не показывай, что знаешь о второй службе своего адъютанта, Сергей Алексеевич.

***

Петербург.

Дом шефа жандармов генерала Дрентельна.

Ротмистр Жилин, адъютант генерала Муравьева, действительно работал на шефа жандармов Александра Романовича Дрентельна. Он раз в неделю докладывал обо всем, что происходило в приемной его шефа.

– Ах, это вы ротмистр?

– Прибыл для доклада, ваше высокопревосходительство.

– Садитесь. И не стоит так кричать, мы не на плацу, ротмистр. Что вы имеете мне сообщить?

– Сегодня в кабинет моего шефа приходил действительный статский советник фон Берг.

– И что? – спросил шеф жандармов.

– Они говорили долго, ваше высокопревосходительство. Ранее такого никогда не случалось. Берг заходил только по делам и был у генерала Муравьева не более десяти минут. Но тут все затянулось. Я удивился, что они говорят столь долго и подошел к двери.

– Вы подслушивали?

– Как вы могли подумать, ваше превосходительство, я… честь офицера…

– Вам было приказано использовать все средства, ротмистр! Все. И мне нет дела до чести офицера. Мне нужны сведения.

– Я слышал отрывок их разговора.

– Вот это уже горячо, ротмистр.

– Берг назвал имя Кравчинского и организацию «Свобода или смерть». И он сказал, что она под вашим колпаком.

– Вот как?

– В ней имеется ваш агент. Ваши глаза и уши.

– Берг знает про это? А я его недооценил в свое время. Что еще?

– Он сказал… сказал, что…

– Ротмистр! Прекратите мямлить!

– Он сказал, что Мезенцов вам мешал, и вы дали террористам его убрать!

Дрентельн задумался. Его мало пугала болтовня Берга. Тот мог подозревать его в чем угодно. Никаких доказательств он представить не сможет. Но этот чиновник как хорошая ищейка взял правильный след.

– Вы никому этого не рассказывали, ротмистр?

– Как можно. Только вам, ваше высокопревосходительство.

– И пусть так будет и дальше, ротмистр. Никогда и никому этого не рассказывайте.

– Так точно, ваше высокопревосходительство.

– И продолжайте следить за генералом Муравьевым.

– Да, ваше высокопревосходительство.

– Ваши услуги не будут забыты, ротмистр. После того как вашего шефа отправят в отставку я обещаю вам повышение в чине. Ваша карьера будет обеспечена…

Глава 4

Столяр императора.

1878 год.

«Идите вперед. Чего бы это ни стоило вам, чего бы это ни стоило народу. Какова бы ни была цена этого будущего, оно должно быть завоёвано».

Лавров П.Л. «Исторические письма».

***

Петербург, Новая улица, дом 12.

Квартира Михайлова.

Александр и Софья.

Александр Михайлов осторожно приподнял край портьеры и посмотрел на улицу. На другой стороне стоял филер, приставленный за ним следить.

Он обратился к Перовской, которая была у него в гостях:

– А за моим домом следят, Соня.

– Следят?

– Уже второй день вижу шпика. Околачивается у дома постоянно. Ты за собой слежки не замечала?

– Нет. Но я и не приглядывалась, Саша. Ведь меня оправдали на суде. Они не смогли доказать революционной пропаганды, и выяснили, что я вела уроки для крестьянских детей. Но обучение детей не есть преступление. С чего им за мной следить?

– Если еще не следят, то скоро будут, Соня. Они знают о нашей новой организации.

– О «Народной воле»?

– Да.

– Знают? – удивилась Перовская. – Ты преувеличиваешь. Возможно, слухи и ходят. Такого не скроешь. Но знать наверняка? Нет. Я была на процессе 193-х, Саша. Они ничего не знали о революционном движении и размерах пропаганды. Хватали всех подряд.

– Но сейчас все изменилось, Соня.

– И что из этого следует? – спросила она.

– То, что у жандармов есть агент.

– Среди нас? – спросила она.

– Да.

– Я готова поручиться за каждого из товарищей, Саша. На последнем заседании среди нас были те, кому можно верить! Это проверенные делом люди.

– Возможно, что враг не среди них. Они ведь только представители «Народной воли» бывшие на собрании. Но они возглавляют свои ячейки организации…

Высшим органом организации «Народная воля» было Общее собрание. Собрание избирало Исполнительный Комитет, который контролировал деятельность всей организации.

Работу проводили специальные группы агентов второй и первой ступени. Это были лучшие люди среди народовольцев, ибо они полностью разделяли программу организации и исполняли приказы Исполнительного Комитета. Помимо них были так называемые группы союзников, которых привлекали для выполнения разовых заданий.

Ударными отрядами «Народной воли» были боевые группы. Они делились на комитетские и временные. Комитетские состояли из членов и агентов Исполнительного Комитета…

***

Михайлов спросил:

– Ты говорила своей группе о нашем решении?

– Да. Но не совсем…

– Что это значит?

– Я поделались пока только с Наташей Оловенниковой. Остальным сказать не успела. Мы еще не собирались всем составом. Ни Морозов, ни Фролов пока не знают.

Михайлов заинтересовался:

– Оловенникова? Этот дочь губернского секретаря Николая Оловенникова? Мой отец с ним знаком, Соня. Оловенников представитель знатного и старинного рода.

– И я тоже, Саша. Мой отец Лев Перовский, происходит от графа Кирилла Разумовского! А Наташа была активной участницей «Земли и воли». Занималась пропагандой среди крестьян. Я не знаю людей благороднее и честнее Наташи Оловенниковой.

– Пусть так. Но в Третьем отделении наверняка знают о «Народной воле», Соня.

– Не могу тебя понять, Саша. Мы не жандармы и не гонимся за почестями! Мы не гонимся за деньгами. В этом наша сила. В чистоте помыслов и в искреннем служении делу революции. Как можно подозревать товарищей по борьбе?

– Соня, причина многочисленных провалов в «Черном переделе»15 – работа агентов Третьего отделения. Пусть наши товарищи честные и благородные люди. Я не сомневаюсь в этом. Но нельзя исключить того, что в наши ряды проник враг.

– Ты говоришь это мне, и я делаю вывод, что меня ты не подозреваешь, Саша?

– Соня!

– Но о Наташе Оловенниковой ты подумал плохо. А кто еще? Желябов? Кибальчич? Они тоже на подозрении?

Михайлов вспомнил о провальном покушении, которое недавно организовали Кибальчич со своей группой.

– А ведь это его акт провалился, – сказал он.

– Что?

– Кибальчич ведь обещал, что сам сделает все с тремя помощниками. И что? Покушение под Одессой было провалено. Подрыв не состоялся. И закладывал мины Желябов.

– Саша! – Софья посмотрела на Михайлова с гневом. – Что ты говоришь?

– Я никого не обвиняю, Соня. Я констатировал факты. Я всегда считал, что это простые хвастуны и ничего у них не выйдет. И ничего не вышло.

– Саша, с тобой трудно стало говорить.

– Соня! Я хочу, чтобы ты работала со мной!

– А я сомневаюсь, что эта работа будет эффективной, Саша! Если ты не веришь тем, кто будет с тобой работать!

– Соня, нельзя быть слишком доверчивой.

– Саша! О тебе тоже всякое болтают. Говорят, что ты похож на Нечаева и готов выносить приговоры нашим товарищам, которые вызывают у тебя подозрение. Ты готов превратить нашу организацию в новую «Народную расправу». Но я всегда защищаю тебя и говорю им, что они ошибаются. Но возможно, ошибаюсь я?

– Софья Львовна! Ты не поняла, о чем я тебе говорил! Совсем ничего не поняла. Я не сею панику в наших рядах. Я сказал тебе, что в Третьем отделении знают о нашей организации. У них есть информатор…

***

Конспиративная квартира Кибальчича.

Перовская не во всем была согласна с той линией, что вели Михайлов и другие члены Исполнительного комитата «Народной воли». Желябов и Кибальчич были её близкими друзьями, и она верила им безоговорочно. Подозрения Михайлова задели Софью, и она решила действовать отдельно от обшей группы.

– Они обвинили нас? – с возмущением спросил Желябов. – Это я закладывал бомбу! И покушение не удалось. Да, так иногда бывает! И они сделали меня агентом жандармов?

– Не только тебя, но и меня! Это я изготовил бомбу, – сказал Кибальчич.

– Михайлов идет по пути Нечаева! Я говорю вам, что он готовит новый «Катехизис Революции» и новую «Народную расправу»16.

– Андрей! – сказал Софья. – Не стоит тебе бросаться такими обвинениями. Саша Михайлов это не Нечаев.

– А вот посмотрите, что будет! Он желает сам стать диктатором и руководить террором единолично!

– Хватит вам, обвинять друг друга! – прервала их Софья. – Я не для того рассказала вам, чтобы вы начали препираться и ругаться. Так раскололась «Земля и воля». Вы хотите раскола и «Народной воли»?

– Но Михайлов обвиняет нас! – вскричал Желябов.

– Он вас не обвиняет. Он только сказал, что ваша затея провалилась. Разве это не так?

– Я должен сказать ему…

– Скажешь! Но не словами, а делом! – заявила Софья. – Мы сами уничтожим царя! Сами! И тогда никто не посмеет сказать никому из нас и слова упрека.

– Я согласен!

– И я! Нам нужен план!

– Для того я вас и пригласила! Мы будем действовать, пока Саша Михайлов ищет врагов…

***

Петербург, Новая улица, дом 12.

Квартира Михайлова.

Михайлов и Гройзман.

Михайлов составил план действий своей боевой группы. Он учел все промахи других групп и решил подготовиться к акту серьезно и основательно. Делился он соображениями с немногими. Чтобы успокоить Третье отделение и полицию он почти не встречался со своими товарищами на своей новой квартире.

На связи с ним был только Николай Гройзман – «Лавочник».

– Саша, мы сидим без дела, а другие боевые группы готовятся. И делают это быстро.

– Быстро?

– Да. Они готовят акты!

– Ты говоришь о группе Перовской? – спросил Михайлов. – Они отправятся в Москву и станут снова готовить взрыв на железной дороге.

– И что в этом плохого?

– У них ничего не выйдет, – ответил Михайлов.

– С чего такая уверенность. Саша? Ты словно сам служишь в Третьем отделении.

– Вот, что я тебе скажу, Коля. Это мы готовимся, а другие идут к провалу, который в их случае неизбежен. Мало кто понимает, что такое террор.

– Мы много говорим, Александр.

– Говорим? Я беседовал с Соней Перовской и понял, что у них ничего нет. Фантастические планы, которые они никогда не осуществят. И они еще придут к нам, Коля.

– Тогда скажи мне, как ты понимаешь террор, Александр.

– Террор должен быть успешен. Неуспешный террор только вредит делу революции, Коля. Власти должны увидеть, что они слабее нас, несмотря на штыки тысяч солдат, которыми они отгородились от России. Наши провалы – показатель нашей слабости. А наши успехи – испугают власти. Но где наши успехи? Чем закончилось «хождение в народ»? Процессом 193-х. Чем закончились наспех сработанные покушения Желябова и Кибальчича? Провалами. И их новое дело завершится тем же. Террористические акты против власти нужно готовить тщательно. И в организации, которая станет проводить террор в действие, нужна строгая дисциплина. Как в Третьем отделении.

– Отчего ты не объяснил этого другим, кто не захотел действовать по твоему плану, Александр?

– Сейчас это бесполезно. Желябов боится «Народной расправы» Нечаева. Он считает, что я иду по этому пути. А он считает его опасным для организации. Нам нельзя допустить раскола наших рядов, ибо это усилит врагов. Пусть они действуют путем проб и ошибок.

– А мы?

– А мы ударим наверняка. Коля.

– Ты посвятишь меня в план?

– Полного плана еще нет. Но есть наметки. Я задумал нанести удар по царю в его дворце.

– Что?

– Именно так. Все покушения на путях следования царя легко проваливаются. Там слишком много случайных факторов, Коля.

– Но дворец хорошо охраняется.

– Именно. И потому они не будет ждать, что мы нанесем удар именно там. И я покажу тебе одну вещь.

Михайлов достал из ящика стола лист бумаги. Развернул его и разложил на столе.

– Что это? – спросил Гройзман.

– План дворца.

– Зимнего?

– Да, Зимний дворец императора всероссийского. Вот сюда нам нужно заслать нашего человека.

– Я готов!

– Ты? Нет. Нам нужен тот, кто не вызовет подозрений. Да и кем ты станешь во дворце? Камергером? – Михайлов улыбнулся. – Нам нужен рабочий.

– Рабочий?

– Тот, кто сможет затеряться среди слуг дворца…

***

Гройзман нашел нужного человека, который был готов сделать самую опасную часть работы.

– Это молодой столяр Степан Халтурин.

– И он с нами? – спросил Михайлов.

– Давно мечтал влиться в наши отряды. Он просил меня об этом еще год назад.

– Что за человек?

– Я же сказал, что это столяр. Работает с мебельным мастером Потаповым.

– Этот тот, что делает мебельные гарнитуры на заказ? Тогда у него слишком хорошие и богатые клиенты. Ученик у такого мастера, получает довольно большое жалование. С чего ему идти в революцию?

– Ты стал все мерить деньгами, Александр. Причем здесь жалование?

– Я хочу знать мотивы рабочего, который пришел к нам. Вот и все, друг мой.

–Свобода от тирании…

–Гройзман! Прекрати болтать ерунду. Это рабочий, а не профессор. Он и слова такого как «тирания» не понимает. Столяр не читал философских книг и у него вряд ли могут сформироваться убеждения. Но мне нужно понять, за что он ненавидит самодержавие? Вот в случае с нашим соратником Теркой мне все понятно. Но что за человек Халтурин?

–Тебе стоит с ним увидеться. Александр. Что толку от того что я стану о нем говорить?

–Ты прав.

–Тогда я приведу его к тебе.

–Нет. За мной установлен надзор. И новым людям лучше не встречаться со мной лично.

–Надзор?

–Шпики из Третьего отделения.

–Я никого не заметил, Александр.

–Сегодня и я никого не видел. Но рисковать не стоит. Я сам увижусь с твоим рабочим.

***

Петербург.

Трактир «Каменный мост».

Они встретились в трактире за Нарвской заставой.

Михайлов был одет как рабочий и ни один шпик не мог бы его узнать. Он вышел из своего дома через черный ход, прошел по улице и свернул в первый же проулок. На извозчике доехал до заставы. В рабочем районе затерялся в толпе. Хотя за ним уже никто не следил, но у Александра всегда было правило – лучше перестраховаться сто раз.

В трактире было шумно. Здесь всегда много народа. Рабочие, извозчики, отставные солдаты и матросы пили здесь водку. Хорошее место для тайного разговора.

Степан Халтурин оказался высоким статным парнем, с широкими плечами. Его открытое интеллигентное лицо стразу понравилось Михайлову. Этот человек был совсем не похож на импульсивного и порывистого Терку.

– Рад знакомству с вами, Александр. Я много слышал про вас.

– И я рад, Степан. Потому и встретился с вами лично.

– Вы мне не поверили сразу?

– Доверие вещь серьёзная, Степан. А мы решили заняться серьезным делом. Промахов нам допускать нельзя.

– Согласен с вами. Что вы хотите знать?

– Вы работаете столяром?

– Да. Я ученик мебельного мастера Потапова.

– Этот мастер весьма знаменит. У вас в руках хорошее ремесло. Оно может дать вам стабильное положение.

Халтурин понял, куда клонит Михайлов и спросил его:

– А вот вы, Александр, разве не имели стабильного и устойчивого положения? Ваш отец обеспечил вам образование, и вы могли, окончив университет, получить хорошее место и достойное жалование. Разве нет?

– Мог. Но я не хочу жить в такой России. Я хочу преобразить эту страну и сделать её лучше. А для этого нужна революция. А теперь главный вопрос, Степан.

– Да. Задавайте.

– Зачем вам революция, Степан? Что вам в ней?

– Я родился в деревне. Мой отец крестьянин.

– Но я вижу по вам, Степан, что вы получили образование.

– Да, я закончил Орловское уездное училище в 1872 году. Затем учился в Вятской учительской семинарии. Но оттуда меня исключили.

– За что?

– За плохую успеваемость.

– Правда?

– Это официально. У меня нашли запрещенную литературу. Я много читал еще в училище. В доме моего отца книг не было. Да и времени на чтение у крестьянина мало. Хотя мой отец не был бедняком. Хозяйство у него крепкое. Были и коровы и лошади.

– И что вы читали?

– Много всего. «Государственность и анархия» Бакунина, «Ни бога, ни господина» Ткачева. Большое впечатление оказали «Исторические письма» Лаврова.

– И к какому выводу вы пришли после прочитанного?

Халтурин ответил:

– Все в нашей стране создается руками тех, кто не имеет в этой стране вообще никаких прав. Пользуются же благами и всеми правами горстка людей – дворян. А дворяне это только 2 процента от населения страны. И прогрессивному дворянству нужно начать платить свои долги народу.

– Степан, я участвовал в «Хождении». Народ не принял нашей жертвы. Нас не поняли и большинство того самого народа, про который вы говорите, не желает освобождаться.

– Вы не правы, Александр. Наш народ желает свободы. Но он темен и не образован. Власти держат его во тьме. Им так выгодно.

– И что, по-вашему, стоит делать?

– Нужно подтолкнуть народ к революции. И сделать это нужно нам.

– Нам?

– Таким людям как я и вы. В работах Ткачёва изложена теория малого заговора. Небольшая группа образованных людей в России может подарить народу свободу. Если они не видят пути, то стоит им его показать. Если они не хотят идти по этому пути к свободе, то стоит взять их за руку и отвести!

– Народники пытались сделать именно это, Степан.

– А вот здесь я с вами не согласен, Александр.

– Не согласны?

– Народники пытались нести знания тем, кто не готов их принять. А нужно показать путь! Просто показать то, что нужно сделать. Пусть они увидят, что кто-то готов бороться за них. Пусть они пока не понимают целей этой борьбы. Потом они все поймут.

Михайлов понял, что этот человек именно тот, кто нужен.

– И вы готовы отдать свою жизнь, Степан?

– Ради дела? Готов.

– Тогда я могу предложить вам дело. Настоящее дело, которое и приведёт к торжеству свободы, о которой вы говорили.

– Вы верите мне, Александр?

– А вы сами готовы работать со мной? Под моим руководством, Степан?

– Для меня это честь.

– Но боевых групп у нас много, Степан. И не все идут за мной. Я сторонник строгой дисциплины и тщательной подготовки. Вы понимаете необходимость дисциплины?

– Более чем.

– И вы подойдёте за мной?

– Да.

– А если завтра Софья Перовская предложит вам присоединиться к ней?

– Софья Перовская? Это моя мечта познакомиться с этой удивительной женщиной, – восторженно произнес Халтурин.

– Так я признаюсь вам, Степан, она не во всем разделяет мои взгляды. Я не совсем одобряю участие женщин в революционном движении.

– Я с вами, Александр. Я сам просил Николая Гройзмана свести меня именно с вами.

– Тогда мы станем работать вместе. Тем более что у меня есть для вас особенное и опасное задание.

– Вы не шутите?

– Нет.

– И в чем оно состоит?

– Вам стоит устроиться на работу в Зимний дворец.

Степан не поверил своим ушам. Неужели этот человек зашел так далеко? Он готовится нанести удар по царю в его собственном доме!