Три женщины

Ты беспокоишься, что все еще хочешь его. Наверное, его жена переживает. Ты представляешь себе, как она, рассеянно играя дома с детьми, все время смотрит на часы.

Ты паркуешь машину и выкуриваешь еще одну сигарету, прежде чем войти внутрь. На улице довольно холодно, но в такую погоду приятно курить. Иногда кажется, что Фарго – просто начало всех начал. Серебристые грузовики со свистом проносятся по трассе. У них есть пункт назначения, координаты, к которым следует стремиться. Красивее и свободнее грузовиков только поезда. Ты делаешь глубокий вдох, и холодный воздух наполняет легкие.

Ты приходишь в зал первой. Слава богу. Здесь только ты, Дэвид, прокурор Джон и его помощник Пол. Мысленно ты называешь их по имени – и обращаешься к ним так же. Им кажется, что ты нарушаешь субординацию. Они не представляют твои интересы: они представляют штат Северная Дакота. Не думай, что прокуроры – твоя защита. Они – твоя тень, это больше похоже на правду.

Входит судебный репортер.

А потом входит Он. Со своим адвокатом, скользким типом по имени Хой.

Он садится напротив тебя. На нем та же одежда, в какой он обычно ходил в школу. Рубашка на пуговках, галстук, слаксы. Странно. Ты ожидала, что он придет в костюме. Хотя бы в чем-то более элегантном и солидном. Но его внешний вид вдруг делает его до боли знакомым. Ты задумываешься, не ошибалась ли ты все эти годы. Его молчание ты принимаешь за безразличие, но, быть может, он, как и ты, погружен в потусторонний страх. Говорят, у него родился третий ребенок. Мысленно ты представляешь качели, румянец на щеках его жены и новую жизнь, которая в ней зародилась, в то время как ты дрожала, сидя в ледяной ванне самоуничижения. Ты отяжелела, твой макияж отяжелел, стал более густым и многослойным. Но, может быть, все эти годы он тоже умирал от тоски по тебе. Как поэт, обрекал себя на десятилетия страданий. Качели заржавели. Ограничения среднего класса стали забором его тюрьмы. А жена – надсмотрщиком. А дети – да! – они всему причиной: ради них он предпочел жить без тебя и быть несчастным.

На мгновение тебе хочется дотянуться до него маленькими руками, которые он так любил… Любит ли он их до сих пор? Куда уходит любовь рук, когда все умирает? Тебе хочется взять его лицо в ладони и сказать: «Черт, прости меня, что я тебя предаю. Мне было ужасно больно, и я разозлилась – ведь ты украл у меня несколько лет жизни! Все, что ты делал, было неправильно. А теперь я здесь. Посмотри на меня. Я нанесла боевую раскраску, но под ней мне страшно, я напугана, я устала. Я хочу тебя, я люблю тебя. Я набрала три килограмма. Меня несколько раз исключали из колледжа. Мой отец только что покончил с собой. Я принимаю все эти таблетки, загляни в мою сумку – чертова куча таблеток. Я – девочка с горстью таблеток, как старуха. Я должна встречаться с парнями, от которых пахнет травкой, но вместо этого я полностью сжилась со своей ролью жертвы. Я писала тебе. Ты ни разу не ответил».

Ты уже почти тянешься к нему. Тебе безумно хочется сказать, что тебе жаль, хочется умолять его, чтобы он позаботился о тебе. Никто не может позаботиться о тебе так, как он, ты это знаешь. Никто не умеет слушать так, как он. Слушать часами. Как отец, как муж, как учитель, как лучший друг. Он отрывает свой взгляд от стола и смотрит в упор на тебя. У него холодные, черные, мертвые глаза. Небольшие агаты, суровые и блестящие. Старше, чем ты запомнила. Ты вообще не помнишь таких глаз. Раньше они были наполнены любовью и вожделением. Он забирал твой язык в рот и сосал его с такой страстью, словно хотел сделать своим.

Теперь он ненавидит тебя. Это ясно. Ты вытащила его сюда, вырвала из уютного дома, где его ждут трое детей и жена, которая последует за ним куда угодно. Ты вытащила его в эту чертову январскую слякоть, привела в эту мерзкую комнату и заставила тратить деньги и сбережения родителей на скользкого и неприятного адвоката. Ты зациклилась на том, чтобы разрушить его жизнь. Все, что он построил. Все электронные доски, которые он включает в классах в семь утра. Из-за тебя ему уже пришлось продать один дом и купить другой.

Сегодня в Северной Дакоте Аарон Нодель – учитель года. Во всем штате он считается лучшим в своем деле. И вот появляешься ты, убогая бродяжка, отродье алкашей, дитя самоубийцы, девица, которая и раньше была со взрослыми мужчинами и втягивала их в неприятности. Ты портила жизнь военным, оплоту Америки. И вот ты снова тут, грязная шлюха, чтобы погубить репутацию учителя года. Он презрительно фыркает. Ты чувствуешь яичный запах.

Совершенно ясно одно – ты должна перестать думать о нем. Немедленно. Если не сможешь, то никогда не выйдешь из этой комнаты. Ты ищешь предел своего сердца и, как это ни невероятно, находишь его. Потрясенно ты благодаришь себя и Бога. Часто ли ты чувствовала, что поступаешь правильно? Сегодня такой день. Может быть, единственный. Ты думала, что все еще хочешь трахаться с ним. Ты преследовала его в Сети – сегодня это даже не преследование: открываешь компьютер – и все обрушивается на тебя. Тебе не скрыться от угодливых статей в местных газетах. Фейсбук подсовывает тебе ссылку на магазин, где твой бывший любовник покупал перчатки. Свежие фотографии заставляют вздрагивать, тормошат в тебе былую страсть… Но теперь ты сидишь здесь – и ничего не чувствуешь. Ты видишь его плотно сжатый маленький рот. Его неидеальную кожу. Его губы больше не кажутся тебе чувственными: они сухие и тонкие. Он выглядит болезненно, словно целыми днями ел маффины, пил растворимый кофе и кока-колу и сидел в подвале, хмуро уставившись в стену.

Его адвокат Хой желает всем доброго утра. Он ужасен – дикие усы топорщатся во все стороны. Он заранее объявил журналистам, что его клиент прошел тест на детекторе лжи, хотя такое доказательство суд вряд ли примет.

Даже усы Хоя демонстрируют осуждение. Он из таких типов, которые дают тебе почувствовать себя необразованным плебеем, куском дерьма, с машиной, которая не заводится в морозное утро вроде сегодняшнего.

– Не могли бы вы назвать свое полное имя под запись? – говорит он.

Судебный репортер набрасывается на клавиатуру. Брат Дэвид дышит в унисон с тобой. Ты произносишь свое имя:

– Мэгги Мэй Уилкен, – и откидываешь назад длинные, продуманно уложенные волосы.

Первый раунд вопросов должен тебя успокоить и заставить расслабиться. Хой спрашивает про время, которое ты провела в штате Вашингтон со своей сестрой Мелией. Мелию и ее мужа Дейна, военного, ты навещала и на Гавайях, но Хой спрашивает про то время, когда они жили в Вашингтоне. Это было после Аарона. Потому что жизнь твоя делится таким образом. До Аарона и после Аарона. Ее можно было бы разделить на жизнь до самоубийства отца и после, но именно Аарон является главной вехой – если уж говорить честно.

Хой спрашивает о посещении сайта знакомств Plenty Of Fish. Ты и правда разместила там свою анкету, когда была в Вашингтоне. Но адвокат говорит так, словно ты продавала собственное тело за банку пива. Ты знаешь, что именно такие, как он, пишут законы, по которым ты обязана жить. Мужчины, которые говорят так, словно сайты знакомств – это рекламные объявления борделя. Словно ты – девушка, которая публикует свои фотографии в самом непристойном виде.

Ты действительно встречалась с несколькими парнями с этого сайта, но все они оказались жалкими неудачниками. Ты ни с кем из них не спала и за напитки заплатила сама. Было даже неловко. Но все это происходило до того, как люди стали размещать фотографии в Инстаграме, чтобы вызвать зависть. Это было раннее, медленно раскачивающееся время начала новой эпохи. Хой спрашивает про сайт, название которого не может произнести правильно.

– Что это? – уточняешь ты.

– Я не знаю, но вы-то бывали на этом сайте? – говорит он.

– Нет, я не знаю, что это такое.

«И ты это понимаешь, урод», – думаешь ты. Но в такой обстановке лучше не спорить. Наверняка жена и дети давно научились ему врать, чтобы избежать мучительных допросов, способных разрушить душу.

Он спрашивает о твоем конфликте с отцом. С твоим дорогим умершим отцом, который там, под глиной и дождем. Раньше вы часто ссорились, и ты говоришь об этом как есть.

– Из-за чего вы ссорились? – спрашивает Хой.

– Из-за чего угодно.

Ты ничего не утаиваешь, что бы это тебе ни сулило и что бы они о тебе ни подумали.

Он спрашивает о братьях и сестрах, о том, почему все они рано покинули отчий дом. Ты пока этого не знаешь, но твои слова могут быть использованы против тебя. Они выстраивают защиту на твоих собственных высказываниях. Они хотят показать, из какой ты нехорошей семьи. И какая ты распущенная. Сайты знакомств, дурная семья. Твои родители – обычные алкоголики, заделавшие детей по пьяни, а потом отправившие их на все четыре стороны, чтобы они принесли с собой проблемы в разные штаты. Ты живешь не в престижной западной части Фарго, как мистер Нодель, учитель года Северной Дакоты. Ты ютишься в неблагополучном районе, а он живет в привлекательном, благородного цвета доме, где имеется аккуратно свернутый шланг, из которого никогда не забывают поливать газон.

Все это время ты смотришь на него. И думаешь о том, что между вами было. Ты думаешь: «Если бы время замерло! Если можно было бы вернуться назад, где все было так просто, где все были живы. Где наши руки все еще дружили…»

Хой говорит:

– Вы сказали, что были близки с мистером Ноделем еще до первого года в старшей школе…

– Правильно, – подтверждаешь ты.

– Как это произошло? – спрашивает Хой.

Ты задумываешься, как ответить на этот вопрос. Ты мысленно закрываешь глаза. И сразу переносишься из черной смерти своего настоящего в райские просторы прошлого.

Судьба Мэгги объявилась в один прекрасный день без предупредительного звонка. Мягкой кошачьей поступью, как все в этом мире, что может разрушить твою жизнь.

До нее доносились только слухи о нем. Некоторые девочки говорили, что он «секси». Гладкие темные волосы, словно застывшие с помощью геля в постоянном салюте. Красивые темные глаза. Такой учитель, ради которого хочется идти в школу даже в холодное дакотское утро. Его имя восторженным шепотом проносилось по коридорам – словно произносящие его были околдованы. Мистер Нодель.

Мэгги не относилась к тем, кто принимает на веру чужие слова о чьей-то сексуальности. Она никогда не разделяла общее мнение только для того, чтобы не выделяться. Подруги знали, что она не фильтрует выражений и может сказать мужчине все что угодно. Они посмеивались, но втайне радовались, что такая девчонка, которая способна сказать парню: «А ну, пойдем выйдем!» – не думая о последствиях, в их команде.

Наконец в тот самый день, между второй и третьей учебными парами, она наткнулась на него, когда он шел по коридору. На нем были брюки цвета хаки, строгая рубашка и галстук. Это был не тот момент, который ярким метеором врывается в жизнь. Вообще встреча с важной персоной в твоей жизни редко бывает похожа на взрыв. Тогда она сказала подружкам, что он, конечно, симпатичный, но сходить с ума не от чего.

Но привлекательных мужчин-учителей в школе было немного. То есть совсем не было. Вообще в школе их было трое – мистер Мерфи, мистер Кринк и мистер Нодель, и все они дружили. Они общались не только друг с другом, но и с учениками: могли отправить им сообщение или электронное письмо. Мистер Мерфи и мистер Нодель руководили студенческим конгрессом, а мистер Кринк и мистер Нодель вместе вели курс риторики и публичных выступлений. После школы они порой заглядывали в ресторанчики и бары, где можно было выпить хорошего пива – Spitfire Bar & Grill, Applebee’s, TGI Friday’s. Они смотрели футбол и выпивали по несколько кружек. В учебное время они перекусывали в комнате мистера Ноделя. Это был своеобразный клуб, где за сэндвичами разгорались горячие дискуссии о футбольных играх.

Из троих друзей мистер Нодель был самым ярким. Высокий, крупный, с темными волосами и карими глазами. Впрочем, нацелиться на него как на классическую добычу вряд ли удалось бы – он был женат и имел детей. Но он был самым привлекательным из всего учительского коллектива в сорок человек. Если не можешь поехать в Лас-Вегас, приходится довольствоваться местным казино, не так ли?

Во втором семестре в старшей школе мистер Нодель вел у первокурсницы Мэгги английский язык и литературу. Эти предметы сразу заинтересовали девушку. Она внимательно слушала, поднимала руку и постоянно улыбалась. После уроков они часто разговаривали. Он смотрел ей в глаза и слушал, как подобает хорошему учителю.

Все сложилось само собой. Когда в футбольном полуфинале Западный Фарго сошелся с Южным Фарго, тренер вызвал Мэгги, и она затрепетала как птичка. Тренер сказал, что им нужны ее мышцы. Они проигрывали, но благодаря ей почти не проиграли. Воздух был бодрящим, сияло солнце. Мэгги помнит, что в тот день ей было радостно думать, что у нее впереди целая жизнь, чтобы сделать все, что ей захочется. В комнате ее висели плакаты Мии Хэмм и Эбби Уомбак. Мама расписала изголовье ее кровати, как сетку футбольных ворот, Мэгги бредила Дэвидом Бекхэмом. Она страстно хотела получить спортивную стипендию в колледже. Ей не было дела до мальчиков, вечеринок и сплетен. Она мечтала об огромных стадионах, куда люди будут приходить, чтобы увидеть игру ее команды. И вот она оказалась на перепутье. У нее сохранились детские мечты, но теперь у нее появлялись взрослые возможности для их реализации.

На вечеринку в честь завершения первого года Мэгги с подружками протащили в зал спиртное в бутылках из-под газировки, а потом все отправились к одному из одноклассников, родители которого уехали из города. Там накинули еще. Закуски почти не было, все страшно проголодались и поехали в «Перкинс» – что-то типа благотворительной кухни, где кормят супом. У здешних клиентов были красные рожи, а прокуренные официантки надрывно кашляли. Но когда ты молод и пьян и среди ночи разыгрался аппетит, то тебя ничто не смущает. Когда ты молод, то можешь сделать что угодно и жалеть об этом не будешь.

Где-то вдалеке раздался протяжный гудок поезда. Мэгги оживилась – она представила, как когда-нибудь купит билет в один конец и уедет из Фарго навстречу карьере и красивой квартире в стильном большом городе. Ей рисовалась ее будущая жизнь – может, конкретный путь она представляла весьма расплывчато, но возможностей было море. Она может стать астронавтом, звездой рэпа, бухгалтером. Она может стать счастливой.

Хой спрашивает об одноклассниках и близких друзьях. Ты называешь Мелани, Сэмми, Тессу, Лиз и Сноклу.

– Снокла, – произносит адвокат, будто пробуя холодный десерт. – Это девочка?

– Да, это девочка, – отвечаешь ты.

– Можете назвать ее фамилию?

Ты запинаешься, потому что ее фамилия просто вылетела у тебя из головы, и тут впервые заговаривает Аарон. Человек, который когда-то облизывал каждый закуток твоего тела, а потом не только прекратил это делать, но и вообще перестал признавать твое существование, впервые за шесть лет он заговорил с тобой.

– Ее фамилия Джефферсон.

Он говорит это так, что нет смысла сомневаться, нет смысла перепроверять. Мужчина, который так выглядит и так говорит, никогда не допустит ошибок. Никогда не подцепит венерической болезни, сколько бы шлюх не перебывало в его постели. Этот мужчина никогда не уйдет с ярмарки, не выиграв целой кучи дешевых мягких игрушек. Рука его всегда будет гордо подниматься ввысь в знак победы.

– Значит, ее фамилия Джефферсон? – переспрашивает Хой, глядя тебе в глаза.

– Ну да, вам же уже сказали, – отвечаешь ты и краснеешь.

Когда-то он был твоим возлюбленным, но по-прежнему остается и останется навсегда твоим учителем, то есть авторитетом. Иногда он употреблял такие мудреные выражения, что ты чувствовала себя полной дурой, потому что вообще не понимала их смысла.

– Я просто удивлен, что вы сами не вспомнили фамилию девочки, которую называете своей подругой, – говорит Хой.

– Что ж, нам повезло, что с нами мистер Нодель, который так хорошо помнит всех девочек-старшеклассниц.

Ты становишься язвительной, чувствуя, что тебя загоняют в угол.

– Ладно, ребята, – говорит Хой. – Мы слишком заостряем на этом внимание, давайте двигаться дальше.

Потом ты спросишь, почему никто не счел странным, что Хой ведет себя как друг, пытающийся примирить поссорившуюся пару, а не как адвокат, защищающий невиновного.

Но странно ведет себя не Хой, а ты. Это ты – чокнутая девчонка. Хочешь денег – так о тебе думают люди. Хочешь заставить этого мужчину заплатить за то, чего он не делал. Ты чокнутая и разбитая, как твоя машина и твоя психика. Как всегда, негодяи побеждают. Аарон сильнее тебя. Эта мысль вызывает не боль, а какое-то разъедающее изнутри ощущение, как будто в тебе поселяется ноющая злокачественная опухоль и она хочет тебя сожрать. Ты пожимаешь плечами.

Мэгги вспоминает, что на первом курсе вместе с ней в классе английского занималась Табита. Она вспоминает это, потому что мистер Нодель как-то во время урока сказал, что у него рак яичка. Это трогательно, конечно, когда учителя делятся с учениками такими интимными вещами, но и жутковато. Учителя перестают быть только учителями. Они становятся людьми, которые ходят по той же земле, так же схватывают простуду, так же хотят того, чего не могут себе позволить, так же не всегда чувствуют себя привлекательными.

Так, Табита взяла и спросила мистера Ноделя, означает ли это, что у него только одно яичко. Нет, она спросила не столь вежливо. Она просто сказала:

– У вас что, одно яйцо?

Мистеру Ноделю это не понравилось, и он сурово ответил:

– Мы можем поговорить об этом после уроков.

Мэгги расстроилась из-за мистера Ноделя – Табита смутила его. Как она могла задать такой ужасный вопрос? Кто вообще задает такие вопросы? Мэгги тоже бывает грубоватой и чрезмерно откровенной, но не жестокой. И в нечуткости ее не обвинишь.

Спустя какое-то время мистер Нодель взял отпуск по уходу за ребенком: ученики шутили, что он решил продемонстрировать, что заболевание не сделало его неполноценным мужчиной. Его жена родила ему второго ребенка. Во время отпуска его заменял мистер Мерфи. Когда мистер Нодель вернулся, уже в качестве молодого отца, он словно раскрылся. Он был полон жизненных сил, он стал совсем другим: сияющим, добродушным, душа нараспашку – ну просто свежая устрица!

Мэгги не помнит, как заговорила с ним после уроков о своей жизни. Она задержалась зачем-то в классе… Или она уже направлялась к двери, а он задал ей какой-то вопрос… «Мэгги», – позвал он ее, глядя на нее своими невероятно честными глазами, и она вернулась. А потом она стала рассказывать ему все. Отец ее часто бывает слишком пьян, чтобы доехать до дома из бара. А прошлым вечером они поссорились, и она не захотела его слушаться, потому что как можно слушаться отца, который просит купить ему упаковку пива?

Если она упускала в своем рассказе какую-то мелочь, он подталкивал ее к продолжению. Он мог просто спросить: «Как там у вас дома, все в порядке?» И Мэгги возвращалась и рассказывала ему все. Он был хорошим учителем, всегда заботился об учениках. А иногда человеку больше всего нужно, чтобы кто-то его искренне спросил, как дела…

Лина

Лина знает, что пятнадцатилетние девочки делятся на два типа, и она относится к тем, кому нужно нечто большее, чем французские поцелуи. У себя в спальне она, закрывая глаза, представляет, что влюблена. Этого ей хочется больше всего. Она считает, что девчонки, которые говорят, что успешная карьера для них важнее любви, попросту врут. Внизу, на кухне, мама готовит мясной рулет. Лина его ненавидит. Она ненавидит этот запах. Весь дом пропитался мясным рулетом, и запах сохранится еще на несколько дней. И даже пыль на перилах – и та перемешается с этой бурой вонью.

На лбу у Лины вскочил прыщ, большой, кроваво-оранжевый. Сегодня пятница, пятница все-таки приятнее вторника. А если вторники чем-то и лучше пятниц, так это тем, что по вторникам никто никуда не выходит, впрочем, как и Лина. Сидят себе по своим трейлерам или модульным домам. Лина хотя бы живет в приличном доме. Кому-то всегда хуже, хотя всегда найдутся те, кому лучше.

Но эта пятница будет совсем другой. Лина еще этого не знает, но эта пятница навсегда изменит ее жизнь.

Несколько недель назад подруга Лины, Дженнифер, признанная красотка, начала встречаться с новым парнем, Родом. А Род – лучший приятель Эйдена. А Лина с ума сходит по Эйдену – так всегда и бывает: серые мышки влюбляются в самых популярных парней. Эйден сильный, привлекательный и впечатляюще молчаливый. Если уж скажет – как золота отвесит. Впрочем, влюбленность Лины – катастрофа среднего уровня. Ведь она почти его не видит. Они учатся в одном классе, но никогда не разговаривают. Он встречается с девчонками с пухлыми губами, большой грудью и с мягкими прямыми волосами. Он встречается только с крутыми девчонками.

Лина не страдает дисморфофобией. Не думайте, что она смотрит в зеркало и видит там уродца. Она видит себя в зеркале такой, какова она есть: вьющиеся светлые волосы до плеч, серо-голубые глаза и красноватая кожа с мелкими прыщиками вдоль линии роста волос. Она нормального роста, и тело ее вполне нормальное: бедра у нее не слишком широкие, а если пропустить ужин, то и живот будет вполне плоским. Но она не красавица. Если бы она, к примеру, неожиданно стала подружкой Эйдена, то вряд ли кто-нибудь из парней сказал бы: «О, Эйден обзавелся горячей цыпочкой».

А недавно она поняла, что в мире нет ничего более важного. Все остальное не важно. Или скорее все остальное станет важным, потому что если ты – «горячая цыпочка», у тебя появятся свобода и возможность сосредоточиться на всем остальном, а не только на себе. Ты – горячая цыпочка, поэтому тебе не нужно часами крутиться у зеркала, чтобы хорошо выглядеть. Не нужно пытаться заставлять кого-то влюбляться в тебя. Не нужно больше плакать – только если кто-то умер. Но тогда даже плакать ты будешь сексуально.

Как бы то ни было, она не горячая цыпочка. Более того, она не получает даже того внимания, которое получить легко. От парней, работающих в 7-Eleven или Tastee-Freez. От работяг со стройки, которые в полдень перекусывают на лавочках жареными пирожками, запивая крепким чаем в пластиковых стаканчиках. Даже они не задерживают на ней взгляд.

Но теперь, когда Дженнифер стала встречаться с Родом, у Лины появился шанс. Единственное, что радует Лину в дружбе Дженнифер с этим популярным бойфрендом, – это стратегия. А для разработки хорошей стратегии нужно на практике быть одержимой своей идеей.

За несколько недель Лина разузнала о нем все. «Знали бы парни, – со смехом говорила она Дженнифер, – что мы постоянно думаем о них!» Лина всегда честна в этих вопросах. Но Дженнифер не стала бы признаваться в подобном. Ей-то не нужно разузнавать все о парне, с которым она даже ни разу не говорила.

Адрес.

Телефон наизусть. За две недели ты, наверное, тысячу раз набирала первые шесть цифр, и сердце твое взрывалось перед седьмой, и палец дрожал над ней, но так ни разу и не нажал кнопку. Наверное, так же на мышцы действует героин.

Родители – их имена, чем зарабатывают на жизнь, место их работы.

Собака – как ее зовут и когда с ней гуляют. И где с ней гуляют – чтобы можно было случайно выйти со своим плеером в тщательно выбранном костюме. И ты идешь и всякий раз, когда сворачиваешь за угол, твое сердце заходится.

Размер одежды.

Девочка, с которой он поцеловался в первый раз. Стоя под душем, ты придумываешь историю о том, как она с ним сосется и как он не хочет даже говорить о ней, потому что оно того не стоит. Что он почти забыл ее имя. А вот ты никогда не забудешь.

Любимые группы, любимые фильмы, все, что обычно узнают о человеке уже после знакомства.

Его расписание, на каком месте он сидит в вашем классе. Как прийти раньше, чтобы он не подумал, что ты пытаешься сесть поближе к нему.

Все это становится важнее дыхания. Потому что Лина знает: если она сумеет заполучить этого идеального парня, то все будет хорошо. Даже притом, что она не горячая цыпочка. Все будет хорошо, и все остальное дерьмо не будет иметь никакого значения.

Как то, например, что мама Лины вечно заставляет ее чувствовать себя идиоткой, потому что якобы она претендует на большее, нежели заслуживает. Вот эти мамины фразы: «Это глупая идея, Лина» и «Откуда такое у тебя в голове, Лина?»

Или то, что мама категорически против того, чтобы отец взял Лину охотиться на уток, Лине до смерти этого хочется, но нет: мама желает, чтобы Лина и ее сестры были настоящими леди.

Мама задает слишком много вопросов. Она вечно следит за Линой. Она всегда на хвосте. Лина часто думает: «Да живи ты уже собственной жизнью! Живи своей чертовой жизнью! Хоть бы раз вернуться из школы и обнаружить, что ни хрена никого дома нет и можно наконец побыть одной!»