Чумной остров

– Добрый день, Мэрта, – поздоровался доктор. – Вот и мы, старший констебль и я. Будь добра, скажи начальнику карантина, что мы готовы садиться за трапезу.

Они сели за покрытый скатертью стол. Тотчас появился худощавый пожилой мужчина, одетый в двубортный мундир с галунами, почти как у капитана корабля. Мундир был в пятнах, одной из латунных пуговиц недоставало. Доктор быстро представил их друг другу:

– Капитан Рапп, наш начальник карантина. Старший констебль Гуннарссон.

Начальник, что-то неразборчиво пробормотав, сел.

В дверной проем из кухни выглянула женщина постарше. Она передала супницу девушке-прислуге с обветренными руками. Когда та наливала суп в тарелку Нильса, он почувствовал, что от нее исходит резкий запах. Доктор заметил его реакцию.

– Работники до сих пор моют руки уксусом, – объяснил он, когда девушка вернулась на кухню. – Разумеется, это нисколько не помогает против бактерий, но старые привычки неистребимы…

Суп был овощной, очень вкусный, но слишком пряный.

– Избыток специй – тоже наследие прошлого, – продолжал доктор. – Сначала мне было трудно, но потом я привык. Зато никогда не простужался, когда жил здесь, несмотря на высокую влажность, холод и ветер; это факт.

– Сколько времени вы работали карантинным врачом?

– Я приехал сюда восемнадцать лет назад. В последние годы живу и работаю в городе, но Бронсхольмен остается под моим надзором.

– А вы, капитан Рапп?

Начальник карантина подскочил так, что суп выплеснулся из его ложки. Похоже, он был удивлен, что к нему обратились.

– Сколько лет вы здесь проработали? – снова приветливо спросил Нильс.

Старик молча посмотрел на него водянистыми глазами. Доктор ответил за него:

– Капитан Рапп здесь уже много лет. Он был начальником карантина еще когда я сюда приехал. Не правда ли, Рапп?

Тот невнятно пробурчал что-то в ответ. Есть какая-то потерянность в его взгляде, подумал Нильс. Слишком стар для такой работы. Но поскольку станция была в целом закрыта, заменить его не потрудились.

Пока прислуга убирала суповые тарелки и вносила поднос со свиными отбивными, доктор с энтузиазмом рассказывал о славных годах на станции, когда в заливе на якоре стояли иностранные грузовые суда, а оба больничных блока были заполнены до отказа.

– А сейчас заботы только об Арнольде Хоффмане, – заметил Нильс и улыбнулся прислужнице, обносившей его соусом.

При упоминании этого имени ее обветренная рука задрожала, и из соусника на тарелку старшего констебля закапал соус.

– Хоффмане? – повторил начальник карантина, подняв сонный взгляд от своей тарелки. Это было первым, что Нильс услышал от него за время обеда.

На секунду установилась тишина.

– М-да… «Только» – вероятно, не совсем правильное слово, – сухо заметил доктор и вернулся к изложению славного прошлого карантинной станции.

Капитан Рапп ел отбивную, тщательно пережевывая; глаза его были пусты.

Вскоре Нильс прервал рассказ доктора:

– А вам приходилось когда-нибудь иметь дело с чумой?

Доктор Кронборг улыбнулся, словно этот вопрос позабавил его.

– Вы про то, что одно из зданий – чумная больница, а остров называется Чумным?.. Нет, слава богу. Моряки привозили с собой уйму всякой гадости: сыпной тиф, оспа, холера, испанка… Да, эта станция поистине оправдала себя. А чума? Нет. – Доктор решительно покачал головой. – Хотя, – добавил он с шаловливым блеском в глазах, – у меня до сих пор хранится небольшой запас серы[7], использовать которую я страшно боюсь. Но ведь никогда не знаешь, что еще может случиться… Если хотите знать мое мнение, то упразднение карантинной станции – большая ошибка.

– Вы не считаете, что она уже сыграла свою роль?

– Ни в коем случае, – заявил доктор, не вдаваясь в пояснения.

Когда обед закончился, начальник карантина поплелся из столовой, что-то бормоча. Нильс заметил, что на ногах у него домашние тапки. Это выглядело забавно в сочетании с мундиром.

– Не порицайте его, – заметил Кронборг, – ему уже семьдесят четыре года.

– А теперь идем к Хоффману, не так ли? – спросил Нильс.

– Разумеется, – согласился доктор, поднимаясь. – Теперь – к Хоффману.

* * *

Снаружи корпус для обследований выглядел в точности так же, как чумная больница, если не считать решеток на окнах.

Внутри вокруг стола сидели несколько охранников, одетых в столь же старые мундиры, как и начальник станции, но попроще, мешковатые, плохо сидящие и с обтрепанными обшлагами. Поношенная униформа – бессмыслица сама по себе, подумал Нильс. Мундир должен быть в отличном состоянии, чтобы вызывать уважение у окружающих. Иначе лучше вообще без него.

Один из охранников быстро спрятал что-то под столом, и по их виноватому виду Нильс догадался, что они играют в карты.

– Это старший констебль Гуннарссон из криминальной полиции, – внушительным тоном произнес доктор. – Сегодня он пройдет к нашему пациенту. Надеюсь, не возражаете?

– Конечно, доктор, – хором ответили охранники.

Двое из них поднялись и быстро встали по бокам Нильса; связки ключей позвякивали о резиновые дубинки, закрепленные на ремне.

– Тогда пошли, – сказал Кронборг.

В сопровождении охранников Нильс и доктор миновали тяжелую дубовую дверь с несколькими замками и продолжили подниматься на второй этаж. С лестничных пролетов были видны спальни; солнечный свет растекался по холодному деревянному полу и пустым железным кроватям.

На самом верху, на третьем этаже они прошли еще одну запертую дверь и, наконец, зашли в узкий коридор. Доктор повернулся к охранникам.

– Будьте добры, покажите пациента старшему констеблю.

Один из них отпер и потянул на себя дверцу люка в левой стене. Дневной свет устремился в проход, и стала видна решетка. Доктор отступил назад и жестом показал Нильсу, что можно подойти к ней.

Гуннарссон увидел большую холодную комнату с побеленными стенами и высоко размещенным окном, изнутри забранным решеткой. Возможно, раньше это была комната для нескольких пациентов. Единственной мебелью служили нары, крепившиеся к стене двумя железными цепями. На нарах сидел широкоплечий великан метров двух ростом, похожий на быка, с массивной головой и запущенной рыжей бородой. Он неподвижно уставился на какую-то точку в полу.

– Раньше у него было больше мебели, но он всю ее разломал, – тихим голосом произнес доктор. – Вот там, за перегородкой, – он указал на дальний угол комнаты, – есть нужник. Четверо охранника крепко держат пациента, пока пятый выносит парашу.

Нильсу пришел на память носорог, которого он однажды видел в копенгагенском зоопарке, – апатичный, но с тлеющей злобой внутри покрытого толстой шкурой тела.

– Где же он пишет свои книги? – спросил Нильс.

– Там, где сидит. На нарах. У него есть доска для письма. Вот такая.

Доктор кивнул одному из охранников, открывшему замок и выдвинувшему ящик под решеткой.

– В ящик кладут то, что требуется, – еду, лекарства, доску для письма, книги – и выдвигают к пациенту. Потом он может вернуть ее, задвинув назад.

Нильс рассматривал ящик и заключенного по другую стороны решетки.

– Неужели он пишет свои книги здесь? – воскликнул он, пораженный.

– Конечно. – Доктор повернулся к полке на стене и достал доску для письма и карандаш. – Охранники выкладывают ему письменные принадлежности утром и забирают вечером. Исписанную бумагу они хранят в комнате охраны, а я беру ее во время своих посещений.

– И здесь он написал «Красный шарф»?

– «Красный шарф», «Убийство в полнолуние» и другие бестселлеры, – подтвердил доктор. – Через сочинительство он дает выход своей агрессивности. И чем больше пишет, тем спокойнее становится. В последние годы приступы у него стали значительно реже.

Нильс снова посмотрел на сидевшее на нарах чудовище, с виду безразличное к наблюдателям по другую сторону решетки. Прищуренный взгляд по-прежнему прикован к одной и той же точке на полу… Неужели это действительно Лео Брандер, автор популярных детективов? Трудно было в это поверить. Нильс вспомнил, что ему сказал доктор: «Вы совершаете обычную ошибку, отождествляя писателя с его произведениями».

Он повернулся и спросил:

– Бывают ли у Арнольда Хоффмана другие посетители, кроме вас?

– Нет, визиты к нему запрещены, и я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь хотел его посещать.

– Вы обычно заходите к нему или все контакты происходят через решетку?

– Я, естественно, захожу к нему вместе с охраной, обследую его, лечу. Ведь я – врач, а он в свое время нанес себе несколько повреждений… Но вам я не рекомендую заходить внутрь. Незнакомый человек может вызвать у него тревогу. Мне кажется, он уже начинает чуть-чуть беспокоиться…

Нильс не наблюдал никаких признаков этого. У Хоффмана был совершенно отсутствующий вид. Но, очевидно, доктору виднее.

– Если вы увидели то, что хотели, лучше, наверное, будет уйти.

– Разумеется.

Таким облегчением было выйти наружу, на солнечный свет и свежий соленый воздух! Поднялся небольшой ветер; веревки, казалось, нетерпеливо постукивали об флагштоки.

– Прежде чем мы вернемся в город, я хотел бы иметь полный список фамилий всех охранников, имеющих доступ к Хоффману, а также даты их рождения, – попросил Гуннарссон.

– Это легко сделать, – согласился доктор. – Подождите минутку.

Он пошел в дом начальника и вскоре вернулся с бумагой, которую протянул Нильсу.

– Все они отличные профессионалы. Изоляция и контроль – это своего рода искусство, и никто не владеет им лучше, чем персонал карантинной станции.

Нильс сложил бумагу и убрал ее во внутренний карман.

Доктор повернулся к шкиперу, стоявшему на газоне перед домом начальника с сигаретой в руках.

– Старший констебль и я готовы отправляться.

– А я готов к отплытию когда угодно, доктор. – Артур выбросил сигарету на землю и затушил ее носком ботинка, широко улыбаясь.

Секундой позже доктор и Нильс прошли с задней стороны больничного здания вниз по лестнице к лодочному ангару, где Артур заводил мотор.

Когда они уже были готовы подняться на борт, на лестнице послышались торопливые шаги. Нильс обернулся. По платформе к ним бежала девушка с шалью на плечах.

– Подождите, доктор! – запыхавшись, крикнула она.

Доктор не проявил никакого желания слушать ее. Вместо этого он повернулся к Артуру и велел ему поторопиться с мотором.

– Пожалуйста, позвольте мне поехать с вами в город! – громко попросила девушка, пытаясь перекричать мотор. – У меня сегодня вечером выходной.

– Возвращайся домой, Мэрта! – зло крикнул доктор и показал на лестницу. – Нечего тебе делать в городе.

Теперь Нильс узнал эту девушку. Она прислуживала им за обедом в доме начальника станции.

Помещение заполнили бензиновые пары, и доктор закашлялся.

– Но у меня выходной, – повторила Мэрта. – Мне нужно лишь кое-что сделать, и я вернусь обратно с Артуром.

Мотор уже мерно заработал, и шкипер приготовился отплыть.

– Разве она не может поехать с нами? – сухо спросил Нильс доктора. – Ведь в катере есть место.

Девушка с благодарностью посмотрела на него и чуть приблизилась, словно бездомная собака, ищущая хозяина.

– Ладно, – сухо произнес доктор. – Давайте уже отправимся, пока не задохнулись.

Все трое поспешно забрались в лодку и уселись на скамьи – доктор и Нильс лицом друг к другу, а девушка рядом с Нильсом. Катер медленно проплыл под аркой и вышел в бухту. Артур прибавил ходу – и словно взлетел над водой.

Девушка сидела лицом к носу лодки. Глаза ее были закрыты, она наслаждалась свежим ветерком. Нильс различал неприятный запах уксуса, исходивший от ее тела.

Доктор сидел молча, морщась от недовольства; солнечные блики вспыхивали на золотой оправе его очков.

Гуннарссон, подавшись к девушке, попытался заговорить с ней, но та резко отвернулась, притворившись, что не слышит его. В этот момент ветер приподнял ее шаль, обнажив область возле ключицы. Мэрта тут же натянула шаль обратно на плечи. Но за секунду Нильс смог разглядеть темные, почти черные синяки, скрывавшиеся под шалью.

Во время всего плавания она сидела в одной и той же позе, с лицом, подставленным ветру, неподвижная, как гальюнная фигура[8]. Когда катер подплыл к пирсу Трепирен в Гётеборгском заливе, девушка уже вскочила на ноги. Артур еще толком не пришвартовался, а она уже спрыгнула на берег и бросилась бегом по пирсу и дальше между автомобилями и телегами. Доктор закричал ей вслед, но она быстро исчезла за углом на другой стороне улицы.

– Куда-то явно торопится, – заметил Нильс.

Кронборг озабоченно покачал головой.

– Надеюсь, она вернется… Молодых так и тянет в город. Но на острове их жизнь надежна, а о городской они ничего не знают. Для неопытной девушки дело может кончиться плохо.

Артур придержал катер, и они сошли на сушу.

– Ну что же, – продолжил доктор на пристани, – надеюсь, вы довольны своей поездкой на Бронсхольмен.

– Это оказалось очень интересно. Так любезно было с вашей стороны взять меня с собой…

– Не стоит благодарности, – сердечно произнес доктор и пожал протянутую Нильсом руку. – Удачи вам в расследовании. Надеюсь, найдете след получше.

Внезапно он посерьезнел, подошел на шаг ближе к старшему констеблю и негромко произнес:

– Кроме меня, вы единственный, кто знает об истинной личности Лео Брандера. Надеюсь, вы оставите это знание при себе.

– У меня нет никаких причин раскрывать что-либо, имеющее отношение к расследованию, – ответил Нильс.

Доктор, казалось, хотел сказать что-то еще. Но, увидев такси, махнул водителю и быстро распрощался.

Нильс отыскал свой велосипед, оставленный немного дальше на пирсе, поставил одну ногу на педаль, перекинул вторую через седло и покатил вдоль канала Стура-Хамнканален.

9

На перекрестке у Бруннспаркeна стоял полицейский в униформе, регулируя движение транспорта размашистыми, четкими движениями. Нильс издалека увидел, что это констебль Мольгрен, один из группы честолюбивых полицейских, участвовавших в поездке в Лондон.

Хотя количество автомобилей в Гётеборге в последние годы быстро выросло, в полиции не велось никакого обучения регулировщиков. Полицейских просто размещали на самых оживленных перекрестках, и они выкручивались как могли, пытаясь упорядочить хаос из автомобилей, лошадиных повозок и трамваев. Каких-то общепринятых знаков регулирования не существовало, так что каждый полицейский пользовался своим собственным языком жестов, что часто приводило к непониманию и инцидентам. Поскольку начальство не проявляло интереса к существующей проблеме, полицейский Клуб иностранных языков по собственной инициативе организовал для отобранных сотрудников учебную поездку в Лондон – мекку дорожной полиции. Поездка проводилась во время отпусков и оплачивалась из личных средств, ибо руководство не захотело тратить на нее ни эре. Позже начальник полиции присвоил себе эту честь и похвастался в печати, что его подчиненные прошли эксклюзивное обучение регулированию дорожного движения в Лондоне.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Сэвил-роу – улица в Лондоне, на которой исторически расположены самые модные и дорогие ателье по пошиву мужской одежды.

2

Гётеборг праздновал 300-летнию юбилей в 1921 г.

3

«Оддфеллоуз» – международный нерелигиозный орден, изначально зародившийся в Англии в середине XVIII в. (в Швеции – с 1884 г.) и отстаивающий гражданские свободы и промышленно-торговые льготы для общества в целом.

4

Брюно Андреас Лильефорс (1860–1939) – шведский живописец-анималист, портретист и пейзажист.

5

Карл Улоф Ларссон (1853–1919) – знаменитый шведский художник, считающийся одним из самых значительных живописцев своей страны.

6

Т. е. до 37 км/ч.

7

Окуривание серой применялось как эффективное средство дезинфекции в случае распространения чумы.

8

Гальюнная фигура (носовая фигура) – украшение на носу парусного судна; устанавливалась на гальюн (свес в носовой части судна).