Эхо

Непосредственная же причина обращения Натальи оказалось не тривиальной. Точно – просто не сформированной. Среди возможных, но не сложившихся в запрос трудностей можно было выделить основное: желание переехать назад к родителям, желание уйти с занимаемой рабочей должности, непонимание, как поступить с недавно обозначившимся молодым ухажёром, нарушение сна. Мои попытки придти хоть к какому-то совместному пониманию относительно того, с чем же, всё-таки, будем работать и что являлось главным побудительным мотивом, закончились полным фиаско. Самое внятное из всего, что мне удалось добиться: «Хочу, что бы у меня всё было хорошо». Мои уверения, что я не волшебник и даже на него не учусь, имели эффектом лишь понурость её плеч и пасмурность взгляда.

Я решил попробовать ещё раз, с самого начала: – Наталья, вы назвали множество трудностей. Но оптом их решить не получится. Терапия будет тем успешнее и быстрее, чем более точно и кратко вы сможете сформулировать запрос. Запрос при этом должен быть конкретным. То есть таким, чтобы и вам, и мне, и даже любому другому было бы ясно, что именно должно измениться, дабы этот запрос оказался выполнен.

– Я не очень понимаю. Можно какой-то пример?

– Ну, вот вы говорили о том, что рассматриваете возможность переезда назад к родителям. Запрос мог бы в этом случае звучать так: «Хочу принять окончательное решение о том, переезжать ли мне к родителям или нет». Хотя данный запрос, скорее, для обычного психологического консультирования, и может быть решён за одну-две встречи, а я же занимаюсь более объёмными вопросами, требующими длительной работы. Среди всех ваших трудностей, к таковым, пожалуй, можно было бы отнести только бессонницу. И, кстати, вы так и не сказали, с чем связан упомянутый вами страх! Что именно вас пугает из всего перечисленного?

– То, что я постоянно проявляю агрессию на сына. Я боюсь, потому что в голову приходят разные плохие мысли. Я постоянно кричу на него и даже пару раз ударила.

Она запнулась и замолчала, опустив голову.

– Интересно. Вы успели рассказать очень многое, но о своей агрессии вы до этого не упомянули ни разу!

– Что-то заговорилась и забыла об этом.

– А что за мысли, о которых вы сказали?

– О смерти. Прошедшие полгода они меня преследуют.

Сохраняя исключительную непроницаемость, я наполовину констатировал, наполовину спросил: – Эти мысли носят навязчивый характер, приходят непроизвольно и вам требуются усилия, чтобы их отогнать от себя?

Наталья закивала.

– Вы хотите себя убить? – спросил я уже прямо.

– Нет. Что вы?! Я… Эээ… Хотя… Не уверена. Не задумывалась об этом.

Чем дальше, тем больше я оказывался в растерянности и начинал терять терпение.

– Тогда о чём вы говорили?

– Кажется, я поняла! Я хочу, чтобы в ходе терапии я перестала думать о смерти Артёма. Хочу больше не думать о том, чтобы его убить!

Я замер и, кажется, даже перестал дышать. Сохранить самообладание было не просто.

– Если я вас правильно понял, то приблизительно полгода назад у вас начали непроизвольно появляться навязчивые мысли о том, чтобы убить своего ребёнка, и вам всё труднее с ними справиться?

– Да, всё так. Они приходят неожиданно, ни с того ни с сего. Например, я играю с ним в зале и вдруг думаю, что вполне могу выкинуть его из окна. Или, буквально вчера, купаю его и рассуждаю о том, что прямо сейчас легко могу его утопить.

Озвучивая эти мысли, внешне она оставалась к ним безучастна. И в лице, и в жестах, и в голосе полное безразличие.

– И вы действительно на это способны? Вы действительно можете это сделать?

Надолго задумалась. Размышления её были столь сильными и глубокими, что она прикрыла глаза. А когда открыла, всё, что смогла мне сказать, было: – Не знаю.

Именно этот ответ являлся причиной моего отказа в продолжении консультации.

С пациентами обращающимися за помощью в устранении тех или иных мыслей о смерти кого-то из родных и близких я встречался неоднократно. Например, совсем недавно успешно завершила терапию невротическая мать с высоким уровнем тревоги из-за фантазий, что с ребёнком может что-то случиться – попадёт под машину, заболеет, хулиганы убьют и так далее. В своих опасениях она дошла до крайней степени гиперопеки, практически постоянно находясь рядом с сыном. Около трёх лет назад другая женщина консультировалась из-за навязчивых мыслей, что может что-то сделать своему мужу. Когда муж был дома, она боялась ножей и других острых и тяжёлых предметов, потому что постоянно думала, что может не удержаться и ударить его. Были и другие клиенты с похожими трудностями.

В каждом из этих случаев обнаруживалось скрытое, не признаваемое самим человеком, желание устранения объекта. Но вместе с тем, на сознательном уровне у пациентов присутствовало категорическое отвержение данного желания. Оживлённые желанием фантазии о смерти или даже о прямом убийстве не вызывали у них ничего кроме страха и отвращения. И единственный возможный ответ на адресованный им вопрос о том, способны ли они причинить кому-либо реальный вред, всегда было мгновенное и однозначное «Нет!».

Я мог предположить, например, что сын начал ассоциироваться с несчастьями и с предателем-мужем, или же оказался реальным либо воображаемым препятствием в налаживании личной жизни. Эти или любые другие версии смогли бы послужить началом терапевтического анализа. Возможно, даже вполне эффективного. Но согласиться на проведение терапии значило бы подвергнуть неоправданному риску сразу двух человек – Наталью и её ребёнка. Ведь девушка не была уверена в собственных возможностях сдерживать агрессивные влечения. В своих импульсивных действиях она действительно могла причинить вред сыну. И, учитывая столь пространную реакцию на вопрос о суицидальных тенденциях, следующим её шагом после осознания содеянного вполне могло бы оказаться самоубийство.

Оставшееся время консультации было посвящено убеждению Натальи в необходимости скорейшего обращения к врачу-психиатру для получения адекватного медикаментозного лечения.

Когда мы попрощались, уже была четверть седьмого.

Выглянув в маленький коридор, где обычно пациенты дожидались своей очереди, никого не обнаружил и прошагал к дальней комнатке, служившей всему коллективу и кухней, и местом для отдыха.

Вечно улыбчивой длинноногой Катюше, нашему бессменному администратору, хватило одного беглого взгляда, чтобы что-то для себя понять. Уже через минуту мне была вручена большая чашка крепкого чёрного кофе, после чего учтиво оставлен наедине со своими думами.

Тревога, теперь обретшая форму и ставшая доступной для оценивания, быстро сходила на нет. Наконец она, кажется, вовсе исчезла, уступив место размышлениям об Андрее, который, как всегда, опоздал.

Глава 3. И это всё?

Андрей, как всегда, опаздывал. Кажется, он ненадолго задержался даже в нашу первую встречу. Именно «задержался». Он всегда подчёркивал, что лишь «задерживается», а не «опаздывает». И чем дальше мы продвигались в терапии, тем на большее количество времени он задерживался, и сейчас уже эта «задержка» составляла в среднем тридцать пять минут от начала пятидесятиминутной консультации. Один раз даже он появился в самом конце полагающейся сессии лишь для того, чтобы поздороваться, сообщить, что «дела пока без изменений», заплатить и выйти.

В первые встречи он ещё робко высказывался и бросал в мою сторону умоляющие взгляды о том, чтобы мы хоть на чуть-чуть остались после закончившегося времени, но вскоре совсем прекратил, поняв, что моя позиция в этом отношении неумолима. Опаздывать, однако, не перестал.

Я всегда стоически ожидал его прихода и пока ни разу не давал каких-либо комментариев. Конечно же, такое его поведение было более чем странным. И всё же, не взирая на этот и многие другие перекосы, в нём не было того крайнего психического нездоровья, что присутствовало у недавно покинувшей кабинет девушки. Ни тебе разорванности мышления, с пренебрежением любыми логическими последовательностями, ни леденящих душу переживаний, ни нелепости во внешнем виде и так далее.

Напротив. Если говорить о внешности, то он был не просто опрятен, но и до чрезмерности требователен к себе – подтянутая неустанным фитнесом фигура, запакованная в брендовую одежду. Мастерский маникюр, сияющие из-за геля волосы и ещё более сияющая улыбка. Лицо же всегда отличалось выразительностью и чаще всего на нём можно было обнаружить, попеременно, а иногда и вместе, безразличие и скуку, либо недовольство и злость. Речь Андрея была похожа на одиночные автоматные выстрелы – громко, сжато, сильно. Если я что-то уточнял, оружейные залпы переходили на очередь. От благостного равнодушия до безумной ненависти молодой человек перескакивал вполоборота.

Поведение, характер и образ мыслей Андрея не оставляли сомнений, что имеешь дело с человеком, давно и уверенно балансирующим где-то на границе между нормой и патологией. Он был всегда в меру открыт, был искренен в проявлении чувств и даже мог их легко назвать, но это всегда были только отголоски безразличия – «уныние», «спокойствие», «скука», и всевозможные тональности агрессии – «гнев», «возмущение», «раздражение». Уходить в глухую оборону, либо атаковать, не соглашаться, но и не отрицать, ненавидеть самых близких, и привязываться к самым отдалённым и случайным людям – это всё, что он знал раньше, и это всё, что он легко воспроизводил и теперь.

Неоднократно задаваясь вслух вопросом «это с ним самим что-то не в порядке, или же это мир столь ужасен», он сразу затихал и моно-диалог прерывался когда на минуту, а когда и больше. Если я интересовался, что в эти минуты с ним происходило, то слышал лишь очередное: «Ровным счётом ничего».

То, что заставило его искать помощи психоаналитика, самим Андреем было сформулировано, как «страх сойти с ума или сорваться». Он жаловался на то, что у него «совсем не осталось сил» и он хотел «бросить всё и сбежать», чувствовал постоянное напряжение и тревогу, и испытывал по самым маломальским поводам озлобленность, доходящую иной раз до отупляющей ярости, в приступах которой он ненавидел весь мир и каждого человека в нём.

Допив кофе, я вернулся в рабочее кресло в тот самый миг, когда звон колокольчиков оповестил о приходе пациента. На часах было только двадцать шесть минут седьмого, что само по себе настораживало. Пока он здоровался, пока шёл к своему месту и пока усаживался, его лицо оставалось непроницаемо. А в следующую секунду он посмотрел на меня так, что мне захотелось провалиться сквозь землю. На секунду показалось, что из его глаз вырвется адское пламя и я буду беспощадно обращён в дымящуюся кучку пепла. Он быстро заговорил, почти срываясь на свирепый громоподобный крик.

– Вы шарлатан! Всё, что вам нужно – мои деньги! Мы встречаемся с вами два раза в неделю уже почти три месяца, а вы совсем мне не помогли! Я там же, где был! За что я вам плачу! Ничего не изменяется! Я уже больше не могу!

Пауза. Его плечи ходят вверх-вниз из-за сбившегося дыхания. Кожа на лице и шее приобрела алый оттенок. Зрачки расширились. Нижняя губа зашлась еле заметной мелкой дрожью, как у обиженного или напуганного мальчишки.

Я успел отметить, что начал подаваться назад, словно опасаясь, что молодой человек вот-вот накинется на меня. Хотя услышанное немало разозлило, но противопоставлять собственную агрессию агрессивности клиента было бы бессмысленно и непрофессионально.

Выдержав краткую паузу и изобразив на лице удивление и печаль, я отреагировал: – Андрей, сожалею, что вызываю у вас столь сильные негативные чувства. И, признаться, мне становится грустно от услышанного! Прямо сейчас вы обесцениваете всё то, чего нам удалось с таким трудом достичь! – я примиряющее поднял вверх руки – Может, мне стоит с этим смириться. Вы вправе выражать свои чувства и мысли, и я их уважаю. Более того, я могу порадоваться тому, что вы наконец-то заговорили со мною прямо! Ведь за всё время нашего знакомства вы ни разу и ни в каком виде не высказывались непосредственно в мой адрес. Спасибо вам! Это на самом деле важно!

Андрей явно смутился и просто молчал, не понимая, что делать дальше. Очевидно, он заранее планировал вступить со мною в бой, и тщательно обдумывал стратегию. Это было в его стиле. Как и раньше, он был готов к обороне или к наступлению и преследованию. Но моя реакция оказалась неожиданной и поставила его в тупик. В своём психическом пространстве он не имел представления о бесконечном множестве выборов, само собой разумеющихся для любого другого человека.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.