Солнечные пятна

Солнце – мой самый лучший друг на всей земле. Йо! – ровные буквы знакомого почерка порхают в миллиметре над строчкой.

Ви – лучше всех на свете. Е! – мои закорючки пляшут и заваливаются вниз.

Воспоминания о солнечном весеннем дне, когда мы с Ви тусовались в ее комнате, делали сигны с именами друг друга, писали шуточные признания в любви и смеялись, и никакого мальчика в нашей жизни не было и в помине, вдруг расставляют все на свои места.

Подключаюсь к беспроводной сети тети Анжелы и до вечера общаюсь с Ви. Временами мне кажется, что из открытой форточки вместо зноя веет прохладой, долетевшей из ее нового города.

Вот так: отпускаешь от себя злые мысли, расправляешь плечи, выдыхаешь – и излечиваешься.

У зеркала в прихожей отстригаю густую челку по брови – и снова себе нравлюсь. В гостиной сжимаю маму в объятиях. Рванула было в тринадцатую квартиру навестить тетю Анжелу: каждый вечер, выходя из машины, она пробегает взглядом по нашим окнам, – но вовремя спохватилась: час для нее не поздний, она, возможно, еще на работе.

Возвращаюсь в комнату, распахиваю окна, наваливаюсь на подоконник и в сумерках высматриваю на стоянке во дворе блестящую иномарку, но ее нет. А на асфальтированном пятачке у скамеек стоит парень в черной бейсболке, и меня мгновенно парализует.

Это Че. И он смотрит в мою сторону.

Мир взрывается брызгами красок из разноцветных баллончиков, сердце ухает в живот, от радости я забываю имена всех, кого знаю, даже свое. И разум побеждает: он услужливо подсказывает, что взгляд Че устремлен гораздо выше и застыл на темном окне четвертого этажа.

Этот проклятый Че возник словно черт из табакерки и, похоже, только что снова разрушил мой мир. Устало вздыхаю и тихонько прикрываю раму. В последний раз украдкой смотрю вниз – включается уличное освещение, и в свете фонаря на идеальном недосягаемом лице Че я замечаю ссадины и кровь.

Глава 17

Знаю, нет у меня гордости, но это даже хорошо: как бы я продержалась восемь лет, гоняя в вещах брата по школе, в то время как остальные девчонки устраивали ежедневное дефиле в новых образах? Вот я и натягиваю впопыхах кеды Ви, кричу матери, что выйду ненадолго, хлопаю дверью и выбегаю в подъезд. Кровь гудит в ушах – не слышу даже топота ног по бетонным ступеням. Выбегаю в душные сумерки, резко торможу, потому что от ужаса темнеет в глазах. Делаю несколько шагов и дергаю Че за рюкзак – тот даже не обратил внимания на тень, метнувшуюся к нему из подъезда.

– Привет, Че! – бодро приветствую я.

Он поворачивается и растерянно скользит по мне взглядом. Щека распухла, из ссадины проступает кровь, под глазом выступил яркий синяк. Че широко улыбнулся:

– Солнце! Я ведь забыл, что ты тоже живешь тут!

Мимо подъездов прошла группа молодежи. Че схватился за козырек бейсболки и надвинул его на глаза.

– Что случилось?! – Я готова закричать, физически чувствуя его боль. – Снова неприятности дома, да?

Че вразвалочку направляется к лавке, взбирается на нее с ногами, садится на спинку. Мысленно благодарю небеса, что этого свинства не видят местные бабушки: они давно сидят по домам, уткнувшись в экраны телевизоров. Тут же вспоминаются проделки, которые мы однажды учинили с Че, и, радостно улыбаясь, я вслед за ним взбираюсь на лавку.

– Этот гребаный урод, – в излюбленной манере «репортажа с места событий» начал Че, – опять гонял ремнем близнецов, а они мелкие, даже для своих восьми лет еще шкеты, понимаешь? Они плакали, прятались, а мать просто сидела в комнате. Я живу с ними только полтора года, но такого насмотрелся, что впору убить его к чертям! А она отсиживается в комнате.

Че в сердцах сплевывает под скамейку, привычным жестом трет виски и замолкает. Смотрю в темноту подвальных окошек соседней пятиэтажки. К Че даже не оборачиваюсь: боюсь, что чувства, до предела обостренные его присутствием, разорвут меня изнутри, и я рухну прямо в выгоревшую траву палисадника.

– Тебя опять попросили из дома…

Че взвивается:

– Когда я не выдерживал и ставил его на место – оказывался виноватым!.. Сегодня же я даже рожу не пытался прикрыть, потому что мать стояла в дверях. Она все видела! Как думаешь, Солнце, что она на это сказала?

Нет, Че, твоя сказка не может быть настолько плохой.

До этого момента, спрятавшись за улыбкой и отстранившись от реальности, я всегда могла игнорировать несправедливость. «Что поделать, – думала я, – жизнь просто такая. Тупая, жестокая, бессмысленная».

Гнев выбивает из легких весь отравленный гарью воздух. Поднимаю голову и смотрю прямо в глаза Че – в них в свете фонаря мерцает холодная злость.

– Тебе сейчас некуда податься, так? – спрашиваю, пытаясь разглядеть за ней темный огонь, что видела на тех злополучных фотографиях.

Он утвердительно кивает, и мой мозг срывается в хаотичные поиски выхода.

– Гостиница? – предлагаю я.

– Какая гостиница, я на мели, даже семестр в универе не могу оплатить, – усмехается Че и расслабленным жестом указывает на свои раны. – Да и если где-нибудь засвечусь с такой мордой – та еще сенсация будет.

– Друзья?

– Нет у меня друзей, Солнце.

На верхних этажах грохнула рама, где-то нестройно поют подвыпившие женщины, комментатор громко ругает футбольного судью в невидимом телевизоре. Я совсем забыла, что со мной сидит местная звезда. Возле него наверняка крутятся лишь завистники и прихлебатели, но и те, и другие ждут, когда же Че оступится и побольнее упадет. В ужасе отвожу взгляд и охаю:

– Че, а как же ты будешь вести эфиры?

– Сейчас гоняют старые выпуски.

Летний вечер плавно превращается в густую, черную, словно сажа, непроглядную ночь. Температура едва опустилась ниже тридцати, по спине под белой майкой Ви струится пот, сердце заходится и пропускает удары. Под фонарем танцуют мелкие серые мотыльки. Че рядом, почти касается татуированным плечом моего, худого и обгоревшего на солнце, и я уже там, на высоте – кружусь среди мотыльков в девяти метрах над горячим асфальтом.

В сонные звуки только что народившегося августа воплем врезается адский тяжеляк входящего вызова. Че смотрит на подсвеченный белым экран – его лицо перекашивает жуткая улыбка – и молча подносит телефон к уху. Скрипучий женский голос отстраненно, как робот, выдает:

– Артем, папа тебя простил и велел сейчас же возвращаться.

И Че дурным голосом орет в трубку:

– Знаешь, что?! Зато я вас ни хрена не простил! Пошли вы!.. – Он прерывает вызов, выключает телефон и бросает его на самое дно рюкзака. Его руки трясутся.

Изо всех сил вцепившись в некрашеные сучковатые доски, я втягиваю голову в плечи, сутулюсь и съеживаюсь, а сердце обливается кровью. Я должна ему помочь. Кто, если не я?

И мой растаявший, словно сливочное масло, мозг наконец выдает блестящее решение.

– Че, у тебя есть хоть немного денег? – начинаю осторожно, и он кивает.

Медленно слезаю со скамейки, обретаю неустойчивую почву под ногами, растерянно озираюсь, прячу руки в карманы шорт.

– Я тебя на пару дней впишу, – решаюсь я. – Но это не здесь, нам придется бежать на ночную электричку.

«Скажи: “Да”. Согласись. Пожалуйста…» – кусая губы, про себя молюсь я, и Че вешает рюкзак на плечо:

– Окей.

Глава 18

Я еще ни разу не ездила на ночных электричках – лишь сидя на лавочке у деревенского дома, считала мелькавшие у темного горизонта огни в их длинных хвостах. Мне казалось, что уехавшие в ночь люди – это счастливцы, что сожгли за собой все мосты и решились начать жизнь с чистого листа. И для каждого из них в моей голове был готов новый сценарий – неизменно с хэппи-эндом. А теперь я сама путешествую так, и под монотонный стук колес и холодный неверный свет ламп мечтаю, чтобы путешествие не заканчивалось никогда.

Услышав от Че краткое «Окей», я молнией метнулась домой, побросала в Викин рюкзак с желтым покемоном пару вещей, зубную пасту и фонарик, ворвалась в гостиную, сбивчиво объясняя задремавшей у телевизора матери, что уезжаю на несколько дней с друзьями, тайком вытянула из ее кошелька две бумажки по сто рублей и, в панике перепрыгивая через три ступени, ринулась на улицу.

Че не было на лавочке. Свет в глазах померк.

А потом сердце чуть не взорвалось от радости – он стоял за кругом света, привалившись плечом к покореженной детской горке, и ждал. Ждал меня. Мы шли к круглосуточному магазину, я улыбалась и дрожала от странного азарта, тайком смахивая проступившие слезы.

На деньги Че мы купили консервы, хлеб, баклажку питьевой воды, и Че, матерясь, волок ее к электричке, грозившей закрыть двери и тронуться прямо перед нашими носами. В пустом вагоне мы еще долго хохотали и пытались отдышаться.

Мир пошатнулся и встал на место, электричка дернулась и покатилась вперед. Перед глазами возник призрак плачущей Ви в миг расставания с ней на этой платформе. Безмятежная улыбка слетела и с лица Че, он отвел взгляд, молча занял место ближе к проходу и надолго ушел в себя. Мы не виделись очень долго, и любопытство изводит меня: написал ли он Ви? Если да – что она ответила?

Отворачиваюсь к окну, и облегчение расслабляет плечи. Он не решился, иначе бы Ви первым делом рассказала мне об этом.

* * *

Не знаю, сколько прошло времени – я снова не наблюдала часов.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Jane Air – российская рок-группа. – Здесь и далее, если не указано иначе, прим. ред.

2

Из песни «Сентябрь» российской группы Stigmata.

3

Виджей – человек, создающий видеомиксы путем монтажа коротких видеофрагментов в реальном времени.

4

Опен-эйр – музыкальное событие, концерт, фестиваль, который проходит на свежем воздухе.

5

Песня «Солнечный круг», слова Л. Ошанина.