Последнее обещание

– Тебе же хуже, Колин, – прокричала Вайолет, изо всех сил напрягая голосовые связки. – Я отправляюсь туда, где ты и мечтать не можешь оказаться. Так что оставь себе свою отвратительную лачугу. Надеюсь, ты сгниешь в аду.

Услышав, что Колин распахнул окно, она схватила дочь за запястье.

– Эй, Вайолет, – прокричал он, – ты кое-что тут забыла.

Он высунулся из окна и прежде, чем они успели что-то понять, вылил на голову бывшей квартиросъемщице целое ведро холодной воды. Шокированная женщина могла лишь бесшумно открывать и закрывать рот. Чтобы излить на него весь гнев, нужно было, чтобы к ней сначала вернулся голос.

5

2018

Несмотря на то что мы развелись два года назад, я по привычке сразу позвонила Ральфу. Он часто работал по утрам из дома, чтобы позволить своей мадам сходить на маникюр или похихикать с подружками за чашкой обезжиренного латте. Он поднял трубку на втором гудке.

– Ральф Ричардс слушает.

– Ральф, это я.

Последовала недолгая пауза.

– Доброе утро, Тара. Чем могу быть полезен?

Я напряглась, услышав этот деловой тон. Мы ведь были женаты двадцать три года, у нас общий ребенок.

– Я получила очень странное письмо… от адвоката.

– Меня это не касается, – ответил бывший муж. В эту секунду где-то рядом с ним раздался истошный вопль, и мне пришлось отвести трубку подальше от уха. Видимо, у одной из близняшек началась истерика.

– Ты заткнешься, в конце концов? Я тут по телефону разговариваю.

Ральф пытался прикрыть трубку, но я отчетливо это слышала и была шокирована.

– Ральф, я знаю, они могут вести себя, как маленькие монстры, но нельзя же так на них кричать.

– А, нет, близнецы в детском саду. Это Сюзи, – ответил он немного растерянно. – Что ты там говорила про письмо?

Этот хаос в его новой семье немного сбил меня с толку, но я старалась не злорадствовать.

– Утром пришло заказное письмо. Я думала, оно от… – Мне пришлось прерваться, чтобы он не догадался.

Может, мы и разошлись, предварительно уладив финансовые вопросы, но мы все еще были официально женаты. Мысль о том, что скоро на меня повесят ярлык «разведенка», совсем не радовала.

– Оно от адвокатской канторы Ирвина Фортиса, из Лондона.

– Впервые слышу.

– Они хотят, чтобы я приехала, захватив с собой паспорт и много разных документов. Сказали, что действуют по особой инструкции и не могут вдаваться в подробности.

Я слышала, как он поскреб ногтями по щетине на подбородке.

– Как-то загадочно. Ты поедешь?

– Не думаю, что у меня есть выбор.

– А от меня ты чего хочешь?

Это был простой вопрос, но ответа у меня не было.

– Ничего, Ральф. Просто хотела с кем-нибудь поделиться.

Пришлось целый день набираться храбрости, чтобы позвонить этому Ирвину Фортису. В телефонном разговоре ничего выяснить не удалось, но мне хотя бы назначили встречу на следующей неделе. Забронировав билет на поезд от Пикадилли до Юстона, я прыгнула в машину и поехала в хоспис по знакомому маршруту.

Парковка оказалась на удивление пустой. Желудок сжимался от знакомого чувства трепета. Хоспис святого Иуды – это удивительное место, где работают настоящие ангелы. Множество людей, включая и меня, были безмерно благодарны им за труд. Но почему именно святой Иуда? Он же покровитель отчаявшихся. Понятно, что это хоспис, но все же хотелось чего-то более оптимистичного.

Окно бабушкиной палаты выходило в сад, и кровать была размещена так, чтобы пациент мог в полной мере наслаждаться видом. Она спала с приоткрытым ртом, в уголках которого запеклась слюна, и казалась такой безмятежной и умиротворенной, что мне не хотелось ее будить. В последнее время сон был единственной передышкой, когда она не чувствовала боли. Все началось с кашля, на который бабушка долго не обращала внимания. С ее привычкой выкуривать по три пачки в день, она почти его не замечала. И продолжала молчать, даже когда начала кашлять кровью. Я узнала обо всем, когда боль в груди мучила ее уже год. Повела ее к врачам, но было уже поздно. Опухоль разрослась настолько, что они могли предложить лишь паллиативную помощь[8]. Для девяносто одного года бабушка держалась неплохо, но болезнь уже зашла слишком далеко, и она оказалась на пороге смерти. Мне не привыкать к потерям, но мысль о том, что ее скоро не станет, меня просто убивала. После Дилана, она была самым дорогим мне человеком на всем белом свете. Я взяла ее за руку. Под прозрачной сероватой кожей выступали бугристые синие вены.

– Ба, – прошептала я. – Это Тара.

Ее веки приоткрылись.

– Моя прекрасная девочка, – отозвалась она.

Я нажала кнопку, которой регулировалось положение спинки кровати, и та с легким жужжанием подняла бабушку мне навстречу. Ее улыбка становилась все шире и шире.

– Как дела? – спросила она. – Как наш Дилан?

– Пока всем доволен. Его явно увлекает студенческая жизнь. Хотя, ньюкаслским акцентом все же еще не обзавелся.

– Знаю. Он звонил на прошлой неделе. Мы душевно с ним поболтали. Он хороший парень, Тара.

Я кивнула.

– Ты очень дорога ему, ба, – в горле у меня защипало, – нам обоим.

Отвернувшись, я принялась поправлять и без того аккуратную стопку журналов на прикроватном столике, не в силах говорить.

Через неделю я уже локтями прокладывала себе путь на Пикадилли. В сумке только самые необходимые для поездки вещи: газета, книга, айпод, наушники и бутерброды с ветчиной. Предвкушала, как смогу спокойно просидеть пару часов, наслаждаясь мелкими радостями, за которые дома себя обычно ругаю. Вообще-то я работаю два дня в неделю в приемной одного медицинского центра и имею полное право заниматься чем угодно в остальное время. Но все равно как-то неловко в будний день сидеть перед телевизором больше тридцати минут. А когда приходит моя домработница, Мойра, еще хуже. Много лет назад ее по собственной инициативе нанял Ральф. Он думал, это поможет мне высвободить драгоценное время для сына, и отчасти был прав. Но если достаточно часто и долго читать книжки о паровозике Томасе, чистка ванной покажется вполне привлекательным способом скоротать время. Мне давно уже не нужна помощь по хозяйству, ведь те двое, что всегда наводили беспорядок, съехали. Но, по правде говоря, ей нужны деньги, а мне нравится ее компания. Узнав о моей встрече в Лондоне, она предположила, что какой-нибудь дальний и хорошо забытый родственник оставил мне наследство. Бог знает, как Мойра пришла к такому выводу, ведь ей все известно о нашей семье.

Мое место нашлось быстро, но было занято. Пришлось попросить здоровенного детину пересесть. На дисплее над креслом было указано, что оно зарезервировано, и все же парень бубнил, демонстративно долго вытаскивая свою тяжеленную сумку. Наконец, усевшись и мысленно поблагодарив его за то, что согрел сиденье, я принялась раскладывать свои вещи на столике, предвкушая несколько часов тишины и покоя в надежде, что ко мне не подсядет какой-нибудь любитель поболтать в пути. Увы, не успела я дочитать третью страницу газеты, как передо мной появился потрепанный лысеющий мужчина. Когда он убирал наверх свой багаж, видны были темные пятна пота, расплывающиеся под рукавами рубашки.

– Доброе утро! Едете в Лондон? – спросил он раньше, чем тронулся поезд.

О нет! Мне попался болтун.

– Угу, – промычала я, втайне надеясь, что он сходит в Кру[9].

– Я тоже, – улыбнулся он.

– Вот и прекрасно, – с ответной улыбкой я потянулась за своими наушниками.

Сидя в шикарной приемной Ирвина Фортиса, я чувствовала, как пот ручьем струится по моей спине. На улице было по-осеннему свежо, но в офисе явно переборщили с отоплением. В результате получились тропики. Определенно, не стоило надевать эту серую блузку. Оставалось только обмахиваться журналом с кофейного столика и украдкой вытирать блестящий лоб салфеткой.

– Здесь довольно тепло, верно? – спросила администратор из-за стойки, заметив мои мучения.

Довольно тепло! Куда уж ей понять меня, ведь девушке явно нет и тридцати. К тому же на ней блуза с глубоким вырезом. Такие исчезли из моего гардероба лет пять назад, если не больше.

Из открывшейся двери появился молодой человек в модном костюме и протянул мне руку.

– Миссис Ричардс? Меня зовут Джейми. Простите, что заставил вас ждать. Следуйте за мной.

Мы вошли в лифт и поднялись на шестнадцатый этаж. Светская беседа как-то не задалась. Три стенки лифта были зеркальными, так что пришлось без особой радости наблюдать свое отражение с разных углов. Сразу вспомнилась Сюзи, молоденькая подружка Ральфа, и на одно короткое, мимолетное мгновение я даже поняла, почему он оставил меня.

Джейми открыл дверь в кабинет и галантно пропустил меня вперед.

Внутри в глаза сразу бросалось огромное окно с великолепным, хоть и слегка затуманенным, видом на Лондон. Молодой человек пододвинул мне стул и занял свое место за массивным столом из красного дерева. Выглядел он не намного старше Дилана. Возможно, стажер. Он сцепил в замок дрожащие руки и положил их перед собой.

– Итак, вы принесли документы?

Светская беседа закончилась. Я наклонилась и, вынув из сумки конверт, передала ему. Парень извлек из него мое свидетельство о рождении, водительское удостоверение и паспорт. В последнем он открыл страницу с фото и принялся внимательно изучать мое лицо. Мне хотелось провалиться сквозь землю, ведь прочесть его мысли в эту минуту было нетрудно. Удивленно вскинув брови, Джейми переводила взгляд с оригинала на фото и обратно.

– Последние пару лет были очень тяжелыми, – пояснила я. – Муж ушел, и…

Он жестом прервал меня.

– Нет нужды объяснять, миссис Ричардс.

Он поднял крышку принтера, стоявшего рядом с компьютером, и положил под нее мое свидетельство о рождении.

– Просто нужно снять копии с ваших документов.

Я кивнула в знак согласия и на секунду задумалась, не рискую ли стать очередной жертвой кражи личных данных.

– Хорошо, – хлопнул в ладоши мой собеседник. – С формальностями на этом покончено.

Он открыл папку и вытащил из нее копию письма, которое я получила от их фирмы.

– Думаю, вам интересно узнать, в чем же собственно дело.

Он просмотрел все заметки в файле, проводя пальцем по каждой строчке, словно пятилетний ребенок, который учится читать.

– Ладно, – сказал молодой человек. – Похоже, вас кто-то очень долгое время искал. С самого тысяча девятьсот восемьдесят первого года.

Первой мыслью, которая мне пришла, было: кто-то следит за мной из-за денег. Меня бросило в жар.

– О, – только и смогла вымолвить я.

Джейми потянулся через стол и взял в руки коробочку, которую я до тех пор не замечала.

– Вот.

Пальцы так дрожали, что мне едва удалось открыть крышку. Под ней, прикрытая тонкой черной бумагой, лежала визитка. «Локстон: сейфовые ячейки для хранения ценностей». Нахмурившись и отложив визитку в сторону, я взглянула на Джейми, но он только кивнул на коробку. Под вторым слоем той же бумаги на самом дне обнаружился маленький серебряный ключик. Я немного повертела его в руках и неуклюже уронила на стол. Парень поднял его и констатировал очевидное:

– Это ключ от сейфовой ячейки.

– Ясно, но что внутри?

– Понятия не имею, – ответил он. – Но что бы это ни было, оно дожидалось вас там тридцать семь лет.

6

1978, Сан-Седеза, Испания

День начался как обычно. Едва рассвет забрезжил над горизонтом, Леонардо разбудил крик петуха на ферме через долину. Но это было вовсе не мелодичное ку-ка-ре-ку из детских сказок, а скорее, хрип и визг, как будто кто-то пытался придушить бедную птичку. Другие куры скреблись и курлыкали в амбаре внизу. Их монотонное кудахтанье едва не усыпило его снова. Лязг ручки сарая свидетельствовал о том, что кто-то открыл дверь. Затем раздались тихие шаги под лестницей. Парень улыбнулся и откинулся на подушку, заложив руки за голову и разглядывая стропила на потолке.

– Лео? – позвал тоненький голосок.

– М-м-м… Кто это там пришел? – шутливо поинтересовался он.

– Это я. Мама говорит, пора вставать.

– А-а-а, еще пять минут, малыш.

Лео услышал, как младший брат взбирается по ступенькам, медленно и осторожно, как он сам его и учил. Вскоре он появился в дверном проеме. На лице читалось негодование.

– Лео, сколько раз говорить тебе, что я уже не малыш. Мне почти восемь.

– Тебе не восемь, семи с половиной даже нет еще, Матео. – Старший брат широко раскинул руки. – Иди сюда, дружище. Ты же знаешь, что всегда будешь для меня малышом.

Когда Лео исполнилось шестнадцать, мама объявила, что ей требуется операция по удалению матки. Вообще, так называемые «проблемы по-женски» преследовали ее с те самых пор, как она в юном возрасте произвела его на свет. Вообще-то парнишка давно уже смирился и не чаял дождаться братика или сестренку, но последняя искра надежды угасла лишь в тот день, когда Марисса легла в больницу на гистерэктомию. Пока ее готовили к процедуре, Лео и его отец, Фелипе, ждали в коридоре. Родители были вместе с двенадцати лет. Папа с искаженным тревогой лицом уже отполировал до блеска все плитки пола, шагая взад-вперед. Когда из палаты вышел доктор, по его лицу нельзя было ничего понять, но все же у Лео засосало под ложечкой от страха. Что-то явно шло не так.

– Сеньор Перес, – врач обратился к отцу, решительно положив руку ему на плечо, – боюсь, сегодня мы не сможем ее прооперировать.

– Но почему? Она ведь готовилась несколько недель, а теперь вы говорите мне, что…

Лицо доктора озарила сияющая улыбка.

– Сеньор Перес, мы решили отказаться от операции, потому что ваша жена беременна.

Лео подхватил под руку отца, который внезапно пошатнулся.

– У мамы будет ребенок?

– Да, – подтвердил доктор. – Мы полагаем, она уже примерно на седьмом месяце.

К Фелипе вернулась способность говорить.

– То есть вы хотите сказать, она родит всего через три месяца?

– Что-то около того. Хотите пройти к ней в палату?

– Слышишь, Лео? У тебя будет маленький братик.

– Или сестра, пап.

Отец покачал головой.

– Нет, это мальчик. Господь сотворил для нас настоящее чудо, – он прижал руки к груди и вознес тихую молитву.

Малыш родился спустя три месяца. Это был мальчик, как и предсказывал Фелипе. Марисса всегда была улыбчивой. Об этом свидетельствовали маленькие морщинки, гусиные лапки, вокруг глаз. Но когда Лео в тот вечер зашел в палату и увидел ее склонившейся над младшим сыном, подумал, что никогда прежде не видел ее такой счастливой и сияющей.

Она повернула младенца лицом к старшему брату.

– Скажи привет Матео.

– Это имя означает «дар божий», – пояснил Фелипе.

Лео на мгновение замер. Глаза крохи были закрыты, но ротик все время двигался, словно пытался что-то сказать.

– Можно мне подержать его?

Марисса передала ему сверток. В ту самую секунду, когда он впервые увидел это детское личико, он уже знал, что будет лучшим на свете братом. Он будет учить его ездить верхом, поднимать, если упадет, и защищать от всего-всего на свете, что могло бы ему угрожать. Но, прежде всего, будет любить его.

– Привет, малыш, – прошептал он тогда.

Матео с разбега бросился в кровать Лео.

– Мама сказала, ты должен взять меня на лошадиные торги.

Старший брат театрально поскреб подбородок.

– Что ж, давай-ка посмотрим. А мама сказала, что ты хорошо себя вел?

Взгляд мальчишки был серьезным и сосредоточенным. Он энергично закивал.

– Очень хорошо.

– Тогда тебе лучше сбегать к маме и попросить ее приготовить мне чашку кофе. Встретимся на кухне.

– Спасибо, Лео. Я так тебя люблю.

Матео спрыгнул с кровати и принялся осторожно спускаться по лестнице. Даже язык высунул от усердия. Лео подождал, пока скрипнет закрывающаяся дверь, а потом укутался с головой в простыню, надеясь урвать еще десять минут бесценного сна.

Он любил это время, хотя на улице было еще холодно. Февраль приносил с собой восхитительное предвкушение весны и лета. Мама скоро будет стирать постельное белье, выбивать ковры и мести каменный пол во всех шести комнатах, вытряхивая остатки зимы и возвращая свежесть в старый фермерский дом. Отец займется ремонтом в конюшне: поправит петли, починит двери и протекающие желоба. А Лео оставалось подготовить к грядущему сезону лошадей и привести их в хорошую форму. После зимы нужно было проследить, чтобы все животные были подкованы.

Парень спустил ноги с кровати и пошарил по полу в поисках джинсов, которые сбросил с себя накануне вечером, натянул кожаные сапоги и набросил на голое тело рубашку. Снаружи было по-утреннему холодно, дыхание превращалось в воздухе в белый пар. Лео пробежал через двор и оказался в фермерском доме.

– Буэнос диас, – поприветствовала его мама, протягивая кружку крепкого кофе.

– Привет, мам, – ответил он, чмокнув ее в щеку.

От нее пахло лимоном, чесноком и лавандой. Эти запахи всегда напоминали Лео о доме. Волосы у Мариссы были стянуты в тугой пучок, и выглядела она утомленной, словно уже отработала целый день. Надув щеки, она вытаскивала из печи тяжеленный котел с кипящей водой.

– Давай-ка это мне, мам, – сказал парень. – Присядь пока и выпей свой кофе.

Она с благодарностью рухнула на стул и обессиленно свесила руки по сторонам.

– Спасибо, Лео. Кстати, ты знаешь, что Матео сегодня едет с тобой на торги?

– Да, мам, мы уже виделись с утра.

– Он в восторге от этой идеи. Но ты обещай мне за ним присматривать как следует, понял?

Подняв глаза к потолку, Лео еле сдержал улыбку.

– Что с ним случится на лошадиных торгах?

Мать вздрогнула.

– Никогда не знаешь, что на уме у этих чудовищ с огромными зубами и копытами.

– У тебя просто слишком богатое воображение, мам.

Лео выглянул в окно. Во дворе Матео отвязывал свою собственную пони карамельного цвета. Мальчишка обнял Лалу за шею и раз за разом целовал в мягкую шкуру. Пони пыталась добраться до его кармана, чтобы полакомиться мятой. Одним ловким движением он оказался у Лалы на спине, попутно продолжая играть ее гривой. Лео одобрительно кивнул.

– Он явно пошел в нас с папой…

Марисса поднялась со стула и подошла к окну.

– М-м-м… Могло ли быть по-другому? Странно, если бы он выбрал фламенко.

– Верно, – согласился старший брат и поставил свою чашку на стол. – Я быстро приведу себя в порядок, и поедем.

– Обязательно бродить тут полуголым? – Марисса слегка толкнула его в упругие мышцы на животе. – Когда приедут гости, это будет недопустимо.

Она провела пальцами по волосам сына.

– Слишком отросли, Лео.

Парень посмотрел на себя в зеркале над камином.

– А мне нравится, – он подмигнул матери, – и Габриэле тоже.

По мере того как утро плавно перетекало в полдень, главная площадь деревни Сан-Седеза неторопливо оживала. В деревянно-кирпичных домах, склонившихся над мощеной улицей, открывались ставни. На тротуаре появлялись прилавки, заваленные овощами и фруктами. Их яркие цвета заметно выделялись на фоне светлой площади. Подъем на вершину холма зачастую становился нелегкой задачей, особенно для пожилых людей и приезжих, не привыкших к такой жаре и высоте. Лео взял младшего брата за руку, и они вместе вошли в уютную пекарню, только чуть запыхавшись. – Ты предложишь ей быть твоей подружкой? – спросил Матео.

– Что? Кому?

Мальчуган захихикал.

– Ты знаешь, кому. Габриэле.

Лео сжал ладошку брата.

– Тише ты, она же услышит.

– Не знаю, чего ты тянешь, Лео.

Габриэла закончила выкладывать на деревянный стол буханки белого хлеба и улыбнулась братьям.

– А вы двое ранние пташки, – сказала она, заворачивая для них в бумажные салфетки пару булок.

– Мы идем на лошадиные торги, – улыбнулся Матео. – Хотим купить новую лошадку.

– Какой же ты милый!

– Я хочу девочку окраса паломино[10], чтобы они с Лалой стали подружками.

Лео взъерошил волосы мальчугана.

– Мы не выбираем цвет, Матео. Он не важен. Нам нужна лошадь с правильным темпераментом. Не забывай, что некоторые из наших гостей совсем не умеют ездить верхом.

Габриэла громко засмеялась, запрокинув голову, как делала всегда, стоило ей услышать что-нибудь хоть немного забавное. Ее каштановые волосы были собраны на затылке, но не так туго, как у его матери, так что некоторые пряди выбивались и обрамляли лицо. Она, вероятно, была на ногах уже несколько часов, но на ее оливковой коже не видно было ни следа усталости, а шоколадные глаза ярко сверкали, несмотря на то, что девушка едва ли много спала предыдущей ночью. Ее полные губы все время улыбались, и красота ее однозначно соответствовала любым канонам.

– Лео!

– Что, Матео? – спросил старший брат, стряхивая оцепенение.

– Я говорю, когда уже ты предложишь Габриэле встречаться? А то кто-нибудь другой опередит тебя.

– Ах, Матео, – проговорила девушка, приблизившись к краю прилавка, где стоял мальчик, и ущипнула его за щеку, – я берегу себя для тебя. Так что расти быстрее.

Она положила несколько чуррос[11] в бумажный пакет и вложила его в руки ребенку.

– Угощайся, малыш. Приятного дня, красавчики, – добавила она, улыбаясь Лео.

Выйдя на площадь, старший брат обратился к младшему:

– Эй, обязательно было это говорить?

– Мама сказала, тебя нужно подтолкнуть к действиям, – ответил Матео, доставая из пакета ароматное печенье.

Лео энергично потер лицо.

– Бога ради, нельзя мне разобраться со своей личной жизнью без вмешательства матери и младшего братца?

Мальчик улыбнулся губами, к которым прилип сахар.

– Ну, учитывая, что тебе в этом году исполнится двадцать пять… Видимо, нет, нельзя.

Несмотря на легкое раздражение, старший брат рассмеялся.

– И это, как я понимаю, тебе тоже мама сказала.

Лео обернулся и посмотрел на пекарню. Габриэла уже была снаружи, натягивала полосатый козырек перед входом. Остановившись на секунду, она вытерла рукой пот со лба. Заметив его пристальный взгляд, девушка опустила голову и застенчиво улыбнулась.

Вдали над горами уже поднялось солнце, заливая поля теплым абрикосовым сиянием. Ночной дождь прибил пыль. Подготовленные к продаже лошади рядами стояли в собранных на скорую руку стойлах. Матео вертелся на своем месте и забрасывал брата вопросами:

– Почему эта лошадка бьет копытом?

– Потому что ей не терпится найти себе нового хозяина и отправиться домой.

– Мы можем ее купить?

– Нет, Матео, для нас она слишком большая и дорогая.

Мыслями Лео был где-то далеко.

– Думаешь, она согласится, Матео?

– Кто согласится и на что?

– Габриэла. Согласится она, если я ей предложу встречаться?

Мальчишка сложил руки на груди и покачал головой. Этот жест он, несомненно, перенял у матери.

– Мама говорит, вас нужно лбами столкнуть.

Он нахмурился и принялся жевать ноготь на большом пальце, очевидно, обдумывая такую возможность.

– Хотя я не очень понимаю, чем это поможет. Это же будет больно, а с головной болью вы вряд ли захотите идти на свидание.

– Ты кругом прав, малыш, – расхохотался Лео.

К вечеру старший из братьев наконец выбрал лошадь нужного размера с мирным характером, идеально подходящим для того, чтобы катать неопытных наездников, которые имели привычку слишком резко дергать поводья или, наоборот, сидеть в седле, словно мешок картошки. Тени вокруг удлинились, а веки Матео отяжелели.

– Как мы назовем ее? – спросил мальчик, зевая.

– У нее уже есть имя. Гармония.

– Прекрасное имя для прекрасной розовой лошадки.

– Эта масть называется чалой, малыш. Ну что, ты готов? Нам нужно загрузить ее в фургон. Возьми-ка. – Он позволил младшему брату взять лошадь под уздцы, и теперь Матео просто распирало от гордости и уверенности, которые вселил в него Лео.

Братья шли к полю, где стоял фургон, наблюдая за тем, как разбирают стойла. Матео указал на загон, воздвигнутый в тени громадного безлистого дерева.

– Что не так с этим конем, Лео? Он какой-то грустный.

В центре загона стоял, низко опустив голову, черный жеребец. Передняя нога была привязана к задней толстой веревкой.

– Почему ему ноги связали? Мне это не нравится.

– Его стреножили, Матео. Я тоже этого не люблю, но, должно быть, тому есть какая-то веская причина. Пойдем посмотрим.

Рядом со стойлом в раскладном кресле лежал, надвинув кепку на лицо, пожилой мужчина. Между пальцев у него дымилась сигарета.

– М-м-м, простите, – обратился к нему Лео, – эта лошадь продается?

Мужчина подпрыгнул на месте и потерял равновесие, руки его дрожали.

– Вы меня до смерти напугали, – прорычал он.

– Эта лошадь, – настойчиво повторил Лео, – продается?

– Да, – ответил старик, – только покупать никто не хочет, как обычно.

Матео вышел вперед, уперев руки в бока, и с искаженным гневом лицом спросил: