Дэйра

Донзары жаловались баронам, те – герцогу, отец каждый год собирался отправить солдат, чтобы те либо истребили, либо прогнали надоедливых жрецов дальше на запад, но постоянная активность чагаров в Эйсиле не позволяла ослабить приграничные патрули. Впрочем, донзары никогда не смешивали Белых Господ с их слугами, считая первых обитателями загадочного мира богов и духов, а вторых – вполне людьми, только немного безумными, а из-за этого опасными.

Но то были донзары – неграмотные земледельцы и скотоводы, низшее сословие сангасского общества. А то – образованные вабары, в одном из которых текла королевская кровь.

Дэйра поглядела на Амрэля с ненавистью. Что он там о ней сказал? Ни лица, ни ума? Теперь светлый князь красавцем не казался. Раздражало в нем все – холеная кожа, надменный взгляд, ленивые жесты, уверенный голос. Бегство, учил воевода Норад, хороший стратегический шаг. Учитывая, что Амрэль собрался ее в чем-то разоблачать, Дэйра предпочла бы сбежать из замка этой же ночью. Отсиделась бы где-нибудь в Лаверье и вернулась, когда столичные гости, наигравшись, уедут. Но завтрашний турнир в ее честь портил все планы. Незаметно скрыться точно не удастся.

Лорн неожиданно повысил голос, и Дэйра обругала себя за рассеянность. О бегстве она подумает потом, сейчас нельзя было упускать ни слова.

– Да, я чокнутый, верю во всякую чушь, которой кормят грязных донзарских детишек – ты это хотел сказать? – светлый князь уже не сидел вальяжно на кровати, а расхаживал по комнате, словно коршун, высматривающий дичь. – Только ты не на моем месте, Георг, и никогда на нем не был. Хочешь поменяемся? Я прямо завтра могу написать брату, что заболел, устал, умер и все мои обязанности передаю верному Эстрелу.

– Успокойся, друг, что ты, в самом деле? – граф поспешно вскочил, забыв, что еще минуту изображал смертельно больного. – Я только предположил, что, возможно, мы все ошиблись. Ошибаться – так по-человечески.

– Королю это скажи, – отрезал Амрэль, подходя прямо к часам. Дэйра даже испугалась, что он ее заметил, но нет, светлый князь лишь принялся разглядывать что-то на стене над часами, а ей оставалось смотреть на его обнаженную грудь, которая вдруг оказалась слишком близко к ее лицу. Обнаружить, что она ниже врага, почему-то было неприятно.

– У нас нет времени на ошибки, времени вообще нет, – прошептал князь, и в его голосе послышались странные нотки. Так звучал страх – крепко запертый и тщательно контролируемый, но его эхо была не в силах скрыть никакая воля.

– Если нам не удастся уговорить Айбака, Эйдерледж мы не удержим, – сказал Лорн, и у Дэйры пересохло в горле. – Сандро считает, что без этой жертвы страну не спасти, он хочет укреплять границу с Бардуагом, но, если мы потеряем восточные земли, стервятники из Агоды сидеть, сложа крылья, не будут. Нас разорвут в клочья. И даже договор с Согдарией, которым мой брат машет мне перед носом, не поможет. Драганы к нам просто не успеют. К тому же, я канцлеру не верю. Элджерон Регарди у себя на двух стульях усидеть не может, ему бы с арваксами, да с южными колониями справиться. Если в Сикелии начнется война, а она начнется, драганы о нас даже не вспомнят.

– Зачем ты сразу о плохом? – скривился Георг. – Фредерик Зорт – отличный дипломат, сумеет договориться с чагарами, он этим всю жизнь занимается. Мы собрали отличную дань, ханам понравится. А ты, когда мы вернемся, договоришься с Агодой. Еще раз. И Белую Госпожу для Сандро найдем. Может, не здесь, и не сейчас, но найдем. Все вообще будет хорошо.

– Спасибо, что испортил мне вечер, – сказал Амрэль, подходя к двери. – Можешь забирать Сидию себе. Пожалуй, сейчас мне лучше заняться кое-чем поважнее, чем дамскими прелестями.

– Это чем же? – не понял граф.

– Молитвами, конечно, мой неверующий друг, – с горькой усмешкой произнес светлый князь. – Чтобы встретить новый год в мире, нам потребуется чудо. И Белая Госпожа, которую я уже терпеть не могу всем сердцем, вряд ли к нему относится. Клянусь, если она, действительно, когда-нибудь отыщется, я отыграюсь на ней за каждую минуту, потраченную на ее поиски. И позови кого-нибудь из слуг. Мне кажется, в этих старых часах завелась крыса. Ее нужно убить.

Так быстро Дэйра давно не бегала. Забыв впопыхах свечу, она слетела по лестнице, чудом преодолев дыры в ступеньках и страшных пауков, которые выползли из щелей, чтобы залатать бреши в сети, проделанных появлением чужака. Схватившись за ручку двери и уже собираясь выбежать в ночь, Дэйра вспомнила о свече. Оглянувшись, она долго всматривалась в темноту, пока не увидела далекий отсвет огонька. Свеча осталась у часов, но возвращаться к покоям Амрэля было еще страшнее. Вдруг он уже обнаружил секретный ход?

– Бабушка, – позвала Дэйра шепотом. Старая герцогиня была обижена и отозвалась не сразу. Сердце глухо стукнуло в темноте пару раз – свеча погасла. Бабуля все-таки помогла. Видимо, решила, что внучка сама себя наказала, подслушав то, что простым смертным слышать не следовало.

Глава 7. Белая, ставшая черной

– Нечестно! – крикнула Дэйра, глотая пыль и пытаясь не разрыдаться от боли. – Он ударил ниже пояса!

Несмотря на раннее утро и холодный ноябрьский ветер, песок тренировочного поля показался ей обжигающе горячим. Удар деревянного меча Томаса пришелся сразу по обеим стопам, обутым в мягкие кожаные сапоги для фехтования, и теперь Дэйра каталась по земле, растирая ушибленную часть ног, молясь, чтобы удар Томаса не оставил синяков, и пылая ненавистью к брату, который расхаживал вокруг нее, ожидая, когда она встанет. Дэйра не была новичком в боевом фехтовании, но сравниться с Томасом, который обучался с трех лет, разумеется, не могла. Ее обучение началось два года назад по наставлению матери, которая посчитала, что у дочери слишком много свободного времени. Обычно Дэйра сражалась в паре с воеводой Норадом, который мог выругать ее, как простого солдата, но никогда не позволял себе ее бить.

О чем думал Томас, ударив ее мечом по ногам в полную силу, было понять трудно, потому что брат сражался в боевом облачении вабара и в шлеме, из-под которого даже глаз видно не было. Однако судя по силе удара, можно было предположить, что Томас в ярости. Еще бы! Причин для плохого настроения было достаточно. Во-первых, ради тренировок сестры его оторвали от обожаемого рисования. Во-вторых, этой ночью он спал один, а значит, проиграл не только Дэйре, но и столичным вабарам, потому что Сидия рано утром пробиралась из покоев Георга Эстрела. Дэйра сама видела ее, так как в эту ночь не спала вообще.

Успокоив Поппи, она захватила плед и до утра сидела на крыше главного донжона, слушая тревожные песни Вырьего Леса. Думала о многом, но больше всего ей запомнился страх в голосе Амрэля Лорна, когда тот говорил о чагарах. Если поиски Белых Господ можно было назвать королевской прихотью, а оскорбление ее лично и ее подруг – делом вкуса избалованных вабаров Майбрака, то провал переговоров с ханом Айбаком и укрепление границ Бардуага было страшной правдой, от которой хотелось закрыть глаза и уши. После таких новостей Дэйра при всем желании не смогла бы заснуть, а если бы и смогла, то всю ночь мучилась бы от кошмаров.

А еще она думала о разговоре с отцом, который случился на рассвете. Они встретились случайно, но, похоже, не спалось обоим. Герцог Фредерик Зорт направлялся к конюшням в простой донзарской одежде и, наверное, очень смутился бы, если бы его увидел кто-то другой. Но Дэйра была посвящена в тайну и знала, что Зорт всегда чистил лошадей, когда ему было плохо. «Это простая работа, – признался ей как-то отец, – несложные движения отвлекают от тяжелых мыслей, я скребу лошадь, но мне кажется, что, на самом деле, я чищу свою голову».

Дэйра проводила герцога до стойла Дестирье – его любимца и напрямую спросила: будет ли война с чагарами.

Отец молчал долго, но потом, окинув ее странным взглядом, ответил также прямо:

– Будет. Ханы потребовали, чтобы мы привезли дань в Армурат. Они в три раза увеличили количество лошадей, овец, овса, пушнины и меда и отменили встречу у Небесной Щели в Эйсиле. Хотели, чтобы дань вез наследный принц Эруанд, но нам удалось уговорить их на знатного вабара из правящих. Лорны, понятное дело, не поедут. Дочь, я еще не говорил матери, но в этот раз дань повезу я. Правду мы ей не скажем. Пусть думает, что ритуал передачи, как обычно, пройдет в Эйсиле. Мы с Амрэлем решили никому об этом пока не сообщать, паника не нужна.

У Дэйры перехватило дыхание.

– Но это же очевидно, – возмутилась она, – чагары готовят заложников! По глазам вижу, ты это понимаешь, но едешь! Пусть граф Эстрел отправляется. Он холост, земель у него нет, и вообще, по нему никто плакать не станет.

– Сама ответила на свой вопрос, – улыбнулся отец. – Георг Эстрел чагарам не нужен. Да они его и не знают, а вот, моя персона им пришлась по душе. Я уезжаю в Армурат завтра после турнира. И собираюсь вернуться. Когда тебя ждут, обязательно возвращаешься.

– Откажись, пожалуйста, откажись, – Дэйра повисла на шее герцога, и ему ничего не оставалось делать, как ее обнять.

– Брату тоже не рассказывай, – Фредерик снова улыбнулся, и улыбка была вымученной. – Я бы не ехал, все-таки уже стар для геройства, к тому же, герцог Ладо Рокруйский из Горана тоже понравился бы Айбаку, они давно на границе воюют. Но Лорн захотел, чтобы поехал именно я. Сказал, что доверяет мне больше, чем Рокруйскому. Ты знаешь, мы в долгу перед Лорнами, отказ бы просто не приняли.

Дэйра сглотнула, понимая, что вряд ли сможет кого-нибудь ненавидеть сильнее, чем Лорнов. Да, их семья была обязана королевскому роду и вряд ли сумеет расплатиться с Лорнами в ближайшие десятилетия. Во время второй сангассо-чагарской войны, ханам удалось взять в плен группу знатных вабаров-офицеров вместе с Фредериком Зортом. За его освобождение потребовали такой огромный выкуп, что весь Эйдерледж вместе с дружественным соседним Бардуагом не смог бы собрать суммы. Дэйра была тогда маленькой, но помнила, как рыдали мать и слуги – все готовились к тому, чтобы получить голову герцога в красном мешке. Чагары отправляли такие посылки всем вабарским семьям, кто не мог заплатить выкуп за родственника. Однако Фредерика Зорта спасли Лорны, пожертвовав двумя графами, за которых также требовали много денег. На всех пленников у королевства средств не было, и из трех правящих вабаров, попавших к чагарам, жребий судьбы пал на герцога Эйдерледжа.

Однако благотворителями Лорны никогда не являлись и по возвращению Зорта домой предъявили ему долг в размере выкупа, который он обязан был выплачивать в течение всей жизни. А в случае его смерти невыплаченная сумма ложилась на плечи детей – Дэйры и Томаса. С тех пор Зорты любили и ненавидели Лорнов одновременно. И если Амрэль Лорн пожелал отдать Фредерика Зорта в заложники, у герцога не было никакой силы ему противостоять. Оставалось надеяться, что ханы приглашали вабаров в столицу Армурат для особых переговоров, может, из-за увеличения дани или обсуждения других условий шаткого перемирия, но вовсе не для развязывания войны. По крайней мере, отец и дочь в то утро постарались убедить себя именно в этом.

Зарычав, Дэйра усилием воли прогнала мрачные мысли и попробовала встать, чтобы на волне ярости хотя бы вывести брата из равновесия, но кончик клинка Норада заставил ее остаться на земле.

– Ты так ничего и не поняла, маркиза, – прогудел воевода. Он присоединился к Томасу, и теперь они оба, как хищники, закружили вокруг нее, чувствуя себя властелинами жизни на этом маленьком клочке земли. Дэйра ненавидела фехтование и посещала уроки Норада лишь по принуждению матери. Она бы, наверное, предпочла помочь конюху почистить всех отцовских лошадей, чем провести дополнительные пару часов с мечом в руках. Тренировки проводились три раза в неделю и сегодня совпали с днем турнира, который начинался после обеда. Дэйра надеялась, что родители разрешат ей прогулять фехтование – все-таки отмечали ее день рождения, но мать была непреклонна, и еще с вечера взяла с Дэйры обещание, что та не пропустит урок.

– Глупо сражаться, не беспокоясь о защите собственных ног, – выговаривал ей Норад. – Ступни являются основанием нашего тела. Оставаясь невнимательной к нижней части ног, ты лишаешь себя ценного боевого опыта.

– Настоящие вабары дерутся лицом к лицу, щитом к щиту, никто не бьет по коленям на турнирах, – огрызнулась Дэйра, пытаясь разгадать, что за выражение приклеилось сейчас к лицу брата. Она была готова поспорить, что под его шлемом пряталась мерзкая ехидная улыбка. Странно, что обычно бойкий на язык брат сегодня молчал, уступая Нораду право ее растаптывать. Впрочем, в боевом облачении Томас никогда не разговаривал – следовал какому-то там дурацкому кодексу.

– Ага, расскажи об этом чагару, – фыркнул воевода и, наконец, соизволил помочь ей подняться. Как и Дэйре, ему не нравилось заниматься с ней фехтованием, но желание герцогини было законом.

– Ты двигаешься, словно солдат с пивным брюхом, – продолжал уничтожать ее Норад. – Вот такие и сражаются, стоя щитом к щиту и голова к голове, потому что у них только руки и могут подниматься. Двигаются же они с трудом, поэтому предпочитают сильные дальние удары, а ближний бой игнорируют. При встрече с проворным противником такие бойцы обречены. Вот, погляди на брата. Видишь его ноги? Они постоянно в движении, ни на секунду не останавливаются.

Довольный, что его похвалили, Томас заплясал, демонстрируя, какой он ловкий, сильный и подвижный. Дэйра злобно уставилась на его запыленные сапоги. Ноги брата, действительно, не оставались в покое – подходили, отходили, шагали в бок, подпрыгивали, делали выпады. И как он так научился?

– Когда целишься в стопу, оставляешь незащищенным верх, – решила поумничать Дэйра, чтобы сохранить лицо, но тут же пожалела об этом.

– Естественно! – воодушевленно подхватил Норад. – Если ты знаешь, что Томас не может ударить куда-либо еще. Чтобы попадание в голень стало возможным, необходимо включить в зону атаки всю ногу. Ведь трудно быть пораженным в колено, когда кто-то рубит тебе стопу. Как ты можешь драться с половиной стопы?

Дэйра почувствовала, что тоненько звеневшая в ее голове натянутая до предела струна все-таки лопнула. Бросив меч на песок, она дохромала до колченого стула, на котором во время тренировок обычно восседал Норад и, плюхнувшись на него, властно заявила:

– Показывайте! Мне нужно посмотреть со стороны. Я девочка, мне на словах не понятно.

Такого поворота не ожидал ни брат, ни воевода, но что-то в голосе Дэйры подсказало им, что с ней сейчас лучше не спорить. Мужчины подобрали клинки и вяло закружили по площадке. Томас еще какое-то время косился на нее, но потом Норад атаковал и глядеть по сторонам стало некогда.

Довольная собой, Дэйра откинулась на спинку стула и вдруг почувствовала взгляд. Кто-то пялился на нее и делал это давно, но только сейчас, немного успокоившись после бессонной ночи и тяжелых новостей, она смогла ощутить это невесомое чувство – чужой взгляд на своей спине.

Наклонившись и подобрав меч, Дэйра подняла лезвие к небу и заглянула в отражение блестящей поверхности, собираясь пренебречь всеми кроме, действительно, важных лиц – например, отца. Силы были на исходе, и их нужно было беречь. Но поймав в кромке меча бледное лицо Нильса, Дэйра удивилась настолько, что сразу же обернулась.

– Ты давно там стоишь? – пораженно спросила она, разглядывая донзара в полном облачении оруженосца.

Нильс был неузнаваемым. Несмотря на бледность кожи, его щек касался легкий румянец, глаза блестели, в губах появился цвет, в ногах сила и уверенность – весь его облик не походил на вид больного с воспалением легких.

– С начала тренировок, – кивнул ей донзар. – Господин Томас велел мне сегодня за всем смотреть, а завтра обещал начать обучение. Доброго вам утра, госпожа Дэйра, чистого неба над головой и только хороших людей рядом.

Дэйра с подозрением прищурилась:

– Ты точно не болен? Кажется, вчера мне говорили, что тебя скоро хоронить надо.

– Вы же сказали, чтобы я исцелился, как можно скорее, – хитро улыбнулся Нильс. – Ну, вот, я и поправился, как вы велели. Госпожа Маисия тоже удивилась. Да, мне и самому странно – отвык в чудеса верить. Я себя так хорошо никогда не чувствовал.

– Куда цветок дел? – спросила Дэйра, вспомнив, что Амрэль собирался его выкрасть.

– При мне, конечно, – Нильс похлопал по сумке у своих ног. – Простите за назойливость, но вы еще не думали о том, как помочь моей сестре?

– Всему свое время, – отрезала Дэйра.

– Как скажете, Белая Госпожа, – Нильс вытянулся и прижал к груди щит Томаса, который тот, видимо, приказал ему охранять.

И тут Дэйра не выдержала. Первая лопнувшая струна повлекла за собой остальные натянутые до предела нити, которые вдруг стали рваться одна за другой. Крикнув увлекшимся поединком брату и Нораду, что скоро вернется, Дэйра схватила Нильса за рукав и поволокла в арку из позднего шиповника и диких роз, которые оплели каркас так густо, что даже дождь не проникал под полог из густо сплетенных веток, побуревших листьев и схваченных морозом цветов. Дэйра давно приглядела себе это убежище и частенько пряталась в нем от мира. Арка раскинулась рядом с зимней беседкой – шатром с камином, укрытым со всех сторон дорогим стеклом, под которым круглый год выращивали розы, – и редко привлекала к себе внимание.

– Так, донзар, давай-ка присядем, разговор есть, – она указала ему на ворох опавшей листвы, а сама уместилась на край каркаса, оплетенный лианами наподобие кресла.

– Никогда ни при каких обстоятельствах не называй меня Белой Госпожой, ты понял? – Дэйра старалась успокоиться, но подслушанный разговор Амрэля с графом Эстрелом вновь всплыл в голове, с неожиданной силой всколыхнув старые тревоги. Не нужно было ей проблем с Лорном, и пристального внимания помешанного на Белых Господах князя – тоже.

Нильс только кивнул, растерянно оглядываясь на дерущихся на площадке. Наедине с Дэйрой он явно чувствовал себя неуютно.

– Боишься, что порчу на тебя наведу? – горько спросила Дэйра, вспомнив, как трясся Георг Эстрел, когда дарил ей цветок на балконе.

– Боюсь, чтобы вам не попало из-за того, что вы здесь со мной одна, – сказал Нильс, посмотрев ей прямо в глаза. Дэйра вспыхнула, потому что ответ был неожиданным. О ее репутации редко кто заботился.

– Если кому влетит, так это тебе, – фыркнула она, пытаясь справиться со смущением.

– Я привыкший, – улыбнулся Нильс, – рука у нашего барона тяжелая, за плеть по любому поводу хватался.

И парень вдруг задрал рубаху, показав исполосованную шрамами грудь.

«Я за всю жизнь столько обнаженных мужских торсов не видела, как за последние часы», – подумала Дэйра, стремительно отворачиваясь и чувствуя, как вспыхивают щеки.

– Ты уже не донзар Лаверье, – сказала она, пристально разглядывая повядшую розу. А так хотелось обернуться и еще раз взглянуть на Нильса. Если у Амрэля было тело хищного волка, то Нильс напоминал молодого пса, который только пробовал свою силу. Правду болтали подруги, что шрамы на мужчинах красиво смотрятся. Может, она заболела? Надо будет Маисию осторожно спросить, что это за болезнь такая, когда на голых парней смотреть нравится. Может, у нее, действительно, с головой проблемы? И вообще следует пораспрашивать лекарку, как так случилось, что Нильс за одну ночь поправился. Либо Томас о его болезни с самого начала лгал, либо у Маисии чудодейственное лекарство нашлось. Но в чудеса в последнее время верилось все меньше.

– Томас тебя пороть не будет, он даже щенков наказать не может за то, что они на его сапоги мочатся.

Сказала явно что-то не то, потому что в арке повисло напряженное молчание.

– Вы хотели меня о чем-то спросить, – выручил Нильс, заметив, что Дэйра стиснула пальцы, словно собиралась сломать их один за другим.

– Да, точно, – она обернулась, с облегчением отметив, что донзар оставил в покое свою рубашку и, подскочив, вытянулся в струну. Наверняка, лукавил, сказав, что за ее репутацию беспокоился. Все трусили, когда наедине с ней оставались. Даже Марго предпочитала, чтобы Поппи поблизости находилась, когда Дэйре прислуживала. Гувернантка была готова терпеть ненавистную старуху, лишь бы в комнате с безумной маркизой был кто-то еще.

– Расскажи мне про белоголовых, – попросила она, снова устраиваясь на стуле из лиан. – Ты ведь донзар? Значит, должен знать все эти сказки и небылицы куда лучше, чем я. У меня только одна Поппи была, а у тебя целая деревня со всякими там бабками, сказальщицами и прочими носителями ваших суеверий.

Нильс явно растерялся.

– Что именно вы хотите знать? Сказок-то про них много, я все, наверное, с ходу не припомню.

– Все не надо. Давай только те, где о возвращении белых господ к людям.

– Таких, вроде как, нет, – Нильс поморгал и оглянулся на тренировочную площадку – Томас с Норадом разошлись не на шутку и орали так, что на их поединок даже утренние слуги поглядеть сбежались.

– А ты хорошенько подумай, – настаивала на своем Дэйра. – Может, если не отдельный сказ, но упоминание или намек, что они к нам вернутся, есть. Мне все сгодится.

– В «Саге о Смелом Нильсе» что-то такое говорилось, – сказал Нильс и почему-то покраснел.

– Во! – обрадовалась Дэйра. – Тебя, наверняка, в честь героя сказки назвали. Давай ее. Сага – точно, про Сагу они и говорили.

– Кто они? – не понял Нильс.

– Неважно. Рассказывай, что там про Смелого Нильса и белоголовых.

– Вообще-то Сагу положено петь, но я ее слово в слово не помню. Бабка Руша говорила, что, если песню пересказывать, не напевая, язык отнимется.

– Демоны! – Дэйра закатила глаза. – Зря я тебе из речки вытащила. Не заставляй меня ждать, если за язык беспокоишься. Прокляну за глупость, он у тебя сам отсохнет.

– Жил-был король, и у него было двое сыновей, – поспешно начал Нильс, опустив глаза и снова залившись румянцем, – похоже, ему было неловко выступать в роли рассказчика. – Старшего звали Гансом, а младшего Нильсом. Однажды на королевство напал дракон, и никто не мог его одолеть. Тварь жгла леса, губила пастбища, съедала стада, нападала на людей, уничтожала целые деревни. Королевское войско даже ранить чудовище не смогло, зато потеряло едва ли не половину воинов. Пришлось от дракона откупаться, но с каждым годом дань становилось все больше, как и количество жертв, которое чудовище требовало.

«Прямо, как чагары наши», – невольно сравнила Дэйра. Нильс между тем, расслабился и, подскочив, начал изображать, как богатыри и созванные со всех стран герои пытались убить дракона.

– Ничего не помогало. Храбрые воины теряли головы, а королевство беднело и лишалось надежды на спасение. И тогда король позвал сыновей, которых не отпускал биться с драконом, зная, что человек бессилен против волшебной твари. Он велел им отправиться в Вырий Лес, чтобы найти там магическое средство, как одолеть напасть.

– В Саге говорится о Вырьем Лесе? – удивилась Дэйра. – Это о нашем лесе или о каком-то другом?

– Кто их древних знает, – пожал плечами Нильс. – Вырий Лес во многих сказках есть. Мне кажется, бабка Руша специально его упоминала, чтобы пострашнее было, ведь Вырий Лес под боком, из каждой избы видать. А в каком-нибудь Бардуаге другая бабка, рассказывая ту же сказку, использовала другое название – уже своего леса.

– Здраво мыслишь, – похвалила донзара Дэйра, отметив про себя, что порой Нильс казался довольно умным, а порой – беспробудно тупым и суеверным.

– Значит, отправились братья в Вырий Лес, – донзар прошелся по арке назад и вперед, изображая, как шли королевичи. Дэйра с трудом удержалась, чтобы не улыбнуться – для веселья было мало поводов, но Нильс умел поднять настроение.

– В лесу им повстречалось много опасностей, твари страшные и злые волшебники, которые хотели превратить их в зверей, но братья были опытными воинами и всех порубали. Эх, плохо, что я петь не умею, бабка Руша так здорово эту часть про лес пела, что за душу брало.

Донзар схватил с земли палку и принялся махать ею, изображая, как принцы убивали лесных чудовищ. Дэйра подозрительно прищурилась, но Нильс, не заметив ее странного взгляда, с азартом продолжил:

– Однажды в самой глуши Вырьего Леса им повстречалась страшная старуха. Она была такой древней, что ветер отрывал с нее лоскуты кожи и белые дряхлые волосы, которые, словно плесень, повисали на ветках деревьев вокруг нее. Изо рта, глаз и ушей у нее текла кровь, а руки и ноги были такими тонкими и высохшими, что она не могла стоять, только ползать. Старуха назвала себя Белой Госпожой и пообещала дать королевичам волшебную силу против дракона, если они дождутся ее смерти и похоронят ее, как она велит. Нильс, младший брат, отказался. Дракон с каждым днем убивал все больше жителей его страны, и он не хотел тратить время на ожидание. Однако Ганс, старший брат, устал от дороги и бесцельных поисков, и решил старуху послушаться. К тому же, она не была похожа на ту, кто долго задержится на этом свете.