Привычки: лучшая версия тебя

2. При «первооткрывании» территории важно помнить, что, скорее всего, предстоит неизбежное блуждание. Например, когда я оказалась на пике 3200 м, на карте местности отметила обратный маршрут. Но когда заметила трассу, ведущую на склон под названием Melitarism, мое любопытство проснулось настолько, что я не удержалась от того, чтобы совершить заезд в тупиковую ветку трассы. Больше всего меня привлекло ее название. И только после того, как я увидела «черную трассу» в конце линии, поняла, почему она так называется. Такое блуждание было полезно с точки зрения удовлетворения любопытства. Кроме того, я сделала выбор, что больше не переступлю эту черную трассу, хотя она мне не показалось страшной вовсе.

3. Сканирование – лучший способ слиться с пространством в гармонии. Сканировать – это буквально «считывать», видеть все вокруг, находиться здесь и сейчас в моменте. Когда при поворотах замечаешь угол наклона огромных сорокаметровых елей, во второй раз только остается полюбить их, ничего больше. Поэтому, обозначив все названия кафе, количество знаков по трассе Монблан (60 на уровне 3200 метров), можно говорить о своей шкале освоенности.

4. Нахождение различных путей прохождения одного и того же маршрута. После того, как построила путь подъема и спуска одним способом, пришлось посмотреть, какие еще варианты преодоления возможны. Получилось около 4–5 способов, со своими плюсами и минусами. Еще один прекрасный прием – спросить местных, как добраться до того или иного пика. Много интересного можно узнать в этом процессе.

5. После того, как намечен маршрут, важно дать себе ответ, насколько он идеален именно для меня. Ответ будет эмпирическим, практически интуитивным. Хорошо бы объяснить фразами: «он наиболее насыщенный объектами», или «на пути больше всего елей», или «кафе на этом маршруте самые вкусные» (сама не люблю останавливаться на перекус во время катания, но многие очень ценят такую возможность).

6. При выборе маршрута хорошо бы обозначить время, за которое хотелось бы (или есть возможность) пребывать на нем. Если бы у меня на катание было не три часа, а два, мой идеальный маршрут выглядел бы по-другому.

7. Наслаждение маршрутом, который сам выбрал. При повторном его прохождении, узнавая выбранные реперные точки, замечая то, что было отклонено, можно себе позволить увеличить скорость катания и наслаждаться знакомыми трассами, вывесками кафе, номерами сидений на подъемнике и особенно – звучавшей повсеместно понравившейся уже мелодией. Второй раз я спускалась по трассе Монблан с большей уверенностью и с огромной долей радости – как будто получила награду за усвоенные знания.

«Как же здорово, что за такой короткий срок можно освоить целый рай для катания!» – восхищалась Фейсман. И вправду, это было незабываемо: живописные пейзажи, красивейшие вершины, чудеснейшая солнечная погода и вкуснейшие вечера у красного широкого камина, с таким ярким (почти метр в высоту) огнем, какой может быть только высоко в горах.

Ее безмолвную беседу с собой прервал голос мужа:

– Пойдем на ужин, отметим последний вечер поездки бокалом белого вина. Сегодня подают свежие устрицы, я уже их видел: на таких огромных, метра два в диаметре, серебристых подносах, как на королевских трапезах. По размеру устрицы похожи на хасанские – такие широкие и глубокие. На самом деле они могут быть в лучшем случае девонскими, завезенными из Англии. Каким образом в такое сложное время дальневосточные хасанские устрицы могли оказаться во Франции?… Странно, да? Это как на столе ресторана ЮАР увидеть стейк из новозеландских lamb chops. Думаю, по расстоянию я примерно угадал.

– Как красиво ты меня приглашаешь на ужин, – улыбнулась Виктория мужу, но ей хотелось продолжения его умных и глубоких рассуждений последних минут. – А почему ты считаешь, что сейчас сложное время?… Март. Обычного 2020 года, – упорно не желала замечать другие новые факторы времени Фейсман.

– Этот коронавирус очень необычный, и он уже достиг Москвы, пока мы катались в Альпах. Думаю, мир скоро изменится до неузнаваемости, поэтому предлагаю побыстрее отведать Ville Antinori 198 года – это комплимент от отеля. Вознаграждение за то, что ты освоила все три долины Paradiski.

А потом было возвращение. Приехав в Москву 8 марта, они сразу же позвонили на горячую линию Департамента здравоохранения, согласно указу мэра.

К вечеру у дочки поднялась температура, и Фейсман вызвала к ней участкового педиатра. Этого оказалось достаточно, чтобы запустить цепочку невероятных событий.

Врачи скорой помощи, приехавшие к ним домой по вызову педиатра, были в белых «антивирусных» костюмах, масках и массивных защитных очках. Своим видом они напоминали страшных роботов из фильмов ужасов о будущем. Почти во всех сценариях механические монстры действуют четко по алгоритмам и без промахов. Этот облик в соединении со страхом перед смертоносной болезнью наводил на окружающих ужас.

Фейсман повезло: в реальности под белыми инопланетными костюмами оказались люди доброй души, которые попали в неприятную ситуацию и, как все остальные, не понимали, что делать дальше…

– Ну, вы теперь отсюда просто так не уедете, – сказала врач инфекционной больницы, тоже в белой защитной униформе. Теперь такую носили все медики, имеющие дело с коронавирусом.

Высказывание доктора было четким, кратким и однозначным, но, несмотря на это, застало Фейсман врасплох. Она не была готова проводить так много времени в условиях, указывавших на то, что ни об этом пространстве, ни о тех, кто в нем работает и лечится, в принципе не думали, а если и думали, то очень плохо и малодушно.

– Вы так считаете?… Может, у нас возьмут тесты и отпустят домой?… Муж остался в домашних условиях проводить карантин. Неужели вы положите меня в больницу с двумя детьми?

– Вы, по-моему, не понимаете, куда попали. Сюда привозят уже с подтвержденным диагнозом, и пока вас не вылечат, никуда не выпустят.

– Будут удерживать насильно за руки и за ноги?

– Нет. За вами просто закроют дверь снаружи больничного бокса, там есть замок, – устало вздохнула врач, и Фейсман поняла, что подобные беседы ей приходится проводить уже далеко не впервые.

Спорить не было сил. Виктория сознавала, что не она решает ситуацию. Были вообще большие сомнения – существуют ли люди, которые принимают решения в таких случаях. Вокруг царили такой хаос и ощущение беззащитности, словно началась Третья мировая война. Именно так выглядели бы действия врачей в неопределенности, с которой никто никогда еще не сталкивался.

Тот факт, что их будут лечить непонятно от чего, наводил на Фейсман такую гнетущую тоску, что любые другие размышления теряли смысл.

Пандемия мирового масштаба сузила их собственный мир до комнатушки площадью пятнадцать квадратных метров. Стены были окрашены в персиковый цвет, по периметру размещались четыре кровати, оставляя между собой проход не более семидесяти сантиметров, то есть лавировать между ними приходилось бочком, под определенным углом.

От одной мысли, что ей нужно освоиться в этом пространстве, и как можно быстрее, Фейсман бросало в дрожь. Но поддаваться своим ощущениям она не имела права: перед детьми важно было сохранять спокойствие и уравновешенность.

Вместе с тем задача стояла по-прежнему острая. Анализы будут брать как минимум в течение двенадцати дней. Ни отношение врачей, ни стены вокруг не вселяли надежду на то, что они выйдут из этого маленького и неуютного пространства в ближайшее время. О лечении речь не идет, есть понимание ожидания каких-то формальностей. Значит, все, что от нее требуется, – пройти через это без нервов и достойно. Никто не будет держать их тут вечно.

Полностью изолированный от внешнего мира бокс с матовыми стеклами на окнах, открывающихся только на пару сантиметров. Внешняя дверь отпирается, только когда в бокс заходят врачи и уборщицы. Четыре раза за двенадцать дней заходили медсестры – взять анализ. Вместе с входящими внутрь проникает относительно свежий воздух. Больше попасть в бокс ему неоткуда.

Главная проблема любого непроветриваемого помещения – гарантированное респираторное заболевание на четвертый-пятый день пребывания. С отсутствием воздуха забиваются дыхательные пути.

От чего их пытаются спасти сейчас?

Связь с внешним миром, включая врачей, – только через мобильный телефон. Есть в боксе, конечно, кнопка вызова, но отвечают на него, только перезвонив пациенту на мобильный. На третий день батарейка села, и целых полтора дня Виктория провела в попытках связаться с родственниками, чтобы передали зарядку. Врачи все это время возмущались, что не могли до нее дозвониться.

Фейсман в тысячный раз спрашивала себя: насколько им нужно находиться в этом помещении в принципе?… Она как будто переместилась во времени назад. И даже не в 90-е годы – тогда в воздухе хотя бы витала идея перемен. Ее затянули глубокие 80-е, безнадежно застрявшие в стагнации.

Кульминацией духа 80-х была еда. Ее передавали через узкий прямоугольный лабиринт с двумя окнами с обеих сторон. Вначале Фейсман сразу открывала свое окно, но когда увидела, как шарахается персонал, догадалась, что надо дождаться, пока они уйдут.

Для младенца давали детское питание в баночках, но такое холодное, что первые три дня, пока родственники не привезли электрический чайник, кормить им ребенка было невозможно. Однажды вообще принесли сырое яйцо (как позже оказалось, в соседний бокс тоже).

Кроме того, нужны были теплые одеяла, мыло, полотенца и даже столовые приборы: выдали только большие ложки. И это не какая-нибудь провинциальная лечебница, а одна из специализированных, столичных, куда привозят с «подтвержденным диагнозом». Правда, иногда Фейсман приходило в голову, что вот так, при хорошем самочувствии ее и детей, больничная специфика переносится все же легче, чем в реанимации под ИВЛ. Она выдержит.

Теперь о главном – о лечении. Оно тоже было отражением столкновения с неизвестным. Лекарства назначили наобум, поскольку точного диагноза все еще не было. Дочке прописали антибиотики, а Виктории – капли в нос (хотя сами признали, что многие проблемы появились из-за сухого воздуха). Стоит ли говорить, что головные боли мучили ее несколько дней?

На десятый день они получили третий отрицательный тест. Из Новосибирска ответа так и не было. Фейсман попробовала выяснить, насколько законно и дальше продолжать удерживать ее с детьми в четырех стенах: писала в Роспотребнадзор, в Центр гигиены и эпидемиологии, в новосибирский «Вектор». Никто не ответил.

В тот день, когда пришел третий тест, подтверждающий отсутствие вируса, Фейсман спокойным взглядом обвела бокс и вдруг поняла, что он выглядит полностью освоенным. Больничное постельное белье она заменила домашним. Посуду, чистую и симпатичную, ей тоже привезли из дома. За десять дней дочка нарисовала четыре картины – Виктория повесила по одной на каждой стене. Они были прекрасны и оказывали терапевтический эффект на душу. Как только дочкины рисунки появились на стенах, Виктория поняла, что пространство начало идти им навстречу. Они будто породнились с этой комнатой, и находиться в ней стало даже приятно.

На одиннадцатый день Виктории казалось, что она уже успокоилась и ведет привычный образ жизни, состоявший из подключения ноутбука для дистанционного обучения дочки, завтрака, обеда, ужина, общения по Интернету и чтения книг. Не хватало только писательства, чтобы почувствовать себя счастливой.

После фиксации приятных моментов промелькнула мысль, что эдак ей тут понравится, она смирится с ситуацией и перестанет стремиться как можно скорее покинуть обжитое пространство. С этими мрачными мыслями решила позвонить врачу.

– Добрый день, Ольга Борисовна, не могли бы вы сообщить о решении главного врача?… Скоро нас выпишут из больницы?

– Да, у вас три отрицательных теста, и я уверена, что завтра вас выпишут.

– Правда, у всех отрицательные, даже у дочки?

– Да, у всех. Сейчас принесу распечатки.

Было бы в палате больше места, Фейсман пустилась бы в пляс. В восторге от новости, она тут же сообщила ее всем друзьям и семье.

Через минуту зашла Ольга Борисовна. После разговора с ней Виктория буквально физически почувствовала, что значит выражение «отлегло от сердца», успокоилась и тут же начала собирать чемоданы. Но хорошее настроение длилось недолго – ровно до звонка главврача.

– У вашей дочки положительные тесты, мы не можем вас выписать.

– Как такое может быть?! У меня на руках результаты теста, и все они отрицательные. Прошло не больше часа. Это невозможно.

– Мы направили в другую лабораторию, и результаты совсем другие.

– Один анализ отправили в разные лаборатории? Это же физически невозможно! Не могли бы вы прислать мне фотографии результатов анализов?

– Сейчас… – замялась главврач. – Постараемся сделать это.

Нужно ли говорить, что ни фотографий, ни заведующей отделением Фейсман в тот день так и не увидела?…

– Начинай скандалить, – посоветовал Виктории друг-врач, которому она позвонила, чтобы узнать, что в таких случаях можно сделать. – Они только так могут реагировать. Спокойные переговоры не очень понимают.

Виктория покопалась в Интернете, добыла телефон главврача и стала ей дозваниваться, но тщетно.

На двенадцатый день ей принесли картинку, явно подправленную с помощью фотошопа, где было обозначено, что у дочки положительный тест на коронавирус. Данные, введенные врачами вручную, полностью противоречили бумажным результатам на ее руках.

В ситуации хаоса и полной бесконтрольности вести дебаты дальше не имело никакого смысла. Оставалось просто ждать.

Их выписали на четырнадцатый день.

Главное, что запечатлелось в памяти от этих двух недель, – это ощущение страдания в начале пребывания в маленьком боксе и сожаление, когда пришла пора его покидать. Под конец маленькая комната стала настолько своей и уютной, что у всех троих возникло нечто вроде привязанности к ней.

Побоявшись, что вирус может сохраниться на одежде или на предметах, привезенных из дома, Фейсман оставила в палате практически все. И попрощалась с этим местом с теплым чувством, но с твердым убеждением не возвращаться туда больше никогда.

Приехав домой, Виктория долго приходила в себя и поначалу просто наслаждалась тем уютом, который создала сама, и общением, не подчиненным никакому внешнему режиму. Но через несколько дней поняла, что больничное пространство не отпустит ее, пока она не обозначит возникшие перед ней проблемы как можно большему числу людей.

Ее статья облетела Интернет, заставив многих задуматься: этот случай не уникален, на ее месте скоро окажется кто-то другой – десять, сто, тысяча других, если судить по скорости распространения вируса. Как они себя будут там чувствовать?… И каково в такой обстановке работать врачам?… Настоящим врачам, которые шли лечить людей по призванию?… Кто же посмотрит в их сторону, что чувствуют они, круглосуточно находясь в таких условиях?

Статью Фейсман закончила своеобразным резюме:

– Эта «изоляция» обошлось государству в кругленькую сумму, которая в виде несъеденной еды, лекарств и так далее направлялась прямиком в мусорную корзину.

– Моей семье это тоже дорого обошлось, так как домочадцам пришлось обеспечивать нас едой, теплыми вещами, постельным бельем. Они приезжали в больницу каждый день.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Все включено (пер. с англ.).

2

 После лыж (фр.) – отдых после катания на лыжах.

3

 Saas-Fee – один из известнейших горнолыжных курортов Швейцарии.

4

Популярный коктейль на основе белого или игристого вина и содовой.