Правитель Пустоты. Дети песков

– И что это были за слова?

– О том, что если я захочу, то у меня будет сотня безделушек лучше этой, потому что я будущая правительница. А сестре ничего не достанется в жизни, кроме простого костяного свистка и незавидного места за спинкой моего трона.

Обе хетай-ра замолчали, думая о чем-то своем в тот момент. Смерть Чият незримой тенью наложила отпечаток на судьбу каждой из них.

На пороге спальни тихо появилась одна из дворцовых прислужниц. Она стояла, низко склонив голову, ожидая, когда матриарх обратит на нее внимание.

– Что тебе нужно, Дайва? – окинув взглядом девушку, нетерпеливо спросила правительница.

– Ваша старшая дочь Мериона просит уделить ей время перед сном. Она ожидает в вашей спальне.

– Мне некогда, – отмахнулась матриарх, недовольно поджимая губы. – Передай, что я занята. Ступай.

Прислужница приложила кулак к солнечному сплетению в знак уважения и так же тихо удалилась. Лантея, все это время внимательно рассматривавшая девушку, перевела на мать вопросительный взгляд.

– Не припомню у тебя новых слуг последние лет семь, – ненароком заметила Лантея.

– Это новая прислужница Мерионы, не моя.

– А что случилось со старой? Я помню, моя сестра допускала к себе только Шео, хоть та была уже совсем немолода.

Матриарх сменила позу, подобравшись всем телом и отведя взгляд от своей собеседницы.

– Там случилась не самая приятная история. У Шео были проблемы дома из-за больного брата. За ним некому было приглядывать. Но в тот день, когда Шео решила отпроситься, твоя сестра была в дурном расположении духа. Что стало с ней случаться довольно часто в последнее время, кстати, – мрачно подчеркнула мать. – И приказала ее выпороть на площади. Чтобы служанка запомнила, что она должна хорошо выполнять свою работу, за которую получает деньги.

– И, дай угадаю, немолодая женщина этого не пережила? – Лантея нахмурила брови.

Матриарх кивнула и спустя несколько мгновений вновь заговорила:

– Не буду отрицать, что Мериона становится все более жестокой с годами. Она часто начала пользоваться своим положением. С другой стороны, если девочка ослабит хватку, то ее никто не будет воспринимать всерьез. А ведь она займет трон после меня. Подданные должны не только уважать ее, но и бояться.

Лантея не стала переубеждать мать. Она знала, что это бесполезное занятие. Поэтому девушка просто осталась при своем мнении. Разговор угас сам собой, как и всегда было раньше, когда правительница беседовала с младшей дочерью о старшей. Матриарх, еще пару минут посидев в тишине, все же поднялась на ноги и привычным жестом поправила одежду.

– Прежде чем я пойду, хочу напоследок спросить у тебя еще кое-что, Лантея, – начала говорить мать и на мгновение запнулась. – Что ты теперь собираешься делать с этим чужаком, со всеми знаниями, полученными тобой на поверхности?

– Донесу их до общественности. Хетай-ра сами должны решить, пора ли им выходить наружу.

– Не такой ответ я хотела услышать. – Мать скривилась. – Пойми, дочь, если Барханы станут открытыми, то вся наша древняя культура, уклад и традиции просто будут уничтожены.

– Нельзя просто так запереть под песком навечно тысячи хетай-ра, лишив их сознательного выбора, – жестко припечатала Лантея.

– Но так было всегда! Именно благодаря этому наша цивилизация процветает.

– Процветает?.. Тьма! Скорее, чудом выживает столетиями в постоянных стычках с ингурами и питается одним пещерным лишайником!..

Девушка обожгла матриарха яростным взглядом. Ее лицо пылало от праведного негодования.

– Нет, мама, наш народ не достоин больше подобного существования. В ближайшие дни я созову общие городские слушания, где расскажу все, что я узнала о жизни на поверхности, за пределами песков. И даже ты не сможешь мне помешать осуществить это.

Глава вторая.

Лабиринты темных залов и переходов

Первым даром Эван’Лин ее детям было время. Она научила хетай-ра отсчитывать его, ценить его и тратить. А после сделала своих детей смертными, чтобы ценность времени для них возросла многократно.

Главный жрец Гадзари. «О сущности божественных даров»

Лантее так и не удалось нормально выспаться и отдохнуть: сказывалось волнение прошедшего дня и все эти тягостные разговоры, которые девушка половину ночи прокручивала в голове. Даже вернувшись домой, она не чувствовала себя в безопасности, словно стены дворца начали давить на нее, стоило переступить порог купола. Матриарх, у которой не получилось чужими руками раздобыть сведения, приходила к дочери вечером с четкой целью – разузнать о планах Лантеи и попытаться ее переубедить, поскольку грядущая смута вряд ли была ей на руку. И, так как задумка не удалась, правительница непременно должна была прибегнуть к более радикальным способам воздействия на дочь, как и всегда.

Утром, облачившись в одно из своих старых платьев традиционно зеленого цвета, Лантея свернула на макушке волосы в тугой узел и, не забыв захватить один из потрепанных поясов с парой костяных ножей, поспешила в центральную часть дворца, где располагалась канцелярия матриарха. Пока она скользила по темным коридорам, которые в это время суток выглядели гораздо оживленнее, чем вечером, чужие взгляды удивленно скользили по лицу хетай-ра, будто по дворцу летел настоящий призрак. Прислуга перешептывалась между собой, служащие канцелярии ограничивались поднятыми бровями, и никто так и не посмел заговорить с Лантеей или же просто поприветствовать ее. Будто за два года отсутствия в Бархане ее давно уже похоронили и забыли.

Главная дворцовая канцелярия занимала около дюжины смежных помещений, и там практически никогда не останавливалась работа. Некоторые отделения состояли всего из пары хетай-ра и теснились в узких проходных залах, в то время как другие имели в своем подчинении несколько десятков служащих и с комфортом располагались в обширных палатах, где хватало места даже для устланных шкурами козеток и продолговатых столов, загроможденных увесистыми архивными журналами.

Девушка толкнула высокие массивные двери, выполненные из темного закаленного стекла, и шагнула в главный зал канцелярии. Ее мгновенно со всех сторон окружил гомон разговоров, скрип стилосов по пергаменту и стук костяных счетов. Всюду, на стенах и шкафах, висело огромное множество ярких фонарей, другие были расставлены на постаментах и столешницах, и в их свете трудились десятки сосредоточенных хетай-ра. Вдоль стен рядами тянулись письменные столы, за которыми восседали служащие: кто-то кропотливо заполнял журналы, другие советовались между собой и постоянно сверялись с толстыми книгами. В пустом пространстве посередине зала располагался стол канцлера, где не было ни единого свободного от документов и свитков места. Вокруг постоянно толпились хетай-ра, то подкладывая новый исписанный пергамент, то что-то спешно пересчитывая на счетах.

Стоило Лантее приосаниться и медленно подплыть к центру комнаты, как служащие, завидев ее, спешно начали склонять головы, приветствуя дочь матриарха, и незаметно рассасываться по своим рабочим местам. В помещении стало намного тише, и каждый присутствующий, делая вид, что крайне занят делами, украдкой следил за девушкой, возвращение которой целое утро обсуждал не только весь дворец, но и половина Бархана. Вторая половина же о нем еще просто не успела узнать, но до полудня этот вопрос должен был решиться сам собой.

Из-за своего стола поднялась канцлер, приложив кулак к солнечному сплетению, и вежливо склонила голову:

– Младшая дочь матриарха, рада вновь видеть вас дома.

Это была сухая невысокая женщина с белыми прямыми волосами до плеч и крайне суровым взглядом глаз цвета стали, спрятанных за аккуратными маленькими очками в костяной оправе. Лантея никогда не видела, чтобы эта немолодая хетай-ра, уже больше тридцати лет занимавшая свой ответственный пост, улыбалась или изменяла как-то свою внешность: она всегда срезала волосы под одинаковую длину, не красила лицо и носила совершенно невыразительное черное одеяние до пола с коротким воротником-стоечкой и наглухо застегнутое на все пуговицы с низа и до самого подбородка. На ее лице со впалыми щеками и обвисшей дряблой кожей больше всего выделялись губы – широкие и мясистые, с опущенными уголками – они всегда были упрямо сжаты.

– Благодарю, Эхенади. Я здесь по делу, – произнесла Лантея, неторопливо расправив складки своего платья, а после сложила пальцы рук в замок на уровне живота.

– Да, конечно. Чем я могу вам помочь? – с ноткой тщательно скрываемого раздражения в голосе быстро спросила канцлер, бросив взгляд на массивные песочные часы, стоявшие на краю ее стола.

– Необходимо в ближайшее время провести внеочередные общие городские слушания. Надеюсь, последние были достаточно давно?

Где-то за спиной Лантеи едва слышно начали перешептываться служащие. Но Эхенади неожиданно громко шикнула на них, и голоса мгновенно затихли. Ее авторитет в канцелярии был непререкаем, поскольку считалось, что она пользовалась неограниченным доверием матриарха.

– Одну минуту. Я проверю, – вежливо ответила женщина, по-прежнему сохраняя на лице непроницаемую маску.

Она сдвинула в сторону на своем столе стопки документов, пока не отыскала тяжелый потрепанный журнал. Потянув за тканевую закладку и открыв нужную страницу, канцлер быстро пробежала глазами по ровным строкам в книге и только после этого утвердительно кивнула:

– Ближайшее заседание назначено на следующую неделю.

– Это слишком поздно, – категорично заявила Лантея. – Заседание должно состояться раньше. И лучше, если бы оно прошло сегодня.

– Невозможно. Участники слушаний не успеют подготовить отчеты для матриарха. Завтрашний день – самое раннее, что я могу вам предложить.

– Меня это устроит.

Эхенади вооружилась стилосом, окунула его кончик в чернильницу и выжидательно взглянула на девушку.

– Необходимо сообщить о причинах переноса заседания. Что повлияло на необходимость срочного созыва?

– Можете оповестить всех участников, что Лантеялианна Анакорит вернулась в Бархан из своего дальнего двухлетнего странствия. И желает поделиться со своим народом теми ценными знаниями, что она получила в чужой стране. А также представить на суд общественности несколько идей, призванных изменить взгляд хетай-ра на политику изоляционизма Барханов, из-за которой для пустынного народа оказался закрыт мир, лежащий за песками, – торжественно и с легкой усмешкой проговорила девушка, и ее слова в тишине разнеслись по всем ближайшим комнатам главной дворцовой канцелярии.

Эхенади, как стояла со стилосом в руках, так и застыла, не в силах сдвинуться или что-то сказать. Она лишь с немым удивлением во взгляде смотрела на младшую дочь матриарха, а чернила темными кляксами падали на пергамент с конца писчей стеклянной палочки. Впрочем, остальные служащие тоже пребывали в изумленном ступоре, не веря собственным ушам.

– Это все. Благодарю за помощь, канцлер.

Развернувшись, Лантея собиралась направиться к выходу, когда ее окликнул знакомый голос:

– Признаться, ты всегда умела действовать эффектно, сестра.

Уперев руки в пояс, на другом конце зала, у прохода, ведущего в соседние помещения канцелярии, стояла Мериона, вздернув бровь и изогнув губы в язвительной усмешке. Она была в вытертых кожаных штанах с широкой шнуровкой по бокам, свободной темной рубахе и накинутой сверху темно-зеленой мантии с длинными рукавами. С костяным топориком наследница престола и вовсе никогда не расставалась, даже во дворце, и он висел на широком поясе, в любой момент готовый покорно лечь в руку своей хозяйки и испить чьей-нибудь крови.

– И давно ты меня здесь поджидала? – поинтересовалась Лантея.

– Больно нужно. – Старшая сестра фыркнула и двинулась навстречу младшей. – Я торчу тут с самого утра по приказу матери. В отделении тайных дел полно работы. Кто-то же должен ей заниматься, пока другие гуляют на поверхности, позабыв о своем родном доме и его проблемах.

Возмущенно поджав губы, Лантея одарила сестру мрачным взглядом. Отношения между ними никогда не ладились, но они обе ни за что бы не стали раньше так открыто в чужом присутствии оскорблять друг друга. А теперь Мериона фактически объявляла ей войну.

– Так возвращайся к своей работе. Иначе матриарх будет тобой недовольна, – с легкой издевкой в голосе парировала Лантея и, не оборачиваясь, скорее устремилась к двери.

Распахнув тяжелые стеклянные створки, девушка выскочила в темный коридор и зашагала в сторону мужской части дворца. Ей пора было навестить профессора, который, наверняка, чувствовал себя в мрачной каменной комнате как пленник.

Но не успела хетай-ра отойти даже на десяток шагов, как позади хлопнула дверь канцелярии, и послышался громкий окрик Мерионы:

– Не убегай! Я хотела поговорить, сестра.

– Вчера в одной брошенной тобой на прощание фразе было столько презрения, что желание говорить отбивает напрочь. А сегодня ты решила прилюдно меня пристыдить, – едва сдерживая раздражение, ответила Лантея, но все же остановилась и развернулась. – И теперь ты хочешь поговорить. Опять в чем-нибудь обвинишь?..

Мериона в несколько шагов оказалась рядом с сестрой и, схватив ее за запястье, утянула в сторону, нырнув под прикрытие одного из гобеленов. Под непроницаемой тканью оказалась узкая стрельчатая арка, которая вела на маленький полукруглый балкон с резной балюстрадой, выходивший прямо на площадь перед дворцом. Места там оказалось совсем немного, даже для двоих, и потому Лантея сразу подпрыгнула и села на широкий парапет, небрежно подоткнув под себя ткань платья. Мериона же встала рядом, тяжело опершись на перила и безучастно посмотрела вниз, где на парадной лестнице двумя шеренгами напротив друг друга стояли стражи.

– К чему такая секретность? Боишься, что в коридорах кто-то может подслушать разговор? – проницательно заметила Лантея.

– Не без этого. Во дворце теперь надо контролировать каждое слово. Почему, думаешь, мать через день посылает меня в отделение тайных дел? Там просто бардак. Работы до потолка.

– В связи с чем? Что-то произошло?

– Пока тебя не было два года, тут, знаешь ли, тоже жизнь шла своим чередом. И за это время многое изменилось, – сказала Мериона и повернулась лицом к сестре. – Весь город и, в особенности, дворец наводнили шпионы. Просто какое-то немыслимое количество. Сначала мы с матерью думали, что это дело рук Васпии. Матриарх Пятого Бархана всегда славилась тем, что знает все и обо всех, и, по ее же словам, ее верные подданные есть в каждом полисе. Но…

– Но?.. – выжидательно переспросила Лантея.

Нервно потерев мочку уха, Мериона будто нехотя, понизив голос, призналась:

– Это соглядатаи Иамес.

– Матриарха Первого Бархана? Зачем ей это?

– Все не так просто, как ты думаешь. Ее шпионы всегда были в городе, мы даже знали о большинстве из них. Но в последние полгода их число утроилось. Они вынюхивают буквально обо всем, но особенно – обо мне.

Лантея нахмурила брови. В первые минуты ей еще казалось, что старшая сестра шутит или пытается подвести беседу к очередному обвинению, но теперь дело принимало другой оборот.

– Почему именно о тебе?

– Мать сказала, что когда наша бабушка находилась при смерти, то Иамес тоже буквально заполонила Бархан своими шпионами. Они практически по пятам несколько месяцев крались за матерью, наблюдая за каждым ее шагом и действием. И только после того, как она взошла на престол, то все преследователи за неделю испарились, будто их никогда и не было.

– Неужели Иамес приглядывается к будущей наследнице трона? – сделала вывод Лантея.

– Так и есть.

– Разве сейчас не рано? Не думаю, что мама покинет этот свет в ближайшие годы, – протянула девушка и сразу же поймала на себе недобрый взгляд сестры.

– Конечно, еще рано! О чем ты говоришь!.. Матриарх считает, будто Иамес приглядывается ко мне. Мол, после твоего исчезновения у Третьего Бархана осталась лишь одна возможная наследница. Чият была бездетной, а наши дальние родственники по бабушкиной сестре – это не те, кого стоит брать в расчет…

Мериона на мгновение замолчала, прислушиваясь к коридору, от которого их отсекал лишь гобелен. Мимо скрытого прохода на балкон кто-то неторопливо прошел, но шаги быстро затихли.

– И, судя по тому, что нам удалось узнать, моя кандидатура ей совсем не нравится, – закончила старшая сестра, поблескивая в полумраке своими огромными подведенными краской глазами.

На минуту опешив, Лантея не сразу нашлась, что сказать:

– Постой. А кто же, если не ты?! Мать тебя с детства готовила к престолу!

– Пока не появилась ты, выбора практически не оставалось. Иамес могла согласиться на меня. Но теперь есть варианты, –полушепотом многозначительно намекнула Мериона.

– Ты правда уверена, что Иамес захочет видеть на троне Третьего Бархана меня?! Это глупо!

– Глупо совсем другое, сестра. Ты решила вмешаться в эту сложную игру со своими правилами. Притащила чужака, созываешь общие слушания и хочешь поставить под сомнение сами основы общественного строя хетай-ра. Иамес – консерватор до глубины души, как и мы с матерью. Она много лет стоит у престола и ратует за соблюдение всех традиций, за сохранение нашей изоляции. Как ты думаешь, хорошо ли она отреагирует на твое выступление?

Нахмурившись, Лантея сползла с парапета, встав практически вплотную к старшей сестре. Она совсем не предполагала, что матриарх Первого Бархана так далеко раскинула свои сети.

– Вижу, масштаб трагедии ты понимаешь, – усмехнулась Мериона. – Для Иамес избавиться от лишнего претендента на трон ничего не стоит. Вспомни только Сигридский переворот в Четвертом Бархане, когда ее хетай-ра за одну ночь вырезали всю правящую семью, кроме одной новорожденной малышки Сигриды, которой по итогу и досталась вся власть. Тогда народу было объявлено, что во дворец ворвались ингуры, которые прорыли ходы прямо в стенах здания, и убили большую часть его обитателей. Всех свидетелей устранили – знают о произошедшем только избранные. Вот и думай теперь, как Иамес захочет поступить с тобой и твоим чужаком.

– Мериона, не в твоих принципах заботиться о моей безопасности… Ты только во всем потакаешь матери, послушно раскрывая клюв, как новорожденный птенец, и для тебя же и матриарха будет лучше, если Иамес избавится от меня и чужака. Какой смысл предупреждать меня тогда?

– Потому что плохо будет всем. Не тебе одной, – раздраженно отмахнулась старшая сестра. – Мы начали по-тихому избавляться от шпионов Иамес. Посылаем их с группами охотников в Дикие тоннели и обставляем все как несчастный случай, отправляем с караванами на поверхность, где обвиняем в гибели пары-тройки хетай-ра песчаные бури или зыбучие пески. Незаметно и осторожно сокращаем это число. Порой удается добраться до неотправленных отчетов и подкорректировать их. Потому и говорю, что работы много, а ситуация очень опасная. Чем меньше будет в Третьем Бархане подданных Иамес, тем труднее ей будет провернуть свои темные дела. Но, стоит чему-нибудь вскрыться – правде ли о череде случайных смертей или же ты откроешь рот со своим миром-за-пределами-песков – матриарх Первого Бархана может щелкнуть пальцами, и наш род оборвется.

– Ваши темные делишки с мамой меня не особенно интересуют. Делайте, что делали, или объявите Иамес открытую войну. Мне до этого нет дела – я вернулась домой с определенной целью, и собираюсь добиться своего. Завтра состоятся общие городские слушания. Я произнесу там речь, а дальше будь что будет. Сейчас для меня важнее всего заронить саму мысль о возможности окончания изоляции в разум жителей: если они захотят рискнуть всем и увидеть другой мир, выйти из темноты и больше никогда в ней не прятаться, то ни ты, ни мать, ни даже сама Иамес не остановят их! – выдохнула Лантея прямо в лицо обескураженной сестре.

Мериона запустила пальцы в свои короткие волосы, выкрашенные в алый цвет. Судя по тому, как менялось ее лицо, молодая женщина с трудом удерживала себя в руках, чтобы прямо в тот момент не сбросить свою недалекую и своевольную младшую сестру с балкона вниз.

– Ты просто невозможно бестолковая!..

– Может и так. Но бояться я не собираюсь. Ни матриархов, ни их безропотных посыльных.

Лантея сплюнула под ноги Мерионе и вышла через арку с крохотного балкона. Сдвинув гобелен, девушка оказалась в темном пустынном коридоре, а за ее спиной раздался глухой удар и раздраженная брань старшей сестры, которая вымещала злость голыми кулаками на каменном парапете.

Скорее направившись в другую часть дворца, Лантея озабоченно нахмурилась, совершенно не обрадованная всеми услышанными новостями. За время ее отсутствия в Бархане многое в городе изменилось. Хотя абсолютно верить словам Мерионы все равно нельзя было, поскольку старшая сестра почти всегда представляла и защищала интересы матриарха и только матриарха. Она могла сделать и сказать все что угодно по приказу матери. И почему-то Лантея была убеждена, что попытки отговорить сестру выступать на общих городских слушаниях весьма смутно были связаны с угрозой вмешательства матриарха Первого Бархана Иамес в систему наследования Третьего Бархана. Скорее, мать попросила Мериону отыскать способ переубедить младшую дочь после того, как Манс, да и она сама, провалили переговоры прошлым вечером. И теперь, когда и старшая сестра потерпела поражение, Лантея опасалась, что правительница могла приняться за более действенные методы. Только вот откуда следовало ждать следующего удара?

Добравшись до комнаты своего спутника, хетай-ра тихо отодвинула занавесь и заглянула внутрь. Светлячки в фонаре практически перестали мерцать, и помещение было погружено в кромешный мрак. Мужчина еще спал, разметавшись на постели, укрытой полупрозрачным пологом. Его грудь редко и тяжело вздымалась, а из горла порой вырывались едва слышные хрипы.

Лантея захватила из коридора более яркий фонарь, в котором по стеклянным стенками ползали бодрые только пойманные насекомые, и шагнула ближе к кровати профессора. Она села на край, отодвинула полог и несколько мгновений просто в тишине наблюдала за спящим человеком, размышляя над тем, как правильнее следовало начать с ним разговор. Вечером они расстались враждебно, готовые если не убить друг друга за взаимное вранье, то уж точно оборвать все общение. А теперь можно ли было вообще говорить о какой-то прежней дружбе и привязанности?

Хетай-ра легко погладила Ашарха по небритой щеке.

– Пора вставать.

– Что? А?.. – проворчал профессор, приоткрыв один глаз, но полумрак комнаты мгновенно обступил его со всех сторон. – Сейчас ночь… Я посплю еще немного, пока солнце не встанет… Ага…

Аш кашлянул, плотнее закутался в одеяло и отвернулся к стене. Девушка хмыкнула и положила ладонь на лоб больного, чтобы проверить, был ли у него еще жар. Кожа оказалась холодной и чуть влажной на ощупь. Значит, болезнь понемногу отступала.

– Здесь всегда царит ночь. Но по времени уже наступило утро. Вставай, скоро придет лекарь.

Недовольно заворчав, преподаватель развернулся к собеседнице. На его заспанном чуть помятом лице недовольство и усталость боролись за первенство.

– Чувствую себя отвратительно…

Пальцами протерев глаза и широко зевнув, Ашарх с наслаждением почесал лоб, на котором от подушки остались красные отпечатки. Взгляд хетай-ра замер на старом белом рубце, пересекавшем лоб профессора над левой бровью.

– Давно хотела узнать, откуда у тебя этот шрам? – ненавязчиво поинтересовалась Лантея.

– Упал с лошади в детстве, – лаконично проворчал еще сонный Аш и закашлялся.

После, будто вспомнив все, что произошло между ним и спутницей вечером, он нахмурился и продолжил уже куда жестче, не давая хетай-ра даже шанса забыть о размолвке:

– Зато получил урок на всю жизнь, что у каждого разумного создания свой характер и не стоит заставлять других делать то, что нужно лишь тебе.

Профессор красноречиво посмотрел на примостившуюся на краю Лантею, после этого откинул одеяло и нехотя сел на кровати, ощущая чудовищную слабость во всем теле.

– Я тебя ни к чему не принуждала, – заметила девушка, тем не менее почувствовав легкий укол совести. – Мы заключили взаимовыгодное соглашение. Все, что от тебя требуется, – это рассказать моему народу о внешнем мире.

– В твоем дневнике было описано совсем иное.

– Я не прошу тебя лично устраивать революцию и с мечом наперевес бежать в первых рядах на штурм дворца.

– А ты сама так и намерена поступить? – сразу заинтересовался Аш.

– Нет, конечно!.. Как раз я-то и хочу решить все дипломатическим путем – через городские слушания, где позволю общественности самой рассудить, нужны ли Бархану перемены…

– Тогда признайся мне честно. После всего этого вранья хоть раз скажи правду. Если я выполню твое условие, выступлю на этих слушаниях, то отпустишь ли ты меня из Бархана беспрепятственно?