Барин. Повести и рассказы о любви

Вадим Андреев

Барин. Повести и рассказы о любви

Барин

…Хорошо в деревне летом

Деревянным пистолетом

Деревенских баб пугать…

Скажете, что это фантазии? – Вы правы. Но основанные на многих и многих книгах о тех временах и критическом обдумывании жизни того времени. Учтите, что это происходит в отсутствие интернета, телевизора, звук-воспроизводящих механизмов, связи с городом и полицией. При полном отсутствии надзора и реагирования сексуальной и прочей эксплуатации, отсутствия у этих женщин понятия изнасилования, если этого хочет их господин. И наоборот, при наличии понятия, что барин – это бог, отец и властитель. Глядя на различные сцены жизни в то время, я понимал, что редко говорят и даже думают на тему: а чем было заняться, если не напиваться постоянно, а спать круглосуточно вообще невозможно. Ну, погулял… Ну, поел… Поспал… Чем еще заняться?

«Прогулки, чтенье, сон глубокий,

Лесная тень, журчанье струй,

Порой белянки черноокой

Младой и свежий поцелуй,

Узде послушный конь ретивый,

Обед довольно прихотливый,

Бутылка светлого вина,

Уединенье, тишина:

Вот жизнь…»

А.С.Пушкин «ЕВГЕНИЙ ОНЕГИН»

Дни в деревне довольно однообразными. Летом вставал когда рано, и купался в реке. Или поздно, тогда просто любовался природой. Потом пил кофе или чай. Днем катался на коне по полям, лесу, около реки.

Лето закончилось, и наступила осень. Время скучное: то дожди, то заморозки. На коне не поездишь. И животное пострадает на ледяной дороге, и сам можешь покалечиться. Только и остается читать Вальтера Скотта да гонять кием бильярдные шары. Скучно.

Граф просыпается утром и идет по замку искать графиню. Заходит на кухню, графини нет – только кухарка. Граф поимел кухарку и пошел дальше. Зашел в гостиную, графини нет, зато есть горничная. Граф горничную поимел и пошел дальше. Идет по саду, графини нет, зато встретил садовницу, которую тоже поимел. В дальнем углу сада, у озера, граф нашел наконец-то графиню и говорит ей:

– Доброе утро графиня, я уже заебался вас искать!

Да, только и остается, что хватать за титьки и ляжки дворовых баб и иметь их: или там, где поймал, или тащить туда, где хочется их поиметь. А хватать их есть за что, и иметь их есть где…

Оброк

Вот придумал же кто-то крепостное право! Памятник ему надо ставить в каждой деревне. И порядок везде, и надежда на лучшее будущее, и вообще… Женщины – так вообще все являются моей собственностью. Хочу – имею и трахаю, как хочу. А хочу – замуж выдаю за кого хочу. Можно, конечно, и поглумиться над ними, – но зачем? Вообще-то, есть ведь и те, у кого склонность к мазохизму, – так над теми, пожалуйста, сам бог велел. А так все мои крепостные должны меня любить, как бога, отца и кормильца. Ведь это от меня зависит, кто как будет жить, а кто как будет умирать.

Да, да, да, – я не оговорился: умирать. Кто-то в достатке и в окружении хорошей семьи, а кто-то в яме поганой или на дыбе. Здесь хозяин всего и всех – только я.

В первую очередь, конечно, трудовая повинность. Сколько кому отдать мне своего труда, – сколько дней в неделю, сколько недель в месяц и т. д. Если что-то не нравится – в кандалы его и работать вообще безвылазно.

Во вторую очередь, – и вообще, равноправно с первой, – оброк. Кто сколько передает с мои закрома продуктов, материалов и пр. Это всё важно, т. к. все основные хранилища у меня, и я буду зимой решать, кто зимой будет сытый, а кто умрет с голода. И кто сможет починить свою хату, а кто будет зимой ночевать без крыши.

Все людишки – мои. И мужчины, и женщины, дети, старики… Потому я распоряжаюсь, кто в поле или в лесу работает, кто учетчиком трудится, кто мои хоромы содержит.

Кстати, о хоромах. В своих домах я держу преимущественно только женщин. Они и кухарки, и уборщицы, и по двору работают. Мужчины мне больше нужны на тяжелых работах, – в поле, лесу, шахте, – а по дому и вокруг дома только несколько человек. Если надо что-то большое построить, то это специально вызываю с других работ. А женщины мне больше нужны в доме. Для этого назначен особый оброк людьми. Кто и сколько приходит в дом временно, а кто на постоянную службу.

Каждая деревенька присылает мне несколько мужчин и нужное количество женщин. Ну, с мужчинами понятно, а вот женщин делят на несколько категорий: очень хороших, средних и «так себе». Если женщина по внешнему виду и работе оказывается «так себе, то деревеньке штраф десятикратный в девках и девочках, которые забираются в хозяйский дом навсегда. Они становятся дворовыми.

Они учатся всему нужному в жизни. Они знают, что это хорошо, и что ей в этом очень повезло, потому что сельские девки, оставшиеся с родителями, никогда не смогут не только увидеть все чудеса в усадьбе, как они. А еще они учатся многим полезным в жизни вещам: готовить вкусные блюда, вышивать крестиком и гладью, шить наряды и повседневную одежду, перестирывать вещи так, что к ним возвращалась их родная окраска, а не серая безысходность. Постель учатся стелить, вещи носить красиво, барину угождать.

Если всё это делать хорошо, то она со временем выйдет замуж за хорошего хозяйственного мужика, который будет ее и кормить, и содержать хорошо. Барин сам ей такого подберет. А если плохо работает или не нравится барину, то вернется к родителям и станет самой бедной и гонимой девкой в своем селе. Барин может всё, – и наказать, и возвысить, и убить. И все примут это, как должное.

Даже если эти люди в селе, а не в доме, они всё равно постоянно попадают к барину на короткое время на работы. Или встречают его в поле, в лесу, на реке, – да мало ли где…

Вот и сейчас вижу не вдалеке несколько женщин, которые собирают хворост и складывают вдоль дороги с большие вязанки. Судя по всему их староста или кто-то из мужиков приедет его забрать.

– Привет женщины, – окликнул я всю группу сразу, не слезая с коня. Они согнулись в поясе в приветствии, и потом выпрямились и смотрели на меня снизу вверх. – Из какого вы села?

Старшая подошла ближе и ответила. На вопрос, какая из женщин сегодня почище, она указала на одну довольно симпатичную, и я подозвал ее к себе.

– Поедешь сейчас со мной, мне нужна помощь. Залезай ко мне на коня спереди, – и та молча с моей помощью села впереди меня.

«Надо будет чаще ездить на коляске, чтобы было больше простора,» – подумал я и поскакал вместе с ней в сторону от группы. Пока ехал, думал, как бы я ее хотел, но пока ничего не придумал. Но постоянный контакт наших тел даже через одежду дал толчок члену восстать и потянуться к женщине. Я расстегнул штаны, выпустил член наружу и приподнял ее юбку, пристраивая его у нее между ягодиц.

– Барин не будет для этого останавливаться или въезжать в лес, – спросила она, вполне понимая теперь, какая помощь мне понадобилась.

– Посмотрим, посмотрим, – ответил я и наклонил ее к шее коня. Ее таз приподнялся и член как раз дотянулся до ее промежности. А когда она уперлась ногами о мои стремена, то немного привстала и нависла над ним. Руками я раздвинул ей срамные губы и стал вводить в нее свое оружие.

– Погоди, барин, погоди, щас еще немного и я стану мокрая. Легче войдет, правду говорю, – и стала тереться нижними губами о мой член.

Конь продолжал двигаться медленным шагом, и член, прижатый к ней, становился всё тверже и тверже. Наконец-то я почувствовал, как он стал тереться уже по влажной поверхности, и немного откинулся назад, сколько это позволяла конструкция седла. Она и села на торчащий вверх член. Двигаться на члене она начала сразу, да еще ход коня добавлял и свои ритм, и потряхивания вверх-вниз. Словом, впустила она меня хорошо, мягко и глубоко. Моя тяжесть в тазу стала сначала расползаться теплом по ногам и животу, а потом от этих совместных покачиваний просто взорвалась струей в нее.

– Хорошо тебе было, барин? Могу я еще что-то для тебя сделать? – спросила она, аккуратно вынимая член из себя. Потом пересела, повернулась ко мне лицом и стала вытирать член лоскутом чистой тряпочки, вынутой из-за пазухи. А потом запрятала его мне в штаны и застегнула их.

– Не знаю. Я хотел тебя сначала раздеть и посмотреть, а теперь даже и не знаю.

– Так выпусти меня и я разденусь. Я рада буду, если мой барин на меня посмотрит, – соскочила с моей помощью на землю и стала быстро раздеваться. Сначала сняла рубашку и оголила груди, потом сняла юбку. Руки она подняла на шею, немного приподняла волосы да так и стояла передо мной. Я объехал ее несколько раз вокруг на коне, любуясь фигурой и грудями.

– Хорошо, одевайся. Залезай опять на коня, и я отвезу тебя назад.

– Ой, барин, – она даже не начала одеваться, а просто схватила меня за сапог в стремени. – А можно я пойду домой. Мне так приятно внутри от Вашего инструмента, так теперь хочется полежать. Здесь уже не далеко и село. Отпускаете? И муж порадуется, что рано освободилась?

«Муж, говоришь,» – подумал я. Что-то щелкнуло внутри. Я слез с коня и протянул ей руку.

– Становись перед конем и держи его под уздцы, чтобы не сбежал. А сама пригнись, поклонись в пояс.

Она поняла и встала буквой «Г», удобно для меня раздвинув ноги и слегка покачивая бедрами. Я снова выпустил змея из штанов и уже без задержки вошел в ее еще мокрую щелку. Да, там было еще горячо и мокро. Я стал делать быстрые возвратно-поступательные движения, а она стала мне в такт подмахивать в противофазе. Когда я почти приблизился к финалу, она вдруг протяжно застонала. И этот стон простой крестьянки меня так стимулировал, что я опять кончил сильной струей.

– Можно я теперь пойду? – спросила она, когда отдышались и оделись оба.

– Хорошо, иди. Скажешь старосте, что тебе за помощь пусть зачтет дневную норму рабочей повинности, – я подумал-подумал. – Придешь ко мне в выходные, я тебя еще чем-то награжу. Поняла?

– Поняла, поняла, барин. Обязательно приду после церкви, – и пошла по полю.

Думаю, обязательно придет. Она так легко и быстро «завелась» сегодня, что я думаю, она заведется и в усадьбе. В выходные…

Вот как-то так вели себя и чувствовали простые селянки. А собранные в усадьбе и других домах девочки, девушки и женщины передавались под управление моей управляющей – Евдокии – распорядительнице всех дел и людей. Но о ней я расскажу потом.

Евдокия

Евдокия (Дуня) была еще юная девушка, когда я увидел ее, стелющую постель моим родителям. Ладная фигурка, высокая небольшая грудь, токая «осиная» талия, крепкие ноги и покатый зад. Я попросил мать, чтобы она и мне стелила постель. Та улыбнулась и назначила ее моей постельничной. А себе с отцом назначила другую девушку.

В первый же вечер я специально подловил момент, чтобы войти в спальню во время перестилания постели. Ладная девушка стелила мою постель и что-то напевала. Специально она меня не заметила или игра у нее была такая, я не знаю. Но когда я обхватил ее сзади за талию, она вздрогнула, словно подхватилась.

– Напугал ты меня, молодой барин. Ой, напугал! – вздохнула она. – Так ведь и сердце встанет.

– А чего ты напугалась, Евдокиюшка? Здесь чужие не ходят, – спросил я, продолжая держать ее за талию одной рукой и поглаживая по груди другой рукой. – Я ж не страшный и не кровожадный. И ты красивая девушка.

А руки уже обе переместились на обе груди и мяли их с особым «надрывом». Евдокия так и не выпрямилась, оставаясь в полупоклоне над моей кроватью, потом упершиеся мне в пах ягодицы я ощущал особенно приятно. Начинающий напрягаться член как раз расположился между ее ягодиц и очень уж хотел убрать преграду в виде тканей между нами. Она почувствовала эти шевеления и чуть-чуть подвигала свое попочкой из стороны в сторону.

Это потом с возрастом и опытом я пойму и приму, что иногда такие движения делаются рефлекторно, вне зависимости от желания. Или просто потому, что в ягодицу неудобно упирается что-то и хочется сдвинуть его или себя чуть-чуть в сторону. Но в тот момент мне, еще несмышленому мальцу и начинающему любовнику, показалось, что Евдокия сама хочет меня и возбудился еще больше.

– Ты закончила стелить мне постель, – строго спросил я. – Или мне еще сколько-то надо подождать?

– Закончила, молодой барин, закончила. Я вот только разглаживаю небольшие складочки на простыне, а так постель приготовлена.

Не отходя от нее я стал снимать рубашку, кинул ее себе за спину. Она кинулась ее поднять, но я снова удержал ее за талию так, чтобы постоянно ощущать ее ягодичную складку членом. Потом скинул майку, подтяжки, – и брюки сами стали сползать с меня вниз.

– Помочь молодому барину раздеться, – спросила девушка.

– Да, конечно, – я спохватился, что не сообразил такую простую вещь. – Но сначала разденься сама, а я посмотрю.

– А можно я, молодой барин, погашу свечи?

– А зачем? Мне тогда не будет видно, как ты раздеваешься.

– Я буду стесняться Вас. Разрешите, пожалуйста, – и я разрешил, только сказал, чтобы оставила одну свечу на столике в изголовье постели рядом с книгой. Я откинулся на спину и в неясном свете свечи за спиной смотрел, как она развязала завязки и спустила вниз юбку, сняла через голову рубашку, потом нижнюю юбку…

– А теперь раздень меня, – приказал я. Евдокия приблизилась и стала стягивать с меня оставшуюся на мне одежду, пока я не остался перед ней голый с торчащим в потолок членом. – Ну, что ждешь? Залезай греть мне постель.

Евдокия залезла на постель и укрыла нас двоих одеялом. Под одеялом я прижал ее к себе двумя руками и двумя ногами. Вот только стоящему члену было между нами тесно, потому свои ноги я убрал, а ее потребовал, чтобы обняли меня. Сразу стало удобнее, потому что член сразу стал в относительной пустоте и просторе искать большего для себя контакта с желанным участком ее тела.

– Дуня, почему ты греешь не всего меня?

– Это как, молодой хозяин?

– Мой член мерзнет и требует твоего тепла. Ты разве не чувствуешь этого?

– Чувствую, молодой хозяин. Очень хорошо чувствую. Я сейчас постараюсь что-то сделать для него, погодите немного, – и стала возиться руками у меня ниже пояса.

Я почувствовал, как она направила член в свою сторону, но соединиться никак не получалось. Тогда я лег на спину, и она волей-неволей вынуждена была сесть на меня верхом. Знала она ранее такое или не знала, я не спрашивал. Мне интересно было, как сама до этого дойдет. Она оседлала меня на бедрах и стала придвигаться и тереться киской о член. Потом приподняла таз и, направив в нужном направлении член, села на него. Резко и громко охнула, – в тот момент я почувствовал, что словно сквозь что-то прорвался, – и потом провалился в относительно свободное пространство. Ну, нельзя сказать, что в совершенно свободное, а скорее как раз в «относительно» свободное. Потому что член словно бы обволокла такая нежная и влажная материя…

Я притянул ее к себе, потискал лежащее на мне тело и начал покачиваться тазом из стороны в сторону, а потом опять оттолкнул ее в сидячее положение. Снова сидя на мне Дуня стала елозить на мне, словно протирала меня своей промежностью. Мне так стало не интересно, я скинул ее на постель и взгромоздился сверху между ее ног. Вот так и простора для моих движений больше, и она хорошо доступна. Вновь вошедший в нее уже без преграды член «порыскал» по сторонам и начал прямолинейные движения вперед-назад.

– Вот так надо двигаться, понятно? – спросил я ее. – Можно по разному, но больше всего вот так.

– Я поняла, поняла, молодой барин, поняла, – и она стала повторять мои встречные движения. Первые раз это было невпопад, потом стали делать это встречными толчками, и дело пошло веселее. Точнее, сильно приятнее.

Я был тогда еще молоденьким юношей с малым половым опытом, – точнее я знал это всё по книжкам и рассказам сверстников в гимназии, а потом и в университете, – потому от полового голода кончил в нее почти сразу. Уже лежа рядом на спине почувствовал, как Дуня прижалась ко мне всем телом.

– Я люблю тебя, молодой барин. Мне так хорошо было с тобой. Ты мой первый и единственный. Оставь меня своей постельничной навсегда.

Да, приятно мальчишке было слушать такой ее горячий шепоток после такого приятного полового акта. И я на самом деле готов был ну чуть ли не жениться на не сегодня же…

– Хорошо, я попрошу маменьку сделать тебя постоянной и только моей постельничной, раз тебе так понравилось. Только с одним условием, – никогда ни к кому меня не ревновать.

– Хорошо, хорошо, молодой барин! Я кто такая, чтобы Вас ревновать? Пыль, которую Вы привечаете! Не думайте об этом совсем. Спасибо вам огромное!

Я слушал ее, повернувшись к ней на бок. Она в свете единственной свечи была просто прекрасна. Раскиданные волосы, милое личико, мягкая улыбка…

– Ладно, давай спать, – сказал я и она повернулась ко мне спиной и прижалась ко мне. Я обнял ее и захватил ее груди двумя руками. Прижался к ее спинке, лопаткам, пояснице, ягодицам… Ягодицам… Ягодицам?

Прижатый совсем чуть-чуть член между ее ягодиц вдруг стал поднимать головку и искать себе, растущему ни по дням, а по минутам и секундам. Дуня тоже это почувствовала и попыталась немного отодвинуться, чтобы дать ему место, но я еще сильнее прижал ее и стал слушать своего друга. В процессе своего роста этот змий постепенно удлинялся и стал тянуться к ее щелке. Ну, раз так, я отклонил ее грудную клетку от себя и подставил члену развернувшийся ко мне вход, который я сегодня уже опробовал на деле. Точнее, в ее теле. Ее половые губы были немного влажные, раздвинулись под напором члена и впустили меня внутрь. Вот и хорошо!.. Я начал двигаться-двигаться-двигаться вперед, прислушиваясь к ощущениям, пока не достиг максимальной глубины. Потом прихватил в обнимку ее таз и начала делать быстрые челночные движения внутри влагалища. Эффект стал приближаться, накатывать на меня и бурно вылился в молодую крестьянку. Я замер, не вынимая член… Дуня тоже лежала тихо и молча. Мы лежали так некоторое время, пока я не заснул. Уже сквозь сон я чувствовал, что она двигается рядом со мной, укрывает и обнимает меня.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.