Мемуары леди Трент: В Обители Крыльев

– Правильной формой морды это оказаться не может, – заметил Том. – Даже с учетом распада костей черепа.

– Мышечные ткани очень… – Мистер Фу сделал паузу, подыскивая нужное слово. – Сухи и тонки.

– Обезвожены, – подсказала я.

Мистер Фу кивнул.

– Да, обезвожены при заморозке. И, я думаю, голова со временем утратила форму под тяжестью снега.

– С телами замерзших такое случается, – согласился Сухайл. – Например, с той парой, найденной в Нетсьязах тридцать лет назад. Ну, а без поддержки костей эффект, несомненно, будет выражен намного ярче.

При помощи Сухайла Фу перевел нам записи, окружавшие рисунок. Длина головы от кончика носа до затылка составляла около сорока сантиметров, а в высоту, от темени до основания черепа, – около тридцати. Многие зубы отсутствовали, и посему сказать что-либо о зубочелюстной системе было затруднительно. Изображение сохранившихся зубов имелось на следующей странице: несколько передних резцов, один на удивление небольшой клык или «глазной зуб», без особой уверенности отнесенный мистером Фу к нижним, плюс обломок еще одного – возможно, «плотоядного». Впрочем, учитывая отсутствие удерживающих зубы челюстных костей, нам и с этими весьма повезло. Основание шеи располагалось не в задней, а в нижней части черепа, следовательно, шея была направлена скорее вверх, чем вперед. Об общей длине шеи мистер Фу мог лишь догадываться, но полагал, что она, вероятнее всего, довольно коротка.

– Неудивительно, – заметил Том. – В таком холодном климате длинная шея – только лишние потери жизненно важного тепла.

Действительно, шея горного змея много короче и толще шеи пустынного дракона, а ведь Выштранские горы в сравнении с Мритьяхаймами – невзрачные холмики.

– А что скажете о шкуре? – спросила я.

Вместо ответа мистер Фу вынул из кармана небольшой шелковый мешочек, с великой осторожностью развязал стягивавший горловину шнурок и высыпал содержимое на стол.

В мешочке оказалась пара… естественно, чешуек, но совершенно непохожих на все, что я когда-либо видела. Одна, длинная и узкая, судя по размерам, должна была принадлежать животному куда более крупному, чем предполагаемый обладатель головы; другая же намного уступала ей в величине и правильности формы. Обе имели исключительно блеклый, чуть синеватый оттенок, однако большая отличалась от меньшей темными серыми крапинками. Взяв ее в руки, я постучала по ней ногтем. Звук вышел отчетливым, довольно громким, хотя сама чешуйка была легка.

– Было больше, – сказал мистер Фу. – Остальные конфисковал старший офицер. Эти удалось сохранить только потому, что я спрятал их за подкладкой одежды.

Мы с Томом принялись изводить его вопросами относительно размеров, формы и толщины утраченных, а также мест на теле, откуда была взята сохранившаяся пара. В какой-то момент этого разговора Сухайл с досадой ударил кулаком по столу, что обычно ему было вовсе не свойственно.

– Эх, оказаться бы там самому! Я понимаю, у вас не было времени на поиски, – поспешил он заверить мистера Фу, – но рядом, на земле, могли оказаться другие чешуйки, а то и зубы, не заметные с первого взгляда. Хотя бы увидев, где и как они лежат… мы могли бы судить, насколько тело пострадало от лавины, насколько изъедено падальщиками, и более-менее точно определить, где находились утерянные чешуйки.

Досаду мужа я вполне понимала и разделяла. Более того, разрозненность и скудость фрагментов просто сводила с ума. Я ведь не археолог, привыкший довольствоваться тем немногим, что сочли нужным пощадить неумолимое время и тлен! Мои объекты исследований, как правило, живы или недавно убиты, и в любом случае не разъяты на части! Ах, если бы в нужный момент мы были рядом и смогли увидеть находку собственными глазами…

Разум еще не довел эту мысль до логического завершения, а я уже поднялась и потянула за шнурок, разворачивая карту мира, висевшую на стене. Голова была занята лишь одним: высотой, температурой, возможными источниками провизии.

– Можете показать, где была сделана находка?

Мистер Фу подошел ко мне.

– А более подробной карты у вас нет?

– Для этого региона – нет. Хотя достать ее я, безусловно, могу.

Склонившись к карте, он пригляделся к темным контурам, изображавшим высоты Мритьяхайм, и по недолгом размышлении ткнул пальцем в бумагу.

– Здесь. Примерно здесь.

Взглянув, куда он указывает, я разом поникла головой.

– Ну да, конечно…

Палец мистера Фу уткнулся в самую глушь Цер-нга, страны, крайне скверно изученной иноземцами. В былые времена Цер-нга посещали и шелухим[3], и посольства различных государств, однако сие королевство периодически закрывало границы, и в данный момент они как раз были закрыты. Неудивительно, что мистер Фу с соотечественниками исследовали Мритьяхаймы именно там: к западу оттуда тянулись высокогорные равнины Кафтлая, принадлежавшего Йеланю уже более ста лет. Учитывая удаленность и изоляцию Цер-нга, если йеланцам удастся пересечь там горы, они успеют прочно закрепиться на востоке задолго до того, как вести об этом дойдут до нас.

Вдобавок, добраться туда самостоятельно было весьма и весьма затруднительно.

Только в этот момент я осознала, какие планы начали зреть в голове сами собой, однако говорить о них до поры до времени воздержалась.

– А каков был рельеф местности, где вы обнаружили этот экземпляр? – спросила я мистера Фу. – Вы говорили, он находился выше границы снегов?

– Когда я обнаружил его – нет, – ответил он, вернувшись на свое место и раскрыв блокнот на другой странице.

Как выяснилось позднее, блокнот был не тем же самым, куда мистер Фу занес свои наблюдения изначально. Тот, первый, содержал слишком много иной информации, которой йеланец не желал разглашать. Скопировав все, касавшееся находки, он передал первый блокнот соратникам, гьям-су. Однако среди скопированного имелись кроки неких крайне неприветливых гор и долин между ними.

– Вот, – пояснил мистер Фу, указав кончиком пальца нужное место. – Здесь. Но я полагаю, его принесло туда сверху.

– Шесть тысяч метров, – сказал Сухайл, вглядевшись в незнакомые мне йеланские цифры, начертанные выше. – Или около того. Если, конечно, я не ошибся с переводом в метрическую систему.

Этими цифрами была помечена высокая седловина, верхняя точка перевала между двух горных пиков. Если мистер Фу был прав, его экземпляр упал на перевал с практически отвесного обрыва примерно семисотметровой высоты.

– Отчего вы полагаете, что изначально он находился здесь? – спросил Том.

– Иначе он не остался бы замороженным, – уверенно ответил мистер Фу. – Долина внизу слишком хорошо укрыта от ветров, и там бывает довольно жарко. А кроме того…

Его запинка не могла бы разжечь мой интерес эффективнее, даже будь она допущена нарочно, именно с этой целью.

– Кроме того? – поторопила его я.

– Я думаю…

Казалось, сомнения хватают каждое его слово за хвост и тянут назад.

– Я думаю, там, наверху, может оказаться еще один.

Глава четвертая

Ищем дорогу в Цер-нга – Отчего мне так нужно туда – Идея Джейка – Генерал-майор Гумбольдт – Строим планы – Еще о Мритьяхаймах – Прощание с Джейком

Пожалуй, в тот момент, как мистер Фу произнес «еще один», судьба моя и была решена.

Да, границы Цер-нга были закрыты для иностранцев, но это меня не пугало. Я должна была поехать туда и все увидеть сама.

– Это место вообще вне их территории, – твердила я в ответ на все возражения. – Поднимемся вверх по течению Лэрг-па – и даже границ почти не затронем…

Но все, знакомые с теми местами из первых рук, в один голос уверяли, что дело безнадежное. Сколь бы заманчиво ни выглядела эта река на карте, на самом деле она практически непроходима.

– Прекрасно, – отвечала я, – тогда зайдем с запада…

Но это, конечно же, означало Кафтлай, что в свою очередь означало Йелань, а желающих помочь мне тайно проникнуть в страну, из коей меня официально выдворили, да к тому же находившуюся с нами в состоянии войны, не находилось. Путь через саму Цер-нга также был закрыт.

Мы оказались в тупике.

– Проще всего подождать, – повторяли мне снова и снова. – Через пару лет воздушная война кончится, Цер-нга откроет границы…

Конечно, все эти предположения исходили из того, что воздушная война завершится в пользу Ширландии, и Йелань не оккупирует Цер-нга, перекрыв мне дорогу туда еще надежнее, чем местные власти. Подразумевалось также, что второй экземпляр, замеченный мистером Фу (если их вправду существовало более одного), все эти пару лет будет лежать на месте, не тронутый временем, а не свалится вниз, в долину, и не истлеет, подобно первому.

– Каким бы древним ни был тот, первый, – утешал меня Том, – пролежал же он в целости все это время. Нет причин полагать, что другой не переживет каких-то нескольких лет.

Стараясь сохранять оптимизм, он умалчивал еще об одном обстоятельстве, о коем оба мы не могли забыть ни на минуту: с тех пор, как мистер Фу нашел первый экземпляр, уже прошло больше года. И пройдет еще больше, прежде чем я доберусь до места, даже если отправлюсь в дорогу немедля. Возможно, шанс был уже упущен.

Нет, позволить себе поверить в это я не могла. Тут следовало цепляться за любую соломинку и действовать как можно быстрее. По крайней мере, если надежд не останется вовсе, я буду знать, что сделала все возможное.

Вот только как же добраться до места назначения?

Впрочем, все могло бы оказаться еще труднее. Если бы мистер Фу обнаружил сей экземпляр на западной стороне гор, пришлось бы на каждом шагу прятаться от йеланских войск. Но границы Мритьяхайм с Кафтлаем его экспедиции исследовать не удалось: разразившаяся в тех краях эпидемия вынудила их повернуть назад и искать проходы с другой стороны. Вдобавок, указанная им область находилась так далеко от центра земель цер-жагов, что ее государственная принадлежность менялась в зависимости от того, чьей карте верить. На одних картах она принадлежала Цер-нга, на других – Кафтлаю, а значит, Йеланю, и в любом случае сие являло собою чистую фикцию, так как пограничные горы необитаемы.

Еще ни разу в жизни перед моим носом не появлялось столь лакомой приманки, путь к коей преграждало бы такое множество преград!

Сухайл наблюдал, как я мучаюсь над этой проблемой не день и не два, но наконец, однажды вечером, сидя со мной в кабинете, сказал:

– Пожалуйста, не пойми меня превратно, но… отчего ты так непреклонно туда стремишься?

Кто-либо другой мог и не понимать всей глубины моей одержимости драконами. Любой другой, но только не Сухайл. Он путешествовал со мной в самое сердце пустыни Джефи среди лета и знал, что рисковать здоровьем и жизнью ради знаний для меня не в новинку. Смысл вопроса заключался в ином.

– Ты спрашиваешь, отчего я так упорно добиваюсь этого, когда вокруг много других, куда более достижимых целей? Причем предоставляющих гораздо больше шансов расширить наши знания о драконах?

– Даже сам мистер Фу не уверен, что там, на седловине, есть еще один экземпляр. Он видел его только в бинокль, а не вблизи.

Все это значило, что я могу добиться своего, перевернув небо и землю, и все усилия будут потрачены впустую. Поднявшись с места, я зашагала из угла в угол (я делала это столь часто, что вытоптала в ворсе ковра отчетливую тропинку).

– В последнее время мой вклад в науку… – со вздохом сказала я. – Такое чувство, будто я не сделала ровным счетом ничего.

Сухайл изумленно поднял брови.

– А как же работа Общества в Куррате? Как же твоя переписка с драконоводами Байембе, твои…

– Да, письма, письма, письма… Просиживаю кресло, вкладываю в дело разум, но не душу. А сколько времени отнимают другие дела? Благотворительность, публичные выступления, советы другим. Конечно, все это весьма полезно…

Последнее было сказано вполне искренне, однако прозвучало резко, зло. Плечи поникли сами собой.

– Я не бывала в поле с тех самых пор, как мы с тобой открыли Сердце Стражей. Можно бы и поехать куда-нибудь – хотя бы в Отоле, – но что я там буду делать? Какую решать задачу, кроме первичного изучения еще не исследованных видов драконов?

Сухайл поднялся и остановил меня посреди комнаты, положив руки мне на плечи.

– Изабелла… откуда эти сомнения? Раньше ты никогда не гнушалась первичных исследований, – с улыбкой, пытаясь хоть немного развеселить и меня, заговорил он. – Порой мне кажется, будто ты больше всего на свете любишь описывать характеристики или повадки, о коих еще никем ничего не напечатано.

На это ответить было нечего. Как объяснить свое беспокойство, непреходящее чувство, будто я должна, обязана совершить нечто грандиозное, иначе время уходит зря? Может быть, я настолько привыкла совершать впечатляющие открытия, что одна мысль об обычной научной работе не вызывает ничего, кроме скуки? Боже правый, если так, пора прикладывать лед к голове, пока пухнуть не перестанет! Удача и без того сопутствовала мне куда чаще, чем большинству ученых за всю их жизнь.

И тут мне все стало ясно. Без раздумий высвободившись из рук Сухайла, я развернулась и вновь зашагала по кабинету.

– Изабелла, – сказал он (негромко, но от того не менее горячо). – Ответь же!

Сознаваясь в этом, я не могла смотреть ему в глаза, но не могла бы и промолчать. Я отвернулась к стене – вернее, к карте, усеянной значками и приписками, означавшими породы обитавших в данной местности драконов и местоположение драконианских руин, и, обращаясь к ней, сказала:

– Наверное, я завидую.

Последовало долгое молчание.

– Мне?! – наконец спросил Сухайл.

Судя по тону, он не мог поверить собственным ушам – и вполне понятно отчего.

– Нет, я не завидую твоей работе, – торопливо заговорила я, с силой сцепив пальцы перед грудью. – Не подумай, что я ревную тебя к ней – наоборот, за нее-то и за твою увлеченность я тебя больше всего и люблю. Однако…

Продолжить я не смогла. Пришлось Сухайлу заканчивать мысль за меня:

– Однако я добился в своей области науки немалых успехов, а ты сидишь здесь и отвечаешь на письма?

– Нет. Твои успехи ценят по достоинству, – пояснила я. Внезапно вырвавшаяся наружу горечь адресовалась отнюдь не ему, а мне самой, наконец-то осознавшей, в чем истинная суть моего беспокойства. – Твоя лекция состоялась в Кэффри-холле, а не в зале Общества Языковедов, не из-за того, что тебя там отвергли, а потому, что ты сам решил рассказать о результатах своей работы более широкой аудитории. А вот меня в Коллоквиум Натурфилософов не примут. Никогда.

Если только я не продолжу совершать открытия столь великие, что даже этому табуну закоснелых узколобых ретроградов придется их признать. В то время я ни за что не произнесла бы подобного на публике, но про себя считала их именно таковыми. Однако, несмотря на все к ним пренебрежение… да, мне до сих пор очень хотелось вступить в их ряды.

Сухайл обнял меня, коснувшись щекой волос, и на сей раз я не стала высвобождаться из его объятий. Больше он не спросил ни о чем, а лишь прошептал:

– Что ж, если будет на то воля Господа, способ мы отыщем.

* * *

После этого вечера ни дня не проходило без раздумий о том, как достичь цели – то есть Мритьяхаймских гор. Я раздобыла более подробную карту, кнопками закрепила ее на стене и начала изучать рельеф нужного района с одержимостью, свойственной всякому скалолазу. Нельзя ли пробраться к седловине вдоль самого горного массива, отправившись в путь от его северных границ? Нет, заверил мистер Фу, если нам желательно прибыть на место в течение ближайших десяти лет. Тогда может, все-таки, с запада? Проскользнуть мимо йеланских войск и подобраться к седловине с другой стороны? И плевать, что рельеф местности с кафтлайской стороны мистеру Фу совершенно незнаком, а предприятие сие выглядит чистым самоубийством! Нет, я еще не отчаялась настолько, чтоб рисковать собой ради столь ничтожного шанса, однако твердо решила не пренебрегать ни единой возможностью, какой бы невероятной ни показалась она на первый взгляд.

Пожалуй, поэтому-то ответ и нашелся однажды вечером, во время ужина, когда мой сын Джейк приехал из Меррифорда погостить.

Конечно же, я изложила ему ситуацию и представила его мистеру Фу. Первым делом Джейк, естественно, принялся настаивать, чтоб я взяла с собой и его.

– Оттуда до ближайшего моря – тысячи километров, – напомнила я ему, когда мы садились за ужин.

Джейк едва начал учебу в университете, но уже явно выразил намерение посвятить жизнь изучению морей и океанов: путешествие на «Василиске» произвело на него впечатление столь глубокое, что это оказалось неожиданностью даже для меня.

– Ничего, как-нибудь переживу, – с театральным вздохом ответил он. – Но Мритьяхаймы! Многие ли могут похвастать возможностью попасть туда?

– На одного меньше, чем ты надеешься.

– Ты же знаешь, что это только толкает меня на поиски способа, – ухмыльнулся Джейк.

– Ты слишком велик, чтоб поместиться в ее багаже, – заметил Сухайл. – И вряд ли сумеешь проникнуть на борт так, чтоб она не заметила.

– Кроме этого, – со вздохом отнюдь не театральным, но обескураженным, добавила я, – мы пока даже представления не имеем, как туда попадем. Если дело и дальше пойдет с той же быстротой, к тому времени, как у меня появится план, ты достигнешь совершеннолетия, и помешать тебе я уже не смогу.

Нет, Джейк не зашел бы столь далеко, чтобы последовать за нами тайком, но об отыскании способа – если не для себя, то для нас – говорил вполне серьезно.

– А дядю Эндрю ты спрашивала? – сказал он.

К немалому удивлению всей нашей семьи, младший из моих братьев до сих пор служил в армии. Нет, она не сделалась страстью всей его жизни, однако придавала ей направление и цель (и вдобавок, осмелюсь заметить, дисциплинировала брата), и это было много более того, что он мог бы обеспечить себе сам.

– Да, я писала ему, но ведь он – всего лишь капитан. Не в его власти отправить в Цер-нга войска, чтобы расчистить нам путь.

Джейк погрузился в мрачные раздумья. В этот момент лакей подал суп. Мы с Сухайлом приступили к еде, но Джейк только бесцельно поигрывал ложкой, хотя обычно поглощал еду едва ли не до того, как тарелка касалась стола. Тревожный знак… однако прежде, чем я успела спросить, в чем дело, он громко захохотал.

– Говоришь, через земли Цер-нга не пройти? Так нужно пролететь над ними по воздуху!

Ложка выскользнула из моих пальцев и погрузилась в тарелку с супом до кончика черенка. Даже не пытаясь достать ее, я слепо уставилась в поверхность жидкости.

Пролететь над ней?!

– Извините, – сказала я.

Забыв про суп, а также про сына и мужа, лишь усмехнувшихся мне вслед, я отправилась писать письмо.

* * *

Мои отношения с военными властями Ширландии всегда были крайне неоднозначны. Невзначай сорвав их планы в Байембе, я помогла им на Кеонге; после чего при содействии Тома едва ли не силой вырвала у них должность, которой мне не желали давать, однако оправдала сие находкой в Лабиринте Змеев и открытием принципа лабильности развития. Благодаря мне Ширландия узнала, как предохранять драконью кость от распада, но я же выдала этот секрет иностранным державам; я финансировала первые попытки синтеза драконьей кости, но сама же вдохновила человека распространить информацию о результатах на весь мир… Конечно, утверждать, будто военные меня ненавидят, было бы преувеличением, но и любви ко мне они также отнюдь не питали.

Посему не добиться бы мне никакого содействия, если бы не мой брат Эндрю. Да, как я и сказала Джейку, простой капитан особым влиянием в армии не пользуется, но однажды, в Койяхуаке, Эндрю спас жизнь одного человека. В то время полковник, ныне Сэмюэл Гумбольдт дослужился до генерал-майора и имел самое непосредственное отношение к едва зарождавшейся службе, которая через несколько лет, отделившись от армии, превратилась в Ширландские Королевские Военно-воздушные силы. Благодаря его дружеским отношениям с братом, мне удалось добиться аудиенции и изложить свое дело.

– Покажите, где это, – сказал Гумбольдт, выслушав меня до конца.

По выражению лица или тону голоса сложно было догадаться о его мыслях. Правда, на смех он меня не поднял, и я сочла это обнадеживающим знаком. Подойдя к большому столу, заваленному множеством бумаг, я развернула принесенную с собою карту. Вычерчена она была не столь подробно, как нам хотелось бы, – в те дни карты Цер-нга отличались скорее не точностью, а украшательствами, но эта, дополненная собственными наблюдениями мистера Фу, являла собой наилучшую из имевшихся.

– Вот здесь есть деревня, – сказала я, указывая на точку у подножия горного массива, по коему проходила граница обитаемых земель. – Мы надеемся, что туда возможно переправиться на целигере – или, если он не способен подняться так высоко, подлететь как можно ближе. Тогда мы сможем обследовать окрестности седловины между этими двумя пиками.

Я ожидала, что генерал-майор спросит, какой от этого будет прок. Денежные затраты я готова была возместить – времена, когда для финансирования экспедиций приходилось клянчить пожертвования, навсегда миновали в тот день, когда мы объявили об открытии Сердца Стражей, однако содействия армии за одни только деньги не купишь.

Но Гумбольдт не сказал об этом ни слова. Вглядевшись в карту, он провел кончиком короткого толстого пальца вдоль границы горного массива, а затем устремил взгляд к белому пятну между нею и восточным краем Кафтлая.

«Интересно, – подумала я, – как высоко может подняться целигер?»

Ответ на этот вопрос представлял собою строжайшую государственную тайну. Во время своих полетов я никогда не поднималась на значительную высоту, но совершены они были на первых целигерах из натуральной драконьей кости, в те времена, когда искусство их строительства еще не достигло современного уровня. Вдобавок, и управление полетом присутствовавшие на борту представляли себе в лучшем случае смутно. А вот современный целигер с умелым пилотом на борту… его возможности оставались для меня полной загадкой.

Но это вполне можно было выяснить.

– Дело весьма опасное, – задумчиво проговорил Гумбольдт, глядя на карту. – На таких больших высотах ветры очень сильны. Конечно, в небе, вдали от земли, целигеру ничто не угрожает, но при посадке и взлете судно может снести на склон горы.

Все это было сказано не в сослагательном наклонении, не в рассуждениях о том, что могло бы случиться, если бы целигеру лишь предстояло исследовать эти высоты. Выходит, кто-то когда-то уже летал на сем аппарате над столь же опасной местностью – возможно, даже в самих Мритьяхаймах, но, очевидно, не у западных границ Цер-нга, где необитаемые горы предоставляли целигеру и его пассажирам возможность проникнуть туда, где их не ждут.

Я крепко сцепила пальцы, не зная, что и сказать. Еще в те времена, когда нас с Томом наняли разводить драконов, у меня имелись сомнения, разумно ли позволять использовать результаты наших исследований в военных целях. Теперь же я, сама того не желая, заронила в голову Гумбольдта тактическую идею.

Тут можно было сказать, что со временем до этого кто-нибудь непременно бы додумался – если не сам генерал-майор, то еще кто-либо из военных или в правительстве, но сия мысль меня ничуть не утешала. Если и мы, и Йелань вели в Мритьяхаймах разведку, то рано или поздно хоть кто-то да обратил бы внимание на белое пятно на карте и задумался о его потенциале. В конце концов, не за этим ли самым отправили туда мистера Фу? Ну, а куда не добраться пешком, вполне можно долететь на целигере…

Я понимала, что все это так… однако всерьез опасалась, что оказалась первой, кому пришла на ум такая возможность.

С другой стороны, у меня имелось нешуточное подозрение, что, даже если я откажусь от своих амбиций сию же минуту, целигер пошлют в Мритьяхаймы без нас. Подобно формуле консервации кости, идея Джейка стала новорожденным драконом, и запихать ее обратно в скорлупу было не так-то просто.

С глубоким вздохом я вспомнила любимую присказку Сухайла, гласившую, что его жена – самая практичная, но и самая безрассудная женщина на всем белом свете.

– Если армия готова рассмотреть такую опасную операцию, – сказала я, – мне нужно выяснить, что необходимо для экспедиции. Подобные вещи не планируются за один вечер.

* * *

Ни за один вечер, ни даже за целый месяц. Дело решалось значительно дольше, чем мне потребовалось на приготовления, и каждый потерянный день раздражал до глубины души.

Более месяца прожили мы меж раем и адом, не имея даже предварительного обещания, что нас попробуют доставить в Мритьяхаймские горы целигером. Несмотря на это, мы проводили большую часть времени в подготовке, зная, что, если проект получит одобрение, отбытие не стоит задерживать даже на час (ведь это предоставит военному начальству время еще раз подумать о разумности его решения).

Услышав о нашем плане, Том позеленел и естественный цвет лица обрел далеко не сразу. На целигере он летал всего один раз, когда Натали и ее друзья-инженеры впервые продемонстрировали на выставке свою экспериментальную модель (без использования драконьей кости). Утесы и вершины не пугали его ни в коей мере, но, как только земная твердь под ногами превратилась в эфемерную палубу из ткани и реек, от его обычного хладнокровия не осталось и следа. Джейк ткнул его локтем в бок, ухмыльнувшись с неукротимым озорством восемнадцатилетнего юнца: