В двух шагах от края

И тут в довершение ко всем моим неприятностям эта Кристина со своей беременностью объявилась. Она, значит, орет на меня, как оглашенная, ревет в голос, сама вся в соплях. Вот, ты такой-сякой, меня мама из дома выгнала, папа ремнем отодрать пообещал и тут же – «Аборт делать ни в какую не буду, женись на мне и точка». А я стою и четко понимаю, что если эта шалава деревенская, по пьяной лавочке перед первым встречным ноги согласная раздвигать, сейчас же не заткнется, я потеряю над собой контроль. А у меня как раз работа была срочная, и абсент пить я не рискнул, думал, пару дней продержусь, пока заказ не сдам. Заткнул пальцами уши, но чувствую, все равно не отпускает. Суставы ломит, в висках стучит, все признаки трансформации налицо. Эта дура стоит, глазами своими коровьими хлопает, что-то там про ответственность бормочет. Осознаю, надо сматываться, пока не поздно, пусть делает, что хочет, только меня не трогает, иначе я ей такие «веселые картинки» покажу, неделю кошмары будут сниться. Не слушаю больше ее ересь, просто киваю и киваю, а она от радости подпрыгивает, замуж собралась, счастье привалило. И не хватает ее куриных мозгов сообразить, что мне ни она, ни ребенок на хрен не нужны. Дошло до нее, только когда я ее на Химкомбинатовскую привез.

Я туда ведь тоже не от хорошей жизни переехал. Я до этого снимал комнату почти в центре, а после того, как меня первый раз накрыло, натурально страшно стало рядом с нормальными людьми жить. Представь, никогда не знаешь, что ты можешь выкинуть во время приступа. А в бараке я еще давным-давно прописался, его все обещают под снос определить, вот я и надеялся получить взамен квартиру. Знаешь, Линкс, какой кайф я испытал, когда этой своей «новобрачной» дом показывал. А тогда еще зима была, в квартире морозильник, со всех щелей дует, вода в колонке замерзла. Она вопит что-то на тему, как я с ребенком тут жить буду, а я пожимаю плечами, вставляю беруши и в блаженной тишине объясняю ей, что ничего другого ей предложить не в состоянии, и злить меня лишний раз не рекомендуется. Ее потом соседка, кошелка эта старая, тетя Аня, под свое крыло взяла, с ребенком возилась, обживаться помогала. А я постепенно научился их всех не замечать, смотрел сквозь их лица и видел только пустоту. Клавиши тоже, кстати, спасали – играешь и как будто процеживаешь мысли…

Помнишь, ты меня тогда на крыше спросила, почему я сам не последую своим же советам и не пошлю всех на хрен? Теперь понимаешь, что выхода не было? Замкнутый круг, Линкс. Работать после абсента я почти не мог… Вот ты сейчас можешь работать? У тебе такие глаза…аутентичные. Да сам не знаю, как это… Цвета абсента, самого лучшего, зеленые и чуть –чуть с желтизной… После такого невозможно работать, Линкс. Закрой лучше глаза, у меня мысли путаются… Закрой глаза….

Я подчинилась просьбе Эрика и покорно смежила веки. Абсолютной темноты я не увидела, искаженное под воздействием абсента сознание породило лишь запредельно глубокую бездну, сплошь усеянную призывно яркими звездами желто-зеленого цвета. Аутентичными звездами.

Когда с утра я честно попыталась освежить память и покопаться в своих запутанных воспоминаниях, в первую очередь, для того, чтобы установить обстоятельства, вынудившие меня спать мало того, что на кухне, так еще и сидя, я поняла, что они обрываются в аккурат на этом самом месте. В голове крутилось только идиотское слово «аутентичный», а спина затекла до такой степени, что разогнуться у меня вышло лишь с четвертой попытки, причем предыдущие три завершились остро пронзившей согнутый в три рубля позвоночник невыносимой болью.

Эрик устроился не в пример комфортней: его русоволосая голова все так же уютно покоилась на моих затекших коленях, а голые ноги расслабленно свешивались с дивана. Дышал он размеренно и ровно, и по всем признаком, имел все шансы отлично выспаться, так как всего лишь недовольно заворочался, когда я, наконец, решилась встать.

Некоторое время я чутко прислушивалась к своим внутренним ощущениям, и в итоге с удивлением пришла к выводу, что чувствую я себя далеко не так хреново, как следовало бы после тесного общения с «Зеленой феей». Омрачали утро нового дня только заживающие ссадины, которые активно чесались под повязками, зато мысли, как это ни странно, были ясны, словно безоблачное небо за окном.

Осторожно выглянув в щелочку между жалюзи, я чуть не ослепла от ярких лучей полуденного солнца. Выходит, проспали мы почти до обеда, и в моей родной редакции напрасно ждут специального корреспондента Иду Линкс, нагло прогуливающую рабочий день. Мне теперь и заявление писать не придется, шеф и сам меня уволит за грубое нарушение трудовой и исполнительской дисциплины. Так что добро пожаловать в армию безработных! Хотя интуиция мне подсказывает, что вместо того чтобы безалаберно разбрасываться ценными кадрами, меня скорее заставят добросовестно отрабатывать предусмотренный законодательством месяц. Что ж, буду наслаждаться ничегонеделанием, пока есть такая возможность, а там посмотрим. Стоит ли так цепляться за свое журналистское удостоверение, если у меня на кухне спит великий хакер Данте, открывающий любые двери несколькими комбинациями клавиш?

Из длинного списка запланированных на сегодня дел я успела осуществить только три пункта: умыться, вытащить из стиральной машинки одежду Эрика, и отправить маме контактные данные Кристины. Дальнейшей реализации задуманного бесцеремонным образом воспрепятствовала настойчивая трель дверного звонка. К утреннему приему посетителей я была готова не больше, чем замороженные полуфабрикаты к немедленному употреблению в пищу, но настроение терпеть это нескончаемый звон, сопровождающийся не менее сильно бьющим по ушам стуком, у меня отсутствовало напрочь. Я на цыпочках пробралась через коридор и приникла к крошечному глазку. Увиденное меня не слишком порадовало, но не могу сказать, что и огорчило. После вчерашнего вторжения на мою частную собственность Макса Терлеева, побеседовать с Райкой я так и так собиралась, а теперь и далеко ходить не надо.

–Идочка! – взвыла Райка, будто целый оркестр иерихонских труб, – дорогая, ты в порядке? Я так за тебя испугалась!

Ага, испугалась ты, как же, держи карман шире! Может кто-нибудь и верит в то, что Райка является обладательницей тонкой душевной организации, глядя, как горько она рыдает над сломанным ногтем, но мне –то прекрасно известно, какая змея на протяжении десятка лет греется в лучах моей славы. За те долгие годы, что Райка «числится» в моих подругах, я неоднократно сталкивалась с ее приверженностью политике двойных стандартов, но каждый раз закрывала глаза на ее подлости, зная, что серьезно напакостить у нее, как ни крути, кишка тонка. Райка была нужна успешной и популярной Иде Линкс исключительно в качестве аксессуара к платьям и шубкам, а практическая польза от общения с «подругой» сводилась к изредка пригождающимся при написании статей наблюдениям за тщательно скрываемыми проявлениями черной женской зависти.

Зависть ко мне мучила Райку с изощренной жестокостью средневекового палача, и порой мне даже было ее чисто по-человечески жаль. Своим умом она жить не могла и не хотела, а потому все свои личные достижения автоматически соизмеряла, например, с моими. Сравнения вечно оказывались не в Райкину пользу, и та лезла из кожи вон в патологическом стремлении меня переплюнуть. Иногда доходило до смешного: когда у меня начал бурно развиваться роман с Максом, Райка незамедлительно отправила в отставку своего бой-френда и принялась рыть носом землю в поисках свободного футболиста. Увы, ее потуги закончились лишь краткосрочными отношениями с чернокожим представителем сборной Ганы, отбывшим на историческую родину сразу по истечения срока контракта с одним из столичных клубов, а мне пришлось потом долго выслушивать заунывное нытье относительно неустроенной личной жизни.

А еще Райка бредила публичностью и славой. Через пень колоду она окончила театральное училище, что при ее общепризнанной актерской бездарности, уже можно было считать большой победой, и на протяжении последних трех лет упорно атаковала всевозможные кастинги. Несмотря на то, что Райка искренне считала себя неземной красавицей и исключительным талантом, значительных ролей ей никто не предлагал, и на данный момент она могла похвастаться лишь участием в паре-тройке малобюджетных сериалов, что впрочем, не мешало ей мечтать о покорении Голливуда.

Думаю, Райка завидовала не столько моему положению в обществе, сколько недоступной для ее понимания самодостаточности. Одно дело –видеть, как Иде Линкс все достается играючи в то время, как она, Раиса Вальцева, вынуждена с боем выцарапывать у несправедливой судьбы свое счастье, и совсем другое – смотреть, какое презрительное безразличие проскальзывает иногда в зеленых глазах заклятой подруги. Безучастно наблюдать за тем, как «бог дает беззубому орехи», Райка, естественно не могла, и в меру своего весьма недалекого интеллекта периодически устраивала мне мелкие гадости, неумело замаскированные под заботу о моем благополучии. Хотя как раз сегодня у нее имелось полное право вдоволь потешить свое уязвленное самолюбие. Даже учитывая, что не последнюю роль сыграло неудачное стечение обстоятельств, Райка ухитрилась подгадить мне по полной программе.

–Ты какого хрена Максу ключи дала? – не предвещающим ничего хорошего тоном поинтересовалась я, захлопывая за Райкой дверь, – я тебе их разве для того доверила, чтобы ты их направо и налево раздавала?

–Идочка, ну, прости-и, – жалобно заблеяла Райка, – Идочка, ну, не обижайся! Мы все испугались, про тебя такое говорят, просто ужас! Я представила, как ты тут лежишь одна, вся в крови, и сразу согласилась Максику ключи дать, чтобы он тебя спас! Ида, я так рада, что ты жива! Ты ведь больше не будешь нас так пугать?

–Посмотрим на ваше поведение, – хмыкнула я, – слушай, Рая, а ты, что смс-ку не получила?

Небесно-голубые Райкины глазки в обрамлении густо накрашенных ресниц смущенно уткнулись в пол.

–Идочка, мы все поняли, что ты перед свадьбой переволновалась, доктор еще в больнице сказал, что у тебя стресс, и ты в таком состоянии можешь всякого наговорить… Максик как твое сообщение получил, сразу примчался ко мне, говорит, Раечка, давай ключи, с Идой совсем плохо, как бы она опять чего с собой не сделала. А на самом лица нет, напился, бедненький, с горя… Так вы не помирились с ним?

Чему-чему, а вышибать из зрителя слезу Райку в ее театральном все-таки научили. И не подумаешь ведь, что это несчастное существо прискакало ко мне вовсе не движимое заботой о моем психическом здоровье. Нет, Райка, похоже, целую разведывательную операцию запланировала. Ежу понятно, только и ждет, когда вероломно преданный коварной и ветреной невестой Макс Терлеев придет искать утешения в объятиях воплощения добродетели и чистоты по имени Раиса Вальцева. Так что, зря стараешься, лапочка!

Однако, «лапочка» даром времени не теряла. Пока я предавалась размышлениями о женской дружбе, Райка окинула мою гостиную цепким взглядом, ошеломленно ахнула и драматическим шепотом вопросила:

–Идочка, ты что, курить начала?

ГЛАВА XV

Я сдавленно выругалась сквозь зубы. Теоретически рассуждая, я вполне могла взяться с тоски за сигареты и за два дня своего затворничества выкурить почти полную пачку, но дальше логика начинала откровенно пробуксовывать в нагромождении не вписывающихся в образ пребывающей в глубокой депрессии одинокой женщины фактов. Скажем, не поддавалась объяснению пара явно не дамских гриндерсов посреди коридора, да и аккуратно развешенная на подлокотнике кресла одежда даже при беглом осмотре с легкостью идентифицировалась в качестве мужской.

Райка изумленно округлила блестящие розовые губки и на какое-то время лишилась дара речи. Я терпеливо дожидалась, пока она перестанет изображать из себя выброшенную на лед рыбу, и параллельно пыталась наспех выработать наиболее уместную стратегию поведения. Но вчерашние эксперименты с абсентом, видимо, настолько негативно отразились на моих умственных способностях, что в голове, как назло, вертелась лишь одна фраза, которую судя по частоте ее употребления, мне давно стоило сделать своим девизом. В принципе, послать Райку на хрен, составляло для меня сейчас не большую сложность, чем выдернуть вилку из розетки, но, во-первых, она представляла для меня достаточно неплохой источник информации, а во-вторых, ты же интеллигентный человек, Линкс, ну, в конце-то концов!

–Вот, блин, – неожиданно отмерла застывшая в ошарашенном молчании Райка. Голос ее понизился до совсем интимных полутонов, а на разрумянившейся мордашке вдруг появилось печально знакомое мне заговорщическое выражение. С таким лицом Райка обычно выпытывала у меня «сокровенные тайны», чтобы потом с невинным видом растрезвонить их по всей столице. С одной стороны я ее понимала: раз уж ты сама по себе никому особо не интересна, так почему бы и не паразитировать на знаменитой подруге? Разве могла Райка упустить такой грандиозный шанс и не выяснить у Иды Линкс имя ее таинственного любовника?

–Блин, – с восторженным предвкушением повторила Райка, пританцовывая на каблуках. Туфли у нее были тоже розовые, под цвет помады, ногтей, сумочки и общего восприятия действительности, – Ида, почему ты мне сразу не рассказала? Я бы никому не сказала, честно-честно, ты же меня знаешь! Я бы тебя прикрыла и Максику бы наврала, что у меня ключей нет! Идочка, – Райка вплотную приникла к моему уху, и меня чуть не замутило от одуряющего сладкого запаха ее духов, – а у вас все серьезно?

–Серьезней не придумаешь, – с подкупающей искренностью сообщила я, -еще вопросы?

К тому, что я не стану юлить и изворачиваться, Райка оказалась совершенно не готова, и даже немного растерялась от моего шокирующего признания, но быстро пришла в себя и с твердым намерением не отпускать плывущую к ней в руки удачу, разродилась целой серией приглушенных оханий.

–Слушай, а кто он такой? Ты с ним давно встречаешься? Вы поженитесь? Ида, неужели тебе не жалко Макса? – последняя Райкина фраза, произнесенная с укоризненными нотками, меня окончательно добила. Да если бы мне не было жалко Макса, он бы сейчас не дома похмельным синдромом страдал, а в отделении показания давал, и накрылась бы ему поездка на Чемпионат Европы медным тазиком.

–Рая, – с достоинством объявила я, – в знак того, что судьба Максима мне не безразлична, я хочу тебя официально попросить оказать ему моральную поддержку в трудный период жизни. Начинай прямо сейчас: звони ему и предлагай всяческую помощь. Будет отказываться – не сдавайся! Ты же мне друг или не друг?

–Конечно, друг, Идочка! – неистово затрясла блондинистой шевелюрой Райка, – я обязательно позвоню, можешь во мне не сомневаться!

–Тогда чего стоишь? – возмущенно нахмурилась я, – кого ждешь? Иди спасай нашу сборную от поражения!

Райка понимающе хихикнула и уже двинулась было к двери, но на полпути остановилась и напоследок оглядела мою гостиную, словно фотографируя в памяти мельчайшую деталь творческого беспорядка. Любопытно будет узнать, к каким выводам она в итоге придет, но в любом случае ее умозаключения будут столь же далеки от реального положения вещей, как Магадан от линии экватора.

–Ида, ты только телефон больше не отключай! – напоследок попросила Райка, по-гусиному вытягивая шею в безуспешной попытке узреть еще какие-нибудь подробности, – как я тебе потом последние новости расскажу?

–Не волнуйся, надо будет – я тебя сама наберу, – в подъезд я вытолкала Райку, возможно, чересчур невежливо, зато эффективно. По крайней мере, выполнять почетную миссию по выведению Макса из запоя она поскакала с такой скоростью, словно собралась досрочно сдать норматив мастера спорта по легкой атлетике. Надеюсь, у них все получится, и они будут жить долго и счастливо, если только, конечно, Райка не посчитает бывшего парня Иды Линкс отработанным материалом и не направит всю свою немереную энергию на выяснение социального статуса моего нынешнего, как она наивно полагает, избранника. Ну, тут, ей заведомо ничего не светит: такого уникума вселенной днем с огнем не сыщешь!

–Красиво ты ее отшила, – похвалил меня вышеупомянутый уникум, обнаруженный мной, как вы думаете, где? Естественно, за компом. Так и сидел в огроменном Максовском халате, курил и щелкал мышкой, будто пулемет на рубеже военных укреплений, -доброе утро, Линкс! Давно так не высыпался, даже жаль, что Данте must die.

Эрик выглядел свежим и отдохнувшим, но взгляд его миндалевидных глаз все так же был полон непреклонной решимости найти надежный способ завершить свое существование на этой земле. Чисто выбритое лицо и разгладившиеся складки в уголках рта могли обмануть кого угодно, но только не меня. Волшебный аромат абсентовой феи до сих пор незримо витал в воздухе, и перебить его не в состоянии был даже сверхустойчивый Райкин парфюм.

–Ничего не изменилось, Линкс! Я не хочу так жить. Нужно обналичить счет и закупиться кое-какими компонентами. Ты когда-нибудь принимала участие в изготовлении взрывчатки в домашних условиях?

–Чего? –машинально переспросила я и еле сдержалась от того, чтобы огреть Эрика по башке первым попавшимся под руку тяжелым тупым предметом и вышибить оттуда эту несусветную дурь, – какой еще взрывчатки?

–Пока есть несколько вариантов, – то ли парень на самом деле не уловил в моем голосе открытой издевки, то ли просто ее проигнорировал, но говорить он продолжал все в том же спокойном, уверенном ключе, – технически легче всего использовать обычную гранату, но я боюсь, что, когда произойдет трансформация, а при непосредственной угрозе жизни она все равно произойдет, несмотря на действие туйона, мощности окажется маловато. Умереть я хочу быстро и безболезненно, поэтому гранату отметаем. Придется делать бомбу, что-то наподобие «пояса шахида» на основе двуперекиси ацетона. Тут можно даже без детонатора обойтись, даже спираль от электролампочки сгодится, главное, правильно цепь замкнуть. Тротиловые шашки или гексоген, конечно, тоже круто, но доставать их слишком долго и сложно. В общем, думаю, остановимся на двуперекиси.

–Данте, ты совсем псих, или прикидываешься? – отбросив деликатность, поинтересовалась я. Со столь явными проявлениями грубости с моей стороны Эрик еще не сталкивался, и в ответ на мой вопрос лишь недоуменно вскинул брови. Вроде как, а что тут не так, делов-то на копейку?

Я медленно приблизилась к компьютеру, решительно накрыла своей рукой словно приросшие к мышке пальцы Эрика и одну за другой позакрывала все открытые вкладки.

-Вот так получше будет, – удовлетворенно констатировала я, – а теперь пошли на кухню, и за чашечкой кофе я выскажу тебе свои соображения по поводу твоей дурацкой идеи.

Эрик с ненавистью раздавил окурок в шкатулке для скрепок ( черт, я ему сейчас эти бычки на голову высыплю, чтобы наконец дошло отличие между пепельницей и канцелярскими принадлежностями) и посмотрел на меня таким пронизывающим взглядом, что я с трудом подавила желание срочно удостовериться в отсутствии у себя сквозного отверстия на лбу.

– Ты зря стараешься меня переубедить. Я понимаю, ты чувствуешь себя обязанной, но между нами нет никаких обязательств. Ты ничего мне не должна, Линкс! Вспомни, там, на крыше, ты пообещала мне начать новую жизнь. Потерпи пару дней, и начинай ее с чистой совестью. Наверное, я зря к тебе пришел, мне не стоило посвящать тебя в свои проблемы.

Кофе у меня получился крепким и обжигающим, точь в точь как закипающая во мне злость. Эрик сделал всего один глоток из своей чашки, и отставил ее в сторону. Парень нервно барабанил пальцами по столу, и всем своим раздраженным видом демонстрировал, насколько сильно ему хочется вернуться к лэптопу и сосредоточиться на внимательном изучении «Краткого руководства по основам взрывотехники». Быть может, сама того не понимая, я лишь продляла его мучительную агонию, но в чем я не сомневалась, так это в том, что позволив ему осуществить свой безумный план и ничего при этом не сделав, я не смогу продолжать жить дальше, и это при том, что жить мне очень хотелось. Странная позиция для человека, почти переступившего эфемерную грань между мирами, но уж какая есть.

–Данте, -я бросила рафинад в его чашку, чтобы хоть немного подсластить горечь разочарования и обиды, – я прошу у тебя совсем немного времени. У меня есть кое-какие соображения на счет всего этого, и я хочу их проверить. Ты готов просто меня выслушать, также, как я сегодня ночью слушала тебя?

–Говори, – Эрик нетерпеливо облизнул нижнюю губу, – только быстро, ладно? Мне еще взрывчатку делать.

–Достал ты со своей взрывчаткой, камикадзе хренов, – отмахнулась я. Кофеин понемногу всасывался в кровь, и мои мысли постепенно обретали четкость. Еще бы суметь их облечь в убедительные слова, – вот скажи, у тебя не создавалось впечатления, что ты борешься с ветряными мельницами? Ты ведь так и не знаешь, кем ты становишься после трансформации? Я права?

Эрик неохотно кивнул. Ему было тяжело об этом говорить, и я его прекрасно понимала, но абсентовая фея нам сейчас не поможет. Однако, если я выбрала верное направление, я догадываюсь, к кому можно обратиться за помощью.

–Ты сможешь нарисовать это существо?

–Зачем, Линкс? Я перерыл всю сеть, библиотеки, форумы, зарубежные ресурсы. Ни с чем нет даже отдаленного сходства, я превращаюсь во что-то ужасное, чему люди еще не придумали названия, – сжимающие сигарету пальцы Эрика заметно дрожали, но глаза его оставались пустыми и холодными, – это необратимо, Линкс!

–Еще не факт, сам же сказал – информации никакой, – парировала я, наливая себе еще кофе, – знаешь, в чем твоя ошибка, Данте? Ты зациклился на сети и думаешь, что, если там можно найти пошаговую инструкцию по изготовлению бомбы, значит, там также имеются исчерпывающие сведения по всем остальным сферам. Тебе не приходило в голову, что, например, многие книги до сих пор не оцифрованы, или ты даже не можешь представить, что некоторые знания хранятся только в головах их носителей? Особенно такие…специфические знания! Это узколобая позиция, полагать, что если чего-то нет в сети, то этого и вовсе не существует на свете. Согласен?

Пепел с недокуренной сигареты серыми хлопьями падал прямо на стол. К черту, во имя торжества логики скатертью можно и пожертвовать.

–Короче, так: сейчас ты берешь ручку с бумажкой, выкладываешься на пределе своих художественных способностей и с максимальной достоверностью изображаешь эту хрень. А потом мы с тобой поедем знакомиться с человеком, который не умеет пользоваться компьютером, но знает при этом больше, чем «Google»!

–Зачем тебе все это, Линкс? – внезапно спросил Эрик. Очки снова сползли ему на нос, но он даже не стал их поправлять. В его темно-серых глазах больше не было ледяной пустоты, там было нечто большее, чем снисходительная насмешка над моими сомнительными утверждениями, и на данный момент это был мой потолок.

– Чтобы ты не превратил мою квартиру в полигон для испытания самодельных бомб, а меня в главного подозреваемого по делу об укрывательстве террориста-смертника. Заодно мне еще и недоносительство пришьют, знаю я такие случаи. Доволен ответом? По глазам вижу, недоволен, но, как говорится, чем богаты…

Выяснилось, что мать –природа совершенно обделила Эрика художественным талантом, и над «фотороботом» своего ненавистного второго «я» он корпел настолько долго, что я успела навести полный марафет и идеально подобрать сумочку, предварительно забраковав четыре потенциальных варианта. С иголочки одетая, с прической и при косметике я на цыпочках подкралась к поглощенному творческим процессом парню, осторожно заглянула ему через плечо и невольно представила, какое бы впечатление произвел на меня этот рисунок, обладай его автор чуть более выдающимися способностями к рисованию, если даже от этой «бяки-закаляки» у меня моментально пошла дрожь по телу.

ГЛАВА XVI

Явиться под кайфом может всякое. Схематично изображенное Эриком существо было в этом плане вполне достойно занять почетное место рядом с зелеными человечками и прочими классическими порождениями измененного сознания, но вот увидеть нечто подобное, что называется, на сухую, означало, скорее всего, острую необходимость госпитализации в психиатрический стационар.

Покрытое крупной чешуей туловище, переходящее в длинный, тонкий хвост, змеиная голова с раздвоенным языком в открытой пасти, пара изогнутых рогов на затылке, выступающий на спине костяной гребень и четыре мощные лапы, две из которых напоминают львиные, а две больше похожи на птичьи. И, как заключительный штрих, гордо расправленные орлиные крылья, чье пронзительно алое оперение до сих пор стоит у меня перед глазами. Все-таки, Эрик молодец, я бы такое чудо-юдо в зеркале увидела, так давно бы уже коротала время в палате с мягкими стенами.

Мое присутствие парень почувствовал не сразу, по всем признакам ему стоило немалых усилий заставить себя восстановить в памяти жуткие подробности своего сумасшествия, и он с неимоверным трудом удерживался от того, чтобы немедленно отправить «автопортрет» в мусорную корзину, предварительно измяв сие произведение в мелкое гофре.