Битва свадеб

– А? – очнулась та.

Дочь рассмеялась.

– Над чем задумалась?

«Тебе лучше не знать».

– Извини, с этой свадьбой я стала такая рассеянная… Господи, ну и лето нам предстоит!

– Мам, ну правда, не стоит тебе переживать! Теннисон вызвалась помочь, и у нас есть организатор, который возьмет часть хлопот на себя.

Глаза Эммы смотрели так искренне… Она чудесно выглядела в простом платье и повседневных босоножках на платформе. Распущенные прямые каштановые волосы отливали карамелью под мягким освещением. Какая красавица! И при этом говорит матери такие ужасные вещи. Принять помощь от Теннисон? Только если сама Мелани будет лежать на смертном одре! Бог свидетель – она, по крайней мере, приложит все усилия, чтобы свадьба была элегантной и изысканной.

– Все пройдет как ты хочешь, но доставь и мне удовольствие. Я не уверена, что твой брат тоже когда-нибудь женится. Ему нужно сперва серьезно поработать над своей гигиеной и успеть уговорить какую-нибудь девушку выйти за него, ни разу не сняв при ней ботинки.

– Точно, он тот еще поросенок. – Эмма обошла вокруг стола и застыла, уставившись на белые розы. – Господи, поверить не могу, что мы правда женимся…

Перед Мелани забрезжила надежда.

– Ты ведь знаешь, что торопиться не обязательно. Ничего страшного не случится, если свадьбу отложить. Вы могли бы пока просто пожить вместе.

Тоже, конечно, хорошего мало, но все лучше, чем выходить замуж за сына Теннисон по-настоящему. Связать себя брачными узами – это уже серьезно… и к тому же тогда бывшая подруга официально станет членом семьи. Что угодно, только не это!

Задумчивость Эммы, однако, вмиг как рукой сняло.

– Мне плевать, что случится. Я хочу замуж за Эндрю! С нашего третьего свидания я поняла, что он – тот самый, единственный! Мы взрослые и готовы к этому! И мы не собираемся ждать, пока кто-то другой скажет, что и правда пора!

Какая-то нотка в словах дочери отозвалась звоночком в мозгу. Что-то здесь было не так. Может, это Эндрю на нее давит? Или она сама хочет покрепче привязать его к себе перед предстоящим ей тяжелым периодом? Первый год в медицинском – не шутки. Боится, что парень утратит интерес и начнет искать другие пастбища?

– Милая, я знаю, что ты правда так считаешь, но он ведь первый, с кем у тебя было что-то серьезное. Как говорится, иногда чтобы найти принца, нужно сперва перецеловать кучу лягушек…

Мелани сразу поняла, что совершила ошибку, по тому, как сузились глаза Эммы.

– Хочешь сказать, первая любовь не может быть на всю жизнь? Ты же сама всегда говорила, что у вас с папой вышло именно так?

Туше.

– Да, но до него я встречалась и с другими…

– Ну так и я тоже. В смысле, ни с кем так, чтобы совсем по-настоящему, но это не значит, что у меня вообще нет опыта. Ты так говоришь, как будто мы с Эндрю только познакомились, а мы вместе уже два с половиной года. Мы созданы друг для друга, я люблю его, а он – меня. Так что, пожалуйста, хватит пытаться отговорить меня от замужества!

Ее осуждающий взгляд напомнил Мелани, какой упрямой могла быть дочь.

– Прости. Я просто волнуюсь, что ты слишком много на себя взваливаешь.

Эмма тяжело вздохнула.

– Ты вечно волнуешься о чем-то. Так что даже если мы отложим свадьбу, это все равно ничего не изменит.

– Что за споры в день, когда моя чудная внучка объявляет всем о своем счастье?

Вплывшая в комнату Энн Бревард протянула руки к Эмме. Мать Мелани обожала внуков и потакала им буквально во всем. Раздражение на лице Эммы сменилось радостью.

– Ого, ба! Потрясающе выглядишь!

Та расцвела и любовно сжала ладони внучки своими.

– Спасибо, ты тоже великолепна. Готова к сегодняшнему важному событию?

– Голова идет кругом! И все же я чувствую, что нужно сделать это сейчас. Как раз только что говорила маме, – добавила Эмма, бросив выразительный взгляд на Мелани.

– Понимаю, понимаю. Мы с твоим дедушкой поженились, когда он заканчивал колледж. И нисколько не сомневались в своем решении. – Отпустив руки внучки, Энн повернулась. – Чудесно выглядишь, доченька. Настоящая мать невесты.

Как прикажете это понимать? Мелани бросила взгляд на платье, найденное в универмаге. Да, конечно, немного скучноватое, зато маскирует округлившийся животик – чертова пременопауза и пристрастие к печенью с шоколадной крошкой! – и прилично закрывает все от шеи до колен. К тому же куплено со скидкой – Мелани не любила платить полную цену и тут же взяла платье, раз оно подошло. Главное, что не трещит по швам и не смотрится как чехол для кресла. Размер матушка наверняка бы не одобрила – сама она носила куда меньший и всячески это подчеркивая. Иногда ее строгие стандарты в подобных вещах начинали докучать.

– Спасибо, мама.

Та обвела взглядом столовую и гостиную.

– Вижу, ты остановилась на розах «Венделла»? По-моему, они несколько вычурны… хотя смотрятся довольно эффектно.

Мелани понятия не имела, что это за сорт. Ей вообще было наплевать – лишь бы простояли до конца праздника.

Матушка повернулась с хорошо знакомым выражением на лице – неодобрением.

– Может быть, нужна какая-нибудь помощь? Я специально приехала пораньше.

Мелани качнула головой.

– Нет, у меня все под контролем. Хиллари появится вечером?

Они с сестрой созванивались на неделе, и голос у той был вроде бы пободрее. Обещала прийти, если только сможет. Мелани воспрянула духом при мысли, что Хиллари выберется наконец в люди. Она слишком долго оставалась в четырех стенах.

В глазах матери будто заслонки опустились.

– Твоя сестра не любит светские мероприятия, и сегодня у нее не лучший день. Разумеется, она посылает наилучшие пожелания.

Ну еще бы…

Энн с Хиллари жили вместе в элегантном таунхаусе посреди престижного района. Когда-то сестра владела успешным салоном красоты в столице штата, успешно инвестируя свой талант стилиста в прибыльный бизнес, но после смерти отца и развода на следующий год вновь погрузилась в борьбу с анорексией и булимией, которые вроде бы победила еще в колледже. В конце концов Хиллари переехала к матери и, казалось, совсем сдалась болезням, уйдя в себя и даже продав салон, который ее партнеру удавалось все это время поддерживать на плаву. Приступы обжорства, сменяющиеся принудительным опустошением желудка, не прошли даром. В последние месяцы Хиллари выглядела хуже, чем когда-либо, доведя себя до невероятных восьмидесяти восьми фунтов[1]. На ее ввалившиеся глаза нельзя было смотреть без содрогания. При этом она отказывалась от помощи, а мать делала вид, что ничего особенного не происходит. У Мелани просто сердце разрывалось. Вот и сейчас слезы навернулись на глаза, как почти всякий раз, когда она вспоминала о сестре.

Однако сейчас не время предаваться воспоминаниям и копаться в своих чувствах по отношению к матери. Хотя ее вклад в душевное неблагополучие Хиллари был очевиден: подростком сестра была немного пухленькой, и Энн не уставала отпускать колкости по этому поводу, каждое лето посылала дочь в «лагеря здоровья» и покупала ей мешковатую одежду, потому что «зачем всем видеть эти колбаски с перевязками?».

В дверь позвонили.

– Наверное, еду привезли. Наконец-то!

Мелани поспешила к боковой двери. На крыльце стояли несколько работников фирмы в черных поварских куртках с эмблемами.

– Входите, входите! Я уж решила, вы заблудились. Вы же должны были приехать сорок минут назад!

– Извините, мэм, – произнесла одна из женщин, с кольцом в носу. Вы только подумайте! Энн нашла бы, что ей сказать. – На главной магистрали перевернулась цистерна, все встало.

– Ну, тогда понятно. Проходите, я покажу, где накрывать столы.

Через десять минут блюда с закусками уже стояли на мармитах, распространяя восхитительные запахи креветок с кукурузной кашей, копченых устриц и острой джамбалайи[2], смешивавшиеся с ароматом «вычурных» роз. Двое помощников раскладывали на серебряные подносы кусочки копченого сыра гауда «на один укус», треугольные канапе с раковыми шейками и миниатюрные жареные пирожки с мясом. Словом, гостей Эммы и Эндрю ждали блюда традиционной луизианской кухни во всем их многообразии.

На лестнице появился Кит, похожий на модель из рекламного буклета популярного загородного клуба. Льняная рубашка с расстегнутым воротом, темно-синий спортивный пиджак, элегантные брюки с кожаными мокасинами, волосы зачесаны назад, открывая высокий лоб, голубые глаза, обрамленные сеткой морщинок, готовы очаровывать… Неслышно подойдя, он чмокнул Энн в щеку, получив в ответ шутливый шлепок.

– Проказник! И как ты держишь его в узде, дочь?

Смех был под стать всей миниатюрной фигуре пожилой японки – легкий и чарующий, как колокольчик. Она по-прежнему обожала знаки внимания со стороны противоположного пола, особенно от привлекательных мужчин вроде Кита. Как истинной женщине, ей нравилось чувствовать интерес к себе – неважно, позитивный или нет.

– Я и не держу. Он сам управляется.

Вот уж верно так верно.

– Эндрю с матерью уже здесь. – Эмма с улыбкой поспешила навстречу.

– Отлично, – бесстрастно отозвалась Мелани, в четвертый раз расправляя салфетки и ища глазами, куда пристроить серебряный нож для торта.

– Держи себя в руках, – заметил Кит, целуя и ее тем же манером. – Теннисон есть Теннисон. Она нисколько не изменилась.

– Еще как изменилась. Теперь у нее есть деньги, причем, как я могу судить, целая куча. И она всем дает это понять.

– Мел, ты обещала постараться, – вздохнул Кит.

Он понимал, как она относится к бывшей подруге, однако сам, очевидно, не разделял ее чувств. Ну да, та ведь не его семью разрушила. Судя по тону мужа, когда речь заходила о школьных годах, в душе он по-прежнему питал некоторую симпатию к своей прежней любви. Мелани это злило, но она никогда не подавала виду, потому что знала: глубоко внутри нее самой тоже таится тоска по былому. Однако это чувство, поднимавшееся иногда на поверхность, было нетрудно заглушить, стоило только представить Теннисон в том черном платье в день их свадьбы…

– Пойду налью себе скотча. Тебе принести?

– Нет, мне понадобится сегодня ясная голова.

Кит удалился, а Мелани с подошедшей матерью смотрели в окно столовой, как Эмма обнимает Теннисон и целует Эндрю.

– Кошка злобная!

Мелани обернулась.

– Ты о Теннисон?

Глаза у матери сверкнули стальным блеском.

– С виду она пушистая и безобидная, но когти запускает глубоко. И укусит тоже не задумываясь.

Энн никогда не простит Теннисон тот вечер. В Шривпорте до сих пор вспоминали о скандале, предостерегая невест от приглашения бывших подруг или парней на свадьбу в качестве жеста доброй воли. Рюмка за рюмкой, и вот уже крохотную поначалу вспышку злости не утолить ни щедрым куском торта, ни приятным флиртом с симпатичным шафером. Этот комок всесокрушающей ярости способен смести любые добрые намерения и разрушить супружеское счастье молодоженов.

– А для Эммы она теперь станет родней, – с горечью прошептала Мелани.

– Но не для нас. Частью нашей семьи она не будет никогда. Я отказываюсь считать ее кем-то иным, кроме как никчемной дрянью, которой она и является! – От ледяного голоса матери, казалось, вот-вот замерзнет оконное стекло.

– Тебе лучше держаться сегодня от нее подальше, мама, – строго взглянув на нее, произнесла Мелани. – Повторю то, что сказал Кит, – надо постараться. Сейчас речь о счастье Эммы и Эндрю, а не о нас. Эм не знает, что Теннисон разрушила нашу семью, и мне хотелось бы, чтобы все осталось в прошлом. И нужно уметь признавать свои ошибки. Причиной случившегося была не Теннисон, она только поднесла спичку к пороховой бочке. Поэтому давай постараемся. Ради Эммы. Хорошо?

То же самое раньше она сама слышала от Кита. «Давай постараемся не обращать внимания на Теннисон». Вот только игнорировать кого-то подобного – все равно что разорвать выигрышный лотерейный билет – не так-то просто себя заставить.

Мать взглянула с вызовом; в ее глазах горела ненависть.

– Я попробую.

Мелани хотела процитировать магистра Йоду из «Звездных войн»: «Не пробуй – делай или не делай», но сообразила, что та не поймет. Энн Бревард не интересовалась подобными фильмами. Мелани отошла к буфету и принялась искать нож для торта, молясь про себя, чтобы тот не потускнел – времени чистить уже не было.

– Здравствуйте, дорогие, – пропела с порога Теннисон, на секунду застыв в позе фотомодели, уверенная, что все взгляды обратятся к ней.

Надо сказать, это сработало. Мелани и Энн повернулись, чтобы взглянуть на гостью. Кит вышел из кухни с бокалом виски и тоже устремил свои голубые глаза на привлекательную фигуру в дверях – с выставленной вперед ногой и рукой на бедре.

Ослепительно улыбнувшись, Теннисон стянула с носа темные очки и процокала на невероятно высоких каблуках в дом. Платье облегало ее как вторая кожа, из дорогущей на вид сумки выглядывала все та же дурацкая собачонка. Светлые волосы были уложены в прическу, больше подходящую для школьного выпускного бала, в ушах покачивались сережки с бриллиантами, а огромный изумруд на пальце выглядел как подделка – но наверняка был настоящим. Только Теннисон могла надеть такую неприлично дорогую безвкусицу!

Мелани глубоко вдохнула и положила нож, который только что выудила из глубин буфета, рядом с тортом.

– Здравствуй, Теннисон. Добро пожаловать в наш дом.

Гостья обвела все вокруг критическим взглядом. Прошлой осенью Мелани заново отделала гостиную – повесила сшитые на заказ тускло-серебристые шторы и выкрасила стены серо-сизым, в цвет голубиного крыла, с белыми глянцевыми декоративными накладками. По сторонам выложенного натуральным сланцем камина стояли две софы с обивкой из кремового бархата, а прямо напротив, замыкая пространство, – плетеные кресла. Общий тон задавала спокойная гамма из синевато-серого, белого и бледно-желтого, а к традиционному дизайну примешивался легкий намек на уют современного сельского дома – по заветам популярного телевизионного шоу на тему ремонта и обустройства. По правде говоря, Мелани только в самый последний момент отказалась от обшивки досками. Пространство оживляли пятна темно-синего и зеленовато-голубого, а над неярким ковром блистала огромная хрустальная люстра. Все было оформлено модно и со вкусом – настолько, что фото интерьера даже попало в местный журнал, чем Мелани весьма гордилась.

Однако теперь, глядя глазами Теннисон, она ясно видела, что на самом деле все довольно скучно, без огонька и вообще точь-в-точь как на дюжине других подобных глянцевых снимков. Наверное, когда такая вот покупательница в фирменных легинсах (купленных, разумеется, на распродаже) и с сумочкой «Луи Виттон» (подарок на годовщину свадьбы) вылезала из своего «Лексуса» (потому что да, они классные), продавец в магазине красок уже заранее доставал палитру оттенков «для предсказуемых куриц из Южного Шривпорта».

– Ну, очень… в твоем стиле, Мел.

Та попыталась улыбнуться, хотя на самом деле ей хотелось отвесить Теннисон оплеуху. «Надо постараться».

– Спасибо, – тоном радушной хозяйки откликнулась Мелани. – Фото интерьера опубликовали в январе в местной прессе.

– О, ну да, тут есть чем гордиться, – заметила Теннисон, потрепав свою собачонку в бабочке того же светло-оранжевого цвета, что и платье хозяйки.

Черт, и кто за язык тянул? Надо же было ляпнуть…

– Ты со щенком? Стоит ли?.. – Мелани, выразительно приподняв брови, посмотрела на Праду. Та часто дышала, высунув голову над дорогой кожей сумки и вывалив умилительно свернутый в трубочку розовый язычок.

В глазах Теннисон сверкнул вызов.

– Это моя собака-компаньон, и она останется со мной.

Мелани не собиралась снова устраивать разборки, а потому просто молча кивнула. Хотя какого черта нужно было тащить сюда дурацкого йорка, непонятно. Да нет, вообще-то очень даже понятно. Лишний повод привлечь к себе внимание. Все станут ворковать над маленьким пушистым комочком, а его хозяйка будет выглядеть… кем? Стильной штучкой? Любительницей животных? Любой нормальный, разумный человек посмотрел бы на женщину, притащившуюся на вечеринку с собачкой, неодобрительно. Однако Теннисон есть Теннисон. Сколько Мелани ее помнила, она всегда делала то, что другим бы и в голову не пришло.

В дом влетели Эмма и Эндрю, и все утонуло в суматошных приготовлениях. Через полчаса начали прибывать гости, зазвенели бокалы, тост следовал за тостом, и в конце концов громкий гул общей беседы заставил Мелани забыть об опасениях в отношении Теннисон. Никто не скучал, даже обычно холодная и сдержанная матушка цвела, сидя на софе в кругу нескольких своих подруг, словно королева среди фрейлин. Официанты разносили джин с лимонадом и мятный джулеп[3], которые гости охотно разбирали. Там и тут звучал смех, и еще через полчаса Мелани вообще не вспоминала о присутствии бывшей подруги.

Пока не вырвалась на свободу Поппи. Как это случилось – неизвестно. Ее заперли в прачечной, посадив в переноску, однако дверцу не закрыли – собаке нравилось лежать, высунув морду наружу. Видимо, кто-то из гостей искал туалет и ошибся дверью. Своевольная псина, почуяв свой шанс, тут же выскочила наружу. Вообще-то она была довольно послушной, но только когда дело не касалось обуви, носков или еды. Уж что Поппи обожала, так это выпрашивать вкусняшки. И, конечно, не смогла устоять перед восхитительными запахами, доносившимися из столовой и гостиной.

Мохнатая проныра прокралась внутрь и петляла между гостей, пробираясь к благоухающим тарелкам с закусками. Мелани заметила ее посреди разговора с Джейни Тэкери о фасонах свадебных платьев и попыталась привлечь внимание Кита, чтобы тот перехватил собаку, но, разумеется, все бросаемые на него пристальные взгляды остались незамеченными. Он был слишком поглощен разговором с их банкиром, а рядом вдобавок торчала Шарлотта, сияя здоровым загаром, в черном платье, подчеркивавшем ее невероятную худобу. Женщина не спускала с Кита обожающих глаз и то и дело фамильярно касалась его предплечья, будто их связывали куда более близкие отношения, чем просто деловые. Ее высокий пронзительный смех весь вечер терзал слух Мелани.

– У Кита есть отличный план. Как и всегда! Йи-хи-хи-ха-ха-ха!

– Вы бы видели, как он пытался прихлопнуть ту осу! Йи-хи-хи-ха-ха-ха!

– На игре «Рейнджерс» Кит сразу потребовал футовую сосиску в тесте на палочке. Прямо так и сказал! Йи-хи-хи-ха-ха-ха!

Господи, просто голова кругом! Обычно Мелани с Китом понимали друг друга с полувзгляда, но сейчас муж даже не оборачивался в ее сторону.

– Извини, Джейни, я на минутку. Нужно кое-что сделать.

Она поставила бокал с вином на край буфета и проскользнула мимо гостьи, которая прервалась буквально на полуслове, не успев закрыть рот. Поппи уже кружила у стола, многие, заметив ее, благосклонно улыбались – чертовка была куда как хороша. Они просто еще не знали, как собака любит воровать еду с общего стола. А тут – шанс всей жизни: ряды за рядами восхитительного мясного великолепия.

Поппи готова была уже вот-вот положить лапы на столешницу, но была вовремя поймана за ошейник.

– Ну нет, милочка, обойдешься. – Мелани бросила извиняющуюся улыбку Джону Ривзу и Эду Димеру, которые лопали пирожки с мясом будто конфетки.

– Эх, чуть-чуть не успела, бедняжка, – шутливо заметил последний – их сосед, живший через дорогу.

– Дай ей волю – она бы за столом и тебя обставила, Эд, – ответила в тон Мелани, пытаясь удержать собаку и лихорадочно ища глазами мужа.

Однако вместо него рядом появилась Теннисон.

– Что это за телка вешается на Кита? – поинтересовалась она, будто не замечая неловкой ситуации с собакой.

– А?

– Я о женщине, которая буквально лезет на твоего мужа, там, в гостиной.

Теннисон указала взглядом на стоявшего у пианино Кита. Шарлотта взяла его под ручку и лыбилась, не сводя с него взгляда. Мелани стиснула зубы.

– А, это его новый партнер по бизнесу. Ее зовут Шарлотта. Кузина Хизер Фроммайер.

Глаза Теннисон расширились.

– Серьезно? Она вообще в курсе, что он женат?

Внутри вскипело раздражение. Мелани и сама понимала, чего Шарлотта добивается, но слышать это от бывшей подруги, предательницы, растоптавшей их дружбу, а теперь вернувшейся в город, выглядя в свои почти пятьдесят гораздо моложе, стройнее и богаче, было совсем невыносимо.

– Тебе не из-за чего волноваться.

Теннисон бросила взгляд на Мелани, которая, нагнувшись, придерживала собаку.

– Да я-то и не волнуюсь. А вот тебе, возможно, стоило бы.

Именно в этот момент Прада вдруг решила осмотреться и высунулась из недр сумки, как чертик из коробочки. Услышав визгливое поскуливание, Поппи тут же сделала стойку, словно серийный убийца на сексапильную блондинку. Мелани открыла рот, чтобы предупредить Теннисон, но было уже поздно.

В защиту Поппи – Прада очень уж походила на белку, которая изводила ретривера на заднем дворе всю весну. Тот же цвет и размер, те же большие карие глаза. Мелани совершенно некстати вспомнилось, как Рэй Стивенс[4] пел про белку, устроившую переполох в церкви. В детстве они с Теннисон очень любили ту глупую песенку, но момент для нее выдался совершенно не подходящий, потому что Поппи… в общем, это было эпично.

При виде здоровенного лохматого ретривера Прада снова взвизгнула – возможно, от восторга, кто знает? Поппи, однако, явно захватили совершенно иные эмоции. Дружелюбная и милая собака вдруг перешла в боевой режим, вырвалась из рук Мелани и прыгнула на Теннисон. Та от неожиданности повалилась на Эда, который крепко приложился о буфет, выронив бокал с виски. Женщина завизжала – когти Поппи впились в лиф ее платья, бретельки лопнули и… гостям выдался шанс оценить два шедевра работы, без сомнения, одного из лучших манхэттенских пластических хирургов.

Сумка Теннисон упала на пол, Прада вывалилась наружу, и большая собака рванула к ней со всей накопленной против белки яростью. Тем временем Эд задел Мелани, и вино из ее бокала с ног до головы облило Джейни, которая так и шла следом, разглагольствуя о свадебных нарядах.

– Боже, мое платье! Оно испорчено! – Раньше она уже успела похвастаться, что купила его в дорогущем магазине за полную цену (неудачница!).

Прада, увидев целеустремленно несущегося на нее золотистого ретривера, мгновенно сообразила, что к чему, и, не будь дурой, шмыгнула между ног Джейни. Та, потеряв равновесие, ухватилась за кружевную салфетку на буфете и потянула ее вместе с многоярусным тортом. Собачонка на долю секунды обернулась, привлеченная звуком падения и, без сомнения, восхитительным запахом масляного крема. Однако когда смерть дышит в затылок, тут не до вкусняшек, и Прада снова рванула прочь. Поппи налетела на перепуганную Джейни, и та повалилась как куль с сеном – прямо на уничтоженный торт. Неожиданное препятствие притормозило собаку, и Мелани удалось поймать ее за ошейник. Прада умчалась в кухню с паническим полулаем-полувизгом, от которого буквально скручивались обои на стенах.

Общая беседа замерла, все обернулись посмотреть на разгром в столовой. А посмотреть и в самом деле было на что – выставленная на всеобщее обозрение голая грудь, барахтающаяся в глазури немолодая женщина и скребущая когтями по деревянному полу собака. В мозгу Мелани навсегда запечатлелись смешанный запах бурбона и масляного крема – и цвет лица Теннисон до того, как та подтянула лиф платья.

– Да прекрати же! – Поппи так и продолжала рваться к кухне, дергая хозяйку за собой.

Слава богу, наконец подоспел Кит и утащил собаку через гостиную в прачечную. Выпрямившись, Мелани бросилась к лежавшей на полу подруге, пытающейся стряхнуть глазурь с рук.

– Ох, Джейни, мне так жаль! С тобой все в порядке?

Та попыталась встать, но поскользнулась и снова упала. Вся бледная, она в этот момент выглядела куда старше и хуже своих шестидесяти с хвостиком. Мелани поддержала ее под локоть.

– Давай я тебе помогу.

По счастью, тут к ним подобрался Эд, и совместными усилиями они подняли Джейни с пола. В процессе Мелани кое-как отпихнула в сторону останки торта, одновременно отчаянно сигнализируя дочери взглядом – «отвлеки гостей!». Та стояла с раскрытым ртом, однако, уловив, что от нее требуется, тут же нашлась:

– Да, вы же еще не знаете, как Эндрю делал мне предложение! Идемте, я расскажу. Это было так романтично, вы просто не поверите!

Родные и друзья, как стадо леммингов, тут же повернулись и последовали за ней обратно в гостиную, оставив с Мелани только Эда, Джейни и Теннисон. Матушка, кажется, даже не видела случившегося – похоже, она всерьез восприняла предостережение держаться подальше от ненавистной гостьи. Теннисон же, кажется, пришла в себя и процокала в кухню, вероятно, в поисках своей собачонки.

– О господи… – Джейни обтерла руки о бока платья. На розовой ткани осталась белая глазурь, солидный шматок торта плюхнулся на туфлю женщины.

– Мне так жаль, Джейни! Ты в порядке? Ты не пострадала?