Немая пуля

Все это время я замечал, что он очень старался не прикасаться ни к одной из бутылок снаружи. Что касается меня, то я бы ни за что на свете не прикоснулся к ним. На самом деле, я становился таким, что не решался ни к чему прикасаться. Я почти боялся дышать, хотя знал, что в этом нет ничего плохого. Однако не опасность заражения при прикосновении к бутылкам заставляла Крейга быть таким осторожным. В тусклом свете станционных ламп он заметил на бутылках что-то похожее на отпечатки пальцев, и они заинтересовали его, фактически, побудили к дальнейшему исследованию бутылок.

– Сейчас я собираюсь рассмотреть эти очень слабые отпечатки пальцев на бутылках, – сказал Крейг, продолжая осмотр при лучшем освещении нашей комнаты. – Вот порошок, известный химикам как "серый порошок" – ртуть и мел. Я посыпаю им слабые отметины, вот так, а затем слегка смахиваю их щеткой из верблюжьей шерсти. Это делает отпечаток гораздо более четким, как ты можешь видеть. Например, если ты положишь сухой большой палец на лист белой бумаги, ты не оставишь видимого отпечатка. Если посыпать пятно серым порошком, а затем смахнуть, то будет виден отчетливый отпечаток. Если отпечаток пальцев оставлен на чем-то мягком, например, на воске, часто лучше всего использовать печатные чернила, чтобы выявить выступы и узоры отпечатков пальцев. И так далее для различных материалов. Вокруг отпечатков пальцев была создана целая наука. Жаль, что у меня нет той увеличивающей камеры, которая есть у меня в лаборатории. Тем не менее, моя обычная камера подойдет, потому что все, что я хочу, – это сохранить запись этих отметок, и я смогу увеличить фотографии позже. Утром я сфотографирую эти отметины, и ты сможешь заняться проявкой пленок. Сегодня вечером мы импровизируем ванную в качестве темной комнаты и все подготовим, чтобы ты смог начать с утра и пораньше.

Мы действительно встали рано. В сельской местности никогда не бывает трудно встать рано: здесь так шумно, по крайней мере, для человека, выросшего в городе. Городской шум в пять утра – это гробовая тишина по сравнению с буколической активностью в этот час.

Там была дюжина негативов, которые я начал проявлять после того, как Крейг израсходовал все наши пленки. Тем временем он занялся настройкой микроскопа и пробирок и подготовкой предметных стекол с агаром для исследования.

Закатав рукава рубашки, я был глубоко погружен в свою работу, когда услышал крик в соседней комнате, и дверь ванной распахнулась.

– Черт бы тебя побрал, Кеннеди, неужели ты хочешь испортить эти пленки! – воскликнул я.

Он с грохотом захлопнул дверь.

– Ура, Уолтер! – воскликнул он. – Я думаю, что наконец-то понял. Я только что обнаружил несколько наиболее перспективных колоний бацилл на одном из моих слайдов.

От волнения я чуть не выронил кастрюлю с кислотой, которую держал в руках.

– Что ж, – сказал я, скрывая собственное удивление, – я тоже кое-что выяснил. Все эти отпечатки пальцев до сих пор принадлежат одной и той же паре рук.

Мы почти не позавтракали и вскоре уже поднимались в холл. Крейг запасся в местном магазине канцелярских товаров чернильным блокнотом, каким пользуются для резиновых штампов. В холле он принялся снимать отпечатки пальцев всех слуг.

Это была довольно долгая и трудная работа – сравнить отпечатки пальцев, которые мы сняли, с теми, которые были сфотографированы, несмотря на то, что авторы рассказывают о легкости, с которой преступники отслеживаются с помощью этой системы, разработанной знаменитым Гальтоном. Тем не менее, мы, наконец, закончили работу или, скорее, Крейг закончил ее, время от времени делая замечания от меня. Его ловкость поразила меня; это было больше, чем просто книжное знание.

Мгновение мы сидели, безнадежно глядя друг на друга. Ни один из отпечатков пальцев, снятых в холле, не совпадал с фотографированными отпечатками. Затем Крейг позвонил экономке, верной старой душе, которую даже страх перед тифом не мог сдвинуть с места.

Вы уверены, что я видел всех слуг, которые были в холле, пока мистер Бисби был здесь, – спросил Крейг.

– Нет, сэр, – вы не просили об этом. Вы просили увидеть всех, кто сейчас здесь находится. Осталась только одна, повариха, Бриджит Фэллон. Она уехала пару дней назад – сказала, что возвращается в Нью-Йорк, чтобы найти другую работу. Я тоже была рада избавиться от нее, потому что она была пьяна большую часть времени после того, как появился тиф.

– Ну, Уолтер, тогда, я думаю, нам придется снова вернуться в Нью-Йорк, – воскликнул Кеннеди. – О, прошу прощения, миссис Роусон, что прерываю. Огромное вам спасибо. Откуда взялась Бриджит?

– У нее были хорошие рекомендации, сэр. Вот письмо в моем письменном столе. Она работала у Касвелл-Джонсов на Шелтер-Айленде до того, как приехала сюда.

– Я могу оставить это письмо у себя, – спросил Крейг, быстро просматривая его.

– Да.

– Кстати, где хранились бутылки с родниковой водой?

– На кухне.

– Бриджит взяла на себя ответственность за них?

– Да.

– Были ли у мистера Бисби какие-либо гости в течение последней недели, что он был здесь?

– Только мистер Денни на одну ночь.

– Хм! – воскликнул Крейг. “Что ж, в конце концов, нам будет не так уж трудно распутать это дело, когда мы вернемся в город. Мы должны успеть на дневной поезд, Уолтер. Нам здесь больше нечего делать.

Выйдя из метро на Девятой улице, Крейг затолкал меня в такси, и почти сразу мы оказались в полицейском управлении.

К счастью, инспектор Барни О'Коннор тоже был в хорошем настроении, поскольку Кеннеди позаботился о том, чтобы Центральное управление получило большую долю кредита по делу Керра Паркера. Крейг торопливо набросал детали этого нового дела. Лицо О'Коннора было изучающим. Его честные голубые ирландские глаза буквально выпучились от удивления, и когда Крейг закончил просьбой о помощи, я думаю, что О'Коннор дал бы ему что угодно, просто чтобы разобраться в этом деле.

– Во-первых, я хочу, чтобы один из ваших людей отправился в офис опекуна и получил оригинал завещания. Я верну его в течение пары часов – все, что я хочу сделать, это сделать фотографическую копию. Затем другой человек должен найти этого адвоката, Джеймса Денни, и каким-то образом получить его отпечатки пальцев – вы должны организовать это сами. И пошлите еще одного парня в бюро по трудоустройству на Четвертой авеню, пусть он найдет эту кухарку, Бриджит Фэллон. Мне тоже нужны отпечатки ее пальцев. Возможно, ее лучше задержать, потому что я не хочу, чтобы она сбежала. О, и скажите, О'Коннор, вы хотите закончить это дело, как щелчок кнута, сегодня вечером?

– Я в игре, сэр. Что нужно?

– Дайте подумать. Сейчас четыре часа. Если вы сможете связаться со всеми этими людьми вовремя, я думаю, что буду готов к финальной сцене сегодня вечером – скажем, в девять. Вы знаете, как это устроить. Пусть все они соберутся в моей лаборатории в девять, и я обещаю, что у нас будет статья, которая попадет в утренние газеты с жирным шрифтом на первой полосе.

– А теперь, Уолтер, – добавил он, когда мы снова поспешили к такси, – я хочу, чтобы ты заехал в Департамент здравоохранения с этой карточкой для комиссара. Я полагаю, вы знакомы с доктором Лесли. Ну, спроси его, знает ли он что-нибудь об этой Бриджит Фэллон. Я поеду в город, в лабораторию, и подготовлю свой аппарат. Тебе не нужно приходить до девяти, старина, потому что до тех пор я буду занят, но когда ты придешь, обязательно принеси запись об этой женщине, Фэллон, даже если тебе придется ее выпросить, одолжить или украсть.

Я не понял, но взял карточку и беспрекословно подчинился. Излишне говорить, что я был взволнован до предела во время моего разговора с комиссаром здравоохранения, когда я, наконец, пришел к нему. Я не успел многого сказать, как меня озарил яркий свет, и я начал понимать, к чему клонит Крейг. Комиссар увидел это первым.

– Если вы не возражаете, мистер Джеймсон, – сказал он, после того как я рассказал ему как можно больше о своей истории, – не могли бы вы позвонить профессору Кеннеди и сказать ему, что я очень хотел бы присутствовать сегодня вечером сам?

– Конечно, я так и сделаю, – ответил я, радуясь, что таким образом выполнил свое поручение первоклассным образом.

Должно быть, все шло гладко, потому что, когда я сидел в нашей квартире после ужина, нетерпеливо ожидая половины девятого, когда комиссар обещал заехать за мной и подняться в лабораторию, зазвонил телефон. Это был Крейг.

– Уолтер, могу я попросить тебя об одолжении? – сказал он. – Когда приедет комиссар, попроси его заехать в "Луи Квинз" и также привести мисс Бисби. Скажи ей, что это важно. Больше ничего не надо. Все идет хорошо.

Ровно в девять мы собрались – любопытная толпа. Комиссар здравоохранения и инспектор, будучи членами одной политической партии, приветствовали друг друга по именам. Мисс Бисби нервничала, Бриджит была груба, Денни был угрюм. Что касается Кеннеди, то он, как обычно, был холоден, как кусок льда. И я… ну, я просто не думал о своих чувствах, чтобы успокоиться.

В одном конце комнаты Крейг положил большой белый лист, такой же, какой он использовал на своих лекциях по стереоптикону, в то время как в верхней части яруса сидений, которые образовывали своего рода небольшой амфитеатр из его лекционной комнаты, его стереоптикон шипел.

– Движущиеся картинки сегодня вечером, а? – сказал инспектор О'Коннор.

– Не совсем, – сказал Крейг, – хотя… да, они будут двигаться в другом смысле. А теперь, если мы все готовы, я выключу электрический свет.

Кальций еще немного зашипел, и на простыню упал квадрат света.

Кеннеди щелкнул маленьким рычажком, каким пользуются преподаватели.

– Позвольте мне привлечь ваше внимание к этим увеличенным отпечаткам пальцев, – начал он, когда на экране появился огромный большой палец. – Здесь у нас есть серия отпечатков пальцев, которые я буду медленно показывать один за другим. Все это пальцы одного и того же человека, и они были найдены на нескольких пустых бутылках из-под родниковой воды, использовавшихся в Бисби-холле в течение двух недель, предшествовавших отъезду мистера Бисби в Нью-Йорк. Вот, последовательно, отпечатки пальцев различных слуг, нанятых в доме, и гостя, – добавил Крейг, слегка изменив тон. – Они заметно отличаются от отпечатков пальцев на стекле, – продолжал он, когда один за другим появлялись снимки, – все, кроме этого последнего. Они идентичны. Это, инспектор, то, что мы называем составным типом отпечатка пальца – в данном случае комбинация так называемых типов “петля” и “завиток”.

Ни один звук не нарушал тишины, кроме шипения кислорода на кальции стереоптикона.

– Владелец пальцев, с которых были сделаны эти отпечатки, находится в этой комнате. Именно из-за тифозных микробов на этих пальцах лихорадка попала в питьевую воду в Бисби-холле.

Кеннеди сделал паузу, чтобы подчеркнуть это утверждение, затем продолжил.

– Сейчас я попрошу доктора Лесли немного рассказать нам о недавнем открытии в области брюшного тифа – вы понимаете, комиссар, что я имею в виду, я полагаю?

– Совершенно. Должен ли я назвать имена?

– Нет, еще нет.

– Ну, – начал доктор Лесли, прочищая горло, – за последние год или два мы сделали самое странное и поразительное открытие в области брюшного тифа. Мы обнаружили то, что мы сейчас называем "носителями брюшного тифа", людей, которые сами не болеют этой болезнью, возможно, никогда ею не болели, но которые буквально являются живыми пробирками с бациллой брюшного тифа. Это положительно сверхъестественно. Куда бы они ни пошли, они распространяют болезнь. У нас в департаменте есть записи о ряде таких случаев, и наши сотрудники в исследовательских лабораториях пришли к выводу, что эти случаи далеко не редки, а сравнительно распространены. Я имею в виду один конкретный случай со служанкой, которая в течение последних пяти или шести лет работала в нескольких семьях. В каждой семье позже появлялся брюшной тиф. Эксперты выявили по меньшей мере тридцать случаев заболевания и несколько смертей из-за этого одного человека. В другом случае мы обнаружили эпидемию в Гарлеме, вызванную переносчиком брюшного тифа на отдаленной ферме в Коннектикуте. Этот переносчик, достаточно невинно, это правда, загрязнил молоко, поступающее с этой фермы. Результатом стало более пятидесяти случаев брюшного тифа здесь, в этом городе. Однако вернемся к случаю со служанкой, о котором я упоминал. Прошлой весной мы держали ее под наблюдением, но так как не было закона, по которому мы могли бы постоянно удерживать ее, она все еще на свободе. Я думаю, что в одной из воскресных газет того времени была статья о ней – ее прозвали "Тифозная Бриджит", и красными чернилами она была нарисована поперек страницы ужасным образом. Она жарила черепа своих жертв на сковороде над ревущим огнем. Этот конкретный носитель брюшного тифа, как я понимаю…

– Извините меня, комиссар, если я прерву, но я думаю, что мы продвинулись в этой части программы достаточно далеко, чтобы быть абсолютно убедительными, – сказал Крейг. – Большое вам спасибо за то, как четко вы все изложили, – сказал Крейг выступавшему, и на экране появилось письмо. Он ничего не сказал, но давайте прочитаем его до конца.

По требованию,

Это письмо должно подтвердить, что Бриджит Фэллон работала в моей семье на Шелтер-Айленде в течение прошлого сезона и что я считаю ее надежной служанкой и отличным поваром.

А. СЕНТ-ДЖОН КАСВЕЛЛ-ДЖОНС.

– Перед Богом клянусь, мистер Кеннеди, я невиновна, – взвизгнула Бриджит. – Не дайте меня арестовать. Я невиновна. Я невиновна.

Крейг мягко, но твердо усадил ее обратно на стул.

Снова раздался голос Крейга. На этот раз на листе появилась последняя страница завещания мистера Бисби, заканчивающаяся его подписью и подписями свидетелями.

– Сейчас я покажу эти два образца почерка, очень сильно увеличенные, – сказал он, когда пластины стереоптикона снова сдвинулись. – Автор многих научных работ, доктор Линдсей Джонсон из Лондона, недавно разработал новую теорию, касающуюся индивидуальности почерка. Он утверждает, что при некоторых заболеваниях пульс человека индивидуален, и что никто, страдающий каким-либо подобным заболеванием, не может контролировать его, даже в течение короткого промежутка времени, частоту или особые нарушения работы своего сердца, как показано на диаграмме, регистрирующей его пульсацию. Такая карта получается в медицинских целях с помощью сфигмографа, прибора, прикрепленного к предплечью пациента и снабженного иглой, которая может быть устроена таким образом, чтобы автоматически записывать на подготовленном листе бумаги особую силу и частоту пульсации. Или пульсация может просто наблюдаться при подъеме и падении жидкости в трубке. Д-р. Джонсон придерживается мнения, что ручка в руке писателя служит, в измененной степени, тем же концом, что и игла в первой названной форме сфигмографа, и что в почерке такого человека можно увидеть, проецируя буквы, сильно увеличенные, на экран, едва заметные повороты и колебания, сделанные в строках спонтанным действием своеобразной пульсации этого человека. Чтобы доказать это, доктор провел эксперимент в больнице Чаринг-Кросс. По его просьбе ряд пациентов, страдающих заболеваниями сердца и почек, написали Молитву Господню своим обычным почерком. Затем различные рукописи были взяты и исследованы под микроскопом. При их сильном увеличении на экране были отчетливо видны рывки или непроизвольные движения, вызванные особыми пульсациями пациента. Почерк людей с нормальным здоровьем, говорит доктор Джонсон, не всегда показывает, как бьется их пульс. Однако можно сказать, что когда документ, якобы написанный определенным человеком, содержит следы ударов пульса, а обычный почерк этого человека их не показывает, тогда ясно, что этот документ является подделкой. Итак, в этих двух образцах почерка, которые мы увеличили, ясно видно, что авторы обоих из них страдали определенной специфической болезнью сердца. Более того, я готов показать, что удары пульса, проявляющиеся в случае определенных штрихов пера в одном из этих документов, проявляются аналогичными штрихами в другом. Кроме того, я выяснил у семейного врача, показания которого у меня здесь, что мистер Бисби не страдал ни этой, ни какой-либо другой формой сердечного заболевания. Г-н Касвелл-Джонс, в дополнение к телеграмме мне, что он отказался написать Бриджит Фэллон рекомендацию после того, как в его загородном доме вспыхнул тиф, также говорит, что он ни в какой форме не страдает сердечными заболеваниями. Исходя из дрожащего характера букв и цифр в обоих этих документах, которые при увеличении легче обнаружить, я заключаю, что оба документа являются подделками, и я готов пойти дальше и сказать, что они являются подделками одной и той же руки.

Обычно для развития брюшного тифа требуется пара недель после заражения, время, достаточное само по себе, чтобы снять подозрение с действий, которые в противном случае могли бы быть тщательно изучены, если бы они произошли непосредственно перед развитием болезни. Я могу также добавить, что хорошо известно, что толстые люди очень плохо себя чувствуют, когда заболевают тифом, особенно если они старые. Мистер Бисби был и толстым, и старым. Заболеть брюшным тифом было для него фактически смертным приговором. Зная все эти факты, некий человек намеренно искал хитрый способ заразить семью мистера Бисби брюшным тифом. Кроме того, этот человек трижды делал прививку от брюшного тифа в течение месяца, прежде чем болезнь была дьявольски и тайно занесена в Бисби-холл, чтобы защитить себя, если этому человеку потребуется посетить Бисби-холл. Я полагаю, что этот человек страдал аневризмой сердца, автор или, скорее, подделыватель двух документов, которые я показал, по одному из которых он или она должны были извлечь большую выгоду из смерти мистера Бисби и основания предполагаемой школы в отдаленной части страны – уловка, если вы помните, использованная по крайней мере в одном известном деле, за которое осужденный преступник теперь приговорен к пожизненному заключению в Синг-Синге. Я попрошу доктора Лесли взять этот стетоскоп, осмотреть сердца всех присутствующих в комнате и сказать мне, есть ли здесь кто-нибудь, страдающий аневризмой.

Кальциевый свет перестал шипеть. Один человек за другим проходил обследование у комиссара здравоохранения. Было ли это просто моим воображением, или я действительно слышал, как сердце билось дикими скачками, как будто оно хотело разорвать узы своей тюрьмы и сбежать, если это возможно? Возможно, это был всего лишь двигатель машины комиссара на подъездной дорожке кампуса. Я не знаю. Во всяком случае, комиссар молча переходил от одного к другому, даже своими действиями не выдавая того, что обнаружил с помощью стетоскопа. Ожидание было ужасным. Я почувствовал, как рука мисс Бисби непроизвольно судорожно сжала мою руку. Не нарушая тишины, я дотянулся до стакана с водой, стоявшего рядом со мной на лекционном столе Крейга, и протянул его ей.

Комиссар склонился над адвокатом, пытаясь получше подогнать стетоскоп к ушам. Голова адвоката тяжело покоилась на его руке, и он сидел в неудобной позе в тесном кресле лекционного зала. Казалось, прошла целая вечность, пока доктор Лесли смог настроить стетоскоп. Даже Крейг почувствовал волнение. Пока комиссар колебался, Кеннеди протянул руку и нетерпеливо включил электрический свет на полную мощность.

Когда свет залил комнату, на мгновение ослепив нас, крупная фигура доктора Лесли встала между нами и адвокатом.

– Что вам говорит стетоскоп, доктор? – спросил Крейг, выжидающе наклонившись вперед. Он был так же не готов к ответу, как и любой из нас.

– Это говорит мне о том, что суд более высокой инстанции, чем суд Нью-Йорка, вынес решение относительно этого поразительного преступника. Аневризма лопнула.

Я почувствовал, как на мое плечо легла мягкая тяжесть. В конце концов, в "Стар" не было этой истории. Я пропустил величайшую “сенсацию” в своей жизни, увидев, как Эвелин Бисби благополучно добралась до своего дома после того, как оправилась от шока, вызванного разоблачением и наказанием Денни.

Смертельная трубка

– Ради всего святого, Грегори, в чем дело? – спросил Крейг Кеннеди, когда однажды вечером высокий нервный мужчина вошел в нашу квартиру.

– Джеймсон, пожми руку доктору Грегори. В чем дело, доктор? Конечно, твоя рентгеновская работа не выбила тебя из колеи таким образом?

Доктор машинально пожал мне руку. Его рука была ледяной.

– Удар нанесен, – воскликнул он, безвольно опускаясь в кресло и бросая Кеннеди вечернюю газету.

Красными чернилами на первой странице, в маленьком квадрате, озаглавленном “Последние новости”, Кеннеди прочитал подпись: “Светская женщина, искалеченная на всю жизнь рентгенологическим лечением”.

“Ужасная трагедия была раскрыта в судебном процессе, начатом сегодня, – продолжалась статья, – миссис Хантингтон Клоуз против доктора Джеймса Грегори, специалиста по рентгенологии из клиники на Мэдисон-авеню, чтобы возместить ущерб за травмы, которые, по утверждению миссис Клоуз, она получила, находясь под его опекой. Несколько месяцев назад она начала курс рентгенотерапии, чтобы удалить родимое пятно на шее. В своей жалобе миссис Клоуз утверждает, что доктор Грегори по неосторожности вызвал рентгеновский дерматит, кожное заболевание злокачественной природы, и что она также получила нервное расстройство из-за воздействия лучей. Одновременно с подачей иска она ушла от него и поступила в частную больницу. Миссис Клоуз – одна из самых популярных дам в высшем обществе, и ее потеря будет остро ощущаться”.

– Что мне делать, Кеннеди? – умоляюще спросил доктор. – Ты помнишь, я рассказывал тебе на днях об этом случае – в нем было что-то странное, что после нескольких процедур я побоялся продолжать и отказался? У нее действительно дерматит и нервная прострация, именно так, как она утверждает в своей жалобе. Но, клянусь Небом, Кеннеди, я не понимаю, как на нее могли так подействовать те несколько процедур, которые я провел. И сегодня вечером, как раз когда я выходил из клиники, мне позвонил адвокат ее мужа Лоуренс, очень любезно сообщивший мне, что дело будет доведено до конца. Говорю тебе, для меня это выглядит печально.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.