Пробуди меня

Люк роется в карманах, наконец протягивает мне глушитель. Пока прикручиваю его к стволу, делюсь своей идеей.

– Я обойду вот этот амбар, тот, что слева. По моему сигналу вы врубаете музыку и ведете дохляков за собой. Не слишком быстро, чтобы они не потеряли к вам интерес. Как только у амбара никого не останется, я освобожу парней. Сяду с ними в «хаммер», на нем мы сможем объехать толпу и по обочине. Когда скажу, что все в норме, рванете изо всех сил в сторону дома. А мы следом.

– Звучит очень просто.

– Надеюсь, так и будет.

– А если Мейсон объявится? Он наверняка где-то здесь. Если тебя пришьют, как только подойдешь к дверям?

– Больше одного раза не убьют.

Не хочется думать о том, что Спенс может быть прав. Я не имею права так рисковать собой. Но и бросить Ника на верную гибель не могу.

– Пойду с тобой.

– Ты топаешь, как слон. А я двигаюсь бесшумно. Просто отвлеките их на себя, а я выйду на чистую площадку и открою дверь. Все, нет времени на споры.

С этими словами выпрыгиваю из машины и, пригнувшись, бегу к соседнему амбару. Оказавшись за углом, машу Ричарду. Он жмет на клаксон и почти сразу включает какой-то сумасшедший рев на полную громкость. Даже мне охота пойти к нему и прибить за такой кошмарный музыкальный вкус.

Тем не менее, это работает. Зомби бросают столь увлекательные попытки пробить металлические листы и разворачиваются на новый звук, сулящий вкусный обед.

Проходит не менее трех минут, пока все мертвецы устремляются в «погоню» за машиной. Ричард разворачивает авто и на медленной скорости «бросается наутек» от полчища мертвых людоедов. Из салона слышно нескладное подпевание троих мужчин. Я усмехаюсь.

Из-за угла мне навстречу выходят несколько трупов.

– А вы, ребята, глухие? Или вам тоже не по душе такая музыка?

Я подпускаю первого на расстояние вытянутой руки и вгоняю нож в висок. Следующий зомби получает удар в макушку. Нож застревает в еще твердой кости. Вытаскивать некогда, третьего мертвеца пинаю, а четвертому достается пуля из бесшумной «Беретты». И третьему тоже. Пока я танцую с мертвецами, Ник выходит на связь.

– Грейс, ты там? Мертвяки ушли.

– У меня тут от кавалеров отбою нет,– забираю свой нож из чужого черепа.

– Скажи им, что ты замужем.

– Действительно. И как я сама не догадалась?

Появляется зомби выше меня почти на две головы, поэтому мне приходится прострелить ему коленную чашечку. Когда он падает передо мной на колени, я всаживаю нож ему в висок.

– Прости. Сколько ни умоляй, мой муж против того, чтобы я знакомилась с кем попало. Ник, я иду.

Ричард увел толпу любителей плохой музыки уже довольно далеко. Других живых мертвецов пока не видно.

– Черт, тут цепь с замком.

– Ты очень наблюдательна, Шерлок.

– Ты опять хамил старушкам в супермаркете? И чем мне это открыть?

– Попробуй шпилькой.

От досады бью в дверь ногой.

– Я что, собиралась на бал, а по пути заскочила спасти ваши задницы? Откуда у меня шпилька? Где «хаммер»? В нем есть веревка? Я могла бы вырвать ворота.

– Обойди хранилище, потом обойди те два, что за ним. Веревка в кузове. Ключи в зажигании.

– Никуда не уходите, я скоро.

Бегу к машине. Очень странно, что она на месте, если мою группу заперли люди. Размышлять над этим нет времени. Ключи на месте. Подогнав четырехдверный пикап к амбару, хватаю веревку и обматываю цепь, которая стягивает большие дверные ручки, другой конец цепляю к лебедке машины. Завожу двигатель, сдаю назад. Ручки со звоном оказываются на земле. Из хранилища вываливается моя группа. Радостно выдыхаю и выбегаю к ним.

Ник стискивает меня в медвежьих объятиях.

– Слава Богу, вы целы.

– Неплохая работа, напарник. Спасибо.

Я по очереди обнимаю всех ребят.

– Грейс, – говорит Нэвилл. – Трой держался молодцом.

Сдержанно улыбаюсь.

– Ладно. Мы попробуем поработать вместе еще разок.

Лицо парнишки озаряет улыбка, и вдруг сверху начинают сыпаться выстрелы. Я хватаю «Беретту», но Ник орет на меня:

– К черту пистолет, бегом в машину!

Бегущий передо мной Карл вдруг падает и по инерции кувыркается через голову. Я подбегаю к нему.

– Ранение в живот!

Ник и Трой без слов хватают товарища и укладывают на заднее сиденье. Нэвилл уже завел мотор. Я забираюсь в кузов.

– Грейс, иди в кабину!

– Гони!

Чертыхнувшись, Ник занимает пассажирское место рядом с водителем. Трой остается с Карлом и зажимает ему рану. Машина срывается с места. Выстрелы решетят военный пикап, но броне все нипочем. Мы вылетаем на гравийку и оказываемся вне зоны досягаемости стрелков. От радости я вскакиваю и стучу по крыше.

– Мы ушли, ребята. Мы выбрались! Как Карл?

– Не очень! – визжит Трой.

– Мел починит его! Гони!

Едва успеваю подумать, что почти все уже позади, получаю тонкий, но крайне сильный удар в плечо. «Хаммер» как раз подпрыгивает на ухабе. От неожиданности, боли и неустойчивости я вываливаюсь за борт кузова и качусь по земле, глотая пыль.

Лежа под чистым полуденным небом, держусь за горящее плечо. Что это было? Резиновые пули?

– Нэвилл! – ору я, но он, конечно, меня не слышит. Перевернувшись на живот, перевожу дыхание.– Вот же черт. Незадача.

Стараюсь бороться с тем, что слезы боли и пот застилают глаза. Расплывчато вижу, как из травы поднимается огромная лохматая фигура. Стараюсь найти пистолет, но под руку попадается лишь нож. Я встаю на четвереньки и получаю удар тяжелым ботинком в живот. Задохнувшись, снова падаю на землю. На руку, держащую нож, наступают и сильно давят. Я визжу от боли, невольно разжимаю кулак. Пинком меня переворачивают на спину.

Ком не то меха, не то лесной маскировки наклоняется ко мне. В нос врезается жуткий смрад мертвецов, в уши заползает хищное и кровожадно-довольное хихиканье. От ужаса забываю дышать.

– Кто ты? Что тебе нужно?

– Узнаешь, дорогуша.

У круглого силуэта из ниоткуда вырастает какая-то палка и опускается мне на голову. Сразу после удара меня поглощает тьма.

***

Вспышка.

В первый триместр беременности, когда Брюса не было дома, я не находила себе места. Изводилась переживаниями, устраивала жуткие истерики по любому поводу и плакала над его фото.

У меня начали выпадать волосы и появилась сыпь. Работать я не могла. Какой толк от психолога, который и себя-то в руки взять не может. А без работы я сходила с ума еще больше.

Совершенно изнеможенная, в слезах я примчалась к маме и, уткнувшись в ее колени, рыдала добрых пару часов. Когда же я выдохлась, мама погладила меня по голове, молча встала, приготовила чай с мятой, достала свежеиспеченные ореховые кексы с кардамоном. От запаха выпечки и чая у меня снова побежали слезы. Эти ароматы бесповоротно пробуждали мысли о Брюсе.

– Пей чай и слушай меня.

То и дело всхлипывая и шмыгая носом, я принялась уминать мамины кексы.

– Тебе нужно успокоиться и взять себя в руки. От того, что ты так себя изводишь, никакой пользы. Брюс от этого не вернется быстрее, и это никак его не защитит. Ты наносишь вред себе и, самое главное – вашему ребенку. Малыш зависит от тебя, и ты обязана думать в первую очередь о нем.

Я застыла с надкусанным кексом в руке.

– Мам. Он нужен мне. Хочу, чтобы он был рядом. – Шепотом добавила, – я боюсь за него.

– Знаю, Грейс. Уж мне можешь не рассказывать, как силен страх за мужа-военного. Ты знала, на что идешь, когда выходила за него. Чего же ты ожидала?

Я ощутила укор совести. Мама ведь столько лет жила с этим.

– Как ты научилась одолевать страх?

– Никак. Я волнуюсь за твоего отца так же, как и в первый год нашей совместной жизни. Но вот что я усвоила. И чем раньше это усвоишь ты, тем лучше для тебя. Главное – не поддаваться пессимизму. Твоя вера в силу мужа, в его удачу и профессионализм должна стократно превосходить страх, как бы он ни был силен. Это лучшее, что ты можешь сделать для Брюса, для себя и для ребенка.

Я долго переваривала этот разговор, анализировала мамины слова и как психолог, и как ее дочь, и просто как женщина, которая обратилась к другой, более опытной женщине. Со всех сторон мама была права. С тех пор я собралась и больше не шла на поводу у плохих мыслей, а те в свою очередь стали лезть в голову все реже и реже.

Я встречала мужа со счастливой улыбкой, провожала с легкой грустью, но без тени сомнения в том, что скоро увижу его снова.

Брюс уехал на Ближний Восток буквально за неделю до планируемых родов. Перед отъездом он долго гладил мой большой живот и что-то так тихо говорил нашей будущей дочери, что даже я не слышала.

– Начинаю ревновать, – обиженно надула губы я.

– Мои девочки. Люблю вас.

Брюс положил мне руку на затылок и нежно поцеловал. Затем прижался своим лбом к моему.

– Мне так хотелось бы дождаться родов.

– И мне хотелось бы. Что ты ей сказал?

– Это наш с ней секрет. Позвони в штаб, когда она родится. Они сообщат мне и твоему отцу. И вот еще. Возьми это, – он протянул мне неподписанный конверт. – Прочти, когда она родится.

– Что это? – дрожащей рукой я приняла послание.

– Письмо для вас обеих.

Я заулыбалась.

– Знаете, сержант Митчелл, я кое-что поняла.

– Что же? – Он кокетливо поиграл бровями.

– Ты самый лучший мужчина во всем мире.

– Это похвала, в обмен на которую я отдал бы все свои награды и звания.

– Но она достается тебе совершенно бесплатно.

Мы рассмеялись. Муж сжал мои ладони.

– Грейси… Скажи, что любишь меня.

Он выглядел как-то непривычно взволнованным. Лишь потом я поняла, что он волновался обо мне, ребенке и родах. Но тогда я не на шутку встревожилась. Я замотала головой.

– Скажу, когда вернешься домой.

Аманда родилась через два дня. Отдыхая в палате, я открыла письмо.

«Грейси, ты настоящая молодец. Не знаю точно, но надеюсь, все прошло хорошо. Ты мое счастье, ты ведь знаешь это? Скажи нашей дочери, что я люблю ее и с нетерпением жду встречи. Давай назовем ее Аманда?»

Сбивчивые слова и неровный почерк говорили о том, что Брюс волновался, когда писал это. Читая строчки, полные любви, я разразилась слезами счастья.

Вернувшись домой через три месяца, Брюс первым делом взял малышку на руки и не отпускал почти целые сутки. Он бродил с ней по дому, рассказывал, как познакомился со мной, как мы полюбили друг друга, как ждали ее появления. Мне с трудом удалось забрать дочку даже на кормление, и то он сидел рядом и держал ее за ручку, с восхищением глядя на меня. Маленькая Аманда без конца улыбалась папе и сладко спала в его объятиях.

Эти мгновения прочно высечены в моей памяти. Тот день однозначно один из самых счастливых в нашей семье. До встречи с Брюсом, а в особенности до рождения Аманды я и не подозревала, что способна любить так сильно, так бескорыстно, любить каждой клеточкой себя. Чувствовать себя абсолютным целым с другим человеком.

Мамочка, вставай. Нужно проснуться прямо сейчас.

Вспышка.

***

Мужчина неохотно разлепляет веки. С трудом поднявшись, садится на свалянном дырявом матрасе, что служит кроватью. Потирает затекшую спину, оглядывается вокруг. Почти все уже встали и занимаются своими делами. Этот школьный спортзал уже примерно три месяца служит им убежищем и домом.

Подходит девушка с короткими русыми волосами и темно-карими глазами. Стефани, его жена. Он тепло улыбается ей в знак приветствия.

– Проснулся? Я принесла тебе завтрак.

Она протягивает миску с кашей и с улыбкой заглядывает ему в глаза.

– Ты устало выглядишь, опять плохо спал. Знаешь, одна девушка на раздаче сказала, что может помочь раздобыть чашку кофе. В обмен на что-то стоящее, конечно.

– Например?

Стефани пожимает плечами.

– Нужно придумать. Знаешь, Бен. Думаю, здесь не так уж плохо. Не совсем дом, конечно. Но как временное убежище на период кризиса – очень даже терпимо. Есть свет, душ, еда. И я рада, что мы в безопасности. Бен? Ты опять меня не слушаешь, – женщина обиженно надувает губы.

– Прости, что?

– Ничего.

– Стеф, – в его тоне искреннее раскаяние. – Я просто задумался, не злись.

– О чем?

– Ты права, здесь вполне приемлемо. Но заняться совсем нечем. Я думаю, поговорить с этими парнями, – он указывает взглядом на военных. – Может, для меня найдется работа?

Лицо жены мгновенно темнеет.

– Ты спятил? Хочешь рисковать жизнью?

– Необязательно. Хотя я не возражал бы и против вылазок. Все равно нельзя без конца сидеть на этом чертовом матрасе, – он хлопает по своей кровати. – Мне хочется знать, что я тоже принес какую-то пользу. Что я что-то сделал для своей семьи. – Он переводит взгляд на Стефани, – для тебя.

Женщина от этих слов расплывается в улыбке.

– Ты просто чудо. Но лучшее, что ты можешь сделать – быть рядом со мной. И не забывай – ты всего лишь водитель. Не обязательно играть в супергероев.

Бен хмурится.

– Когда еще, как не сейчас. Может, это мой шанс убедиться, что я способен на нечто большее.

Стефани нервно кусает губы.

– Ты никогда не слушаешь меня. Все проблемы только из-за этого.

– Я просто поговорю с ними, идет? Может, они пошлют меня подальше.

Она вздыхает. Затем поднимает ладони в знак того, что сдается.

– Делай, как знаешь. Ты здесь мужчина.

Бен долго и внимательно всматривается в лицо жены.

– У тебя красивые глаза.

Она густо краснеет.

– Спасибо. Первый подобный комплимент от тебя.

– Хочешь сказать, я тебе такого никогда не говорил?

Девушка качает головой и опускает взгляд.

– Не-а. Пока еще ни разу.

– Значит, я был идиотом.

– Нет, дело в другом,– она вздыхает.

– В чем?

– Неважно. Мне пора возвращаться на кухню.

Целый день он слоняется по школе и изучает солдат. Конечно, им всем крупно повезло, что эти ребята оказались неподалеку. Насколько отважным нужно быть, чтобы в разгар конца света спасать не себя, а других? Чтобы суметь организовать лагерь, снабжать его всем необходимым и поддерживать порядок. Их действия четкие, никакой лишних суеты. Здесь они более расслаблены, но заметно преображаются, когда готовятся к вылазкам.

Вечером после душа он лежит на своем матрасе, прикрыв глаза рукой и стараясь не вслушиваться в гул разговоров. Бесконечный треп окружающих мешает сосредоточиться, ему нужна тишина.

Внезапно на грудь ложится рука.

– Эй, Бен, ты спишь?

Он открывает глаза и видит перед собой девушку. Он видел ее несколько раз, когда она разговаривала с его женой. Но имени не запомнил.

– В чем дело?

– Стефани осталась одна в душе и просила передать, что ей нужна твоя помощь.

Девушка многозначительно улыбается и не спешит убирать руку. Наоборот, ее пальцы приходят в движение и стараются прощупать грудные мышцы Бена, насколько это возможно.

– Ладно. Схожу, посмотрю.

Он пытается встать, но посланница прикладывает усилие и мешает. Мужчина вопросительно смотрит на нее.

– Знаешь, Бен… может, ты как-нибудь и мне смог бы помочь?

– Вряд ли. Извини, мне нужно идти.

Девушка громко цокает языком и разочарованно вздыхает. Наконец, она отпускает его и уходит на свое место, шипя под нос: «Везучая сучка, эта Стефани».

Бен направляется к душевым, на его губах играет улыбка. Он понимает, зачем жена позвала его. Да и эта девица… Что это с женщинами сегодня?

Он заходит в раздевалку, закрывает дверь на замок и стягивает футболку.

– Стеф, ты здесь?

– Да, помоги мне.

– В чем дело?

Он входит в общие душевые, помещение заволочено паром, от влажности дышать становится труднее.

– Где ты?

К его обнаженной спине прижимается мокрая женская грудь. Ладони закрывают ему глаза.

– Попался. Угадай кто?

– Пусть будет незнакомка.

– Фу, какой ты плохой. – Стефани разворачивает его к себе и с жадностью впивается в его губы. – Значит, хочешь незнакомку, а не жену?

– Кажется, сейчас это почти одно и то же, – усмехается он, позволяя ей расстегнуть его ремень и спустить джинсы. Ее руки шаловливо забираются ему между ног.

– Не говори так. Обними меня.

Бен заключает жену в объятия. Изучает ладонями ее худощавое тело.

– Поцелуй сюда, – командует Стефани и пальцем указывает на свою шею. Он исполняет. – Теперь сюда, – ее палец спускается ниже, ближе к груди, а губы Бена послушно следуют указаниям.

Через несколько минут Стефани тяжело дышит и тянет мужа назад наверх. Грубо целует его, прикусывая губу. Он вскрикивает.

– Черт, Стефани, полегче.

– Я думала, тебе нравится пожестче. – От страсти ей трудно говорить.

Он молчит, не зная, что ответить.

– Возьми меня, Бен. Мне это нужно.

Мужчина придерживает женские бедра и проникает в нее. Вместе со сладострастием в его мозг врезается ощущение отчужденности, неправильности. Но секс побеждает мысли, и он просто наслаждается возможностью свободно побыть в женских объятиях, сбросить напряжение. Дыхание утяжеляется, учащается. Стараясь двигаться ему навстречу, Стефани лишь сбивает его с ритма.

– Стеф, давай я сам. – Ему становится некомфортно.

Она не слушает, зато начинает громко стонать. Тонкие ногти неприятно царапают мужские плечи. Звук ее голоса отражается от кафельных стен и звоном режет по барабанным перепонкам.

– Тише, нас же услышат.

– Плевать.

Задыхаясь, Стефани продолжает стонать и набирать громкость. В какой-то момент она больно кусает мужа за щеку. Не выдержав, Бен отталкивает жену. Он кипит от досады и непонимания.

– Да что с тобой? Какого черта здесь происходит?

В ее глазах недоумение.

– Но я всегда так…

– И мне это нравится?

Она таращится на него, в ее взгляде злость, страх и невысвобожденное желание.

– Слушай… – он устало трет лицо ладонями. – Я, пожалуй, пойду спать.

– Что? Эй!

Она кричит ему в спину, но он, надев штаны и схватив свою футболку, вылетает из раздевалки.

Вернувшись, ложится спать прямо в одежде. Смотрит в потолок.

Что это было? Почему жена вызвала в нем такое раздражение? Почему так себя вела? Это выглядело естественно для нее. Но совсем неестественно для него.

Мужчина приподнимает голову и несколько раз бьется затылком об подушку. Его не покидает ощущение какого-то подвоха. Но он не может понять, с чем это связано.

– Чертова амнезия. Когда же память вернется?

***

Мамочка, вставай. Нужно проснуться прямо сейчас.

Меня окатывают ледяной водой. Вскрикиваю от неожиданности и холода. На губах остается противный металлический привкус ржавчины.

Я сижу на влажной земле в каком-то сарае, руки туго стянуты веревкой над головой и привязаны к какой-то трубе, ноги обмотаны скотчем. На мне лишь майка и штаны. Ни обуви, ни куртки, ни, разумеется, оружия.

Вокруг стоят пятеро крупных мужиков. На всех джинсы и идиотские черные плащи в пол. Они гогочут, у одного из них, наиболее неприятного, в руках какое-то ржавое ведро. Отбросив его в сторону, он наклоняется и обдает меня дыханием не первой свежести. Почти коричневые зубы так и просят пинка армейским ботинком.

– С добрым утром, принцесса. Мы так рады, что вы почтили нас своим присутствием. Простите, что мы, ваши покорные слуги, не успели сшить бальных нарядов.

– Не страшно, – рычу я. – Я ненадолго. Только спалю вашу конуру и сразу в обратный путь.

Они заливаются искренним хохотом.

– Ну что вы. Мы так ждали вашего прибытия. Ты исполнила для нас прекрасный танец с мертвецами. Мы тоже готовили программу, но, к сожалению, сценка с пожиранием твоих дружков сорвалась. Но не страшно. Мы те еще выдумщики. Придумаем, как хорошо провести время.

С этими словами он всей шириной своего вонючего языка облизывает мою щеку. Едва сдержав рвотный позыв, плюю здоровяку в лицо. Он тяжело вздыхает и спокойно утирается рукавом.

– Ну и манеры. Придется преподать тебе пару уроков этикета.

Он встает и наотмашь бьет меня по лицу. Будь мы в любимом мультфильме Аманды, у меня над головой сейчас заплясали бы звезды.

– Что, детка? Без своих ребят ты не такая крутая?

– А ты без своих?

Он посмеивается.

– Открою тебе секрет. Ваша база давно представляет для нас большой интерес. И чуть позже мы обязательно займемся твоими солдатиками. Но дамы вперед. Мы, как настоящие джентльмены, предпочитаем блондинок.

– Мейсон, хватит трепаться. Давай просто трахнем эту суку, – выкрикивает один из них.

Я вскидываю испуганный взгляд. Ричард был прав – это чертов Мейсон.

Похититель устало закатывает глаза.

– Прости Боба, милашка. Он у нас дурачок. Боб, как ты ведешь себя в присутствии дамы? Что она о нас подумает? – Он снова поворачивается ко мне. – Впрочем, что же это я. Забыл представиться. Как ты догадалась, я Мейсон. Нам уже доводилось встречаться, хоть и не в таких… интимных условиях. Но не менее горячих, правда?

Его голос похож на лязг вилки по стеклу. Во мне нарастает страх, который я не в силах обуздать. Руки и ноги связаны так крепко, что пальцы немеют. Но, даже если бы каким-то чудом я смогла бы освободиться, то против пятерых отмороженных на всю голову бандитов у меня нет шансов. Я готова разреветься от беспомощности. Их намерения более чем ясны. И это пугает меня гораздо больше, чем пытки или убийство. Брюс знает, как болезненно я отношусь к теме сексуального насилия. Вряд ли может быть что-то более гадкое и унизительное для человека. Нарушение всех мыслимых и немыслимых личных границ. Если они только посмеют ко мне прикоснуться…

– Как тебя зовут, милая?

– Меня зовут «катись к дьяволу».

Губы неприятного собеседница расплываются в отвратительном самодовольном оскале.

– Па-арни, тут малышка с характером. Как мы любим. Что ж, приятно познакомиться. Всех поименно я тебе представлять не буду. Скоро ты с ними и так познакомишься очень и очень близко. Но мы хотим быть вежливыми. У нас к тебе… просьба. Задам один вопрос. Знаешь ли ты, какая потребность стоит на первом месте у настоящего мужчины?

– Странно, что ты знаешь.

Прихвостни позади Мейсона гадко улюлюкают.

– Я и мои парни истосковались по женской ласке. Не подумай, нам очень нравится новый мир, он полон чудес и возможностей. Вот только в нем совсем нет любви,– он театрально вздыхает.

– Что ты знаешь о любви, подонок, – презрительно выплевываю я, не сдержавшись. – Как смеешь ты своим поганым ртом даже произносить это слово.

– Знаю, милашка, и больше, чем ты думаешь. А что насчет моего поганого рта…На данный момент ты своим чистым красивым ротиком говоришь больше гадостей, чем мы, большие мальчики. Я объясню наглядно, для чего природа подарила тебе такие дивные губки.

Он приближается вплотную и обнюхивает мои волосы. Затем удовлетворенно шепчет:

– Тебе страшно, девочка? Не бойся, мы тебя не обидим. Мы всего лишь хотим весело провести время.

Дергаю головой и бью лбом по мерзкой роже. Мне больно, особенно после удара палкой и пощечин, но этому гаду куда больнее. Взвыв, он хватается за нос и испепеляет меня ненавидящим взглядом. Когда убирает руку от лица, вижу, что она вся в крови.

– Эй, Боб? На какой ноге у нее была повязка?

– На правой.

«Вот же черт». Видимо, когда они снимали с меня обувь, увидели бандаж. Готовлюсь к тому, что сейчас будет очень неприятно.

Мейсон наступает на мой несчастный голеностоп и с силой давит. Я ору от сумасшедшей боли, взорвавшей ногу. У меня вышибает слезы, кровь кипит от злости.

– Чтоб ты сдох!

Он наступает снова, на этот раз с размаху, и я снова кричу. Наконец, он делает шаг в сторону и выжидающе смотрит на меня. Я всхлипываю, заставляю себя собраться.

– Око за око. Ты делаешь больно мне, я делаю больно тебе. Все по-честному, правильно? Поверь, мне очень не нравятся такие методы.

Тяжело дышу, стараясь не думать о том огне, который испепеляет едва зажившую лодыжку. Почему-то перед глазами встает Мел. Представляю, какой нагоняй она мне устроит, когда я вернусь. А Картер будет зудеть целую неделю.

Так, нужно собраться. Я должна придумать, как выбраться. Должна вернуться на базу, выслушать лекцию подруги, рассмешить Марию. Должна найти мужа и дочь. Я должна выпутаться ради них.

– Эй, Мейсон. Хочешь, расскажу тебе, кем ты был до апокалипсиса?

Он приседает на корточки и внимательно смотрит на меня.

– Попробуй.

– Ты был маменькиным сынком. Папаша вас бросил, когда тебе было сколько? Десять? И мамочка вцепилась в тебя, стараясь заменить тобой и сына, и мужа. Тебе нельзя было встречаться с девочками, потому что ни одна из них никогда не смогла бы полюбить тебя так, как мама. Все было нельзя, лишь погулять с парнями вечером в пятницу, да трахнуть какую-нибудь пьяную бабенку в туалете занюханного бара. Ты из тех, кто до ненависти любит свою мать, потому что у вас не хватает смелости начать собственную жизнь. Но тут – чудо. Мир перевернулся с ног на голову. Теперь для тебя и твоего больного, искалеченного сознания нет границ. Вот только нормальным женщинам ты по-прежнему на хрен не сдался. Но у тебя же теперь есть «сила», которой ты не боишься пользоваться, ведь некому тебя остановить и наказать. Ты по-прежнему слаб и жалок.–Плюю ему под ноги в знак презрения.