bannerbanner
Период распада. Триумф смерти
Период распада. Триумф смерти

Полная версия

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
4 из 5

Каша поднял автомат и бросился прочь, почти не разбирая дороги.

Сколько он бежал, Каша не знал. Но когда жуткая машина скрылась за горизонтом, вдруг с ужасом осознал, что заблудился. Место было абсолютно незнакомым. Чужие овраги, чужие холмы, чужое небо. Он здесь ни разу не был. Осознание этого растревожило старика. Он мог вернуться назад, потому что видел цепочку своих следов, но не хотел идти туда, где пахло мертвецами.

«Уж лучше вперед. Вон за тем пригорком, должно быть, и стоит старый мост. Через него и дойду до леса».

Но моста не оказалось ни за первым пригорком, ни за вторым. И даже ни за третьим. Окончательно сбившись с пути, уже небезосновательно сомневаясь, что сможет вообще возвратиться к грузовику, старик устало присел на небольшой ледяной бугор – перевести дыхание. Во рту от долгой ходьбы пересохло, нестерпимо хотелось пить. Каша хотел пожевать снега, но он везде оказался пепельно-грязным, смешавшимся с раскисшей землей. Пришлось высматривать лужи. Нашел одну, почище, наклонился, чтобы напиться, и тотчас же отпрянул. Из серебряного водного зеркала на него взирал обтянутый кожей череп. Ограненные темными, почти черными кругами, из лужи на него взирали потухшие глаза покойника.

«Неужели это я?» – подумал Каша, вновь наклоняясь над водой и с любопытством рассматривая свое лицо.

Хотел и не смог вспомнить, когда в последний раз смотрелся в зеркало. С момента, когда заболела жена, считай, ни разу и не глядел, не до того было.

Зачерпнув ладонью воду, старик сделал пару глотков, протер лицо.

В небе озорно засвистел ветер. Каша поднял голову и к своему сожалению понял, что погода портится. С запада начало стягивать тяжелые серые тучи, повеяло холодком. Из-за ближайших холмов, цепляясь за кустики и выступы, словно осьминог щупальцами, выплыл сизый туман. В воздухе заискрилась снежная пыль.

Старик встал, перекинул автомат через плечо и пошел в сторону, где по ощущениям должен был быть лес. С каждой минутой нехорошее чувство внутри груди разрасталось. В какой-то момент Каша понял, что если он не найдет укрытие прямо сейчас, то попадет в сильную метель. А с учетом того, что с собой у него из теплых вещей лишь осенняя куртка да шапка, то жди беды. Даже спичек нет.

Первый удар вьюги старик встретил у пологого склона. Ветер обрушился с небес прямо вниз, больно стеганув колючим снегом по затылку и плечам. Каша натянул шапку, но это не сильно помогло. Новый порыв вьюги едва не сорвал с него куртку. Завыло так, что чуть не заложило уши. От свинцово-серых туч, заслонивших собой весь горизонт, начало быстро смеркаться.

Каша ускорил шаг, но, видимо заплутав, сразу же провалился почти по самый пояс в овражек. Пока выбирался, замерз окончательно. Спина от трудного подъема взмокла, и ее начало сильно студить. Ругаясь на чем свет стоит, старик двинул дальше, туда, где, как ему казалось, должен был стоять лес.

Но леса все не было. И даже после второго часа пути через буран Каша не увидел даже намека на деревья, сплошная равнина. Не чувствуя ни ног, ни рук, сплевывая снежную крупу, настырно лезущую в рот, старик остановился. Совсем замерз, потерял всякую надежду на спасение и попрощался с жизнью. Видать, судьба такая, погибнуть посреди поля. Не умер в Армагеддон, холера эта проклятая не добила, так прикончит мороз. Чему быть, того не миновать.

Каша обессиленно плюхнулся в снег и, уже не укрываясь от ветра, подставил лицо пронизывающему хиусу.

«Не смог помочь, – закрутилась в голове назойливая мысль, рвущаяся сквозь слезы. – Все испортил, как всегда. И себя даже не жалко, а людей погубил и ребенка еще не рожденного».

Во всем теле стал ощущаться тот страшный покой, который вымывает силу воли, оставляя только серое безразличие ко всему.

«Вот так приходит смерть», – смиренно подумал Каша, вглядываясь в горизонт, словно ожидая увидеть там старуху с косой.

И вдруг сквозь слепящую белизну заметил призрачные очертания какого-то строения, похожие на сараюшку. Дом не дом, но стены с крышей имеются. Чем не спасение? Укрыться и переждать метель можно. И вроде стоит недалеко, метров триста будет.

От радости Каша подскочил на месте и побежал к спасительной постройке.

Но сильный ветер быстро умерил его прыть, забил рот стылой мокротой, заставил споткнуться, сесть. Завыло раненым зверем в небесах, над головой взвилась пурга. А вместе с ветром вновь навалились усталость и ленивая истома, от которой только и охота, что лечь да уснуть. И снег уже показался не такой холодным, даже теплым, мягким, зовущим в свои последние объятия.

– Господь, спаси и помоги, – сам себе прохрипел Аркадий, давясь слюной. И отчаянно натуживая каждую мышцу измученного тела, встал и снова пошел вперед. Понял, что если не пойдет, то навсегда останется здесь. И вроде с жизнью попрощался, смирился, а увидев паутинку надежды на спасение, начал царапаться изо всех сил и выбираться из холодного плена, превозмогая себя.

«Нет, брат, рано еще, повоюем чуток!» – подумал с каким-то хмельным радостным чувством.

На шее набухли жилы, от натуги затрещали зубы. Хрипя словно загнанная лошадь, Каша едва переставлял ноги и лишь иногда поглядывал вперед, чтобы увидеть домик и обновить этот лучик внутри, который давал силы идти вперед.

«Чуток осталось, совсем маленько, два шажочка да еще четыре – и уже пришел».

Но ближе сарай не становился, словно издеваясь над путником. Сколько ни шел Каша, а расстояние оставалось все таким же, не сокращаясь ни на шаг.

«Да что же это такое? Колдовство какое-то, ей-богу!» – щурясь вдаль, подумал он.

Прошел еще немного и остановился, окончательно растерявшись. Может, мираж? Старик не знал, бывают ли зимой миражи, но то, что иногда от сильной усталости да в полумраке можно спутать деревья с домом, вполне допускал. Померещилось.

Споткнувшись, Каша обессиленно повалился в снег. И больно обо что-то ушибся грудью, словно там, в снегу, была присыпана наковальня. Смерзшийся в лед снег? Он ткнул рукой вглубь и нащупал что-то продолговатое, твердое, похожее на колотушку или толстую ветку. Только зачем эту ветку в тряпки завернули? Любопытство пересилило усталость, и Каша откинул с находки снег. Не сразу разобрал, что же обнаружил. Лишь когда его ладонь смахнула с белого лица мертвеца снег, понял, на что наткнулся. Откатившись в сторону, Каша завыл, не в силах даже закричать.

«Вот так и замерзну тут, как этот безымянный», – подумал он, разглядывая багровое облако.

Порывистый ветер хлестко ударил в лицо ледяной крупой, обжег щеки. Замерзать здесь, рядом с покойником, не хотелось, но и идти дальше не было уже никаких сил. Навалилась вдруг чернота, и дышать стало тяжело.

Словно почувствовав эту безысходность, ветер внезапно стих, уйдя дальше, почти к горизонту, и стал бесноваться там, играя редкими кустами, от чего казалось, что кто-то в поле шепчет молитву. Повернув голову в ту сторону, Каша долго и внимательно вслушивался. Иногда ему даже казалось, что он различает отдельные слова, но едва уловив, он сразу же их забывал, не в силах удержать в голове.

Пролежал старик так довольно долго и, кажется, даже задремал, потому что когда открыл глаза в следующий раз, уже было темно, как в могиле. Каша приподнялся, почувствовал, что часть усталости ушла и хватит сил даже встать. Сильно окоченели от мороза ноги, простреливало спину, но что это по сравнению с тем радостным чувством, которое овладело вдруг стариком. Он встал и понял, что еще жив – мог бы умереть рядом с менее удачным бедолагой, но не умер, и только чудо спало его. Нельзя ложиться, как бы ни хотелось, как бы тяжело ни было – пусть замерзнет, но стоя, не сломившись. Упал – значит, сдался. А если встал и идешь, значит, не сломался внутри.

С этими мыслями Каша не заметил, как доковылял до занесенного снегом холмика. Подняв глаза, старик не смог сдержать слез радости. Это была та самая сараюшка, которую он заприметил издали! Да не простая, а дровяник, а значит, будет чем согреться. Правда, самого дома уже не было, осталась от него лишь печная труба, точащая из полуразрушенных куч фундамента.

И словно появились новые силы. Каша распахнул дверь и вошел внутрь. Густо пахнуло влажной древесиной, соломой и еще чем-то таким, летним, теплым, какой-то полевой травой. В темноте разобраться было сложно, поэтому пришлось шарить руками вслепую. Довольно скоро он нашел саму поленницу, рядом с нем чурку с топором, пустую пачку сигарет, спички.

Накидал поленьев на пол, сложил их ровным рядком, сверху высыпал стружку и щепки, вокруг шалашиком сложил тонкие сучья. С замиранием сердца поджег спичку. Дрова были сырые и разгораться не хотели, шипели и стреляли. Каша успел, пока не прогорела спичка, поджечь с краю пачку от сигарет и уже ей начал пытаться развести костер, тыкая огоньком по уголкам щепок. Наконец, пламя нехотя занялось. Не веря своему счастью, старик протянул одеревеневшие от холода руки к огню и сидел так, покуда не начал оттаивать и дрожать всем телом.

«Это хорошо, это значит, отходит тело от мороза, оттаивает, чутка еще посидеть, погреться, легче тогда будет».

Сильно морило в сон. Старик выбрал из поленницы несколько деревяшек поровнее, без острых углов, сложил рядком на полу, поближе к костру, сверху лежака кинул соломы. Едва хватило сил, чтобы лечь. Разместил удобнее отекшие в предплечьях руки, чтобы шишковатые сучья не кололи, под голову нагреб больше соломенной мякоти. Повозился еще немного, потом повернулся спиной к костру – прогреть застывшую поясницу, заодно и глянул в окно, посмотреть, что там твориться на улице.

Темень навалилась амбарная, глухая, с вкрадчивым шорохом смерзающегося снега, доносящимся снаружи. Каша закрыл усталые веки и некоторое время наблюдал за редкими вспышками сиреневых всполохов, возникающих то ли в его воображении, то ли на самом деле. Не заметил, как опрокинулся в муторный зябкий сон.

Снился родной дом: калитка с выцветшей облупившейся краской, извилистая тропинка, ведущая в поле, кряжистый дуб в саду. Снился родной дед на лавочке возле дома. Он часто любил там сидеть, просто так, неподвижно глядя подолгу куда-то вдаль и думая о чем-то своем, невеселом, и порой его приходилось по несколько раз окликать, чтобы вывести из этой задумчивости. Снилось лето, теплое, уютное. Снилась прошлая жизнь, такая желанная, тихая, покойная, которой уже никогда теперь не будет.

Проснулся рано, еще до рассвета, вздрогнул всем телом, подорвался куда-то, будто проспал что-то важное и теперь намереваясь нагнать это. Мгновение слепо озирался, пытаясь сообразить, от чего такое тревожное чувство. Ничего не понял. Вроде как задремал. Приснилось что-то? Наверное, так. Потер заслезившиеся от зевоты глаза. Вновь вгляделся в свинцовое пространство. Наконец сообразил, где находится.

До сарая вчера еле доволокся, в нем и заночевал. Костер развел. А кстати, где он, костерок этот? Неужели затух? Да, так и есть, одни угли остались, поэтому так холодно. Развести бы заново, согреться. Воды закипятить. Прогнать через себя горячее, чтобы ожить окончательно, сил каких-никаких запастись.

Мысли о горячем разбудили желудок, и тот голодно заурчал, требуя еды.

«Знал бы, что так все обернется, взял бы чего на зуб пожевать», – невесело подумал старик, пытаясь унять мысли о харчах.

И вдруг почувствовал какое-то шевеление в темном дальнем углу своего убежища. Шибануло в нос чужим духом, застоялым, жировым, и дышать от этого смрада мгновенно стало невыносимо. И как сразу его не учуял?

Кто-то прятался во мраке.

Каша совсем растерялся, замер от сковавшего тело мгновенного страха, не зная, что делать дальше, боясь даже обернуться. Бежать бы к спасительной сараюшке, что находилась возле дровника, туда, где стояли еще с лета косы и мотыги, но с той стороны тоже надвигалась смертельная темная сила, пахнущая плотно и чуждо. «Стая», – понял старик, услышав на улице рык.

Зверь тяжело втянул воздух, и от этого действия что-то внутри его горла застрекотало, будто там завелось какое-то ядовитое насекомое. Каша не сразу смог рассмотреть чужака, щурясь со сна в предутренней мгле. Увидел шишковатый лоб зверя, передние лапы, мощные, обтянутые пыльного цвета кожей. Еще разглядел желтые клыки и шероховатый язык.

Мертвая землистая тень упала к самым ногам Каши. Зверь выступил чуть вперед и встал в дверном проеме, закрывая путь к отступлению. Кожистый загривок под самой пастью угрожающе заколыхался, начал раздуваться и опадать, давая недвусмысленный знак, что сейчас будет атака.

«Мутант», – пришла догадка. Таких образин раньше видеть не приходилось. И на волка похож, и одновременно на жабу какую-то распухшую. Больше всего, конечно, пугала пасть, сплошь усеянная несколькими рядами острых как иглы клыков.

Каша вышел из оцепенения, поднялся, сделал маленький шажок к окну.

Монстр оскалился, из мощного тела раздался трубный рык. Действия человека ему были явно не по душе.

«Никак сам черт из преисподней явился за мной! – подумал старик, вновь замерев. – Не напал сразу, потому что не знает, что от меня ждать. Видать, был опыт общения с людьми».

Каша успел рассмотреть серую в бородавках кожу на груди твари, всю в рубцах. Ножом били? Или с себе подобным дрался? Значения это не имело. Все равно у Каши с собой нет ни ножа, ни пистолета, ни даже рогатки. Автомат сдуру вчера на поленницу положил, а до нее теперь не дотянуться с его места, если только мутанта согнать в другой угол, а просто так с голыми руками на такую махину идти совсем нет никакого желания.

Остается только одно – бегство. Каша схватил подвернувшуюся под руку дровину, швырнул в зверя, а сам рванул в противоположную сторону. С радостью отметил, что отдых и крепкий сон заметно прибавили ему сил. Пока мутант скулил от боли из-за разбитой скулы, Каша успел выскочить в окно и оказался снаружи. Злобно рыча, тварь бросилась следом, но быстро сообразив, что, в отличие от своей худосочной добычи, не пролезет в маленький квадрат рамы, на ходу развернулась и, разбрасывая мощными лапами дрова, выскочила в дверь.

Каша стряхнул с лица снег, поднялся. Грудь сразу забило холодным воздухом и горечью, но старик не позволил сделать себе даже малейшей передышки и побежал в сторону, откуда пришел вчера вечером. Но едва набрал скорость, как путь преградили еще два собакоподобных демона.

– Ядрена мать! – только и выдохнул Каша, вспахивая ботинками снег и пытаясь остановиться.

Эти твари хоть и были поменьше первой, но в остроте клыков могли с ней легко посоревноваться. Им не составит никакого труда одним ударом перекусить ему хребет, что уж говорить о том матером.

«Легок на помине», – проскрежетал зубами Каша, глядя, как справа заходит вожак стаи. Не спеша, вальяжно – знает, черт, что добыча на блюдечке подана. «А вот выкусите, я вам поперек горла еще встану!»

Отступив таким образом, чтобы твари оказались на одной линий от него, старик краем глаза примерился к расстоянию, отделяющему его от дровника.

«Метров десять будет, – с сожалением отметил про себя Каша. – А есть другой вариант?»

Другого варианта не было. Справиться даже с одним мутантом явно не получится, а уж с тремя тем более. А вот если уравнять силы с помощью «абакана», то тогда еще можно попытаться дать отпор.

Не жалея сил, Каша бросился к спасительному строению. Псы кинулись следом. Погоня продолжалась недолго – старика сбили с ног еще на подходе к дверям. Самый задиристый мутант ткнулся ему носом в ноги и повалил на землю. Распластавшись, старик скривился от боли – сильно ушиб коленку. Подскочил вожак и уже открыл пасть, готовый вцепиться в горло, как вновь получил в разбитую скулу поленом, которое человек успел нащупать в снегу. Взвизгнув, зверь отскочил в сторону.

Пятясь, Каша заполз в сарай и захлопнул дверь. Едва сдерживая напор жутких собак, начал выискивать, чем можно подпереть спасительную перегородку. Ничего не нашел. Выждав, когда первая волна злобы спадет и собаки начнут биться и тыкаться головами в дверь реже, старик рванул к поленнице и схватил автомат.

Хрустнул косяк, осыпая помещение щепками; звери ворвались внутрь. Мгновения, пока твари выискивали свою жертву, хватило Каше, чтобы перевести предохранитель вверх, передернуть затвор и направить ствол на мутантов. Затрещал автомат, поливая зверье свинцом. Первым срезало вожака, раскроив тому черепушку, второму прошило грудь, он заскулил и начал дергаться в агонии. Третий вовремя сообразил, что запахло жареным, и бросился наутек. Пуля лишь перебила ему хвост.

Стараясь не дышать густой кровавой вонью, разносимой от убитых тварей, Каша вышел на улицу. За что и поплатился. Оставшийся в живых зверь решил не спасаться бегством, а остался поджидать своего обидчика за углом. Прыгнув на человека, пес выбил у того из рук оружие и зашел на второй рывок. Растерявшись, Каша не сразу даже понял, что случилось, – так и стоял с вытянутыми вперед руками, в которых еще секунду назад находился автомат, и глазел на рычащего зверя.

В голове все же щелкнул звонок тревоги, выводя из прострации. Старик попятился назад, только чтобы уйти от траектории прыжка. Не зная, что делать, бросился в паническое бегство, не разбирая дороги. Собака рванула следом.

Вовремя удалось заметить пристройку у дровника, туда Каша и побежал. Петлять между дровником и сараюшкой долго не получилось – мутант быстро нагнал его. Старик успел лишь дернуть ручку двери, как бесхвостый прыгнул в атаку. Каша почувствовал, как морда твари больно ткнулась в спину, и лишь куртка не дала отхватить собаке кусок плоти.

«Придет серенький волчок и утащит за бочок», – на грани истерики подумал старик, едва успев вытянуть перед собой руки, чтобы не расквасить лицо, и полетел в пристройку.

Ветхая дверь рассыпалась на куски, с верхних полок на голову полетели ведра, лейки и прочий садовый инвентарь. Он схватил первое, что попалось под руку, и поднялся, снова оказавшись на улице.

«Ага, это я удачно!» – улыбнулся Каша, берясь второй рукой за вилы.

– Ну давай, иди сюда, гадина!

Пес зарычал, но остановился, поняв, что у человека вновь появилось оружие.

– Что, испугался? Ну-ну, давай, я тебе сейчас лишних дырок в боку наштампую.

Навострив обрубок хвоста и не спуская глаз с защищающегося, мутант начал ходить из стороны в сторону, выискивая удачный момент для атаки.

Битва взглядов могла продолжаться долго, но первым не выдержал старик. Побоявшись, что поблизости может разгуливать еще одна такая стая, Каша с глухим рыком бросился на зверя. Тот увернулся от острых зубьев, попытался ухватить старика за ногу, но Каша оказался проворнее, одним движением вонзив вилы в спину мутанта.

Зверь взвизгнул, попытался удрать, но зубья, глубоко вошедшие в плоть, не дали ему этого сделать.

– Врешь, скотина! Не возьмешь! – нахраписто зарычал Каша, насаживая мутанта на вилы еще сильнее. – Врешь!

Лед под собакой окрасился кровью. Каша оттолкнул хищника в сторону, сам рванул в сарай – забрать оружие. Скоро вернулся. Тварь по-прежнему корчилась в агонии, замесив в кровавую кашу снег под собою. Пожалев вдруг мутанта, старик поднял автомат и выстрелил тому в голову. Пес затих. Вместе с ним затихло и все в округе.

Оглядывая побоище, Каша вдруг почувствовал, как сильно устал, как одеревенели от жаркого боя плечи, а руки налились свинцовой тяжестью. Странное хмельное веселье от осознания победы, завладевшее разумом минуту назад, разом ушло, остужая вспотевшую голову. Старик поднял со снега слетевшую шапку, поспешно надел.

Засвербел в жилах холод, влажный и колючий. Кутаясь в пальто, Каша начал осматриваться, пытаясь понять, куда вчера вечером забрел. Редкие нити багровой зари прошивали сероватое в морозной колючей пыли небо. Довольно быстро старик нашел то, что так мучительно искал все проведенное в пути время. Лес стоял по правую руку, весь укрытый снегом. Величественный, молчаливый. Прошлым днем, когда старик в страхе улепетывал от загадочного призрака возле «зилка», то сбился с пути и круто взял южнее, поэтому и не нашел искомое. Теперь же придется сделать еще один небольшой круг, чтобы обойти лес и выйти к той стороне, где недавно хоронил Миру и повстречал бандита.

Над головой, крухая и хрипя, пролетели несколько воронов. От одного только вида черных рваных теней старику стало не по себе. В голове как призраки выплыли воспоминания последних дней, проведенных у кровати больной жены, и тот последний вечер. И еще скорбная дорога до их леса. Они познакомились там, у кряжистого дуба, когда собирали грибы. Там же и расстались. Мира ушла в другой мир, а он остался здесь.

Отгоняя невеселые воспоминания, Каша ускорил шаг.

Обойти лес оказалось весьма сложной задачей: та сторона, к которой вышел старик, была сильно заметена снегом, и пришлось, утопая почти по самый пояс, ползти к нужному месту битый час, теряя драгоценные силы и время.

Еще издали заприметил он знакомый холмик. Едва увидел, и слезы сами собой навернулись на глаза. Каша прикусил губу, давя поднимающийся к горлу комок, но сдержаться не смог. Начал тихо подвывать в тон ветру.

Вновь каркнул ворон на ветке.

Старик поднял взгляд, погрозил птице кулаком и злобно зашипел:

– Пошел прочь! Пошел, проклятый!

Ворон послушно вспорхнул крыльями и улетел.

«Ну вот, опять пришел, – словно обратившись к невидимому собеседнику, подумал Каша, подходя к могилке; та уже была порядочно занесена снегом. – Думал, не буду ходить, а пришел. Но это для дела. Ты поймешь. Тебе ведь, наверное, оттуда все видно. Ты потерпи, мне недолго осталось. Чуток еще. Вот дело сделаю доброе, да, наверное, уже все, к тебе пойду».

Вытирая красные глаза, старик отошел от холмика, стал рыскать вокруг, вспоминая, куда выкинул таблетки. На присыпанной снегом земле сложно было что-то найти, и Каша принялся разгребать холмики, перебирая между пальцами грязь и льдинки, пока руки совсем не замерзли и не одеревенели. Ничего найти не удалось.

– Не может быть! – прошептал Каша, вновь осматриваясь. – Были же здесь. Вот и пузырек от них. Может, из-за влаги растворились? Или птицы сожрали?

Согревая дыханием черные от грязи пальцы, старик всматривался в каждый клочок земли. Но там ничего, кроме прошлогодней пожухлой листвы да трухлявых веточек, не было.

– Да где же вы?! Где? Эх, взять надо было! Дурная голова! А может… – Каша замер, обдумывая внезапно возникшую мысль. – Может, у бандюгана этого еще осталось? Например, в кармане? Ну да!

Он поднялся с колен и повернулся к тому месту, где последний раз видел незнакомца, но там ничего не было. Только белый пушистый снег.

Не веря своим глазам, Каша подошел ближе. Пошарил рукой в рыхлом снеге.

– Должен быть! Куда ему деваться-то?

И вдруг что-то нащупал, какую-то тряпку. Аккуратно потянув за нее, извлек из-под снега рукав куртки, из которого торчала кость.

– Матерь божья! – вскрикнул старик, выронив страшную находку.

Обглоданная до белизны конечность, промерзшая на холоде, осталась неподвижно торчать из сугроба, словно одинокий ствол деревца.

«Птицы, – понял Каша, пораженно глядя руку. – Все мясо сожрали. – И вдруг выругал сам себя: – Да что мне с его мяса? Какая разница, есть оно у него или нет? Ему тоже уже побоку. Одежда – в ней надо искать».

Пересилив отвращение, старик откопал тело, от которого теперь мало что осталось. Шмотки бедолаги превратились в тряпье, пропитанное кровью и прочими жидкостями организма. Во многих местах виднелись следы маленьких когтистых лапок и дырочки от клювов, но карманы все же сохранились. Старик тщательно обшарил их, но вместо заветных таблеток нашел лишь пару зажигалок да целлофановый пакет с какими-то бумажками.

– Дурья башка! – вновь начал корить себя старик, откидывая лохмотья в сторону. – Знал бы, обязательно забрал! А теперь… что теперь?

Он не знал. Возвращаться ни с чем обратно? Как он взглянет в глаза Глебу, Вике? Глупо, конечно, обвинять себя, кто они такие для него, но все же. Он дал им хоть и маленькую, но надежду, а теперь заберет ее обратно. Да еще и время отнял, которое они могли потратить на что-то действительно полезное.

Старик стал нехотя перебирать найденные бумаги. Нашел среди них два пластиковых пропуска каких-то служащих, накладные, пару листов, исписанных от руки незнакомым ему языком. Повертел в руках карту незнакомой местности с пометками и стрелочками. Мельком глянул на схему жилого района.

Напрягая извилины, Каша стал вспоминать, что ему тогда болтал этот теперь уже бывший бандит.

– Про ученых говорил, – вслух произнес старик, загнув на руке палец. – Еще что лекарство изобрели, его и показал. Молодежь ведь тоже к этим ученым шла.

Старик вновь посмотрел на документы, на пропуска с незнакомыми ему именами. Вгляделся в лица. Обычные, ничем ни примечательные. Может, это и есть те ученые, про которых он говорил и которых убил?

«Надо возвращаться, – пряча документы во внутренний карман своей куртки, подумал Каша. – Дома разберемся, как дальше поступить».

На страницу:
4 из 5