Алла с трудом вылезла из переполненного автобуса и устало побрела домой. На душе было паршиво: усталость, накопившаяся за год, и гора нереализованных планов давали о себе знать. Да еще морозный, бесснежный ноябрь все никак не хотел заканчиваться. Алла огляделась по сторонам: замерзшие, как будто скрюченные деревья и хмурые, прячущие носы в шарфы, люди, казалось, мысленно были солидарны с ней. Хоть бы снег выпал, что ли.

Алла вздохнула. Ей бы после работы устроиться на диван с ногами и кофе, да почитать какой-нибудь легкий роман, посмотреть сериал, пусть даже глуповатый американский, а потом заказать готовую еду и, прижавшись к мужу, обсуждать что-нибудь приятное, никак не касающееся работы. Ну или подруге Машке позвонить, поболтать часок-другой. Они неделю не созванивались, только сейчас сообразила Алла, что уже само по себе странно. Бросить бы дела, да позвонить, но нет: ее ждали бесконечная готовка, война с тройками сына, никак не сводящиеся цифры в годовом отчете, незаконченная работа за ушедшую на больничный коллегу и хмурый муж, у которого на работе своя, двамесяцатянущаяся война.

Нехотя Алла заскочила в магазин купить гречки и хлеба. Привычно удивилась ценам, потолкалась в хлебном отделе и постояла немного у витрины co снеками и семечками. Подростково-закусочное ее не интересовало, зато отсюда открывался вид на ликероводочное. Обычно к концу недели ей хотелось выпить немного после работы, и здесь, у витрины, постоянно перед глазами вставали картинки из зарубежных фильмов, где бокал вина за ужином – нормальное явление. Но Алла жила в обычной российской глубинке, а ее давно покойный дед отбил любую тягу к спиртному. И красивые картинки так и оставались картинками из киношной жизни.

На кассе тоже все как обычно: подслеповатые бабки, которым почти в восемь вечера, ни жить ни быть, понадобилось выползти в магазин за буханкой хлеба, ржущие подростки, заставляющие чувствовать себя старухой, ибо в их речи понятны ровно полтора слова, и бесячая кассирша. Ну объясните, как можно улыбаться в столь поздний час, когда перед тобой разношерстная очередь с кучей претензий, на большую часть которых ты повлиять не в силах?

Чтобы хоть немного сократить путь, Алла пошла через обычно немноголюдную вечерами аллею. Пробежала по вымощенной брусчаткой дорожке, натянула посильнее на голову шапочку, на бегу достала телефон и позвонила сыну – второкласснику, который в данный момент отстаивал право делать «домашку» самостоятельно. Мудрые коллеги на работе уверяли, что ей стоит радоваться данному факту и отпустить немного вожжи. Но длинный ряд трояков страшно ее нервировал, ибо непонятно, собирается ли сын вообще из них выплывать, или самым главным для него было добиться, чтобы от него «отстали» в принципе.

Маша позвонила как раз в тот момент, когда Алла остановилась у лавочки, чтобы убрать телефон и найти в своей необъятной сумке перчатки. Давно стоило навести в ней порядок, но всегда находились более важные дела, и сумка только росла вширь.

– Машка, как раз сегодня тебя вспоминала! – обрадовалась Алла. – Думала, может, ты послушаешь мое нытье.

– Подожди с нытьем, – немного странным, глуховатым голосом попросила подруга. – Лучше скажи: сможешь Ваньку завтра на ночь забрать к себе?

– Ваньку? На ночь? – Алла так удивилась, что даже прекратила поиски перчаток и выпрямилась. Они хоть и были подругами, но ни разу не оставляли детей друг другу на ночь. – А муж где? Что случилось-то?

– Муж с суточного дежурства отпроситься не смог, а свекровь только в субботу приедет. Так можешь или нет?

– Смогу, в принципе, – пожала плечами Алла. – А ты сама-то где? В командировку отправили что ли?

– В больнице я, – услышала девушка произнесенное со вздохом. – Со сломанной рукой лежу, завтра операция.

– Опаньки, – Алла даже села. – Где ж ты так?

– На работе. – Алла отчетливо расслышала сдерживаемые всхлипывания. – Оскольчатый перелом лучевой кости, титановые пластины будут устанавливать. Потом реабилитация.

– Твою ж дивизию….

Алла тяжело присела на скамейку и замолчала. Подруга на другом конце, не сдерживаясь, тихо плакала. Алла оглянулась по сторонам: аллея как будто вымерла, лишь скрюченные деревья причудливо меняли формы, поддавшись ветру.

– Как же так-то, – тихо произнесла женщина, не понимая даже, как приободрить подругу. – Впрочем, не надо подробностей, как-нибудь в другой раз. Ваньку заберу, посижу сколько надо, сейчас главное руку поправить, все остальное – потом.

– Спасибо, Ал. Ты… не звони завтра, я сама, когда все закончится. Когда в силах буду разговаривать.

– Конечно, дорогая. Сильно не переживай, и не такое в жизни бывает.

Бывает. Но не в случае Машки. Алла как-то бессознательно протянула вперед левую руку, медленно повертела ею в воздухе. Обычная, здоровая рука. Вот Алла, например, с ее работой за компьютером вполне может месяцок и одной рукой обойтись. Гипотетически, конечно. А Мария Лушина – лучший фрезеровщик крупного республиканского завода, лауреат всероссийского конкурса «Инженер года», и просто человек, работающий в прямом смысле руками, – вряд ли.

Алла тихо от души выругалась. Как же она там одна в больнице? Одна со своими мыслями? Сразу вспомнилось, как еще по молодости Алла с подружками хихикали над выбором Машей профессии. И как сама Маша с горящими глазами пыталась им объяснить, чем кольцевые сверла отличаются от концевых, а они лишь ждали, когда она наиграется. А по итогу – Алле до чертиков надоели графики, цифры и сводные таблицы, а Машка до сих пор влюблена во все собственноручно изготовленные детали и не собирается успокаиваться, пока не поработает со всеми возможными материалами. Интересно, рука правая или левая? Хотя в Машкином случае это роли вообще не играет.

– Слушай, подруга, тебе пора уже переходить на должность начальника цеха, как думаешь? – Алла постаралась обойти неудобную тему. – Тем более, начальство, как бы там все не произошло, тебе должно. Тебя же не собираются крайней делать?

– Нет, конечно, – сквозь слезы ответила Маша. – У меня начальник замечательный. Обещал все затраты компенсировать и вообще…

– Ну и хорошо, – как-то приободрилась Алла. Она почувствовала, что как бы отвратительно себя не чувствовала, просто обязана сейчас была заразить подругу позитивом. – А пока на больничном сидишь, Ваньку подлечишь, в первом классе не до этого будет, поверь. И в театр, наконец, сходишь! И …и нагуляешься вдоволь, поняла?

Алла подняла глаза в небо, и вдруг замерла. Тонкие ветки деревьев, которые казались ей такими замученными, создавали своими переплетениями на темно – синем облачном небе невероятные рисунки. Немного мистические и атмосферные. Алла подумала, что такие картины бывают только в ноябре, ведь зимой деревья чаще пушисто-белые, а весной небо уже совсем другое. И как она раньше не замечала, что голые деревья способны выглядеть так красиво?

– Спасибо, подруга, ты такая оптимистка, – отозвалась на другом конце Маша. – Так хочется с тобой увидеться. Или ты опять в полной загрузке?

– Нет, – неожиданно для самой себя ответила Алла, по-прежнему не спуская глаз с когтистых длинных веток. – Вот отпустят из больнички, и приходи в гости, черт с ними, с делами. И поплачем, и напьемся, и планов на год вперед настроим, поняла?

Маша тихо засмеялась, и от этого Алле стало самой легче. Она тоже улыбнулась, несмотря на слезы в глазах. Ей было холодно, но это не имело никакого значения. Она вдыхала морозный воздух, и почему-то он больше не раздражал ее. Мимо пробежала молодая парочка: девушка тыкала парня в бок, а тот смеялся и пытался прижать ее к себе. Алла улыбнулась, вспомнив свои прогулки с мужем. Раньше как-то и жизнь проще была. Или…

– Слушай, Маш, как думаешь, сейчас жизнь и правда сложнее стала, или мы стали чересчур загоняться?

– Не знаю даже, что и сказать. – Алла услышала чьи-то отдаленные стоны, и у нее мурашки побежали по спине. – Я кстати сегодня вспоминала, как в детстве ногу ломала, и ты знаешь, это не помешало мне тогда целый месяц в деревне тусить. Я даже на дискач ходила один раз, и расписать мой гипс еще надо было заслужить.

– Ну ты и оторва была, – Алла встала со скамейки и улыбнулась. Совсем стемнело, и фонари, словно светлячки, освещали дорожки – паутинки. – Не забудь завтра позвонить, я буду волноваться.

– Обязательно. И спасибо тебе за все. – Маша немного помолчала. – Ах, да, у тебя-то как дела? На что жаловаться хотела?

Алла чуть помолчала. Да, полчаса назад она бы действительно стала жаловаться на несправедливость мира. Но сейчас …она думала о тех, кто как и Маша вдали от дома страдали от боли телесной и душевной. Они наверняка выбрали бы и сверхурочную работу, и недосып, и миллион домашних обязанностей вместо болезней и больниц.

– Да не, ерунда, ценники на гречку в магазине опять не совпали, забей. У меня все замечательно.

Алла захлопнула крышку телефона-раскладушки, вздохнула и подняла голову. На фоне позднего вечернего неба на нее глядела мерцающая звезда, а где-то вдалеке были слышны голоса людей. В жизни Аллы и, правда, все было замечательно.

Главное – успеть…

– Вот и всё…

Слова её, тихие и безнадежные, утонули в плотной, почти физически осязаемой тишине. Сухие губы прошептали что-то ещё, но слов было уже не разобрать.

Марта даже толком не успела испугаться. Она как-то быстро приняла случившееся за данность, когда разглядела бесконечное и такое пустое пространство вокруг, смирилась внутри себя и бессмысленных истерик не закатывала.

Старец, до этого молча глядевший куда-то в туманную даль, вздохнул:

– Не закатывала, это точно.

Потом уже он обратил на неё свои молочные чистые глаза и поинтересовался:

– Прожила ли ты жизнь так, как хотела, милая?

– Наверное, да, – пожала плечами Марта, но больше от холода, чем от незнания ответа. Откуда-то веяло холодным ветром, и ей впервые пришла в голову мысль, насколько правдоподобны все эти обещания про рай и ад.

Марта вообще не могла сдвинуться с места и плохо чувствовала свое тело. От этого было некомфортно, но голова на удивление оставалась ясной.

– На все воля Всевышнего? – не унимался Старец.

– Всё равно все будет так, как задумано, разве нет? Я пробовала какое-то время сопротивляться событиям жизни, только не особенно получалось. Точнее, как будто бы становилось только хуже.

Старец вздохнул.

– За все моё длинное существование, а оно исчисляется земными веками, людей, которые попадали ко мне, наберётся лишь несколько тысяч. Почти все они вот здесь, на твоём месте, рыдали и кричали, не верили, что земная жизнь для них окончена, заламывали руки, порой изрыгали ругательства, но все как один неистово просились назад.

Старец на секунду замолчал. Марта слушала и наблюдала за рукавами его белоснежного платья. У них как будто не было четкого края, прямо как у пламени, которое все время изменяет свое положение.

– Неужели тебе не хочется назад, к родным?

– Конечно, хочется, безумно хочется. Но даже если я буду умолять, разве вы, или кто решает такие вопросы, разрешите мне вернуться? – крохотные, солёные первые слезы показались на грустных глазах женщины.

– Разумеется, нет. Но моя задача – дать человеку в том или ином виде второй шанс. Вот вы земные попадаете ко мне, а я должен понять, что именно удерживает вас там, – Старец кивнул куда-то вниз, но серебряная борода его даже не шелохнулась, будто ненастоящая. – А что тебе мешает спокойно уйти, я никак не могу разгадать. Что ты не успела важное сделать или сказать?

Марта захлопала глазами, думая про второй шанс. Всё это выглядело крайне не правдоподобно. Как примитивный трюк в кино. Но ведь она-то не актриса, да и…

Да и… жизнь она не успела прожить, вот что. Мужа не долюбила, внуков не вырастила, дочь не…

Марта закрыла рот рукой, едва сдерживая хриплый, полный отчаяния крик. Дочь-то была в машине вместе с ней, как же можно было такое забыть!

– Не печалься, с дочерью все в порядке, – услышала она вдруг ответ на свой вопрос.

Женщина подняла на Старца глаза, как будто только вспомнив о его существовании. Откуда ему отсюда знать, в порядке она или нет?

– Ты тратишь свое время, – покачал головой небесный стражник. – Тратишь на то, что вообще не должно тебя сейчас волновать. Если тебе будет легче, дочь твоя отделалась легкими ушибами. И вообще жизнь у твоих родных будет…, вы там на земле обычно называете это счастьем и благополучием. И внуков у тебя должно быть двое, если дочь не свернёт с предначертанного пути.

– Не свернёт…, – зачем-то повторила Марта. А потом вскинула руки: – Вот! Откуда вы знаете про моих внуков, если не все решено про мою жизнь заранее? Получается, и мне разбиться суждено было именно в этой машине и именно сегодня?

Старец качал головой.

– Люди крайне узко смотрят на эти вещи, и объяснять тебе основы мироздания уже не вижу смысла. Просто пойми, что некоторые из вас так часто, осознанно или нет, желают себе несчастий, что они просто не могут не случиться. А потом они же ищут виноватых. Вот тебе и человеческая глупость.

– Вы хотите сказать, что люди сами виноваты во всех своих бедах? – ахнула Марта. Она сама не поняла, как завелась. Она много раз размышляла на эту тему, и выходило, что как ни крути, но объяснить, почему одни люди всю жизнь живут как будто ровно, а на других неприятности сыплются как из ведра, просто невозможно.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Конец ознакомительного фрагмента

Купить и скачать всю книгу

На страницу:

Перейти

1 из 1