Пожелтели газоны
Полная версия
Пожелтели газоны
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
ОПТИМИЗМ БЕЗ ВИЗГА
Сила человеческаяГрустная такая.Теряя, не теряю.Вечность.«…и чем буквальней, тем смешнее…»
…и чем буквальней, тем смешнееМы понимаем древний миф…ДО ПЕРВОЙ ОКТАВЫ
«Что далеко ходить? – Любой из нас когда-то учился ходить, делал первый шаг, а до этого только ползал.«Плохой пример! – кто помнит, верил он, что может ходить или его понукали: Иди-иди, иди!?«Учился ездить на двухколёсном велосипеде? – Это ближе. Надо было верить, что научишься.«Авто? – Можно ввести новое состояние до. Знать. «Любой водитель до того, как сел за руль, знал, что это возможно. И верил: «Я смогу».«Откуда я знаю, что знаю? – Какая разница! Знаю до того, как знаю, как сделать. До того, как знаю, как научиться.«Человек.«Я знаю – время это пространство. Я научусь здесь ходить. И вперёд. И вбок. И назад. И вверх и вниз.«Корнями берёз – воздух…»
Корнями берёз – воздух.Кроны берёз – небо.Летать мне уже поздно.А всё же, взлететь бы.Давно хочу и пытаюсь передать сходство сосулек с берёзами.
У Веры Федотовой aka Vera Fedotova получилось!
«раскрывается мир, пока дышишь, всё шире и шире…»
раскрывается мир, пока дышишь, всё шире и шире,ты, притихнув, касаешься струн,на коленях гитара, но ты-то играешь на лире,как и Бог – он не в кости играет костяшками рун.И Я, ПРИЧАСТНЫЙ БОЖЕСТВУ
(English below, Thanks GOOGLE)
Как сердце, бьётся проявлениеМерцает памятьИ языкСмотри – он бесконеченОн без днаТак небо смотритНа тебя в ответДнём или ночьюТвоим же пульсом и дыханиемТвоими же словамиКоторые твои – твой пульс, твоё дыханиеИ более ничьиСё – твой языкТакой же бесконечный как всеобщий и только твойЕдинственный («буль-буль» и «лю» – вчера прочёл у Саши)ОгрАненный твоей судьбойНе той, что предначертана когда-тоА опытом всей жизни с той в борьбеМерцает сквозь язык и памятьИ этим я причастен божеству.—And I, involved in the deity.As heart, beats manifestationMemory flickersAnd the languageLook – it’s infiniteHe without a bottomSo the sky looksOn you in returnDay or nightYour pulse and breathYour own wordsWhich are yours – your pulse, your breathAnd more than a drawIt’s yours tongue or languageAs infinite as the universal and only yoursThe only one («bul-bul» and «lyu» – read yesterday from Sasha)Faceted by your fateNot the one that was predicted onceAnd the whole life experience with that in the struggleFlickers through language and memoryAnd by this I am involved in the deity.«Дыхание и стук качаются по сходням…»
Дыхание и стук качаются по сходнямПо-над водой сияния и блескаВчера опять продолжилось сегодняИ завтра точно из того же места.Здесь без нокдауна и водки гроггиШибает ночью по мозгам и листьямЖив дебаркадер на воде и ВолгеКачается течением и мыслью.Здесь вечный свет настоян в раме ночиДвижение полощется в туманеДыши сейчасНет ничего корочеУдара пульсаХоть бы и по пьяни.ЕЩЁ ТАКОЙ СОНЕТ
Жизнь времени займет не много.Родился, в школу и – вперёдПо общей нам дороге к Богу,Хоть чудится – наоборотК себе. Жизнь времени займётНемного и не отдаст,Не жди – пропьёт,тебе оставив склейку ласт.Жизнь времени займет немногоВремени, и вечность – вот она,Шагни, да и шагать-то, строгоСказать, не надо, – просто вспрянь от сна.Хоть на мгновенье врЕмениНе временИ. Не то – опять стена.И ЕЩЁ СОНЕТ
День бесконечен вдоль и попереки в глубину, и в высоту, и в стороны.Здесь рухнешь, побежавший со всех ног,и здесь же вспрял, расправив крылья вороном.И никогда – что «никогда»? – не встретитьсяв одном пространстве тем, кто слитен и един.И день, в котором час незримо дольше месяцаопять врастает нашу плоть в и-цзин.Здесь перемены неподвижных символов.Здесь смерть мне шепчет с левого плеча.Здесь вдох улыбки, тронешь – щекотно.День – динь-дон-дон весь в рыжих лилиях.Здесь глубины коснись – тепла и горяча.Здесь огнь и влага сна основ.«Ах, как хочется, до ущемления вдоха…»
Ах, как хочется, до ущемления вдоха,сочинить со смыслом чего-нибудь.Бьётся, бьётся в клетке пройдохаиз желаний и крови сотканный.Ах, не слышат слова этих мыслей,гул их строит невнятный и строгий.A малыш твой снова описался —пеленай, папаша убогий.Снова тьма и сороков сорокиненормальных «я» толпой давятся,а прорвется один упоротый —ухмыльнется назад: «Bот так-то!»Как хотелось сказать что-то умное!Господи, толпа моя, не все же тупее обуха?Может же кто-то промолвить слово чудное?А гудит, гудит этот гул и всё ему просто по. ую.«Далеко-далёко Труба Ерихонская…»
Далеко-далёко Труба Ерихонская,а слышна, костью черепа резонирует,по пыли и асфальту топом топает,35 по Цельсию, осень, миру мир.В тишине, в пустоте, в памятивлажный поцелуй и (якорем – «тает»),но не тает – пронзает – не уйти!Бабочкой к листу немое: «дай»,a не понимает никто той нужды.Растопырив глаза – синь и даль,Обитаешь, а места-то нет, не жди, —Только звуком пульсирует эта сталь,эта медь, кожа, дерево, воздух внутри,что стоит вибрируя, разрывая мирчерепной коробки, глины, из которой старик,и ребенок, и встречный с тобой говорит.Кто же дует в мундштук той трубы?ДРУГОЙ
«Он человеком стал другим, не зная для чего…»
Он человеком стал другим, не зная для чегоТоска о том, каким он был, замучила егоан нет пути по морю вспятькильватер за кормойсмотри да плачь, а не вскопатьводы пока живойтогда он умердумал чтотеперь опять такойно слава богуон —не она он —совсем другой«Я из подростка вырос недалёко…»
Я из подростка вырос недалёкоДа и младенец тоже здесь жеПульсирует кругами смотрит окоИ пульс не чаще и не режеКто? Я? Мне? Пенсия в Америке?Кто? Я? Стихи? За рядом ряд?Кто? Я? Всё? О бордюре и поребрике?Кто? Я? Здесь? В синеве тяжелый взгляд?Единство бесконечно в точке пульсаСоитие сливает мир в одноТаинственно как имя Дульси-нея Тобосская.9 МАЯ
Чьи слёзы я плачу? —Не знаю,Чьё горе вопит из меня?Как папа, я в голос рыдаю,Как бабушка, слёзы глотаю,Людские слова забываю,По-волчьи на небо взвываю,оооооо-оооо-лайААА!ВОСКРЕСЕНИЕ
Сойду с дистанцииТрава по поясСойду с облакаШпалы шпалыА в анекдотеНе я толькоА не смешно былоНа нарахСвободаЭх эх без крестаМЕРЗЕЙШАЯ МОЩЬ
C.S.Lewis. That Hideous Strength (1945)
– Я был пехотой в поле чистом.– А я был честным трактористом.– Я блох давил и давил мух.– Ну-ка, подробнее?– Смотри, – я доктор ВОХР-наук,ловил и блох и мух со свистоми в городе и в поле чистом,и тракторист и пехтураи умники и фраерапод ноготь шли мне на ура.«слюнка дауна кап-кап…»
слюнка дауна кап-каппрямо на копьёнет давно уже рожнаколется жнивьё«Герои диалога давно мертвы…»
Герои диалога давно мертвы.Говорящие головы непрофессора Доуэля.Строчки эти и те – просто швыВ теле.«прощай…»
прощайя не прошу прощеньяздесь в новой жизни всё новьёя вас любиля вас люблюи это знаньемнебосиком бегущемужнивьёЗВУЧАНИЕ ДАНТЯНЕЙ В РИТМАХ ЖИЗНИ
Бог мой нечаянныйПтичий гвалт у кормушкиБеличий хвост тенью мелькнувшийСолнцем весны омывает печальИ тепло. Хорошо-то как!Вот, я сейчас шустрый зверёкСо своим хрухрумхрумКрасная птаха неловкаяНа ветке с юркими воробьями в тусовкеДорожка цементная в шелухе кукурузеВсё это я а не эти отдельные чудаИ за окном и на кухне и за спиной и повсюдуВ доме напротив старуха бьётся в оргазмеНегров семьяЕму уже скоро двеносто* ей семьдесят позавчераБоже о БожеОни засыпают и разве это не я?Аз Буки Веди.Всё. Всё и Вся.Влага стихия и благодарность стихия печалиИ счастье печалиВдох и улыбка и выдохКольцо годовое Земли вокруг СолнцаИ в пульсе вселенной молитву примиСвою от Себя и Себе о Себе бесконечном* Этим летом его не стало.
RIP
Был велик покойник этот.Время вышло.У него такой вот метод —Выйти и не возвращаться.«Забрось привычку время догонять…»
Забрось привычку время догонять.Жить лучше в направленьи поперёк —Уток виляет вверх да вниз основы.«Национальностей не много …»
Национальностей не много —Кто принял, кто не принял БогаИСКУССТВО ДЛЯ ИСКУССТВА
Мне нечего сказать про Сахалин.Я лучше о себе – себе, а не кому-то.Слова подскажут мне,откуда сплин,зачем дышать,какого черта смутноворочается звук снаружи и внутрии просит:– Ты меня проговори.СООБЩЕНИЕ, ПРИЗНАНИЕ И АДРЕС
Я счастлив по праву рожденьяЯ вечен пусть и умруНе выкорчевать кореньяМеня из меня точка ру.Себя прописал гипертекстомНа всякой странице людскойНа листьях где ягода спеетИ птица её клюёт.Малина-малиновка стрёкотЗдесь гул обналичен в налИ хаос – Гомера хохотИ космос – и ритм засиялЗемная плоть хранит беспечноИ пустоту и лаву и гробыПусть эта кладка не навечноЯ это Ты.«Кто может знать, что этой ночью…»
Кто может знать, что этой ночьюЯ сочинил стихи любимойИ точно так же, как прошедшей,Не встал, не записал ни слова? —Никто.Зачем вам об убогом чего-то знать?Сплошную чепуху..А еженощно я сочиняю о любви к Тебе,И Ты всё знаешь и молитвы слышишь.Так Мир устроен странный Твой,И люди говорят: «Всё – без толку», —Дурной народ, никчёмный —А мы, давай, простим им,Ладно?«Проходят мгновенья, и где-то…»
Проходят мгновенья, и где-тоОни остаются все вместе,Пируют, смеются и пляшутВ компании за спиной.И то, где я плакал ночью,Нальёт до краёв другому,В котором я шёл, упираясьВ слой пыли и пустоту.И выпьют они вместе с третьим, —Когда я не пью совсем,Когда я устал от овсянки,Когда..Но оно не случилось, —Я мимо него прожил.ПЕРВОРОДСТВО
о проданное первородство за пионерский шелкза то, чтобы голос крови до жалкой жалобы смолк,за то, чтоб тысячелетья, пульсирующие огнем,глазками чарли чаплина плакали перед сном.заботы страны израиля стали войной с пустотойсмерти людей пережевывают прямые связи с тобойи все мы двуногие мозглые на тоненькой корке землидаже не ищем смыслов, которыми быть могливспомни, иголка ёлочная, ветку и ствол и сок,он напрямую оттуда зелёною силой тёк,заговори его голосом теченье ручья и штормпроданное и преданное тому кто купил не в корммертвечине всё живое без толку одна только слизьв единстве со всем и всеми неповторима жизньЧИТАТЕЛЮ
Слепец пощупал ухо и уверен,
Что слон сам по себе лопух.
Для знаний чувака не велика потеря —
Он точно знает: слон – не птица Рух.*
* Рух (дух) – дух в исламе.
Птица Рух – мифологическое существо, представляемое в виде огромной птицы, птица-слон – в средневековом арабском фольклоре огромная (как правило, белая) птица размером с остров, способная уносить в своих когтях и пожирать слонов
МИФУЮЩАЯ МИФОЛОГИЯ
Все одинаково. В неразличимом перетекании сплошности еще и нет ни чувств, ни чувствований, ни ощущений – ибо нечего и нечем.Но уже сама сплошность своим перетеканием понимает свою неразличимость, и уже это понимание – и орган, и чувство, и ощущение.Непрерывность перетекания самого себя в самого себя, или самой себя в саму себя – уже и сплошность и понимание сплошности как непрерывности, а значит, и понимание прерывности как несплошности.Существование в качестве существования есть явление существования, и связь между сущностью существования и явлением его, связь, не могущая не быть, есть понимание существования самой существующей сплошностью.И биение тел в глупом страхе перед красотой, что это?И тепло – тел?И линии и тени плеча, и тепло тел, что это?И слова – эти формы звучащего голоса. И любовь – эта сила ничего не понимающей сплошности. И чего понимать, если неразличимо?Сила – сама.Так рождается и расцветает словарь. Словарь обещает понять, словарь обещает формы и формулы. Словарем, одним словарем, сила становитсядействием, дело становится силой, истечение сплошности – сыпучестью непрерывности.Но – тепло тел и красоты взмах!Не перевести дух. Жизнь происходит сейчас. Пламень кусающих уст лижет связанных нас.И снова все тот же круг:Цер-бер, Тар-тар и пах.1989ЕВРЕЙСКОЕ ДАО
«еврей – человек Бога…»
еврей – человек Бога.название религии не оговорено.дело не в названии религии, а в том,чточеловек подразумевает Богом, Божественным, путем к Богу…«принятие Бога, если случайность, – не есть принятие…»
принятие Бога, если случайность, – не есть принятие.«Говорить о еврействе, о долгом труде его счастья…»
Говорить о еврействе, о долгом труде его счастьяМы не можем, мы можем, как медленный медленный снег:И заносы мешают, хотя, никакого ненастьяИ совсем нету ветра, и странный для города светБез источника, без направленья, без тени, как сначала, до слова —Не отделенаВоссияния света судьба и основаЧеловечая смертная страстная тьма,Так над морем рассвет проступает из мираРаньше солнца и пасмурно, и наверняка.Снегопад. Снегопад – порожденье эфираТелерадиосводок синоптиков нам.Нарушение сплошности всех измерений,Всех времен и имен, и пространствВ теле – попросту дрожь пульса сердцебиений,Скачка мышцы срывается с рыси на пляс.Свистопляска словес разговора петляет,Словно рыщем по городу – где карнавал? —Между наших мозгов, наших тел, наших мыслей и рук и срываетОграниченность масок, одежд, целомудрия, совести – в балБесконечно сплошного с кораблядства по курсу,Где работал секстант, времяметр и компас,Где любовь, а любовь – пограничное чувствоОдиноких людей, государств и пространств.Если ты это – я, то к чему имена в разговоре?он же только подглядывать может мой взгляд!Понимаю со страхом и витаю над моремБезотчетную вечность подряд.Но нельзя, но нельзя, но нельзя раздвоиться,За кабальным трудом не понятен шабаш,И мечтатель Элохайэм в лицахСтавит мир.Это – наш.1988, 16 марта«Товарищ У творец коанов…»
Товарищ У творец коановВидал в гробу творцов корановСтрочит он суры без диктовкиКто любит – пьян без поллитровкиЕЩЁ О МГНОВЕНИЯХ
Несбывшееся ходит рядом
часто проходит мимо.
19681
Несбывшееся ходит рядомчасто проходит мимо.И это всегда или-или —Не может же всё случиться.А выбор всегда за тобою,Найди в себе это место,Где ты объявил войну —Оно не снаружи на площади,Не там, где трибуны и марши.Ищи у себя в сердцеВ расщелине в глубинеНе там, где ты согласилсяС внешней чужою силой,А там, где ты выбрал:«Пусть будутсмерти волна за волной».2
Ты сделал выбор.Мир перевернулся.Теперь ты в новомЖивёшь, убегаешь, плачешь,Борешься, убиваешь —И это ежемгновенно(еби иху мать совсем)Не пробуй и понимать.«в том мире о котором речь…»
в том мире о котором речьмы можем только житьнам не дано сберечьединый миг пылинку бытияно мир другойзабыв про яраспуститсясебе в саду бутони словно утро отпускает сонздесь всё на свете уже мир другойлегко вмещающий собойи тотк которому ты с вечера привыки всё и всясё – мир-языкгде ты всегда опять и сноваи мир и свет и тьма и слово«Давай-ка в садике своем о счастье песенку споем…»
Давай-ка в садике своем о счастье песенку споем.На смерти страшном берегу давным-давно я вдоль бегу.По щиколку бывает и в бессмертном море.Песчинки чувствует стопа, ракушки остры.«Любовь моя, женщина, имя тебе – тепло и влага…»
Любовь моя, женщина, имя тебе – тепло и влагаОкеанская, рептилия выходит и входитИ рождается, укрывается мехом и перьями,Прячась открытого воздуха, сохраняя тепло,Порождая влагу.Найди, сохрани океан.Он в тебе и во мне.Встреча.Здесь огоньвзгляда, касанияЧёрен.Закрой глаза. Перекрестки цветами своими зеленым, желтым и красным, визгом поворота на юзе – это не океан. Ни тепла и не влаги, пока не разбился. Да, этого вовсе не надо.Время – машинкой, игрушкой нестись по хайвэю,время – рептилией плыть в океане и океаном быть.И это одновременное время.СОРОКОВИНЫ
Вот, был придуман с чертовщиной своею Чёрт.Чертовщина забирает, стараясь спрятать от нас,А Чёрт не даёт им вернуться.Только всё это враки и выдумки мира иллюзий.Всё и вся здесь и теперь, и мы с тобой быть продолжаем.Когда ненадолго проходим сквозь смерть.Чёрт! Чертовщина какая-то всё замутила.«Язык понятий двигался на праздник…»
Язык понятий двигался на праздник,сомнамбулы медиональный трансводил рукой, и видимость в заглазьибыла прекрасней, чем в быту у нас.И отпускала боль, пульс ногу брал парадно,и ритм дыханья колыхался, как в строю,и был всеобщим, так бывает тайнарожденья всех глаголов из «люблю».Но только успокоишься, и сноватиски висков расплющат узкий лоб.О! Дон-Жуан влюблен, а Казановамертв и хочет сбросить гроб.Наедине со всеми – вот удача,как точен термин, просто ха-ха-ха!И словом напрочь одураченживешь по-над и вдоль стиха.Реанимируй сердце, слушай: мешочки тукают,желудочки в аортыклизмуют жидкость, – ну, дыши,мог быть очередной каюк.А, к черту, —как вдохи за выдохами хороши!1989«поднимаются веки у Вия …»
поднимаются веки у Вия —смотрит в зеркало вся Россия.БАРОН МЮНХГАУЗЕН
тоже сонет
Когда назвали Куйбышев Самарой,Заполнив шумом публики мой двор,Отняв тот запах мой родной и старый,Пустив его на дух на славу на позор,Я спрятал память далеко под лавкуИ заиграл по правилам игры,И лет пятнадцать ни хера не плакал,Хотя скулил, не ставши царь горы.Перекроённый, мирный и прозрачный,Себе своей слезою отражен,Опять лет десять ни хера не плачу,Всё некогда – тяну ногами клячу,Руками шкирку… С наглым куражомЯ новый мир ещё раз захерачу.ЕЩЁ МЮНХГАУЗЕН
Поэзия должна быть глуповата —Такая к нам зайдёт,Закусит хлебом и салатом,Ещё нальёт.И вот, мы все в пространстве, где нет тени,Здесь просто зыбко,Здесь нет ни с кем совместных общих мнений,И нет ошибок.Но знать тебе нельзя,Прав или нет.Есть всё и вся,Ответов нет.Дыши, строй позвоночник стройноИ веселись,Есть только лев и крокодил и пропасть, ноЭто жизнь.«По башке бомбят деревяшками слов…»
По башке бомбят деревяшками слов,А то – развешивают лапшу.Береги башку.Будь здоров.ОБОСТРЕНИЕ КЛАССОВОЙ БОРЬБЫ
Москва. Крестьянин торжествует,Сбежав с колхоза как-нибудь.Большевика он жопой чует.Мстить! – на Лубянку держит путь.ГЕОРГИЕВСКОЕ КАВАЛЕРСТВО
Как не хочется знать ничего!Как же хочется жить напролом,не бояться себя самого,крепко вставшего на своем.Из краплёной колоды словя легко набираю очки.Проиграть для меня западло —героизм победительно чтим.Так и здесь скучной логикой словя обрушился в сказочный тексти с тоскою ушел под откос,словно с женщиной в лес.Со смешками стою на пути.Тускл прямой бесконечный металл,словно в мае предутренний Стикс.Раз я выиграл, то – проиграл.От любви задохнусь. Сам с собойразыграю свободу ивставший, ввязнувший, влипший в застойзадохнусь от любви.1989ВИЙОН
Луна приветствует лунатиков так, как Россия россиян.Гондон приветствует зачатие, а я всегда без водки пьян.Про эти миленькие странности писал ли не писал Вильон,Но был Ильёю не без пряности наверняка переведён.В строю из слов он не топорщится, на очумевшее «убей»Равняется, равняясь, косится, как пионер на ряд грудей.ХОЗЯЕВА
Правёж правителей —хочу убью, хочу прощаю,своё правленье ощущаю.Ты здесь ещё? —УбитьДЫР БУЛ ЩИР
Раздылбурщирен мир? Не знай.Другого мира я не знал.О, «дыр бул щир» поэт сказал? —По-русски будет: «Ты камлай».«Сюжетом называя трафарет…»
Сюжетом называя трафарет,ты примеряешь жизнь к шаблону —не дай бог где нечаянный просветбез санкции Синедриона.И только боль – ожог, удар, порезнапоминает – рамки-то чужие,их жил живой, он жил их без,потом их жили, жили, жили.На ложе измерительное лягв Прокрустово единство жажды,страх или страсть, а оглушает лязггильотинный: каждый, каждый, каждый.И если кто из всехпопробуй,так тот – и заповедь, и грех.Здравствуй.1989«нога попала в колесо!..»
нога попала в колесо!ничего, кроме правды не спеть.не спи – и не приснится сон.бди! – и не придет пиз. ец.СОНЕТ
В ряду знакомых близких и любимыхТвои глаза, о свет моих очей,Пародией сентяборьских ночейЧерны огнем, желты, неугасимы.Так чувствуешь ладонями своими,Раскрыв кулак ненужный и ничейИ холод гробовой, и жар печей,Движенье воздуха и тел. И имяНе нужно ничему. Дыхание свободно —Ладоней – в рост подсолнечный и птичий,И стоп – в шаги и корни до ядра.Само всё живо и самоугодноИ льётся из различия в различьеМолитвой благодарственной «За Здра…«Лжу…»
ЛжуОбнаживБудуЖив«Даоизм, дзогчен, Самара…»
Даоизм, дзогчен, Самара,Путь по жизни, счастье, страх,Вечное от счастья «ах!»И улыбка санитара.«Первой строки желание страстное…»
Первой строки желание страстноеБерег, подъезд и чёрт знает чегоЭто начало, слова не знавшееСвет темноты, свет темнотыИх размывает канон неумелыйТоники силлабо детский расчетЭто тебе начинается времяТвой Берешит, твой Берешит«Не пей, поэт, …»
Не пей, поэт, —Фигня писаться станет.Зачем тебе фигня?Не пей.И не пиши.«на шарике одном одна вода, одна листва, и жизнь одна жива едва…»
на шарике одном одна вода, одна листва, и жизнь одна жива едва.АРХИМЕД ХЛЕБНИКОВА
Не продается рукопись никак.Стихами и заметками набита наволочка.Топ-топает по Персии чувак,С мешком своим ненужный персияночкам.Холера прихватила,чёрт возьми,А где-то Волга с небом по-другому,хлеб облаков на небеси.И жарит память сквозь истому.Судьба судьбе готовит заворот кишок.Жар то пылает, то трясет ознобом,И из последнего тоннеля крик несёт:Чертеж! О римлянин! Чертёж! Не трогай.«Талантливый пошляк боится тишины…»
Талантливый пошляк боится тишиныОн не покажет публике свои живые сныОн ей расскажет чепухуЗначительную оченьОн словом как палачУбийствиенно точен«Прошлых жизней книжки приключений снов подростка в тьме библиотек…»
Прошлых жизней книжки приключений снов подростка в тьме библиотек«Заговорилось по канону…»
Заговорилось по канонуСейчас наверно надоВидно будетЕщё бы с запятыми но никакА интересно бы расставить знакиЧто тогда будетВот то-то и оноЧто так же ничегоИ всё пройдётТак проходило вовсе без канонаИ хаос в космос превращает речьБез собеседника кому ты космос нуженТы хаос Бог Всесильность БесконечностьЭх ё-моё без слов и я не яИ тыщи моих я как капли ртутиШныряют беззаконно то сливаясьА то делясь на шарикиОни блестят как градусИ ангина и чай с малиной в школу не пойтиА на каток пойтиКонечно хаосЕго канонИ мойОтсутствие порядкаОдин бульбульА задом наперёд люблюбЛюблюлюблюлюблюИ сердце наизнанкуИ не слова а куча букв алфавитСложи и наВот космос и канонЗачем всё выгорело щасДОРОГА
Нет опоры в чистом полеКроме ног своих двоихОбе-две друг с дружкой в долеДа ты с другом между нихШаг другой а то и третийКругом водит мелкий бесТо Луна то Солнце светитНам откуда-то с небесНет дороги в чистом полеСтрашен выбор здесь и лихНет и хлеба нет и солиДаже ветер и тот стихЕсть земля трещит от болиБез воды и слёз-то нетВзгляд ведёт играет ролиВ нём меняющийся свет«Поплясав верхом на мавзолее…»
Поплясав верхом на мавзолее,Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Конец ознакомительного фрагмента
Купить и скачать всю книгу