Новейшие истории повседневности. Когда проза и стихи переплетаются…

Официант подлил еще игристого в бокал. Оно шипело, как горящее масло, Маруся сделала глоток и вернулась к своим нарядным стульям. Они были безупречны.

Вокруг стола уже толпились люди. Их было так много, что они не помещались на расставленные стулья и сидели кто-то друг у друга на коленях, кто-то на краешке стола, некоторые сидели на своих сумках и рюкзаках прямо на полу. Они галдели, но стоило ей посмотреть на них, как за стол возвращалась тишина. Несколько пар глаз иногда с интересом поглядывали на нее, но потом над столом раздавался чей-то смех, и можно было с трудом разобрать, кто о чем говорит.

Маруся с интересом вглядывалась в лица, пытаясь узнать эти глаза.

Девушка, которая оказалась ближе всего к ней, оказалась юной тургеневской барышней с яркими карими, почти оранжевыми глазами. У нее была короткая стрижка, большие объемные серьги в виде колец и ярко-лиловая помада на губах. Она была невероятно мила и много улыбалась. Вглядываясь в черты лица этой девушки и пытаясь припомнить, кто она и откуда, Маруся заметила, что на лице этой девушки есть огромный уродливый шрам. Он явно был великовозрастным уродцем, потому как вены, пульсирующие внутри него, были покрыты толстой сморщенной кожей. По краям шрам был бордовым, от чего его границы были еще заметнее. При всей уродливости шрама саму девушку он нисколько не портил. Даже наоборот. Она явно знала о своем бордовом карлике и иногда проводила по нему пальцами, как будто проверяя, не исчез ли он случайно. Он всегда был на месте, но девушка не переставала улыбаться.

«Надеюсь, она знает, что она очень красива, и родные не забывают ей напоминать об этом», – подумала Маруся.

Девушка опять провела рукой по шраму, но, поймав в этот момент взгляд Маруси, стыдливо отвела глаза.

«Не говорят», – подумала Маруся и впилась зубами в большую сочную устрицу.

За девушкой со шрамом, задрав нога на ногу, сидела девчушка помоложе. Она курила длинную сигарету, при этом покручивая кольцо на безымянном пальце. Кольцо не было похоже на обручальное, но явно было очень дорого своей носительнице. Она была задумчива и как будто даже немного отрешена. Перед ней на столе лежала огромная стопка книг: «Психология рабства», Роберт Сапольски, «Прощай, застенчивость», «Социальная арт-терапия» и прочее, прочее, прочее.

Облокотившись на ее стул, стояла то ли девочка, то ли мальчик, Маруся не могла сразу разобрать из-за очень короткой стрижки и угловатых черт лица, в руках то ли мальчик, то ли девочка держал длинные рябиновые бусы. Ягоды были ярко-оранжевые, а нитка внутри зеленая, от бус еще пахло рябиной, она почувствовала это на расстоянии.

– Для мамы? – тихо спросила Маруся.

– Да. Я их два часа плела, – разулыбалась девочка. – Она их никогда не наденет. Я знаю. Я приду домой, повешу их на настольную лампу и включу свет, лампа нагреется, ягоды со временем засохнут и из ярко-оранжевых превратятся в почти коричневые. Застынут. Станут твердые, как камни. Здорово?

– Здорово, – задумчиво ответила она. И руки стали немного ватными.

Как много раз Маруся плела эти бусы. И не только бусы – браслеты и серьги. Плела, высушивала и думала о том, как в следующий раз можно сделать еще лучше, еще ровнее и интереснее. Добавить узор, добавить других ягод…

На полу, на старом кожаном рюкзаке, сидела девочка лет пятнадцати, она держала в руках красивое колечко. Белое с черными полосочками, переплетающимися друг с другом. Школьница надевала кольцо то на один палец, то на другой, но оно все равно болталось и не хотело держаться на изящных пальчиках. Наконец девочка надела колечко на большой палец, и вроде тут оно застыло и перестало крутиться, но смотрелось достаточно грубо. Да и неудобно было. Девочка переключилась с левой руки на правую, но история повторялась. Кольцо явно было не по размеру.

– Через пару месяцев ты раздробишь его молотком, – наклонившись к девочке, прошептала Маруся.

– Ты до сих пор это делаешь? – улыбнувшись спросила девочка.

– Да. Только теперь это называется ломбард.

Они обе громко засмеялись. И посмотрели на руки друг друга: руки обеих были абсолютно свободны от всяких колец.

Маруся окинула взором толпу вокруг стола и заметила, что, несмотря на разницу в возрасте и стоимость одежды, все гости искренне улыбались. Кто-то смеялся, кто-то улыбался, глядя на какой-то рисунок перед собой, кто-то сочинял стихи и песни, одна девушка совершала странные жесты руками, прислушавшись, Маруся поняла, что девушка танцует с импровизированным партнером и отсчитывает ритм. Одна раскладывала пасьянс, другая вязала длинный красивый шарф, еще двое о чем-то мило секретничали. Людей было много, но при этом они не шумели, не издавали неприятных звуков, не пытались как-то обозначить свое присутствие за этим большим красивым столом. Маруся скользила от лица к лицу, изучала, одобряла и шла дальше.

Ее шампанское щекотало язык и создавало ощущение фейерверка во рту. День был невероятно особенным. Особеннее, чем она его себе представляла.

Она подумала, что у нее должен быть тост. Но мысли путались то ли от игристого, то ли от атмосферы, и Маруся так и не смогла сформулировать что-то красивое и стоящее этого дня.

– За спасение! – громко сказала она и попросила счет.

История третья: Пастернаковская

– «Космополитен», пожалуйста! – крикнула Линда.

За барной стойкой толпились мужчины и женщины с друзьями, с коллегами, с коллегами друзей, парами, одинокие и очень одинокие. Линда была из последней категории и не собиралась менять свой статус.

Очень одинокие – это очень свободные и гармоничные люди. Особенно когда эти люди женщины, и особенно, когда эти женщины обожают книги. У Линды была своя философия. И мужчины редко могли философствовать лучше, чем она, а потому были ей неинтересны.

– Ваш «Космополитен», – раздался голос рядом с Линдой, и она увидела рядом мужчину лет тридцати – тридцати пяти. Это был не официант.

– Я в ужасном настроении сегодня, возможно, надвигается ПМС, я не знаю, я пришла сюда не знакомиться, платья с глубоким декольте я ношу даже дома и даже в полной темноте, шпильки пришлось надеть под платье, потому что я люблю красивые туфли. И еще я люблю сидеть за барной стойкой одна, и это совершенно ничего не значит, – выпалила Линда и сделала маленький глоток.

Коктейль был великолепен.

Странное впечатление производят на мужчин очень одинокие женщины, которые не скрывают и не бояться своего одиночества. Мужчина завис на несколько секунд, и было ощущение, что он услышал, что планета завертелась в обратном направлении и всем землянам нужно срочно перебираться на Марс. Линда успела ответить на сообщение в ватсап прежде, чем услышала:

– Ну что ж, тогда я почитаю Пастернака, пока вы будете наслаждаться коктейлем и своим ужасным настроением, – ответил мужчина и сел на соседний с Линдой стул. – Кстати, как вам Пастернак?

– «Мело, мело по всей земле во все пределы. Свеча горела на столе, свеча горела» – в этом есть что-то близкое моему сердцу, в отличие от «Доктора Живаго», которого вы держите в руках, – ответила Линда, пытаясь вспомнить, о чем было это произведение. Но так и не смогла.

– Борис, – представился мужчина.

– Я помню, как зовут автора «Доктора», – окончательно отрезала Линда, надеясь, что мужчина наконец поймет, что она не настроена ни на какое общение, даже на тему поэзии и свечей.

«Космополитен» сегодня превосходил все ожидания. Он был лучше любимого игристого, ароматнее утреннего ромашкового чая, терпче горячего имбирного напитка, а эта оливка… ее даже не с чем было сравнить. Линда пыталась больше ни о чем не думать, играла музыка, но сегодня ей не хотелось танцевать. Ей было идеально комфортно в красивом платье на высоком барном стуле.

Она разглядывала коктейли, расставленные на стойке и ожидающие своих заказчиков, яркие бутылки с алкоголем, блестящие рюмки и фужеры, людей, толпящихся вокруг стойки и столиков, ловила взгляды, отсекала взгляды, улыбалась, глядя на двигающуюся в такт музыке толпу, официантов, охранников…

О чем писал Пастернак? Линда закрыла глаза и даже вздрогнула, пытаясь припомнить хоть что-то из школьной программы.

В памяти всплывали отрывки из «Войны и мир», о чем-то разглагольствовал нигилист Базаров из Тургеневского романа «Отцы и дети», по-прежнему тревожило душу письмо Татьяны Лариной к Онегину, и Аннушка уже совершенно точно купила подсолнечное масло, и не только купила, но даже уже его разлила. Многих героев Линда пролистнула в своей памяти, но никакого доктора Живаго припомнить не могла.

– Черт! – сказала она, обращаясь к сидевшему рядом мужчине. – Кажется, ваш Пастернак собирается испортить мне потрясающий вечер!

– Пастернак вряд ли, он давно мертв, а вот я все еще могу вам подпортить пару-тройку часов этого вечера, – ответил мужчина.

Кажется, Борис. Мужчина – Борис, Пастернак – Борис, в голове у Линды окончательно перемешались все отцы, дети и Наташа Ростова.

– Вы реально читаете за барной стойкой? – спросила Линда. – Реально Пастернака?

– Сегодня – да, это реально Пастернак. В прошлую субботу это был Герман Гессе с его эксцентричной «Игрой в бисер», а начало мая я проводил с Александром Беляевым и его «Человеком-амфибией».

– Никогда не любила двух последних.

Борис громко засмеялся.

– Двух последних… – повторил он, смеясь. – Я не любил ни двух последних, ни двух самых первых, ни сотни тех, что были где-то в середине. Я ненавидел читать со школы. Учительница по литературе говорила, что я самый безнадежный из всех, кого она встречала.

– И что же случилось? Озарение, вдохновение после прочтения, или вы до сих пор отвечаете урок ненавистной Марь Ванне?

Борис закрыл книгу, заложив место чтения красивой закладкой с изображением девушки с корзинкой полной книг.

– Вдохновение пришло, постояло и ушло, как говорится, – сказал Борис, – а Алевтине Эдмундовне я теперь очень благодарен. За уроки, которые я искренне не понимал, но всегда хотел понять. Понадобилось несколько лет, чтобы убедиться, что где, если не в книгах, можно найти ответ на любой вопрос.

– И много вопросов освятили вам книги? – спросила Линда, поняв, что у «Космополитена» и его восхитительной оливки в этот вечер появился серьезный конкурент.

– Я не считал, – ответил Борис. – Но всякий раз, когда я начинаю ничего не понимать в этой жизни, я начинаю новую книгу, интуитивно выбрав ее просто по названию, я замечаю: в тексте есть то, что мне нужно. Иногда это всего одна строчка, одно короткое предложение, но в нем есть всё.

– Странно, – тихо сказала Линда. – Я тоже ничего не понимаю сейчас.

Борис засмеялся.

Линда смотрела на него и не могла разгадать этого Лжепастернака. Видимо, человек очень много знает и что-то явно пытается ей сказать. Ей было интересно с самого начала, когда она просто увидела книгу за барной стойкой, сейчас этот интерес сменился желанием разгадать посыл.

Основное правило: в схватке чувств и эмоций, не забудь про здравый смысл.

– Еще «Космоплитен»? – спросил Борис.

– Пожалуй, да, – ответила Линда. – Вы можете меня угостить, если хотите. Если не хотите…

– Хочу, – оборвал Линду Лжепастернак и заказал два коктейля.

Дальше, наверное, вечер продолжался. Наверное, барная стойка все так же гудела, люди заказывали коктейли, смеялись, где-то периодически сотовые телефоны пытались перебить своими гудками всеобщую коммуникацию, музыка сменялась по мановению диджейского пульта, красивые тела извивались в невероятном танце… Линда помнила эти картинки, она всегда замечала детали.

– Пастернак безумно любил Грузию, переводил Шекспира, целых десять лет работал над «Доктором Живаго», в детстве падал с лошади, хромал и безумно стеснялся своей хромоты, общался с художниками Левитаном и Поленовым, конфликтовал с Есениным, – как самая любимая музыка, раздавался над барной стойкой голос Бориса.

Линда вспоминала Наташу Ростову и ее первый бал, Анну Каренину в черном бархатном платье, Раскольникова в круглой циммермановской шляпе…

Где-то далеко за полночь Борис ответил на звонок и сказал, что ему пора.

– Жена? – спросила Линда, нарушая собственные правила посещения клубов в одиночку.

– Дочь, – ответил Борис, улыбаясь. – Она закончила смену и собирается ехать домой. Она работает официанткой в этом клубе. Кстати, сказала, что у вас шикарные босоножки.

– У девочки хороший вкус, – ответила Линда, разглядывая свои лаковые мюли, пытаясь скрыть удивление от вечера, Бориса, его Пастернака и комплимента от незнакомой официантки.

– Приедается все. Лишь тебе не дано примелькаться, – почти пропел Борис, застегивая свой шикарный твидовый пиджак.

– Пастернак уходил так? – спросила Линда и уже хотела спросить что-то еще, но тут к ним подошла молодая девочка лет восемнадцати-девятнадцати.

– Пап, ты идешь? – спросила девочка.

– Спокойной ночи, Линда, – крикнул Борис, убегая.

Они ушли. Линда не смотрела им вслед. Ей было неинтересно смотреть на их удаляющиеся спины, и ей было абсолютно все равно, оглянется Борис или нет. А потому она не видела, как, уходя, Борис ловко поставил томик Пастернака на книжную полку, расположенную рядом с гардеробом.

Когда он уехал, ей показалось, что стало тихо во всем баре, и даже в меньшем количестве стали произноситься тосты и неприличные шутки. Линда улыбалась так широко, как будто ей только что сделали предложение на миллион долларов, как будто сам Пастернак провел с ней этот вечер и даже написал о ней стихи. Посидев за баром еще минут двадцать, Линда наконец вышла из шумного заведения и вызвала такси. На улице было столько тишины и воздуха. Сев в машину, Линда спросила:

– Могу я прочитать вам одно стихотворение?

– Можете, – ответил водитель, удивленно посмотрев на нее в зеркало.

– Кто-то разбудит меня на рассвете,

Но только не ты.

Кто-то зажжет все огни на планете, уронит к ногам цветы.

Кто-то попросит бушующий ветер пока помолчать.

И будет молиться на эти ресницы,

От страха дрожать.

Кто-то напишет нежные строчки, чтобы всю ночь повторять.

Кто-то, не ты, а случайный прохожий, просто захочет обнять.

Не для тебя буду я улыбаться и видеть счастливые сны.

Кто-то другой сохранит это счастье. Кто-то, но только не ты.

И не с тобой, и не для тебя, и не тобой я живу…

Кто-то другой есть у меня, кого-то другого люблю.

Линда замолчала.

– Здорово! Даже спасибо! – воскликнул водитель, улыбаясь. – Это лучшее, что я слышал за этот день.

– Автор Линда Миронова, – ответила Линда.

– Впервые слышу о такой, – водитель почти подъехал к ее дому, оставался всего один перекресток.

– Она не так известна, как Пастернак, но пишет уже давно. И любит Грузию, и переводила Шекспира когда-то, – голос Линды постепенно сошел на нет и растворился в шуме проезжающих мимо автомобилей.

Утром, выпив две чашки чая, черного и зеленого, Линда подошла к шкафу, достала небольшую книгу в яркой полосатой обложке, на которой было написано: «Миронова Линда. Мечты об идеальном. Стихи и проза».

Она достала пергаментную бумагу, завернула в нее книгу и вызвала курьера.

Надпись на пергаменте гласила: «Бару Total Vinil от Мироновой Линды на случай, если закончится Пастернак».

История четвертая: про катарсис

– Может, попробуем втроем? – спросил Макс и открыл бутылку светлого чешского.

– Может, сразу вчетвером? – спокойно ответила Дая. – Громовы давно намекают нам, что они в принципе очень даже «за».

– Да к черту Громовых! – психанул Макс и стал ходить по комнате туда-сюда. – Я видел их… да каких я их только не видел… Нет, Дая, что за чушь ты несешь?!

– А мне нравится Глеб. У него сильные накачанные руки, мне кажется, он мог бы очень сильно сдавить ими мои бедра… – нарочно начала фантазировать Дая, но Макс резко оборвал ее.

– Прекрати! – закричал он.

Дая подошла к холодильнику, открыла бутылку вина, подаренного теми самыми Громовыми на прошлый уик-энд, и налила себе немного в красивый резной бокал. Вопреки всяким правилам кинула туда два кусочка льда и снова села за стол переговоров.

Дая не любила секс, поэтому по большому счету ей было абсолютно все равно вдвоем, втроем он будет или вчетвером. Велика, конечно, вероятность, что вчетвером он будет в четыре раза хуже, чем когда вдвоем, а возможно, он все-таки окажется чуточку лучше, чем когда вдвоем.

– Макс, а что хорошего в нашем сексе и что плохого?

– Да ничего плохого, – Макс явно нервничал. Он никак не ожидал, что Дая будет так вовлечена в этот разговор.

Дая допила вино. И снова полезла в холодильник. Вино должно подаваться совершенно другой температуры, комнатной, где-то градусов шестнадцать – восемнадцать, по слухам, именно такая температура наблюдалась в старинных французских замках. Но Дая не очень любила французов, ненавидела теплые напитки и кидала лед даже в чай.

Пока Макс разговаривал по телефону с внезапно соскучившейся маман, Дая, глядя на таявший в стакане лед, вспомнила, как однажды примерно такие же кубики льда впервые почти растопили все очарование их брака. Возможно, потому что тогда Дая зажгла слишком много свечей. Или задавала слишком откровенные вопросы про катарсис? Или, насмотревшись соблазнительно-поучительных роликов и начитавшись многообещающих любовных инструкций, она решила, что мрачный февральский вечер идеально подойдет для любовного эксперимента, а он, как оказалось, совсем ему не подходил…

Три года назад

– Черт, кто только придумал напяливать на себя этот дико узкий и дико холодный костюм медсестры?! – чертыхалась Дая, безуспешно пытаясь найти перед, зад, вход или выход у этого сетчатого безобразия. – Блин блинский, уже почти восемь, а я еще не впихнула ни одной ноги в этот «медицинский лабиринт»! Если тут белый фартук, значит, сзади должен быть… должно быть хоть что-то, что будет ко мне крепиться, – нервничала Дая, продолжая вертеть свой костюм.

– Так, это кажется пилотка, только странная, откуда в ней дырка и колокольчик? Может, это не пилотка, может, это вообще не на голову?! – Инструкция! – закричала Дая и побежала в комнату искать упаковку от этого «прибора».

В описании к товару значилось следующее: «Соблазнительная медсестра в эффектном комплекте эротического белья покорит любимого с первого взгляда, раскрыв ему всю свою сексуальность. Данный эротический костюм медсестры состоит из нескольких предметов: платье, кокетливая шляпка, трусики-стринги и стетоскоп. Все это в комплекте позволит вам раскрыть все грани вашей привлекательности и соблазнительности. Этот ролевой женский костюм смотрится очень эффектно благодаря удачному цветовому решению: основной цвет кипенно-белый, который соединен с ярко-красной отделкой. Мини-платье красиво подчеркивает талию и стройные женские ноги. Милая шляпка выглядит броско, добавляя комплекту нотки оригинальности. Образ завершает медицинский стетоскоп. Это сексуальное женское белье сделает вашу интимную жизнь красочной и наполненной новыми яркими эмоциями».

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.