Одна в Америке

– Для подкручивания ресниц? – в тоне Ирины звучала насмешка. Для неё этот предмет представлял собой высшую степень абсурда того действия, которое здесь происходило.

Энджел неторопливо повернула голову и поучительным тоном сказала:

– Не вижу ничего смешного. Никакая тушь не сделает ресницы такими яркими и эффектными, как эти щипчики. Посмотри сама.

И уверенными движениями Энджел приступила к небезопасной процедуре, поднося стальной полукруг щипчиков прямо к линии роста ресниц.

«Интересно, в каком возрасте у тебя выпадут ресницы? – вдруг подумала Ирина. – Не смогут же они терпеть такое издевательство вечно!»

Однако промолчала – ей больше не хотелось вступать с Энджел в словесную перепалку. Она уяснила для себя, что их взгляды на внешний вид и косметику – диаметрально противоположны. Ирина пользовалась косметикой только для больших мероприятий. Ей никогда не нравилось это ощущение закупоренности на лице. Как будто бы от ощущения искусственных частиц на коже её свобода автоматически уменьшалась. А Энджел, похоже, с каждым вновь нанесенным слоем чувствовала себя увереннее и взрослее.

По прошествии пятидесяти минут процедура нанесения макияжа была окончена, и довольная Энджел наконец-то смогла выйти из дома.

Когда девушки очутились на улице, то, не сговариваясь, зажмурились от слепящего солнца.

Несмотря на яркий солнечный свет, на улице всё ещё веяло утренней прохладой. Ирина поёжилась; сильный порыв ветра дохнул ей в лицо, разметав несобранные волосы длинного каре. Она замерла, сделала глубокий вдох и постаралась впитать прохладный горный воздух всей своей кожей – неожиданный прилив счастья закружил голову.

Прикрыв глаза и сделав козырьком ладонь, она с любопытством стала разглядывать окружающий пейзаж.

Беспорядочно посаженные высоченные деревья звучно шелестели посеребрёнными светом листочками. На горизонте, словно окаймляя чашу деревни, виднелась плотная цепочка невысоких гор. Они стояли так близко, что, казалось, протягивали Ирине руку в честь состоявшегося знакомства.

Ирину охватило незнакомое чувство – будто горы улыбались и обнимали, предлагая свою защиту и опору.

Она счастливо улыбнулась и, лёгкая, как ветер, побежала догонять Энджел, которая медленно удалялась по асфальтированной дорожке.

Через пять минут девушки уже стучались в дверь неприметного сельского домика, который отличался от дома Джонсонов разве лишь по цвету – он был бежевым. Никаких растений перед домом не росло, а потому он показался Ирине скучным и унылым.

Дверь открыла высокая худощавая девушка со светлыми прямыми волосами до плеч. Лицо её было несколько вытянуто, отчего красавицей Ирина её бы не назвала.

– Привет, Эйприл! Знакомься – это Ирина, наша гостья из России. Вчера она сказала, что любит «Битлз», и я решила познакомить её с тобой. Кто же в наших краях любит «Битлз», если не ты, – протараторила Энджел со своей привычной весёлостью.

При слове «Битлз» лицо Эйприл изменилось до неузнаваемости: из негостеприимного, замкнутого подростка она в один миг превратилась в самую доброжелательную девушку на свете.

– О, привет, девочки! Я так рада этой новости! Заходите скорее в дом.

И она поспешно провела их в свою комнату.

Комната Эйприл располагалась в мансарде дома. Лестница на второй этаж вела практически от входной двери, поэтому интерьера самого дома Ирина почти не разглядела. Единственное, что ей сразу бросилось в глаза, это уже знакомое ковровое покрытие, которое устилало не только пол, но и саму лестницу.

Когда Ирина переступила порог спальни Эйприл, то на секунду потеряла дар речи. Повсюду – на стенах, на двери, на зеркале – были наклеены плакаты группы. В углу комнаты стояла тумба, полная пластинок «Битлз». Ирина почувствовала, что сдувается, как воздушный шарик. Внезапно она поняла, что никогда не любила «Битлз», не была их фанаткой, ей просто понравились несколько песен этих ребят. Но что, спрашивается, ей делать теперь? Что говорить этой странной девочке, которая и на порог бы их не пустила без кодового слова «Битлз»?

– Ну, смотри на моё богатство! Какой альбом тебе больше нравится? – сразу же накинулась на гостью Эйприл.

– Я… Я не знаю… Мне нравится у них песня Yesterday и ещё одна Allyouneedislove.

В общем, через 10 минут невнятного блеяния Ирина полностью потеряла уважение Эйприл. Доверительный тон хозяйки сменился на некую смесь высокомерия и презрительного снисхождения. У Ирины было только одно желание – бежать из этого дома куда подальше. К счастью, у Эйприл тоже не осталось желания терпеть у себя незваных гостей, и она быстро нашла причину, по которой ей требовалось куда-то срочно идти.

Оказавшись на свежем воздухе, Ирина на минуту остановилась, чтобы отдышаться. Ей казалось, что она только что побывала на невероятно трудном экзамене, который, несмотря на все старания, всё же с треском провалила.

Сердце бешено колотилось от страха, что она не знает правильных ответов, которые были единственным средством завоевать сердце этой странной девушки – одной из лучших учениц класса, где ей предстояло учиться.

Интересным, однако, оказалось то, что Энджел вела себя так, будто не заметила всей стремительно разыгравшейся на её глазах драмы. Она продолжала о чём-то весело болтать, не обращая внимания на странные остановки и движения Ирины.

«Да, а ум-то у тебя птичий!» – глядя на Энджел, с досадой подумала Ирина.

Ей стало ясно, что откровения с этой сестрёнкой будут невозможны – она просто не сможет понять ни единого переживания, о котором могла бы ей поведать Ирина. И от этого Ирине стало ещё грустнее.

Вернувшись домой, Ирина увидела странную картину: Грэйс лежала на коврике посреди гостиной и невозмутимо качала пресс. Её совершенно не смутило появление девушек, и, не повернув головы на стук двери, она продолжала усердно поднимать ноги.

Энджел легонько толкнула Ирину в бок и показала на дверь своей спальни. Чтобы ненароком не помешать Грэйс заниматься важным делом, Ирина последовала за сестрой.

Плотно прикрыв дверь, Энджел почти шёпотом произнесла:

– Она такая правильная – эта Грэйс. Каждый день делает зарядку. А меня уже который год стыдит, что я не занимаюсь. – Потом вдруг посмотрела Ирине в глаза и добавила: – А я не виновата, что у меня нет силы воли. Ну, не могу я ноги поднимать по тридцать раз, как она. Не могу, и всё. Вернее, не хочу, и всё! – В последней фразе Ирина прочитала накопившуюся в душе Энджел злость, которую та, возможно, не находила, кому выплеснуть. – И вообще – я есть люблю. Ну, ты, наверное, заметила. – На её лице опять заискрилась улыбка, а в голосе зазвучал знакомый оптимизм.

Энджел не умела долго сердиться.

– Я тоже не могу заставить себя делать зарядку, – поделилась в ответ Ирина, а про себя подумала: «Однако воли мне не занимать. Если поставлю цель что-то выучить, то уж костьми лягу, а выучу». И громко вздохнула.

Энджел будто бы обрадовалась Ирининому вздоху.

– Здорово! – почти закричала она. – Выходит, я не одна такая безнадёжная!

Ирине одновременно было и грустно, и забавно наблюдать за непосредственными и какими-то детскими реакциями Энджел. Она ощущала себя совсем взрослой рядом с этой маленькой наивной девочкой, не скрывавшей своих чувств. Если бы только Ирина знала, НАСКОЛЬКО она ошибалась, но правда раскрылась ей гораздо позже. А пока она чувствовала себя взрослой и очень мудрой по сравнению с Энджел.

В гостиной послышалось шуршание и голос Грэйс:

– Я закончила.

– Как кстати, – сказала Ирина, – я хочу тебе что-то показать.

И она побежала в свою комнату. Через минуту Ирина снова стояла рядом с Энджел, спрятав руки за спиной.

– О! Что это с тобой такое? – выпучила на неё глаза Энджел.

Ирина и сама чувствовала, что сияет, как надраенный медный чайник, но ничего не могла с собой поделать.

– Я было подумала, что русские вообще не улыбаются!

– Смотри, что у меня есть! – перебила её Ирина и показала привезённую с собой кассету.

– Музыка? – обрадовалась Энджел. – А вот и мой магнитофон! – Она перенесла магнитофон с комода на кровать. – Это русская музыка?

– Да, это я привезла с собой, чтобы не очень скучать по родине.

– Давай скорее послушаем – мне так интересно! – Глаза Энджел загорелись, но в следующую секунду снова погасли. – Но сначала кассету должен прослушать Керри.

– Что? – непонимающе уставилась на неё Ирина. – А, Керри… Так ведь это песни на русском языке. Он же ничего не поймёт. Какой же толк ему слушать?

– Точно! – опять ожила Энджел. – Давай её сюда.

Она вставила кассету в магнитофон и нажала «Пуск».

Ирина ожидала всего, но не того, что произошло в следующую секунду – внезапно тишину комнаты прорезал звук колокола.

Его появление здесь, в чужом мире, на чужой земле, показалось Ирине совсем неуместным. С каждой секундой он звучал всё отчётливее и смелее, затопляя всё окружающее пространство, подчиняя и захватывая сознание девушки и унося его куда-то далеко-далеко – на родную землю.

Потом послышался знакомый хриплый голос Игоря Талькова:

«Листая старую тетрадь расстрелянного генерала,

Я тщетно силился понять,

Как ты могла себя отдать

На растерзание вандалам…»

Эту песню Ирина слышала впервые.

В недоумении читая названия песен альбома на цветной вставке из подкассетника, она не находила ни одного, которое могло бы подходить под льющиеся из магнитофона слова.

«РА-ССИЯ», – грянул припев песни.

Подкассетник выпал из рук Ирины, а из глаз вдруг градом хлынули слёзы.

Она будто ослепла, не замечая больше ничего вокруг.

Внезапно её обжёг представший перед внутренним взором зов Родины, устремившей свой луч прямо к её томившемуся от одиночества сердцу.

Эта песня не просто брала за душу, она рассказывала Ирине – кто она и где её место, она давала почувствовать ту самую сокровенную связь, какую, должно быть, чувствуют мать и сын, когда матери приходится провожать сына на войну.

Ирина будто провалилась в раскрывшееся сердечное пространство, и благодарное сердце вылилось наружу обильным потоком столь долго сдерживаемых слёз…

Энджел сидела на кровати не шевелясь, выпучив глаза, не понимая, что происходит.

– Тааак, и что вы тут у нас слушаете? – заглянул в комнату Керри.

Видно, он решил вмешаться в слишком вольное поведение девочек. Но стоило ему увидеть глаза Ирины, он тут же изменился в лице. Всезнающий Керри вдруг растерялся.

Да, да, просто растерялся. Он никак не ожидал увидеть подобную реакцию, и теперь, уже чувствуя себя неловко, как будто вторгся в чью-то запретную зону, он пытался найти вежливый способ покинуть комнату. Но в голову его явно ничего не приходило, и он просто сделал шаг назад и закрыл дверь.

Ирина увидела Керри, но ей было не до него. Её сознание словно парило на неведомых ей прежде высотах. Она жадно впитывала каждую каплю всепроникающей, сильной песни. Словно в её сердечной пустыне пошёл проливной дождь…

Песня закончилась, Ирина очнулась и выключила магнитофон. Она не желала больше сюрпризов. Если песни на кассете не соответствуют тем, что записаны на обложке, то она очень хотела бы прослушать их в полном одиночестве, чтобы снова пролился этот чудный тальковский дождь, чтобы родина снова встала исполином в её сердце.

– Можно я возьму магнитофон? – спросила она у Энджел, вытирая слёзы.

– Конечно, возьми, – не найдя, что ещё добавить, ответила ошарашенная произошедшим Энджел.

Ирина взяла магнитофон и ушла к себе. До конца дня она слушала незнакомые песни, плакала и, как ей казалось, взрослела.

Что-то менялось в её сознании, в восприятии реальности, в отношении к новому миру, в который она прилетела с другого конца земли. Возможно, это прорастала в ней Родина, давая глубокие корни и оставляя кровоточащие раны.

Ирина не знала – ЧТО с ней происходит, но ни за что на свете не хотела выходить из состояния светлой грусти, вселенской тоски и глубокого чувства родства – как будто от этого зависел теперь смысл всей её будущей жизни.

Урок 2.

Родина – это не просто кем-то придуманное слово, это живая связь, которая даёт силы жить.

Глава 3. Путешествие по южному Орегону

Оставшиеся до школы дни каникул пролетели незаметно. Керри и Грэйс приобрели новый автомобиль – подержанный, но всё-таки в великолепном состоянии, блестящий синенький Ford. На нём они устроили Энджел и Ирине поездку по южной части Орегона.

Прежде всего Джонсоны хотели показать Ирине озеро Кратерное (Craterlake) – пожалуй, самую известную на весь мир достопримечательность Орегона. Это озеро образовалось в кратере древнего вулкана, и чтобы добраться до него, необходимо было преодолеть довольно внушительный подъём по склону горы.

Дорога к озеру петляла среди насыпей из застывших комков лавы: по этакой ужасающей сизо-чёрной пустыне. Ни растений, ни других горных пород – только угольно-чёрные, безжизненные комья бушевавшей когда-то стихии. Картина далеко не из приятных. Особенно когда из-за поворотов не видно других автомобилей.

Ирина смотрела в окно на мёртвый ландшафт, и ей представлялось, что произошёл конец света и они остались на всей земле одни – в своей маленькой машинёшке, одинокие и несчастные.

Ей поневоле хотелось, чтобы они поскорей миновали этот участок дороги.

Однако в одном месте вулканической трассы они даже задержались – остановились для памятного снимка. На возвышенном участке из крупных комьев было выложено некое подобие здания: когда-то здесь велись съёмки фантастического фильма.

Наконец подъём закончился, и автомобиль выскочил на плоское плато, широкое и полностью заасфальтированное. Из объятий чёрной пустыни их внезапно вынесло в самое сердце цивилизации. Ирина с удивлением смотрела по сторонам. На редкость людное место кишмя кишело туристами: стоянка почти полностью была заставлена автомобилями; на краю плато в окружении худощавых елей возвышалась каменная четырёхэтажная гостиница, выстроенная неким подобием полукруга, вытянутого сообразно окружающему ландшафту; перед парковкой, зазывая гостей, красовался довольно крупный сувенирный магазин.

«Всё-таки умеют американцы удивлять! Сначала ни одного признака жизни на огромном промежутке дороги, а потом откуда ни возьмись все удобства цивилизации!» – подумала Ирина.

Однако девушку не интересовали предлагавшиеся удобства. Из-за огромного скопления народа найти уединённый уголок для снимка – без фотографирующихся на заднем фоне туристов – оказалось крайне сложно.

Озеро было одновременно диковинным и неприступным. Яркая, густая синева, утопленная в глубине горы, казалась натянутым гладким атласом, вызывающим у Ирины непреодолимое желание пробежаться по его ровной поверхности. Но спуститься к воде не представлялось возможным: острые зубцы скал и задравшие кверху нос утёсы с осыпающимися каменистыми склонами охраняли казавшуюся священной воду.

Ирина попыталась удалиться от обустроенной туристической зоны, огибая озеро по краю кальдеры. Она подошла к краю одного из выступов.

Выбеленный солнцем и дождями ствол погибшего дерева возвышался над грудой камней, будто древний страж, повидавший на своём веку всякое. Внизу, за ниспадающими шлейфами мелкой гальки, бирюзовое мелководье словно забирало яркую синеву озера в кольцо. Теснясь к одному из берегов, над поверхностью воды, подобно спине огромного кита, высился хребет покрытого зелёной растительностью острова.

Ирина повернулась и взглянула на окна гостиницы.

«Кажется, я начинаю понимать, зачем люди останавливаются в этой гостинице –должно быть, здесь можно наблюдать невероятно красивые рассветы или закаты», – пришла ей в голову неожиданная мысль.

Однако очарование озером длилось недолго. Дикие неприступные скалы не позволяли отойти от островка цивилизации далеко, а раскалённое солнце нещадно палило непокрытую голову девушки. Укрыться было негде. Ирина поспешила обратно, обнаружив семью Джонсонов в прохладном зале сувенирной лавки – они тоже спасались от жары.

– Вот это палит! – жаловалась Энджел, осторожно вытирая салфеткой пот, тонкими струйками стекавший по её тщательно нанесённому макияжу.

Энджел была верна своему правилу «не появляться на улице ненакрашенной» даже на природе.

Ирина с любопытством стала рассматривать местные сувениры. Их было превеликое множество. И теперь девушка вполне понимала почему: на раскалённой солнцем, крошечной, обустроенной в диком ландшафте площадке было абсолютно нечего делать! Десяток-другой фотографий – и вот туристы уже изнывали от скуки. Ведь озеро далеко, в глубине – ни потрогать, ни искупаться, ни сменить ракурс для фотографий. И тогда они с удовольствием обращались к лавке с сувенирами! Тут тебе и кружки, и ложки, и тарелки, и футболки, и прочее, прочее, прочее – всё, чтобы развеять твою скуку. И конечно, будоражащие душу снимки озера: на закате, с высоты птичьего полёта, в окружении стаи белых облаков, в зимнем обрамлении, когда серые склоны покрывает шелковистая белизна…

И хотя красота озера неоспорима, место это, заключила Ирина, – больше бизнес, причём приносящий владельцам немалый доход.

Отдохнув в лавке, Джонсоны вернулись к машине.Теперь жара была им не страшна: в отличие от своего предшественника, почти что новенький автомобиль был оборудован кондиционером.

Испытав на себе действие высоких летних температур южного Орегона, Ирина не раз мысленно благодарила Керри и Грэйс за своевременное приобретение комфортабельного авто.

Переночевав в дешёвом отеле подальше от туристической зоны Кратерного озера, они отправились к следующей цели своего путешествия. Однако куда именно, Ирина не знала. Она намеренно не интересовалась маршрутом – ей хотелось, чтобы путешествие от начала до конца оставалось для неё сюрпризом.

Почти целый день они петляли по горному ландшафту штата, а потом неожиданно для Ирины выехали к Тихому океану… К бесконечному простору, перед которым человек теряет всякую значимость, сокращаясь до размеров едва заметной точки.

С самого первого мгновения океан завоевал любовь и восхищение Ирины – девочки, которая никогда до этого момента не бывала даже на море.

Он очаровал её необыкновенной мощью, абсолютно неподвластной чьей-либо воле; стремительной, уверенной волной, несущейся к известной лишь ему цели; и своей открытостью, как Ирина чувствовала, человеческому сознанию.

Они выехали на шоссе, вьющееся лентой вдоль морского побережья, уже под вечер, когда открывшаяся им громада воды тонула в летних сумерках.

Облака плотной ватой обложили надводное пространство, лишив Ирину возможности наблюдать закатный спектакль уходящего солнца.

Океан выл и стенал, заключенный в тесный бесцветный склеп, но Ирине казалось, что она видит самое прекрасное зрелище на земле. Её не смущало ни отсутствие солнца, ни бушующий ветер, грозивший перейти в ураган, ни тяжёлые, подступившие к самой воде тучи.

Семья остановилась на побережье, в доме с шикарными – во всю стену – раздвижными стеклянными дверьми, которые позволяли наблюдать за океаном в любое время суток при любой погоде.

Это было важно, потому что они сняли дорогой особняк всего на одну ночь.

Подъехали к дому Джонсоны затемно, поэтому их хватило только на то, чтобы занести вещи в дом и наскоро приготовить ужин.

На берег Ирину уже не пустили – неосвещенное побережье таило в себе непредсказуемоть и опасность. Зато Ирине досталась комната с видом на океан, и, лёжа в кровати, она долго слушала звуки неугомонной волны и не верила своему счастью. Ей казалось чудом провести ночь на расстоянии лишь нескольких метров от самого большого океана на земле.

Рано утром Ирина уже сидела перед стеклянной стеной, заворожённо наблюдая, как океан начинает свой день.

Было пасмурно. Солнце по-прежнему не могло прорваться сквозь густые, налитые свинцом тучи, затянувшие голубизну неба сплошным полотном. Будто почувствовав себя полноправной хозяйкой, небесная мгла безмолвно диктовала свою волю, окрашивая волны в мрачную серую палитру. Но океан сопротивлялся. Пытаясь сбросить тяжелые серые оттенки, он яростно взбивал воду в сахарно-белую пену, меняя минорные тона на мажор.

Это была борьба: тяжёлая, но не безысходная.

Ирина чувствовала в этой борьбе надежду. Словно океан учил её не сдаваться ни при каких, даже самых непреодолимых обстоятельствах.

Она смотрела на него не мигая, стараясь навсегда запечатлеть в своей памяти буйство сопротивляющейся стихии, ещё точно не зная, но будто предчувствуя, что ей пригодится неожиданно преподанный океаном урок.

А потом, несмотря на ветер и тучи, Ирина и Энджел побежали вниз по стальной лестнице на пустынное песчаное побережье, чтобы прикоснуться к суровому и сильному телу океана. Они носились по берегу, позабыв обо всём на свете, то и дело прямо в одежде забегая по колено в холодную тихоокеанскую воду.

В этих широтах океан оставался прохладным даже в самую жаркую пору – когда температура воздуха достигала сорока градусов. Но и прохладный, он вызывал к себе всё те же чувства – любви и восхищения.

Ирина вдыхала полной грудью свежий пьянящий воздух необъятного простора и чувствовала, что за спиной у неё вырастают крылья. И она летела вперёд не в силах остановиться! Ветер спутывал её волосы, набрасывал пряди на глаза, словно играя и забавляясь своей игрой, а Ирина ощущала себя маленькой девочкой, которая превратилась в чистую искромётную радость.

Никогда до этого момента Ирина не испытывала такого всеохватного счастья. Каждая клеточка её тела ликовала от непонятно откуда вырвавшейся свободы.

Она бежала по берегу, но ей казалось, что ноги уже не касаются земли и она несётся прямо по воде к манящей магнитом ровной линии горизонта. И в этот момент, ей чудилось, что в жизни возможно всё! Стоит только поверить и устремиться к поставленной цели.

Керри тоже вышел на песчаное побережье. Он с улыбкой смотрел на девушек, и в его взгляде сквозила зависть к их молодости и буйной энергии, которую они могли позволить себе выплеснуть вот так: не думая ни о чём и ни о ком.

Потом на берегу появилась Грэйс. Она молча взяла Керри под руку, и они медленно побрели вдаль по береговой линии, разделяя общение с океаном друг с другом.

Последней остановкой в их недолгом, но насыщенном путешествии оказался дом родной сестры Грэйс. Он находился в стороне от селений, в густом лесу, в одной из долин, затерявшихся меж лесистых гор Орегона.

Одноэтажный домик стоял в самой гуще высокого лиственного леса, почти полностью скрытый от человеческих глаз. Казалось, его строили, с поразительной точностью вписывая в окружающий ландшафт. Перед ним не было никакого двора в привычном смысле этого слова. Почти на расстоянии вытянутой руки от крыльца росло громадное дерево, ветви которого широким зонтом накрывали крышу. В нескольких шагах от дерева прямо из дикой, нетронутой травы выпирал тёмный кусок скалы, похожий на проросшую из земли большую шляпку гриба. Неровный деревянный заборчик неуверенно ограждал несколько высоких яблонь, на которых висели крупные зрелые плоды. В общем, абсолютно всё в этом обособленном уголке одновременно и удивляло, и забавляло Ирину.

Цель некоторых сооружений была ей непонятна: например, выложенная местным камнем невысокая стенка, подпиравшая одну сторону небольшой возвышенности, на которой всё так же густо росли деревья. Или же доходившие ей до пояса широкие столбы, сложенные из булыжников и огражденные железной сеткой.

В одном месте она наткнулась на большую кучу недавно наколотых дров.

«Надо же, люди отваживаются жить в полном одиночестве, вдалеке от общества, в самой чаще леса. Наверняка здесь и дикие животные встречаются!» – думала Ирина, обходя странное хозяйство и поёживаясь от холода – слишком густая тень вызывала у Ирины ощущение, будто она находится в холодном подвале. Перепад температуры между затенёнными и залитыми солнцем участками был разительный.

На следующее утро Ирина, будто в подтверждение своих мыслей, увидела у дома оленей. Встав на задние ноги, они преспокойно лакомились крупными яблоками.

– Вот же напасть! – досадовала Бет, сестра Грэйс. – Житья от этих оленей никакого нет, того и гляди все яблоки съедят!

И она стала отгонять животных, махая на них руками и громко крича, видимо, изо всех сил стараясь испугать, однако это ей почти не удавалось – олени чувствовали себя полноправными хозяевами и не спешили уходить.

Только теперь Ирина поняла, что небольшой деревянный забор был призван охранять яблоневый сад именно от этих незваных гостей, однако, судя по всему, справлялся с этой задачей слабо.

В общем, путешествие удалось на славу, и на короткое время Ирина позабыла, что ей придётся учиться целый год в крошечной деревенской школе. Позабыла, что ей придётся перешагнуть через миллион своих страхов, встретить кучу незнакомых людей, научиться преодолевать препятствия, – и всё это без какой-либо поддержки со стороны, опираясь только на саму себя.