Берега мечты. Том II

Последние припозднившиеся гости прибыли к воротам Олдридж-Холла практически в половину восьмого. Маркиз и маркиза Монтегю с выводком разнополых детей в возрасте от восемнадцати до семи лет извинились за задержку, объяснив свое опоздание затянувшимися сборами младших сыновей, еще до конца не осознающих свой высокий статус и выразивших активное нежелание отрываться от игрушек. Впрочем, думаю, даже старая графиня, широко известная своей чрезвычайной приверженностью к соблюдению этикетных норм, не смогла бы разозлиться на кукольно-милых двойняшек Монтегю, некстати расшалившихся перед самым отъездом на званый ужин. Так или иначе, семейство Монтегю фактически поставило финальную точку в подготовительном этапе, и, выждав для очистки совести еще немного времени, я через слугу передала охране распоряжение закрывать ворота. Аккредитованные журналисты уже находились на территории имения, и я не хотела, чтобы назойливые папарацци усложнили мне и без того нечеловечески тяжелую миссию. С этого мгновения в Олдридж-Холл не должен был просочиться ни один охотник за сенсациями, и я всецело полагалась на начальника службы безопасности, еще с утра клятвенно заверившего меня в отсутствии поводов для волнения.

Мне предстояло всего лишь выйти на середину зала и привлечь к себе внимание дегустирующих шампанское гостей, но я до последнего пыталась отсрочить неизбежный момент истины, притом, что заблаговременно приказала миссис Торнтон организовать для меня подобие трибуны и обязательно раздобыть радиомикрофон. Задрапированная алым бархатом кафедра неприметно стояла на возвышении, но я никак не решалась сделать первый шаг в ее сторону. Меня тяготили чужие бриллианты в ушах и на шее, мне постоянно мерещились пересуды за спиной, я с улыбкой обходила зал по периметру, но в каждом ответном взгляде мне виделась презрительная ухмылка, хотя никто из собравшихся не только не позволил неуважительного высказывания в мой адрес, но даже косвенно не выразил своего пренебрежения. Напротив, меня осыпали комплиментами, расхваливали мое гостеприимство, восхищались моим платьем и говорили теплые слова о Родрике, словно и не было того омерзительного инцидента с Эзри Грант, а наша свадьба не стала следствием пьяного загула где-то в дебрях Пуэрто-Рико. Ко мне относились как к настоящей леди Олдридж – законной супруге покойного графа, и, хотя лица моих собеседников оставались бесстрастными, глаза-холодными, голоса – ровными, а фразы-сухими, никто и близко не пытался указать мне на место. Кроме Уитморов и Оливии ко мне все обращались с положенным пиететом, а герцогиня Рагли и вовсе вилась вокруг меня волчком не то в надежде занять денег, не то в расчете первой узнать, светит ли Кейт доля в наследстве Родрика и стоит ли Артуру форсировать бракосочетание. Герцогиня без умолку трещала сорокой о том, как утомляет ее необходимость посещать протокольные мероприятия и как мечтает она удалиться на покой в фамильное поместье, и я до конца не понимала, живет ли в она в своем вымышленном мире, где герцоги Рагли до сих пор владеют огромным состоянием, или изо всех сил старается напустить мне пыли в глаза, скрывая катастрофически бедственное положение своей семьи, вынужденной превратить Рагли-Хаус в туристический объект. Судя по всему, Артуру Рагли достались от родителей лишь знатное происхождение да привлекательная внешность, и его предприимчивая матушка спала и видела, как бы выгодно женить сыночка. Возможно, она даже прикидывала в уме, насколько долго растянется мой траур по Родрику и не выгодней ли будет герцогу Рагли разорвать помолвку с Кейт и переключиться на богатую вдовушку, чтобы уж наверняка прибрать к рукам состояние покойного графа. Мне изначально показалось, что Артур и Кара во многом похожи, а их целевые установки совпадают до мелочей, но сейчас, когда я вполуха слушала, как распинается леди Рагли, ситуация вдруг стала меня забавлять.

–Простите, герцогиня, мне нужно сделать объявление, – кое-как отбилась от намертво прилипшей ко мне дамы я и, повысив голос, во всеуслышание произнесла, – леди и джентльмены, перед тем как пригласить вас к столу, я хотела бы попросить минутку вашего внимания. Я буду вам очень признательна, если вы уделите мне время и выслушаете то, что я намерена вам сказать.

В оживленно гудящем зале резко воцарилась абсолютная тишина. В напряженном безмолвии я прошествовала к своей трибуне и уже даже взяла в руки радиомикрофон, но ко мне внезапно подошел явно чем-то встревоженный Финк, низко наклонился и одними губами прошептал:

–Прошу прощения, миледи, там у ворот сэр Дарен и леди Кэтрин. Они пытались проехать внутрь, но охрана их не пропустила, сославшись на ваше распоряжение. У них нет приглашений, и, по-моему, сэр Дарен не совсем трезв.

–Какого дьявола их не впускают, мистер Финк? – снова сорвалась на непечатную лексику я, – когда я приказала ограничить доступ посторонним лицам, я подразумевала папарацци, но никак не детей Рода. Кстати, почему они без приглашений?

–Охранник спросил у них то же самое, миледи, -красноречиво вздохнул дворецкий, – но сэр Дарен встряхнул его грудки и сказал, что они с сестрой – единственные законные хозяева Олдридж-Холла и им не нужные никакие приглашения, чтоб войти к себе домой.

–О, боже! –закусила губу я, – и почему я не вняла совету Джона Уитмора? Значит так, мистер Финк, отступать мне уже поздно, пусть охрана немедленно разрешит им проехать, а я извинюсь перед гостями и попрошу их немного подождать.

ГЛАВА LXXXII

С самого начала я подспудно ощущала, что всё проходит уж слишком идеально, и рано или поздно в этот подозрительный штиль должен неминуемо ворваться ураганный порыв надвигающейся бури, и как у каждого разрушительного шторма, у этого стихийного бедствия тоже имелось свое имя. Яростный вихрь, призванный смести с лица земли старательно выстроенные замки из песка, звался Дарен Сеймур, и если я адекватно оценивала степень грозящей мне опасности, то мой шаткий план сейчас фактически висел на волоске. Я своими руками вырыла себе яму и предсказуемо угодила в собственную западню – Дарен не только демонстративно опоздал на прием и пренебрег обязательными требованиями дресс-кода в пользу потертых джинсов и бесформенной толстовки, но и устроил показательный демарш на посту охраны, демонстративно проигнорировав необходимость предъявить приглашение и свериться со списком, а учитывая, что его сестра приняла в этом спектакле непосредственное участие, дети Родрика явно действовали заодно, и мой недавний разговор с их матерью оказался бессмысленной тратой времени. Леди Камилла так и не смогла убедить Дарена и Кейт сделать шаг навстречу, и мне в сложившейся ситуации мне не оставалось ничего другого, кроме как постараться сохранить достоинство.

Невольно пришедшая мне на ум аналогия с ураганом, можно сказать, оказалась пророческой. Умолкли звуки оркестра, настороженно притихли шушукающиеся гости, затаились в предвкушении жареной сенсации вооруженные камерами журналисты, даже слуги с разносами разом замерли в неподвижном ожидании, а я инстинктивно прильнула к трибуне, чувствуя, как предательски увлажняются под тонкой тканью перчаток судорожно стискивающие микрофон ладони.

–Его Сиятельство граф…– вышколено невозмутимому даже в самых экстремальных обстоятельствах Финку так и не удалось представить Дарена по всем канонам, так как в разгаре перечисления титулов тот весьма невежливо оттеснил дворецкого с дороги и буквально вломился в зал, заставив собравшихся синхронно ахнуть от изумления.

Похоже, это был неизбежный конец моих напрасных иллюзий, и не будь ко мне неотрывно прикована без малого сотня наполненных любопытством взглядов, я бы так мучительно не сдерживала обреченного возгласа разочарования, норовящего бесконтрольно сорваться с моих ярко накрашенных губ. Но предначертанная мне роль не допускала проявления слабовольных эмоций, и я стояла перед лицом жаждущей зрелищ толпы, готовая в любой момент пойти на крайние меры, только бы не допустить превращения званого ужина в набор безобразных сцен. Где-то на заднем фоне я отчетливо видела сухопарую фигуру миссис Торнтон, и надеялась, что по моему знаку экономка сообразит незамедлительно вызвать дежурящую в коридоре охрану.

В этом было что-то странное и ненормальное – в упор смотреть на сына Родрика и с поразительной ясностью сознавать, что мы с ним одинакового возраста. Для меня давно не было новостью, что Дарен -мой ровесник, но я и не предполагала, что мне станет настолько не по себе, когда мы столкнемся в личном контакте. Наверное, мне было бы гораздо сложнее воспринимать объективную реальностью, если бы Дарен обладал портретным сходством со своим отцом, но на мою удачу в его внешности преобладали черты леди Камиллы, и от Родрика ему достался разве что нос с аристократической горбинкой, острый подбородок, высокий рост и худощавая, слегка нескладная комплекция. В остальном Дарен был копией матери, тогда как предпочитающая скромно держаться за спиной у брата Кейт унаследовала отцовские глаза насыщенного серо-голубого оттенка, выдающий благородное происхождение лоб и чересчур тонкую, ничуть не красящую женского облика линию рта. Как это нередко бывает, из Дарена вырос интересный молодой человек с неброской, но при этом довольно привлекательной наружностью, а его сестра так и не стала прекрасным лебедем, безнадежно застряв на промежуточной стадии преображения из гадкого утенка. Природная стройность Дарена в случае Кейт обернулась плоской грудью, а точеный овал – типичным лицом «сердечком», и даже светло-русые волосы она вынуждена была подвергать колорированию, чтобы придать им более яркий отлив и привести в гармонию с изначально бесцветными, но сейчас густо прокрашенными ресницами и бровями.

Быстрой, размашистой походкой Дарен наискосок прошел через зал, не обращая внимания на дружно устремленные в его сторону взгляды, молча приблизился к моей трибуне и с ненавистью впился в меня яростно пылающими глазами. Многоопытный Финк не ошибся: от 19-го графа Олдриджа исходил резкий запах алкоголя, и судя по всему, Дарен основательно принял на грудь в аккурат перед самым выездом, а то и вовсе опрокинул в себя содержимое карманной фляжки прямо у ворот фамильного имения.

Ослепляющие вспышки бесчисленных фотокамер и сопровождающие их щелчки затворов раздались практически одновременно с тем, как Дарен открыл рот, и от неожиданности я допустила свой первый и, скорее всего, далеко не последний роковой просчет.

–Прекратите снимать! – в неуправляемом приступе панического ужаса пронзительно завопила я, – вы слышите, уберите камеры!

–Ну уж нет, снимайте всё в мельчайших подробностях! – словно даже обрадовался массовому засилью журналистов Дарен и широким жестом дал отмашку подпрыгивающим от возбуждения репортерам, – и не упустите ни одной детали! Пусть наутро весь мир узнает, что происходит в Олдридж-Холле! Это место было нашим домом на протяжении пяти веков, но отныне здесь безраздельно царствует самозванка, и законным хозяевам требуется специальное разрешение, чтобы проехать за ворота. Когда-то Олдридж-Холл принимал в своих стенах британских монархов, кто бы мог подумать, что в его парадные залы однажды ступит нога какой-то проходимки? Это уже не тот Олдридж-холл, в котором выросли мы с Кейт, это – грязный вертеп под властью аферистки и мошенницы, присвоившей не только имущество моего отца, но и его титул. Посмотрите на себя, дамы и господа, как вам не совестно кланяться этой мерзкой особе и рассыпаться перед ней в любезностях, делая вид, что вы признаете ее равной себе? Почему вместо того, чтобы объявить ей бойкот и изолировать ее от приличного общества, вы собрались под крышей Олдридж-Холла, на пороге которого вас еще недавно встречали моя мать и бабушка? Неужели вас не заботит, что эта дрянь открыто издевается над моей семьей, и вы спокойно наблюдаете над тем, как она щеголяет в драгоценностях старой графини? Простите, но я не в силах это терпеть, и раз сегодня в этом зале присутствуют лишь лицемерные трусы, мне придется в одиночку восстанавливать справедливость!

Когда Дарен внезапно бросился ко мне и отчаянно рванул с шеи бриллиантовое колье, я инстинктивно вскинула руки, и только чудом удержала равновесие, не допустив позорного падения посреди парадного зала на потеху недоброжелателям и журналистам. Ожерелье оказалась на удивление прочным, и я на миг потеряла способность дышать, но прежде, чем у меня потемнело в глазах, боковым зрением увидела, как от глубоко шокированных выходкой Дарена гостей отделилась леди Оливия Саффолк и пулей метнулась к своему обезумевшему жениху.

–Что ты творишь, идиот? – не стесняясь в выражениях, прошипела Оливия, обеими руками вцепилась Дарену в плечи и с поистине недюжинной силой оттащила беснующегося парня, напоследок все-таки успевшего выдернуть у меня серьгу из уха.

Алые капли сочащейся из разорванной мочки крови одна за другой падали на мои обнаженные плечи, но я почти не чувствовала боли. Меня, наконец, окружили секьюрити, и сейчас я была полностью защищена от дальнейших посягательств продолжающего бушевать Дарена, однако, сковавшее меня оцепенение было намного страшнее причиненных мне телесных повреждений. Я отрешенно взирала на обеспокоенно суетящихся гостей, краем уха прислушивалась к доносящимся отовсюду восклицаниям и толком не понимала, что вообще происходит. Я погрузилась в необъяснимый ступор, словно пребывающий на пределе организм намеренно отгородился от внешнего мира непроницаемым экраном, пока перегруженный мозг не даст сигнала снова вернуться в нормальный режим функционирования.

–Рода, вы в порядке? Не волнуйтесь, охрана изымет у журналистов все носители! По-моему, вам нужен врач! – кое-как пробился сквозь плотный заслон охранников Джон Уитмор, – Рода, не молчите, ради всего святого, да что с вами? Изабелл, что вы стоите, принесите миледи воды!

–Одну секунду, – отмерла миссис Торнтон, и я словно со стороны отметила, насколько мертвенно бледным выглядит ее растерянное лицо, – я пошлю за доктором.

–Не надо! –активно воспротивилась я, волевым усилием переборов желание воспользоваться живым прикрытием из сотрудников службы безопасности и под шумок сбежать в свою комнату, закрыться там на все замки и никого не впускать внутрь по меньшей мере до утра, – Джон, дайте мне микрофон!

–Какой микрофон, у вас кровь ручьем хлещет! – возмутился адвокат, но я поспешно наклонилась, подняла с пола выпавший из разжавшихся пальцев микрофон, рефлекторно коснулась пострадавшего уха, и раздраженно стащила с руки моментально покрывшуюся кровавыми пятнами перчатку.

–Послушайте меня! Я должна кое-что сказать! – многократно усиленный акустическим эффектом голос показался мне чужим и незнакомым, я закашлялась, оттолкнула протягивающую мне стакан с водой экономку и, убедившись, что меня услышал даже Дарен, свирепо зыркающий на прервавшую публичную экзекуцию Оливию Саффолк, бегло окинула взглядом парадный зал Олдридж-Холла. Ликующие физиономии светских репортеров, ошарашенные лица светской публики, отродясь не видавшей подобной дикости на званых ужинах такого уровня, злорадная ухмылка мстительно торжествующей Кары, красноречиво приподнятая бровь герцогини Рагли и неприятно искаженные злобной гримасой черты Дарена, резко контрастирующие с испуганным выражением, застывшим в серо-голубых глазах его сестры.

–Лучше заткнись, если не хочешь, чтобы я вышвырнул тебя за шкирку! – выкрикнул Дарен, и безуспешно пытающаяся остановить его Оливия Саффолк побагровела от стыда за поведение своего жениха, – у тебя нет права находиться в этом доме! Ты еще хуже, чем Эзри Грант. Та хотя бы просто оттяпала у папочки свои миллионы и сразу исчезла из нашей жизни. Но ты пошла дальше, тебе нужны не только деньги, ты рассчитываешь занять положение в обществе, но даже не надейся, что у тебя что-нибудь, выгорит! Эзри действовала открыто, она перла напролом, не думая, что скажут люди, а ты оказалась хитрее. Ты втихаря подмяла под себя и нашу компанию, и наш дом, и наш титул, да еще и пыжишься теперь, чтобы соблюсти приличия. Это же смешно, безродная голодранка, которая стала миллиардершей благодаря тому, что наш папаша пропил последние мозги, требует величать ее «миледи» и устраивает рауты в родовой усадьбе! Думаешь, если ты нацепила на себя бриллианты графини Олдридж, то в тебе сразу прибавилось голубой крови? Но во что бы ты не рядилась, ты жалкое ничтожество, ты оскверняешь Олдридж-Холл своим присутствием, ты как плесень, отравляющая все вокруг…

–Рода, прикажите охране его вывести, – не выдержал Джон Уитмор, по-прежнему не отходящий от меня ни на шаг, – вы же видите, он не в себе!

–Чьи интересы вы отстаиваете, мистер Уитмор? – издевательски прищурился Дарен, – наша семья всецело вам доверяла, вы были для нас не только адвокатом, мы считали вас своим другом. Кто мог ожидать, что вы предадите Олдриджей, что вы швырнете под ноги этой девке наследство нашего отца? Это ведь вы удостоверили изменения в завещании, это вы не посмотрели на то, что на старости лет он лишился рассудка, это вы позволили ему оставить ни с чем своих родных детей, это вы продали душу дьяволу, провернув столь гадкое дельце. И после всего этого вы как ни в чем не бывало переступаете порог Олдридж-Холла и смеете мне указывать? Похоже, вы стали личным поверенным новоиспеченной леди Олдридж и охотно помогаете ей советами, чтобы лишить нас с Кейт малейших шансов вернуть наше имущество обратно. Вы отвратительны, мистер Уитмор, мне противно, когда я думаю о том, что вы столько лет были вхожи в наш дом!

–Это становится невыносимым! – вспылил адвокат, – я исполнял волю твоего отца, Дарен, и если его воля была такова, что он завещал состояние Олдриджей своей супруге, значит, у него были на то причины, и нам обоим они прекрасно известны, но я бы не хотел озвучивать их представителям прессы. Пора заканчивать с этим цирком! Финк, пусть охрана тщательно проверит журналистов, чтобы исключить любую утечку информации, а я отведу миледи наверх. И проследите, пожалуйста, чтобы сэр Дарен немедленно покинул Олдридж-Холл.

–Ты уже здесь командуешь, Джон? –осклабился Дарен, – что же она тебе посулила? Сколько она тебе отстегнула в обмен на лояльность? Неужели твоя верность Олдриджам так дешево стоит? И не смей науськивать на меня охрану, у меня есть гордость, я уйду сам, но сначала я хотел бы поставить в известность твою подопечную, что без боя я не сдамся, даже если мне придется остаток жизни провести в судах. И запомните, запомните все, я поступаю так не жадности, а лишь потому, что не могу позволить этой твари надругаться над памятью о моих предках. И вы, все те, кто пришел к ней на ужин, кто будет принимать ее в своих домах, кто подаст ей руку, как же низко вы пали в своем стремлении сохранить добрые отношения с Олдриджами. Но настоящий Олдридж – это не тот, кто обманом унаследовал наследство и титул, настоящие Олдриджи получили свою фамилию по праву. Потакая этой авантюристке, вы и сами опускаетесь на ее уровень, подумайте об этом! Прощай, «мамочка», я ухожу, но скоро ты еще обо мне еще не раз услышишь!

–Дарен, постой! –ухо саднило так сильно, что пульсирующая боль непрерывно отдавалась в виски, но я не могла всё бросить на полпути. Не для того я собрала здесь этих людей, не для того отправила приглашения детям Родрика, чтобы в самый ответственный момент поджать хвост. Да, я, черт возьми, самозванка в чужих драгоценностях, но это не отменяет необходимости довести начатое до конца и расставить все точки над I. Второй раз я уже не отважусь на публичное выступление, а сейчас, на адреналине, я еще, возможно, смогу разорвать замкнутый круг недоговоренностей.

ГЛАВА LXXXIII

Если бы Джон Уитмор запоздало не сообразил вынуть из нагрудного кармана платок и красноречиво протянуть его мне, я бы даже не задумалась о том, что мне срочно необходимо чем-то зажать безостановочно кровоточащую мочку уха, но недвусмысленные действия явно обеспокоенного моим состоянием адвоката заставили меня наконец вспомнить о своей травме и равнодушно приложить кусок белоснежной ткани к ране. Так и я стояла за трибуной, одной рукой судорожно удерживая микрофон, а другой фиксируя намокший от крови платок, и, наверное, мой вид был сейчас настолько устрашающим и жутким, что повисшая в зале тишина превратилась в звенящее безмолвие, пронизанное напряженным ожиданием финальной развязки. Казалось, никто не смел просто пошевелиться, дабы своим неловким движением не нарушить последние секунды хрупкого равновесия, хотя каждый из присутствующих великолепно понимал, что девятый вал уже навис над Олдридж-Холлом и в любой момент накроет всех собравшихся с головой.

–Я не собираюсь слушать твою двуличную болтовню, – вполоборота бросил Дарен, -мне это не интересно, и так знаю, что ты за птица. Продолжай и дальше строить из себя аристократку, но я не намерен на это смотреть. Идем, Кейт, нам больше нечего здесь делать. Олив, ты с нами?

–Нет, Дарен, я останусь и выслушаю леди Олдридж, – ледяным голосом отчеканила Оливия Саффолк, и достаточно громко, так, чтобы ее услышали окружающие, добавила, – кроме того, как врач, я могу сказать, что после твоей мерзкой выходки, ей скорее всего понадобится накладывать шов, и чем быстрее будет оказана медицинская помощь, тем лучше. Поэтому если тебе больше нечего сказать, избавь нас от своего общества и не заставляй графиню терпеть боль.

–С каких пор ты встала на сторону этой женщины? – презрительно осведомился Дарен, явно раздосадованный бескомпромиссной позицией своей невесты и закономерно чувствующий себя публично униженным ее резкими фразами, прозвучавшими, как удары хлыста.

–Я на стороне здравого смысла, Дарен, а вот у тебя, похоже, ум окончательно зашел за разум, – для настоящей леди, воспитанной в чопорной гостиной семейного особняка, Оливия Саффолк безусловно вела себя чересчур прямолинейно и в чем-то даже вызывающе, но на фоне повсеместно господствующего ханжества ее решительная искренность невольно внушала симпатию, а та отвага, с которой она ринулась на мою защиту, не могла не восхищать. В шикарном вечернем туалете, с тщательно уложенными волосами и переливающимися в лучах электрического света бриллиантами, она все равно производила впечатление непримиримой бунтарки, сражающейся за право оперировать пациентов, а не вязать носки у камина.

–Оставайся, Олив, я не настаиваю, – с деланным безразличием усмехнулся Дарен, – мне неприятно видеть, что ты примкнула к лагерю моих врагов, но теперь во всяком случае я точно знаю, что мне не следует рассчитывать на твою поддержку. Идем отсюда Кейт, меня уже тошнит от этого балагана!

–Боже, это отвратительно! Как вы смеете так выражаться? – возмущенно всплеснула маленькими, изящными ладошками герцогиня Рагли, – вы немедленно должны перед нами извиниться!

–Не вижу причин, – передернул плечами Дарен, – я всего лишь назвал вещи своими именами. Кейт, ты идешь?

–Я хочу остаться, – внезапно заартачилась Кейт, до сего момента не проронившая ни единого звука.

–Но зачем? – взвился Дарен, – всё и так предельно ясно. Что ты надеешься услышать? Пошли отсюда, не доставляй этой мерзавке удовольствия над нами поглумиться!

–Если леди Кэтрин желает остаться, вы не вправе ей препятствовать, граф, -встал рядом с Кейт лорд Рагли, и его подчеркнуто официальные формулировки заставили Дарена издать сдавленный издевательский смешок.

–Вы-то куда лезете, герцог? –выразительно хмыкнул Дарен, – напрасно вы питаете иллюзии, вот что я вам скажу! Эта предприимчивая особа и ее прихвостень Уитмор давно вас обскакали. Смиритесь уже, что вам ничего не светит, или будьте, черт вас подери, мужчиной и покиньте это сборище вместе с нами! И вообще, у меня складывается впечатление, что вы вовсе не сопереживаете Кейт, а всего лишь заняты прагматичной оценкой наших шансов выиграть процесс, и вам банально не хватает данных.

–Не говори так об Артуре! – вспыхнули багрянцем бледные щеки Кейт, – хватит разборок на людях, Дарен! Ты пьян!

–Да, я немного выпил, ну и что с того? – значительно преуменьшил степень своего опьянения Дарен, но обмануть прожженного алкоголика вроде меня ему, естественно, не удалось. Судя по всему, он начал пить сразу после получения злосчастного приглашения, и, если честно, я ему даже в чем-то завидовала, – не волнуйся, сестренка, я не дам нашей «мамуле» повода выдворить меня с охраной. Хочешь, оставайся в этом храме лицемерия, я же не пробуду здесь и минуты.

Выдав во всеуслышание гневную тираду, Дарен уже приготовился напоследок хлопнуть дверью и под растерянными взглядами моих гостей раствориться в ночи, но прежде, чем он успел шагнуть за порог, к нему вдруг подбежала незаметная доселе Кара. К вящему изумлению взбудораженной публики, она порывисто схватила опешившего Дарена за рукав и быстро заговорила едва различимым шепотом, сопровождая свои слова активной жестикуляцией. Дарен недоумевающе тряс головой, мрачно отнекивался и всячески пытался избавиться от навязчивого внимания, по всем признакам, абсолютно незнакомой девушки, но в итоге сдался и, нервно махнув рукой, исчез в дверях, а не удосужившаяся элементарно попрощаться с гостями Каролина устремилась за ним.