Перстень с чёрным агатом

– Ой, плохо, плохо, Глебушка! Что наделали-то, что наделали…

От неожиданности я шарахаюсь в сторону и через пелену тумана вижу, что в гробу сидит Клавдия.

– Беда будет, отдай кольцо Анке.

Я заорал и проснулся в поту, сердце колотилось как отбойный молоток: ух-ух-ух…

Сколько же мы спали? Я протёр глаза, нашарил телефон. Ого, почти двенадцать часов. Во рту было сухо, язык стал как наждачная бумага. Я отпил несколько глотков воды из бутылки и выбрался наружу.

– Игорь, подъём!

На сбившемся покрывале лежала сосновая шишка, а вот Игорь исчез. Я не удивился: он мог отойти по нужде, мне и самому надо, кстати. Прошло минут десять или пятнадцать, а Макаркин всё не появлялся.

– Игорь, ты где?!

Я насторожился, ожидая, что сейчас мелькнёт между стволами клетчатая рубашка и раздадутся мягкие шаги, но ничего не уловил, кроме щебета птиц и гула машин с трассы. Достал смартфон и набрал номер Игоря (тот почти не расставался с телефоном) и с разочарованием услышал знакомый звонок. Всё-таки иногда расставался!

– Ну, Макаркин, получишь ты у меня!

Час или больше я блуждал по лесополосе, всматривался в землю, стараясь разглядеть следы кроссовок, но ничего, конечно, не видел. Неожиданно подумал, что Игорь заблудился. Бред, где тут блуждать? Кричал, аукал, как дурак, испачкал мокасины в чьём-то дерьме, долго очищал подошву о траву и матерился. Хотел выкинуть с досады, но пожалел – дорогая обувь!

– Иго-о-орь! Кончай свои шутки! – закричал я в отчаянии.

Приятель не отзывался. Я выбрался на шоссе, пересёк с риском для жизни дорогу: вдруг Макаркин перешёл на другую сторону? Кто знает, что у него в голове.

Часы показывали четырнадцать тридцать. Я вернулся к машине, надеясь, что друг уже там, стоит и недоумевает, почему «пежо» закрыт и куда делся я. Но, к несчастью, Игоря на нашей стоянке не было.

И тут у меня блеснула мысль.

– Сашка, привет! Слушай, нужна помощь. Позвони матери Игорька и выясни, где он. Не вернулся ли домой… Только не напугай, скажи, что его телефон недоступен… Потом объясню. Давай, позвони, как поговоришь.

Несколько минут я ждал, нервничая и покусывая губу. Наконец Сашка позвонил.

– Глеб, его нет дома. Уехал с тобой к тётке. Что-то случилось?

– Мы остановились отдохнуть, он куда-то ушёл и пропал. Два часа уже.

– Игорёк есть Игорёк, пора привыкнуть, – рассмеялся Саша.

– А мне что делать?

– Ну, я не знаю… Подожди ещё. Не вернётся – в полицию заяви.

– Ладно, подумаю. Пока.

Хотелось есть и пить. В рюкзаке ещё оставались помятые бутерброды, яйца, огурцы и пачка печенья. Я разрезал пополам огурец, посолил его и съел, расколупал яйцо. Полез в машину за термосом с остывшим чаем и в эту минуту увидел, как недалеко мелькнула клетчатая рубашка. Макаркин!

– Ты где был, скотина?! – заорал я.

– А что? – искренне удивился Игорь. – Сколько времени?

– Я тебя убью, Макарыч. Три часа ищу его, болвана, а он залетает такой с мороза: «Сколько времени?» До фига времени!

– Не кричи, – примирительно сказал Игорь и полез в машину. – Поехали.

Я с ворчанием сел на водительское место, покосился на приятеля и снова увидел кольцо на его пальце. Вот дурак, сказали же не надевать.

– Зачем нацепил?

Макаркин полюбовался перстнем и как-то нехорошо усмехнулся:

– Разрешения спрашивать должен? Обойдётся. На чужом горбу в рай…

Я уставился на друга во все глаза и не узнал его. Внешне это был тот же Игорь, но лицо сделалось жёстким, чужим. Губы были сжаты в нитку, глаза потемнели, и взгляд стал какой-то не его, злой взгляд.

– Ты же хотел заработать, – изумился я.

Макаркин фыркнул.

– Деньги сегодня есть, а завтра их нет. А это… – сжал он пальцы в кулак, – это сила и власть. Я не дурак, чтобы такое упустить.

У меня мурашки по спине побежали. Слабо верилось, что Николай махнёт рукой и откажется от артефакта. Да он просто отберёт его силой, если перстень имеет ценность.

Я вырулил на трассу и спокойно сказал:

– Не собираешься отдавать кольцо? Но почему, что в нём такого особенного?

Игорь внимательно на меня посмотрел, раздумывая. Откинулся на спинку кресла и вытянул худые ноги.

– Поехали к тётке, она ждёт. – Он немного помолчал и лениво добавил: – Я не скажу про кольцо, вдруг отнять захочешь. И тогда мне придётся тебя убить. Жалко будет – друг всё-таки.

– Шутки у тебя дебильные, – оторопел я.

– А это не шутки, – зевнул Макаркин. – Я посплю, ладно? Разбуди, как в город приедем.

– Ты всегда был с придурью, а сейчас спятил окончательно.

Игорь что-то промычал и тут же уснул, будто отключился.

Ну вот и всё, конец дружбе. Взять бы да и высадить его, пусть на своих двоих добирается! Я представил, как торможу у обочины, открываю дверь и вытаскиваю сонного Игоря из кресла. И уезжаю, несмотря на его возмущение и, может быть, угрозы. Я и в самом деле остановился, вышел наружу. Долго смотрел на пролетающие мимо машины, старался успокоиться. Да, у Игоря срывает башню иногда, но он не подлый и не злой.

Я покосился через стекло на спящего приятеля и побрёл на своё место. Ещё несколько минут назад мне была противна мысль ехать куда-то с Игорем, а сейчас решил не торопиться домой, выяснить, что случилось с Макаркиным и что такого особенного в кольце Клавдии Мельниковой.

***

– Я вас во времянке поселю, – сказала тётя Надя, кругленькая невысокая женщина.

Мы послушно шагали за ней через огород к выкрашенному голубой краской домику в два окна – времянке.

– Раньше как делали, – объясняла хозяйка, – получали земельный участок и строили небольшое жильё, а потом возводили большой дом. После времянку не ломали – жалко ведь. Да и зачем ломать? То родня в гости нагрянет, то солёнщики живут.

– Кто? – заинтересовался я.

– Отдыхающие, курортники. Мы их солёнщиками зовём.

Тётя Надя открыла ключиком замок и распахнула дверь.

– Заходите. Тут прохладно и чисто, недавно прибирала. Постельное сейчас дам.

– Супер, тёть, спасибо. Мы пару деньков поживём, – весело ответил Игорь и повесил рюкзак на металлическую вешалку.

Я осмотрелся. Узкая прихожая, один конец которой упирался в кухню, другой вёл в просторную комнату, обставленную старой мебелью. У стен притулились две железные кровати с трубчатыми спинками и старый шкаф, из которого тётя Надя достала простыни и наволочки.

Игорь вёл себя как обычно, шутил и болтал, рассказывал небылицы и призывал меня в свидетели, как будто ничего не случилось.

Тётя Надя она ушла готовить обед, а приятель подвинул к себе расшатанный стул, сел, широко расставив ноги, и спросил:

– Чего невесёлый?

Я не ответил, потому что был занят: пытался втиснуть подушку в узкую наволочку.

– Всё нормально, не хандри. Денег от Николая не будет, конечно, но я тебе заплачу. Ты ведь пострадать не должен, правильно?

– Отстань, Макаркин, – огрызнулся я, – мне твои деньги не нужны, да их у тебя и нету.

– Будут.

– Откуда?

– Какая тебе разница? Сказал же, что отдам… Ты злишься, я вижу. Прости, что втянул тебя в это.

У Игоря запищал мобильник, который он всё время вертел в руках, я успел заметить, что звонит Николай. Макаркин секунду-другую смотрел на экран, о чём-то раздумывая, потом сбросил звонок и включил беззвучный режим.

– Не хочешь разговаривать? – спросил я. – Почему?

– Да пошёл он! – отмахнулся Игорь. – Прикинь, этот крендель меня тоже обманул: соврал, что бабка в склепе похоронена, а про могилу только за день до отъезда сообщил. Я наехал, что не было такого уговора, а он угрожать стал.

– Ничего бы Николай тебе не сделал. Надо было деньги вернуть и не отвечать на звонки. А где ты ходил, когда я спал в машине?

– Да нигде. Так… гулял.

Он врал, я не сомневался, но не стал приставать с расспросами. Наверно, опасался в глубине души, что взгляд приятеля снова станет колючим, что он опять скажет что-нибудь такое, отчего мне придётся сразу уехать. А сейчас бросать Игоря было нельзя: он во что-то влип, я это чувствовал.

Глава 4. Артефакт

Тётя Надя поставила на стол кастрюлю с голубцами, большую миску салата из помидоров с колечками лука и перца, порезала большими ломтями хлеб.

– Солёнщиков не пускаешь в этом году? – спросил Игорь и подцепил вилкой голубец.

– Зачем они мне? Хлопотно, да и не хочу, мне хватает. А соседи держат солёнщиков, да… Комнаты сдают, вон Черкасовы второй этаж надстроили. Раньше коров держали, а сейчас солёнщиков! – пошутила тётя Надя.

– А вы сами ходите на озеро?

– Я не хожу. Брезгую, грязное оно стало. Удивляюсь, как другим денег на это не жалко.

Я вспомнил рекламные буклеты с длинным списком недугов, которые помогает вылечить солёная озёрная вода, как будто она волшебная. С аппетитом ел голубцы, они были очень вкусными, с чесночком и перцем, и салат, щедро сдобренный домашней сметаной. Разговор за столом пошёл о родственниках Игоря: как там мать с отцом, как сестра поживает и что поделывает. Слушал я вполуха и всё поглядывал на кровать, где каждые несколько минут тихо вибрировал телефон Макаркина.

***

Я думал, что не усну, но провалился в дрёму почти сразу, как только прилёг на прохладную постель, ненавязчиво пахнущую лавандой и мятой, наверное, тётя Надя ароматизировала бельё. Проснулся я от резкого хриплого звука и быстро сел в кровати. Кукушка отсчитывала время: ку-ку, ку-ку! Тьфу, зараза, разбудила. Тётя Игоря вечером из вежливости предложила остановить часы, но мы отказались – не неженки.

Я взбил подушку и снова лёг, но сон пропал начисто, ни в одном глазу. Поворочался, стараясь найти удобное положение. Панцирная сетка громко скрипнула. Я замер, покосился на белеющую в темноте постель Игоря и увидел отброшенный плед. Макаркина не было. Он мог выйти в туалет, пойти к тётке в большой дом или просто стоять на крыльце. Да мне всё равно, не в лесу потерялся.

Подумав так, я перевернулся на другой бок и уснул.

***

– Ну ты спишь! Одиннадцать часов!

Игорь, одетый в чистую майку и шорты, сидел на краю постели, вертя по привычке телефон в руках.

– Как одиннадцать? Темно же, – пробормотал я и потянулся за смартфоном.

– Тётя ставни закрыла, чтобы солнце тебя не разбудило, вот и темно.

– А ты куда уходил?

– Умываться. Там летний душ в огороде, вода холодная, но всё равно классная – бодрит.

– Я ночью просыпался несколько раз – тебя не было, – вспомнил я.

– Приснилось, – усмехнулся Макаркин. – Никуда я не уходил, спал как младенец, даже кукушку не слышал.

– Хватит врать. Хочешь сказать, что у меня галлюцинации?

– Почему сразу галлюцинации, говорю же – приснилось.

Ничего не приснилось, я был уверен, но сделал вид, что согласился.

– Идём завтракать. Тётя Надя в доме стол накрыла, – сказал Игорь и вышел в прихожую.

Я услышал, как коротко звякнул телефон, раздалось тихое «алло», и тут же трубка взорвалась руганью: «Ты где, придурок?! Какого мне мозги компостируешь?! Где шляешься?! Я велел немедленно возвращаться, а ты… что ты вытворяешь?!» Игорь молча слушал и, видимо, выключил телефон, потому что стало тихо. И вот новый звонок.

– Ты что себе позволяешь?! – взревел Николай.

– Успокойся уже, а то отвечать перестану, – процедил Игорь. – Скажи спасибо, что вообще трубку взял… Навестил тётку… Что, нельзя? Алиби хоть какое-то. Сам-то не стал могилу копать!

Куда делся тот преувеличенно бодрый, заискивающий тон, которым Игорь разговаривал с заказчиком ещё день назад! Сейчас это был голос уверенного в себе, сильного человека, и Николай это почувствовал. Может быть, он побоялся лишиться перстня и что-то сказал, но уже тише, я не услышал что.

– Завтра приеду. Да, сразу к тебе, – пообещал Макаркин и нажал отбой.

Наверное, приятель передумал, решил отдать перстень и получить деньги. Или что-то ещё затеял? Посмотрим, посмотрим…

***

– Красоточка! – восхищённо причмокнул Игорь и вытер бумажной салфеткой жирные после чебурека руки. – Надо с ней познакомиться.

Я проследил за его взглядом и увидел брюнетку в голубом купальнике, с фигурой нимфы. Она стояла у кромки воды, чуть расставив загорелые ноги. На смуглой спине девушки пудрой проступал белый соляной налёт.

– Познакомься, – усмехнулся я.

Ясное дело, красавица отошьёт Макаркина ещё на подлёте, не успеет тот сказать «привет». Нимфам почему-то не нравятся парни вроде моего приятеля.

Игорь машинально крутил перстень на пальце, не сводя глаз с девушки, и она интуитивно почувствовала, будто взгляд прожигал ей кожу. Медленно повернула голову, обнаружила развалившегося на лежаке Макаркина и посмотрела оценивающе, чуть прищурившись, а потом перевела взор на меня.

Я перестал дышать. Это была самая симпатичная девчонка, которую я встречал, даже красивее однокурсницы Риты Соловьёвой.

Нимфа слегка улыбнулась, передёрнула плечами и тут же забыла о нас; собрала волосы заколкой и неторопливо вошла в воду. Мы с Макаркиным следили за ней с восхищением. Жаль, я не поэт, не могу красиво описать эту грацию, эти маленькие ноги, осторожно ступающие по белому от соли песку, эти тонкие руки…

– И я искупнусь! – решительно сказал Игорь, снял перстень и сунул под лежащую на песке одежду. Сделал он это автоматически, не глядя, потому что смотрел на озеро, боялся упустить из виду девушку.

Я впился глазами в тощую фигуру Макаркина. Вот он подходит к брюнетке, которая забрела в воду по пояс, что-то говорит, жестикулируя. Мне представилось, как нимфа окатит Игоря презрением, как искривятся в усмешке её губы, как она бросит короткую колючую фразу и отвернётся. И бедный приятель останется стоять дурак дураком.

Но случилось странное: девушка смотрела на Макаркина с благосклонной улыбкой. Я присвистнул: ну и дела! И тут вспомнил о кольце. Осторожно приподнял Игореву рубашку и увидел тускло блеснувший перстень с прилипшими песчинками, зажал его в ладони. Приятель был слишком увлечён приятной беседой и не смотрел в мою сторону.

Что же особенного в этом кольце? Я повертел его, рассматривая чёрный камень, точно глаз, и не смог удержаться, примерил. В голове зашумело. Так накатывают и с шелестом уползают обратно морские волны. Перед глазами надувались и лопались радужные мыльные пузыри, краски стали ярче, как будто кто-то настроил на максимум опцию «цвет». Я заморгал, не узнавая блёклый пейзаж. В уши хлынули звуки: обрывки чужого разговора, плач, женский смех и навязчивая мелодия какой-то модной песни.

И я испугался – ну а кто бы не испугался на моём месте: ничего не принимал, а словил галлюцинацию! – зажмурился, закрыл лицо ладонями. Постепенно утих шум в голове, смолкла какофония. Я осторожно приоткрыл глаза, посмотрел сквозь ресницы на озеро с торчащими головами купающихся, на противоположный берег, где капризничал и приплясывал на месте чей-то ребёнок в красной панаме и таких же трусиках.

– Ма-а-ам, мне жарко, пошли домо-о-ой… – заныл прямо в ухо мальчишеский голос.

Я с недоумением огляделся: детей поблизости не было.

– Ну ма-а-ам…

Да кто же это, неужели тот мальчишка на другом берегу? Не успел подумать, как перед глазами появился как будто большой экран, на котором крупным планом возникла детская плаксивая рожица под красной панамкой.

Я перевёл взгляд на Макаркина с брюнеткой и заметил поразительную перемену в её настроении. Видел её милое лицо так близко, как будто девушка стояла в шаге от меня. Она хмурилась, отвечала коротко и невпопад, нетерпеливо поглядывала на Макаркина. По всему было видно, что Игорь ей надоел.

– Знаешь, я не смогу пойти с тобой вечером, – послышался голос, – прости, что обнадёжила. Мы отдыхаем компанией, сам понимаешь.

У Макаркина отвисла челюсть.

– Но почему? Ведь ты сначала согласилась… Что случилось?

Брюнетка равнодушно пожала плечом:

– Ничего не случилось. Мне пора!

– Подожди…

Она остановилась, задумалась на секунду и мягко сказала:

– Ты хороший парень, но не в моём вкусе. Извини.

– А какие же в твоём вкусе? – мрачно поинтересовался Макаркин.

Красавица не ответила. Окунулась в воду и поплыла, даже не оглянулась на бедного Игоря.

Я опомнился. Сдёрнул перстень, сунул его под рубашку, и в ту же секунду мир стал прежним. Поблёкли краски, исчез «экран», я больше не слышал голосов с другого берега. Галлюцинации пропали. Неужели дело в кольце? Снова надел перстень, чтобы проверить догадку, и услышал голос нимфы. Она со смехом рассказывала подругам про Игоря и про то, что чуть было не согласилась пойти с ним в кафе, но потом передумала, конечно. Не нужны ей никакие Игори.

Вернулся Макаркин, тяжело опустился на лежак, сгорбился.

– Ну как, познакомился? – невинно спросил я.

– Конечно. Её Катей зовут.

– Номер телефона дала?

– Даст ещё… – проворчал Игорь и потянулся за рубашкой. – Пойдём домой, что ли?

Он вдруг увидел свою руку без кольца и запаниковал. Побледнел, глаза стали круглыми, как пятирублёвые монеты. Я искоса наблюдал, как приятель перетряхивает одежду, судорожно ощупывает карманы.

– Игорь, ты чего? – спросил я, надеюсь, естественным тоном.

– Перстень… – пробормотал Макаркин и побежал к озеру.

Он ползал на четвереньках по берегу, перекапывал руками мокрый песок, шарил в мутной воде. Похоже, Игорь совсем не помнил, как снял кольцо, и это хорошо: меня в воровстве подозревать не будет.

«Нашедшего серебряный перстень с агатом ожидает вознаграждение…» Игорь не пожадничал: пообещал пять тысяч тому, кто вернёт пропажу. Среди отдыхающих произошло оживление: все стали смотреть под ноги, просеивать между пальцами песок. Чем чёрт не шутит, вдруг повезёт?

Мы с Игорем несколько часов провели в воде, ощупывая дно. Я тихо радовался, что Макаркин неглубоко зашёл в озеро, когда разговаривал с Катей, даже плавки не замочил – не пришлось нам нырять. Приятель искал тщательно, на совесть, а я только делал вид. Зачем стараться, перстня в воде нет. А Макаркину, надеюсь, не придёт в голову счастливая мысль немного раскопать песок возле тех чахлых кустов неподалёку.

***

Стемнело, и охрана начала вежливо выпроваживать отдыхающих с пляжа. Мы с Игорем побрели к выходу и вскоре оказались на улице среди весёлой толпы. В курортном городке бурлила жизнь: яркими огоньками светились вывески кафе, гремела музыка, в воздухе витали запахи жареного мяса, пряностей и сдобной выпечки.

Игорь хмурился и молчал, не поднимал глаз от припорошённого песком асфальта. Миллионы лет назад здесь был океан, интересное это ощущение – идти по дну океана. Вдруг прямо под ногами распластались скелеты каких-нибудь ихтиозавров, плезиозавров и прочих завров?

– Пришёл маленький пушной зверёк, – сказал Макаркин, когда мы свернули в тихий переулок к тёткиному дому.

– Что? – не понял я.

– Песец мне, говорю, – с досадой пояснил Игорь. – Николай не поверит, что я потерял перстень.

Мне стало не по себе: Николая я как-то совсем упустил из виду.

– Но ты же не хотел отдавать кольцо.

– Не хотел, раньше не хотел. Эта Мельникова была ведьмой, и перстень тоже не простой – в нём огромная сила. Будь он у меня, проблема решилась бы по щелчку.

– Как?

Макаркин ответил быстро, не задумываясь:

– Например, заказчик умрёт внезапно. А что, все люди смертны… Сердечный приступ, кирпич упадёт на голову, или случится небольшая авария со смертельным исходом. Ты просто хочешь, чтобы человек не досаждал, а перстень решает проблему.

Вот как! Если меня и мучили сомнения, то после этих слов они испарились.

– Видел, как эта шлюшка на пляже вертела передо мной хвостом? – спросил Макаркин.

– Почему же шлюшка? – обиделся я за Катю. – Хорошая девчонка.

Игорь сплюнул.

– И получше есть. Сначала глазки строила, а всё потому, что я захотел с ней познакомиться. Кольцо в воду упало – сразу продинамила. «Извини, мы здесь своей компанией, и вообще ты не в моём вкусе», – передразнил он, кривляясь. – Сучка.

Мне очень хотелось узнать побольше про кольцо, но Макаркин задумался и шёл молча до самого дома, а я боялся обнаружить заинтересованность.

Мы пробрались во времянку и, не зажигая света, повалились на кровати прямо в одежде. Ноги гудели, кожу стянуло от соли, но идти мыться было лень. Вот немного полежу и…

– Короче, Глеб, я не поеду домой, – вдруг сказал Игорь, – поживу у тётки, она только рада будет. Затаюсь здесь, подожду… Вдруг перстень найдётся. Город я Николаю не говорил… кажется. Не говорил ведь?

– Вроде бы нет, не слышал.

Я подумал, что ничего другого приятелю не остаётся. Заказчик будет рвать и метать, но Макаркина не найдёт, не должен, во всяком случае. Завтра поеду домой один, только прежде откопаю перстень старухи Мельниковой.

Мне не спалось, время тянулось мучительно медленно. В голову втемяшилась мысль, что я недостаточно хорошо прикопал перстень, что любой человек сможет найти его, поддев ногой песок. Надо было хоть камень сверху положить.

Я оделся в темноте и тихо выбрался из дома. Шёл быстрым шагом и через двадцать минут очутился возле высокого забора, который огораживал весь пляж по периметру. Ещё раньше я слышал, что кое-где в ограде есть лазы: местная молодёжь не могла смириться с платой за вход и таким образом боролась с несправедливостью.

Искать проход в темноте оказалось делом непростым. Я медленно шёл вдоль забора, ощупывая толстые монолитные прутья, и скоро понял, что можно кружить сутками, а лаза так и не найти. Да и существует ли он? Я сплюнул и шёпотом выругался. Из упрямства, не желая сдаваться сразу, прошёл ещё метров двадцать и почти наткнулся на мужика бомжеватого вида, сидящего с пивной бутылкой прямо на земле.

– Простите, – пробормотал я, отступая.

– Дыру ищешь? – спросил он. – Могу показать за двести рублей, плескайся сколько влезет. Ты один?

– Один.

– Зря. Ночью лучше всего купаться с девкой.

У меня в кармане джинсов завалялась какая-то мелочь и лежали сто пятьдесят рублей – сдача от покупки дыни. Я порадовался, что не спрятал деньги в рюкзак.

– Нет двести, только сто пятьдесят и мелочь.

– Пойдёт!

Человек отшвырнул пустую бутылку в кусты, сгрёб купюры с монетами и быстро зашагал вдоль ограды, я едва поспевал за ним.

– Майку сними, – чуть обернувшись, сказал мой провожатый, – сияешь в белом, как светляк… Охранники заметят. Они, правда, из будки не высовываются, но лучше сними.

Я послушался. Метров через пятьдесят он остановился, буркнул: «Здесь», взялся за толстый прут и, поднатужившись, вытащил его: прут оказался отпилен, а не потому, что мужик был силачом.

– Полезай, – разрешил провожатый, – назад сам выберешься. Место запомни, оно приметное.

Я положил на бетонный цоколь свёрнутую майку в качестве метки и двинулся в сторону озера, где мы с Макаркиным провели день. Солёнка сейчас была непривычно тихой, озеро блестело, как зеркало, и лунная дорожка серебрилась на водной глади. Прав тот мужик: ночами надо купаться не иначе как с нагими прекрасными девушками.

Кольцо я разыскал с четвёртой или пятой попытки, перерыв песок возле кустов и успев испугаться до дрожи. Но вот пальцы нащупали перстень. Наконец-то! Сдул с него пыль и засунул в карман джинсов. Надевать не стал – побоялся.

***

Я вскочил с кровати, в одних трусах вышел во двор и закрылся в тесной кабинке летнего душа. Холодная вода взбодрила, прогнала остатки сна.

Игорь ещё спал, смешно похрапывая. Я слегка потряс его за плечо.

– А? Ты чего? – Макаркин сел в постели, сонный, с заплывшими глазами.

– Я уже домой собрался, чтобы не по жаре ехать.

– А тебе не всё ли равно с кондиционером? – зевнул Игорь. – Не торопись, тётя Надя без завтрака не отпустит.

– Не надо, не буди её. Я уже машину выгнал.

Он натянул майку с шортами, и мы вышли во двор. Обнялись.

– Счастливо тебе, – сказал Макаркин. – Я со своего номера звонить не буду, новую симку куплю.

– Понял. Не пропадай!

Я сел в машину, завёл мотор, стараясь не смотреть на приятеля. Он плохо выглядел: лицо бледное, с тёмными подглазьями, уголки рта опущены, как у старика.

– Игорь!

– Что?

– Если найдёшь кольцо, отдашь Николаю?

Артефакт лежал в кармашке рюкзака, куда я положил его ночью. И если бы Игорь сказал, что да, конечно отдам, я бы вернул перстень. Честно. Но он невесело усмехнулся и проворчал: «Обойдётся…» Значит, пусть и дальше лежит кольцо в рюкзаке.

– Счастливо, буду сам звонить. – повторил Макаркин. Махнул рукой и закрыл ворота.

Часа два или три я гнал без остановки и, казалось, чувствовал облегчение, точно с каждым километром оставлял позади не только Берёзовку, но и всё пережитое. Как будто ничто не связывало меня с кладбищем и раскопанной могилой Клавдии Мельниковой. Ничто, кроме перстня.

В животе заурчало: желудок настойчиво требовал еды. Я выбрал дорожное кафе с террасой, возле которого стояло несколько большегрузных машин.