Тринадцатый

– Хорош слюни разводить! То, се. Рассуждаешь о том, с чем не сталкивался и чего не видел. По-моему, ты сам в Бога не веришь. Да и вообще, зачем в него верить?! Он мне ничего хорошего за всю мою жизнь не сделал! Ни миллиона денег не нашел, ни жену-красавицу! Вообще ничего! – ворвался в разговор Семеныч.

– Поразительно!

– И что здесь такого поразительного? Я говорю, как оно есть. Вымышленный мужик с бородой должен накормить мою семью? Что-то я не вижу протянутой им руки помощи!

– Разве он вам чем-то обязан? По-моему, Бог и так сделал для вас слишком много, даровав жизнь, которую, как я вижу, вы не цените. Впрочем, вы все равно не верите в него. Или, чтобы вы поверили, нужно превратить воду в вино и пройтись по воде? А быть может, накормить куском хлеба всех нуждающихся? Вот, помнится мне, жил очень давно на свете один человек и звали его Фома. Он тоже не верил, что Иисус воскрес, пока не увидел пробитые руки Христа и рану от копья на живом спасителе. Он оплошал всего один раз, а теперь его только так и зовут – Фома неверующий. Одна ошибка заклеймила его навечно. Для веры не нужны доказательства. А без веры угодить бородатому мужику, как вы говорите, невозможно, ибо просто необходимо, чтобы приходящий к нему веровал.

– Ну, ты и сказанул! Я бы тоже поверил, если б его увидел, а так… Правильно говорят, что религия – опиум для народа! – Семеныч толкнул Виктора в бок. – Правильно?

– Угу, – промычал тот.

– Значит, все-таки не верите? Не поверите даже, если я джигу для вас на небесах станцую? Или, быть может, увидев меня танцующим на облаке, вы все-таки согласитесь с тем, что Бог и дьявол существуют?

– Что ты заладил: верим, не верим? Тебе-то что до этого?

– О, данный вопрос имеет очень большое значение для меня, можно даже сказать, жизненно важное.

– Это почему? – поинтересовался Виктор.

– Сколько себя помню, столько человеческие души принадлежали или Богу, или дьяволу. А теперь, пообщавшись с вами, я даже не знаю, куда попадает душа после смерти и что ее дальше ожидает.

– Да никуда! – парировал водитель. – Помер человек, и дело с концом. В деревянный ящик его засунули, родственники над ним порыдали, и труп в землю! А бывает и такое: останется у покойника какое-либо имущество, ну, дом, к примеру, так родственнички из-за него готовы глотки друг другу перегрызть, лишь бы дом этот к рукам прибрать.

– Да вы что? – наигранно удивился Анатас. – Не может быть! Неужели среди людей встречаются такие, которые не чтут родства, и вот так за дом? Сказано же в Библии: «Да не будет раздора между мною и тобою, и между пастухами моими и пастухами твоими, ибо мы родственники».

– Библия?! Ха! Брат сестру придушить готов за халяву! Родители копили-копили, и бах – нет их. И вот уже каждый готов урвать кусок побольше да пожирнее! И поперек горла он ни у кого не встанет. Библия? Если б по ней жили… У нас по законам не живут, а ты – по Библии!

– Вы меня пугаете. Я думал, такое только в новостях передают.

– Еще и похуже бывает. Вы, наверное, мало о людях знаете? – подхватил Виктор.

– Может быть, может быть. Чужая душа – потемки, – тихо выдохнул попутчик. – А нам еще далеко ехать?

– Уже рядом, километров десять осталось. А что, ты куда-то спешишь? – спросил Семеныч.

– Конечно, хоть времени у меня гораздо больше, чем у вас.

– Ну, раз времени у тебя навалом, так что ж спешить-то?

– Спешить нужно всегда, ибо ничем не может человек распорядиться в большей степени, чем временем. Я не привык опаздывать, даже к своим подданным, которые, наверняка, меня уже ждут.

– А у вас есть подданные? – Четырин поднял брови.

– Я же не могу выполнять всю работу сам. У каждого есть подданные, даже у него, – Анатас указал наверх.

Семеныч посмотрел на Виктора и повертел пальцем у виска. Четырин с ухмылкой кивнул. Дискуссия в кабине прекратилась. Черное облако окутало КамАЗ. Леденящий холод медленно пополз по ногам.

– Брр! Вот это минус! Слышь, Семеныч, ты бы печку что ль побольше включил.

– Да она и так на всю! Долбаная погода! – проревел водитель.

– Не любят вас здешние места. Наверное, натворили что-нибудь в этих краях? – спросил попутчик.

Водитель и экспедитор переглянулись.

– С чего это ты взял? – сглотнув слюну, пробурчал Семеныч.

– Вы сколько лет за рулем?

– А тебе это зачем? – настороженно спросил водитель, ожидая подвоха со стороны собеседника.

– Простое любопытство.

– Ну, допустим, лет двадцать шоферю, – с гордостью ответил Семеныч.

– Двадцать лет – это большой срок. А вы не задумывались над тем, что каждый ваш рейс может стать последним?

– Вот чудак-человек! Я тут каждую кочку знаю. У меня стаж больше, чем у тебя волос. Да я по дорогам ездил, когда ты еще под стол пешком ходил.

– Под стол пешком? Вы, наверное, меня с кем-то путаете. Мне даже неловко. Я и под столом, – слегка возмутился Анатас. – А знать тут каждую кочку просто невозможно.

– Послушай, такое ощущение, что ты из глуши приехал! Ты сам-то понимаешь, чего мелешь?! То про Бога, то про дьявола, то дурака из себя строишь. Что за чушь ты городишь?

– Чушь городить, как вы выразились, не по мне вовсе. К тому же я говорю вам истинную правду.

– Да какая, к чертям собачьим, правда?! – снова взвыл шофер. – Правда в том, что я водитель и уже двадцать лет кручу баранку. Этим ремеслом зарабатываю деньги себе и своей семье на жизнь. Короче, вкалываю, как папа Карло. Понял ты меня теперь? А?! Истину он говорит, искатель!

– Вы, как всегда, ошибаетесь. Истину невозможно найти, ибо она никуда не теряется. И заключается она в том, что это последний ваш рейс, – сухо проговорил Анатас.

– Ребята, ребята! Может, поговорим о чем-нибудь более интересном? – попытался повернуть беседу в другое русло Виктор.

– Нет, мой друг. Боюсь, ваш напарник вскоре не сможет больше ни о чем с вами разговаривать. Тем более, о чем-то интересном.

– Да?! И с чего ж ты взял, что это мой последний рейс?!

– Да ладно вам. Что вы, в самом деле? – Виктор не прекращал попыток сгладить ситуацию. – Тему-то, может, смените?

– Ну уж нет! – не успокаивался Семеныч. – Тут у нас Нострадамус завелся! Судьбы предсказывать может!

– А почему вы так уверены, что я ошибаюсь?

– Ни один человек с уверенностью не может сказать, что произойдет в будущем! И уверять меня, что я больше не сяду за баранку, не надо! Всякий бред слышал, но ты несешь что-то особенное. Я, конечно, помереть-то могу, но уж точно не сегодня.

– Семеныч, хорош болтать! Вон, глянь, к посту подъезжаем, почти приехали.

– Стоят шкуродеры! Ни дождь, ни метель, ни холод им не помеха! Сейчас, Витек, опять деньги начнут клянчить! То фары светят плохо, то аптечки нет! – с ненавистью выпалил водитель. – Рожи наели! Не рожи, а жопы! Скоро в машину залезть не смогут. Все на иномарках ездят, ублюдки. Начальство, видите ли, ругается, так они свои тачки во дворах оставляют, чтобы на работе не светиться. Цирк, да и только! Мусора проклятые! Нет чтобы бандитов ловить, так они с нас три шкуры дерут. Узаконенная мафия! Страна дебилов, никогда мы хорошо жить не будем.

– Езжайте спокойно, они нас не остановят.

– Твоими устами только мед пить. На Стрелецком посту хрен какую машину пропустят, тем более грузовик. Слыхал, Витек, нас сейчас пропустят и еще честь вслед отдадут! – съязвил Семеныч.

Как только машина подъехала к посту, милиционеры, изменившись в лице, словно по приказу, вытянулись по стойке «смирно» и, открыв шлагбаум, отдали честь проезжающему мимо КамАЗу. В кабине воцарилась гробовая тишина. Семеныч и его напарник не могли поверить собственным глазам.

– Э-э-э, – еле проглотив слюну, произнес водитель, поворачивая голову к своему спутнику. – Это как это? Что это вообще значит? Это они кому?

– Вам. Правда не в том, что вы видели. Правда в том, во что вы поверили, – Анатас повернулся к Четырину. – По-моему, мы приехали. Я сойду здесь. Спасибо, что подбросили. Кстати, уютное местечко вы себе выбрали для жизни, Виктор. Если бы вы не создали многих проблем, оно было бы еще лучше. Я гляжу, у вас частный дом, до города рукой подать. Как говорится, живи – не хочу.

– Конечно, – пробормотал Виктор, пытаясь вспомнить, когда это он сказал незнакомцу, где живет.

Его мысли прервал нездоровый гул мотора. Скрежет и визг раздались из сердца машины, и она остановилась рядом с автобусной остановкой.

– Что за черт?! – ругнулся водитель.

– Что случилось?! – спросил Виктор практически одновременно с Семенычем.

– Да хрен его знает! Только поршневую поменял, все новое поставил. Ерунда какая-то. Чему там ломаться-то?! Мать твою! Когда ж я себе иномарку куплю? Буду ездить, как человек?!

– Уже никогда, – Анатас не спеша вылез из кабины и поднял воротник своего плаща. Он взглянул наверх. Свет фонаря лучом ударял в землю, белые хлопья снега густо мерцали под ярким освещением. – До свидания, Виктор.

– Эй, слышь! А мне «до свидания» сказать не надо?!

– Прощайте!

– Постой! А деньги?!

– Ах да, конечно. Как это я мог забыть? – Анатас достал из внутреннего кармана плаща черный бумажник, на котором была вышита золотая змея. – Вам что: рубли, доллары, марки? Чем изволите принять благодарность?

– Нормально-о-о! – протянул Семеныч. – Может, у тебя и золото есть?

– Могу и золотом. Так какие?

– Ну, давай доллары.

– А сколько вы с меня возьмете за ваше доброе дело?

– А сколько тебе не жалко? Вот сколько бы ты нам дал за то, что мы тебя из такой пурги вытащили, а?

Анатас протянул свой бумажник.

– Возьмите. Для хороших людей ничего не жалко. Тем более, деньги – это всего лишь средство создания превосходства. Чем их больше, тем больше проблем. С ними ваши пороки станут еще сильнее. И хотя эти бумажки не имеют ценности, вы почему-то уверены, что смысл жизни именно в них.

– Что, все взять? – недоверчиво переспросил Виктор.

– Конечно, берите.

– Да бери ты, пока дают! – поторопил Четырина Семеныч.

Виктор медленно протянул руку и взял бумажник.

– Берите-берите, – повторил попутчик. – Вы по праву их заслужили, ведь добрые дела в нашей жизни делаются исключительно за деньги.

Анатас улыбнулся и, поправив воротник плаща, пошел прочь от машины, оставив своих спутников наедине с кошельком. Семеныч и Виктор молча смотрели ему вслед, пока его силуэт не скрылся в ночной пурге.

– Вот идиот! – нарушил тишину грубый голос шофера. – Надо ж, полный бумажник бабок оставил! Повезло! Не зря мы столько времени его ахинею слушали. Ну, давай, не томи душу, открывай быстрей, – чуть ли не выхватывая из рук Виктора кошелек, ревел Семеныч.

– Да успокойся ты! Сейчас открою, – отпихивая руки водителя, расстегнул бумажник Четырин.

– Мать моя женщина, роди меня обратно! – в один голос проговорили оба, когда в открытом кошельке показались стодолларовые купюры.

– Сколько же тут? – оглядываясь по сторонам, шепотом спросил Семеныч.

Виктор взглянул на водителя, который пожирал деньги глазами и, улыбаясь, довольно потирал руки.

– Не нравится мне все это.

– Да что не нравится-то? Так подфартить только раз в жизни может! Ты лучше давай посчитай, сколько там, – нервно дергаясь, не отрывал взгляд от валюты Семеныч.

Виктор медленно облизнул большой палец правой руки, потер его об указательный и принялся считать.

– Ну, ну, ну, – нетерпеливо повторял Семеныч.

– Десять тысяч и тридцать центов!

– Это ж до хрена, черт возьми! Это ж по пять тысяч на брата!

– Точно, – согласился Виктор. – Только я себе бумажник возьму, хорошо?

– Да бери! На кой он мне сдался?

– Ну, спасибо. А если он попутал чего? Если вдруг опомнится? Ты сам посуди: такие деньжищи отдал, – принялся делить деньги Четырин.

– Когда опомнится, поздно будет! Деньги пополам и по домам сразу. А там хоть трава не расти!

Пока Виктор делил деньги, его приятель волком смотрел то на него, то на бумажник, на котором золотыми нитками была вышита змея с блестящим камнем вместо глаза. Семеныч про себя пересчитывал каждую бумажку вслед за своим напарником. Жадное чувство зависти разгоралось внутри него. Ему казалось, что у Виктора пачка больше, хотя он мысленно провожал взглядом все купюры. Вдруг змея повернула голову и посмотрела на Семеныча. Теперь у нее было уже два глаза, причем один – угольно-черный, а другой – кроваво-красный. Семеныч вздрогнул и сильно зажмурился. В голове пронесся голос: «Убей!».

– Что с тобой? – удивился Четырин, глядя на бледного водителя.

Тот посмотрел по сторонам, затем на бумажник, потом на Виктора.

– Да что с тобой?!

– Все нормально! Нормально! – вытирая пот со лба, прохрипел Семеныч. – Просто что-то сердечко прихватило от такой радости.

– М-да. Ты это, смотри, а то и впрямь за баранку больше не сядешь! – улыбнулся Виктор.

– Ладно-ладно! Все поделил?!

– Да, вроде все поровну, пополам, – забирая деньги и бумажник, сказал Четырин.

– Пополам говоришь?! – не отводил взгляд от бумажника водитель.

– Как договаривались.

– Ну, хорошо! Только помоги мне машину починить. А то ты тут рядом живешь, тебе до дома два шага, а мне вон еще на другой край города пилить.

– Так ты ж сказал, делим и в разбег.

– Так-то оно так. Но не хочу свою ласточку здесь оставлять. Может, по-быстрому все сделаем? Ну, а если нет, значит, нет.

– Без проблем! А что надо делать?

– Сходи, инструмент принеси. Он у меня в ящике под кузовом лежит. А я пока кабину подниму, посмотрю, что поломалось.

Четырин открыл дверь и спрыгнул вниз. Его ноги провалились в рыхлый снег, который все не прекращал падать. «Надо ж, как валит, следы замело так быстро, будто их и не было», – Виктор обхватил себя руками и пошел за ящиком с инструментом.

Взглянув в боковое зеркало на уходящего напарника, Семеныч быстро поднял коврик и посмотрел на лежащую под ним монтировку. Он потянулся к ней и дрожащей рукой поднял с пола.

– Обмануть меня вздумал, щенок малолетний? Денег, небось, больше забрал! Да и бумажник в придачу. Как ловко он сориентировался. Ему, мол, он больше нужен. Ладно, посмотрим, – тихо прошипел водитель и открыл дверь.

– Слышь, Семеныч, где этот твой ящик?! Я уже окоченел весь!

На крышу автобусной остановки сел и громко каркнул ворон. Фонарь замерцал, но свет не погас.

– Чертова птица! Кыш! Пошла прочь! – вздрогнув, замахал на него Семеныч.

– Ну, ты где есть-то?!

– Сейчас иду!

Ворон прокричал еще громче. Семеныч выпрыгнул из кабины, но не удержал равновесия. Его ноги подкосились, и он, падая, ударился виском об угол ступеньки. Раздался громкий глухой звук, который услышал даже Виктор с другой стороны КамАЗа.

– Эй, что там у тебя?! – ответа не последовало. – Семеныч, ты меня слышишь?!

Постояв немного, Виктор обошел машину и увидел лежащего на снегу водителя.

– Эй, что с тобой? Ты живой? Ну все, хватит, хорош прикалываться.

Виктор склонился над водителем и попытался его приподнять. И тут ладони экспедитора почувствовали что-то теплое и вязкое. Он отшатнулся, разглядев на руках кровь. Ворон крикнул еще раз, нехотя поднялся в воздух и скрылся в темноте. Свет фонаря снова замерцал, и лампочка с шумом лопнула. Четырин попытался приблизиться к Семенычу, однако ноги его не слушались. Он даже хотел закричать, чтобы позвать на помощь, но голова закружилась, тело стало ватным, и он упал без сознания в пушистый и холодный снег. Большие снежные хлопья падали на лицо молодого человека, но он не ощущал ни холода, ни горя – просто спал без сознания и без сновидений и не знал, какой ужас ожидал его после пробуждения.

Глава II

ВСТРЕЧА

Иногда то, что нам кажется реальностью,

всего лишь плод нашего воображения.

И чем больше мы верим в эту реальность,

тем больше мы отдаляемся от реального.

– Эй! Эй! Очнись, – услышал вдруг Виктор. – Ну-ка, принеси нашатыря! – молодой человек почувствовал удары по щекам.

«Сон! Всего лишь страшный сон! Ничего этого не было!» – боясь открыть глаза или шевельнутся, подумал он.

– Сань, дай-ка ему нюхнуть! – Виктор зажмурился от резкого запаха. – Парнишка! Ты живой?! Эй! Глаза-то открой, что здесь случилось?! – кричал ему кто-то.

Четырин закашлялся и открыл глаза. Над ним склонился доктор, рядом стояла машина скорой помощи. Чуть далее виднелся сотрудник ДПС, который как мог регулировал движение.

– Куда ты прешь?! Ну, куда ты прешь?! Что, жмурика ни разу не видел?! Давай проезжай, проезжай, – суетился он.

– Ну что, пришел в себя? Или еще дать нашатыря понюхать? – спросил доктор, глядя на очухавшегося Виктора.

– Не надо, – еле ответил тот и стал подниматься.

Тело плохо слушалось, казалось, что даже кровь в его организме замерзла.

– Вот и хорошо! Вот и ладненько! Вижу, что в себя пришел, – улыбнулся доктор.

Четырин поднялся. Он продрог до костей и не чувствовал ни рук, ни ног. Тело Семеныча уже погрузили на носилки и унесли.

Доктор проводил Виктора в машину скорой помощи, где во всю мощь работала печка.

– Куришь? – спросил Четырина доктор.

– Курю, – дрожа от холода и нервного стресса, пробормотал Виктор.

– Тогда держи! – доктор протянул ему пачку.

– Нет, спасибо, у меня свои.

– Ну, как скажешь, дело твое.

Виктор достал сигареты и зажигалку из кармана куртки и дрожащими руками безуспешно попытался прикурить.

– На, не мучайся, – доктор поднес зажженную спичку.

Виктор прикурил и в знак благодарности кивнул головой.

– Да, повезло тебе, что тебя вовремя заметили, а то бы сейчас грузили, как твоего напарника. Во веселуха: один замерз, другой череп раскроил, – доктор затянулся горьким дымом. – Хоть немного согрелся?!

– Угу, – промычал Виктор. – А кто нас обнаружил?

– Да хрен его знает. Кто-то позвонил в скорую и сказал, что там, мол, и там находятся два человека, один мертвый, а другой живой. И предупредил, что если мы вовремя не приедем, то и второй тоже помрет. Как видишь, мы к тебе успели, так что радуйся! – хлопнув Четырина по плечу, воскликнул доктор.

– Очень рад, – тихо ответил Виктор.

– На вот тебе для сугрева, – доктор достал из своего саквояжа темный пузырек антисептина и, открутив крышку, вылил содержимое в стакан. – Выпей.

– Че за дрянь-то? – взяв стакан, произнес Виктор.

– Сам ты дрянь! Пей, пока дают. Личный запас на тебя трачу.

Четырин недоверчиво посмотрел на жидкость в стакане.

– Да пей, не бойся. Спирт это. Товар года по продажам в аптеках. Извини, боярышника нет. Так что не смотри на стакан, как солдат на вошь, а давай быстрее. Для тебя сейчас это лучше всего будет.

– Господи, прими за лекарство, – Виктор, выдохнув, проглотил содержимое стакана. – Закусить-то есть чем? – помахав перед ртом рукой, спросил он.

– Ага! Конечно! Шведский стол! Только он в Швеции, так что можешь сбегать и закусить там! Ну что, госпитализироваться будем или отказываемся?

– Не надо! – ответил Виктор.

– Ладно. Тогда подпиши здесь и вот здесь, что отказался, – доктор протянул ему какие-то листы. Виктор послушно расписался. – Ну, я свое дело сделал. Теперь должен передать тебя в руки вон тех милых людей, – открывая дверь «Газели» и указывая на милицию, обрадовал доктор.

– А что теперь будет с Семенычем? – тихо спросил Виктор.

– Ну, как что? Тело опознано, так как водительское удостоверение у него с собой было, да и паспорт тоже. Сейчас отвезем его в морг и сообщим родственникам, – заполняя бумаги, ответил доктор. – Да ты не волнуйся о нем. Ты лучше о себе побеспокойся. Тебя вон ребята из правоохранительных органов заждались. Вопросов у них к тебе целая куча. Так что ступай.

– Спасибо, – Виктор медленно вылез из машины.

Доктор улыбнулся и кивнул головой.

– Иди, иди сюда! – крикнул один из милиционеров.

– Вы мне? – непроизвольно переспросил Четырин.

– Нет, Папе Римскому! – грубо ответил страж закона. – Давай лезь в машину!

– Зачем это? – удивленно спросил Виктор.

– Ты че, дурак?! Я тебе сказал, залезай! В отделение поедем!

Четырин провел рукой по лицу и медленно пошел к машине.

– Давай живей! – снова крикнул милиционер. – Или ты нам прикажешь с тобой здесь всю ночь цацкаться?!

Виктор молча сел в машину и захлопнул за собой дверь. Автомобиль тронулся. Молодой человек задумчиво смотрел в боковое окно, все еще не понимая, что случилось и чего все эти люди от него хотят. Он смутно вспоминал Семеныча и эту несчастную поломку почти у самого его дома. Глядя на падающий снег, он пытался вырвать из метели обрывки воспоминаний о прошедшем дне. Обо всем том, что произошло с ними. Виктор чувствовал, что что-то случилось – что-то страшное и необъяснимое – но никак не мог вспомнить, что.

– Вот дьявол! – ругнулся сидящий впереди милиционер. – Что у нас за дороги такие?! Хуже, чем в деревне!

– Это точно! – ответил водитель.

У Виктора заблестели глаза и задрожали руки. Он оторвал свой взгляд от стекла и повернулся к спутникам.

– Анатас, – дрожащим голосом и почти шепотом проговорил Виктор.

– Что? – повернувшись к задержанному, переспросил блюститель порядка.

– Анатас, – со страхом озираясь по сторонам, снова пробормотал Четырин.

– Да что ты там бормочешь?!

В голове Виктора замелькали картинки, словно его мозг решил устроить своему хозяину феерическое шоу. Перед его глазами четко нарисовался человек в черной одежде. Обрывки разговора, трость с золотым черепом, его холодная улыбка – все это всплыло из глубины сознания.

– Господи, как же я раньше не догадался. Нас было трое! – воскликнул Виктор.

– Кого нас? – последовал удивленный вопрос милиционера.

– Нас! Нас было трое! – закричал Виктор.

– Че ты орешь?! Тут глухих нет! Сейчас приедем на место, там и расскажешь, сколько вас было! – рявкнул ему в ответ мент.

– Вы не понимаете! Мы подвозили дьявола! – Виктор сразу замолчал, понимая, что только что сморозил чушь.

– Кого-кого вы подвозили? Нам не послышалось? Во кадр! Мы его еще в отделение привезти не успели, а он уже чудит, – оба заржали. – Может, тебя в дурку сразу определить, пока до места не доехали? Там ты и Бога подвезешь, и дьявола, и президента нашего. Да кого угодно подвозить будешь. Станешь там таксистом работать.

– Вы не понимаете…

– Рот закрой, придурок! И сиди молча, пока не приедем! В отделении свои бредни будешь рассказывать! Понял?!

– Понял.

Пробираясь по заметенным снегом улицам Тамбова, машина с задержанным медленно подъехала к зданию отделения милиции Ленинского района. Автомобиль остановился у входа, оба милиционера вышли на улицу.

– А тебе что, особое приглашение нужно?! – рявкнул один из них и постучал в окно двери.

Виктор медленно вылез из теплой машины и направился ко входу в здание. В его голове была каша. Он не верил самому себе, но и отрицать все то, что с ним произошло, у него уже не получалось. «Почему весь этот бред произошел именно со мной? Почему я?» – постоянно думал он. Он пытался вспомнить лицо попутчика, но не мог, хотя и провел с ним несколько часов нос к носу. Единственным его желанием было поскорей проснуться, если это действительно сон. Толчок в плечо быстро развеял его мечты.

– Давай шевелись! Иди вперед!

Дверь участка распахнулась, и Виктор под присмотром своего конвоира вошел внутрь. Подойдя к дежурному, сопровождающий поинтересовался о местонахождении следователя Попова.

– Сейчас посмотрим, – ответил дежурный. – Так, так, а вот, нашел. Михаил Константинович находится в кабинете номер шесть.

– Эй! Пойдем! – окликнул Виктора милиционер.

Четырин послушно подчинился. Они шли по узкому темному коридору. Виктор пытался собрать свою память, как кубик Рубика, но безуспешно. Он не думал о том, куда его привезли и зачем, он хотел лишь понять, что случилось.

– Заходи! – вклинился в его мысли голос.

Виктор поднял глаза и увидел перед собой обшарпанную дверь беловато-желтовато-серого цвета с цифрой 6 наверху и табличкой «Следователь Попов М. К.».

– Вот, доставил по делу о происшествии на дороге возле села Стрельцы, – отрапортовал конвоир.

– Свободен, сержант, – ответил ему человек, сидящий за письменным столом в другом конце комнаты.

Дверь позади Виктора захлопнулась, и он остался наедине с неким Поповым, который сидел напротив Четырина и что-то писал. На вид ему было около тридцати – невысокого роста коренастый мужчина с короткой стрижкой. Одет он был в теплый бежевый свитер с высоким воротником и черные джинсы, из-под которых виднелись сверкающие черные ботинки.

– Ну-с, присаживайся! – следователь указал кивком головы на стул. – И как тебя по батюшке? Да и по имени тоже? – спросил он, отодвигая лист бумаги в сторону и откидываясь назад.

– Виктор Васильевич.