Дирижер

Третью мелодию Лия посвятила папе и гостям. Она выбрала широко известную песню группы “ABBA” “Money, Money, Money”. Лица собравшихся озарились пьяными улыбками. Из всей композиции они понимали единственное слово и подпевали в пьяном кураже: деньги, деньги, деньги!

Выступление закончилось на «ура»! Лия хотела продолжить, но отец увел девушку со сцены. Она успела шепнуть Санату, что завтра хочет отрепетировать несколько мелодий, и принесет ноты. От счастья он проглотил ответные слова и только кивнул – угу.

Группа «Ночной шторм» вернулась к обычному ресторанному репертуару. Дирижер не хотел расставаться со скрипачкой, его слух был нацелен на нее. Он слышал, как Беридзе знакомит Лию с модно одетыми молодыми людьми, предварительно сообщая, чем зарабатывают их отцы. И только тут Санат догадался, что день рождения Лии – это повод представить красавицу дочь перспективным женихам.

Особенно Отар Гурамович расхваливал дочке семью Надеиных: оборотистого дельца Илью Осиповича и его старшего сына Аркадия.

– У Надеина нюх на новое и перспективное. Делает за копейку, продает за рубль. Сначала пакеты пластиковые штамповал, не хуже заграничных, а когда конкуренты подтянулись, наладил производство ажурных пластиковых балеток. И сбыт у него на зависть. Завалил ими всё побережье! Только представь, я с «жигулей» меньше имею, чем Надеин с разноцветных балеток. Сейчас тебя с Аркадием познакомлю.

Кучерявый очкарик Аркадий Надеин пригласил Лию на медленный танец. Он признался, что в детстве его тоже заставляли играть на скрипке, но увлечение химией принесло больше пользы семье. Парень бубнил что-то про полимеры и яркие красители, а Лия через его плечо смотрела на Саната. Ее озорной взгляд выражал сочувствие, что клавишнику приходится то и дело исправлять огрехи пьяных партнеров.

Впрочем, пьяными были все, кроме тех, кто пришел в ресторан работать. Карточные шулеры практически не пили. Обаятельная рыжая бестия ловко охмурила цеховика по ювелирным изделиям Артура Мовсисяна и уговорила его перекинуться со строгим папой в картишки, чтобы тот быстрее заснул.

Они ушли. Капитан рассказывал ювелиру про суровую Арктику, а тот пялился на голую спину впередиидущей красотки, желаю проникнуть взглядом ниже.

Чета Самородовых покинула ресторан вслед за шулерами. Сана из номера проконтролирует, как быстро карточные каталы облапошат наивного ювелира.

Официантка Лана с трудом скрывала раздражение. Ох, уж эти банкеты: устала, как собака, а вместо чаевых хлопки по ягодицам и неприличные предложения. И у Саната порожняк, а он доволен, как мальчишка, увидевший салют. И ясно из-за чего – на виновницу торжества засмотрелся, красивую богатую скрипачку. Ну и дурак – не его поля ягодка!

Лана ему прямо заявила после банкета:

– Посмотрел на грузинку – забудь! А то ни журавля в небе, ни синицы в руках.

Умно сформулировала, самой понравилось. Она поправила тесемку лифчика и ушла, вихляя бедрами. Пусть помнит, что ее ласку надо заслужить.

Глава 9

На следующий день Санат Шаманов проснулся с мыслями о скрипачке Лие. Он не вспоминал ее грациозную фигуру, открытые плечи или стройные лодыжки. В его голове был музыкальный образ девушки, как нечто порывистое, волнующее и притягательное.

Санат только сейчас понял, что не сказал ей ни слова. Обычно он непроизвольно подбирал тембр и интонацию, необходимую для разговора в конкретной ситуации. Поэтому коллеги ему доверяли, руководство считало исполнительным, а пьяные посетители подчинялись ненавязчивой силе убеждения.

Близкие отношения с девушкой у него завязались только с официанткой Светланой. И то по ее инициативе. С ней было достаточно делиться деньгами и выражать оптимизм на счет совместного будущего.

Скрипачка Лия ворвалась в его жизнь подобно летней грозе. Она притягивала и пугала. Вчера он сливался с ней в совместной мелодии и отдалялся, видя ее в компании самоуверенных дельцов. Он жаждал снова соединиться ней в музыке.

Лия назначила ему репетицию, но не сказала во сколько. А вдруг она придет утром и не застанет его? Шамнов покинул дом, даже не позавтракав, и помчался в гостиницу «Жемчуг».

Не находя себе место в прокуренной гримерной, Санат бродил из ресторана в холл отеля, прислушивался к подъездным дорожкам и близлежащим улицам и корил себя за то, что не проследил вчера звуковой след девушки, уехавшей из ресторана.

Чтобы не свихнуться от пустого ожидания, он плюхнулся в кресло и переключился на сестру. Слух проник в ее комнату.

Вот Сана проснулась, и Антон сразу пристал к жене с вопросами:

– Как дела у Капитана с Рыжей? Сколько взяли у ювелира?

– Они спят, – ответила сестра, прислушавшись к шестьсот двенадцатому номеру.

Значит, Сана не дождалась окончания игры, утомилась и уснула. Но не трудно догадаться о стандартной разводке карточных шулеров.

Скорее всего ювелир Мовсисян оказался азартным игроком. Первоначальный легкий выигрыш вскружил цеховику голову, и настоящая страсть – деньги, отодвинула на задний план мыслишки о женских прелестях. Капитан ловко играл на его слабостях, чередовал свои маленькие выигрыши с обидными проигрышами и выкладывал на стол новые купюры. Рыжая подливала коньяк обоим, но пил только вошедший в раж армянин. Девушка подбадривала его лестью и нашептывала, что он неподражаем.

Игра затянулась, и удача отвернулась от дельца. Ему казалось, что это досадное недоразумение. Оставшийся без денег Мовсисян написал долговую расписку и сыграл ва-банк. Разумеется, он крупно проиграл, и шулеры вынудили цеховика съездить за деньгами. В сопровождающие Капитан взял Медведя и Камаза. Парням нравились их клички – сильное животное и мощная машина. Они продемонстрировали силу и мощь Мовсисяну, и Капитан быстро получил выигрыш. Шулер вернулся в номер и сейчас отдыхал после неправедных трудов.

Беременная Сана осталась в номере, чтобы контролировать поведение криминальной парочки. А Дирижер мысленно наигрывал мелодии, которые мог бы исполнить вместе с Лией.

Капитан и Рыжая проснулись в середине дня и заказали еду в номер.

– Когда они свалят на пляж? – злился Антон.

– После того, как Капитан отнесет деньги в сберкассу, – сообщила Сана, подслушав разговор.

– Что? Катала сдаст выигрыш в банк?

– Так надежнее, чем хранить в гостинице. Это его слова, – пересказывала Сана. – Он спорит с Рыжей, девчонка не хочет светить бабло. Ругаются. Но Капитан настаивает. Говорит, пойдет в морской форме. Никто не подумает, что он мошенник.

– Если деньги окажутся в сберкассе, нам их не видать. Надо взять Капитана по пути.

– Как? Ударить по голове? – выпучила глаза Сана.

– Мы не бандиты, – согласился Антон, заметался по комнате и вдруг остановился: – А если подключить Саната? Где он? Попроси.

Санат слышал их разговор. Он подождал, когда Сана настроится на его волну и признался:

– Сестренка, я в ресторане. Но не могу отойти, жду человека.

– Красивую скрипачку? – догадалась сестра.

– Она хотела репетировать со мной, – нехотя признался брат.

К уговорам подключился Антон:

– Шаманов, помоги, ведь ты обещал. Мы последний месяц работаем. И всё! Завяжем. Без тебя мы с Капитаном не справимся.

Санат молчал, его душу наполняло необычное звучание электроскрипки. Он жаждал вновь аккомпанировать Лие.

– Ты уверен, что Лия Беридзе придет к тебе? – спросила сестра. – К ней липли такие парни.

Сана задела потаенные струны боли в его душе. Сомнения и так терзали Саната, а тут прямой укол в сердцевину надежды. Кто он – ресторанный музыкант без образования, а девушка его мечты – выпускница Московской консерватории из влиятельной семьи. Душевная боль породила раздражение, раздражение переросло в злость, а злость требовала выхода.

– Я вырублю Капитана! – пообещал Дирижер. – Дальше сами.

День был жарким, южное солнце палило нещадно. Капитан вышел из гостиницы в плотном фирменном кителе с деловым портфелем в руке. Напарница, недовольная его решением, осталась в номере.

По пятам за шулером двигался Санат. Он злился на себя, на весь мир, на Капитана и исторгал внутреннюю злость в виде низкого шипения, которое постепенно опускалось в диапазон неразличимых звуковых волн.

Еще в детстве Санат открыл для себя, что настроение и голос взаимосвязаны: радость человек выражает высоким голосом, а грусть низким. И наоборот, высотой голоса можно повлиять на настроение людей. Этот закон имеет широкую интерпретацию. Положительные эмоции ассоциируется с высотой, что подтверждают слова: душевный подъем, приподнятое настроение, парить от радости. А отрицательные – с глубиной: как в воду опущенный, подавленный, сломленный. Тело также отражает настроение: опущенные плечи и согнутые колени – это грусть, а в радости наоборот – хочется бежать и прыгать.

Природный дар позволял Дирижеру воспроизводить сверхнизкие колебания – инфразвук. Именно такими волнами он давил сейчас на Капитана, скатывая жертву по душевному склону с отметками – грусть, тревога, страх, ужас, кошмар.

До ближайшей сберкассы было не более километра, но с первых шагов Вячеслав Ефремович почувствовал жажду. Остановиться попить? Нет, не стоит, решил он, сначала закончить дело. Синтетическая рубашка и туго затянутый галстук провоцировали пот и затрудняли дыхание. Капитан чувствовал нарастающую головную боль.

Издержки профессии, успокаивал он себя. Полночи за карточным столом не шутка. Надо ежеминутно контролировать процесс, знать, где какая карта, следить за психологическим состоянием противника, и при этом выпивать и выглядеть расслабленным. А потом еще суметь получить с противника выигрыш, что всегда связано с нервами и опасностью. Но ничего, игра того стоила, в руках приятная тяжесть денежных знаков.

А в голове тяжелело неприятно, словно в черепной коробке расплывался горячий свинец. Полпути Капитан прошагал по солнечной улице, проклиная южную духоту. За поворотом должна быть тень, успокаивал он себя, там станет легче, а в сберкассе можно будет присесть.

Он свернул на тихую улочку, но долгожданная тень не принесла облегчения. Наоборот, тяжелое дыхание и неровное сердцебиение усилилось страхом. На затылок давило, в груди нарастала болезненная вибрация. Он обернулся и увидел за собой странного парня с безмолвно раскрытым ртом и напряженной шеей. Шарахнулся от него, хотел перейти на другую сторону улицы, однако ноги предательски отказали. Темное облако навалилось на Капитана и придавило к земле. Он выронил портфель и потерял сознание.

Дирижер перешагнул через поверженного противника и скрылся.

В ту же минуту к упавшему человеку подъехала белая «пятерка». Самародов выскочил из машины, намереваясь забрать портфель. Деньги готова была принять беременная супруга на заднем сиденье. Но помешала случайная прохожая, сердобольная женщина средних лет с дурацким вопросом:

– Что случилось?

Самородов изобразил врача, оказывающего первую помощь, и приказал:

– Быстрее воды! Там за углом есть автомат. Ну же!

Женщина поспешила, а когда вернулась со стаканом воды ни врача, ни портфеля рядом с человеком в морской форме уже не было.

Дирижер с параллельной улицы контролировал ход событий.

Самородовы благополучно умчались с добычей. Капитан постепенно пришел в себя и поплелся в гостиницу, не понимая толком, что с ним произошло – несчастный случай или ограбление?

Если ему стало плохо и деньги прихватил случайный прохожий – ищи-свищи ветра в поле. А вдруг это ограбление? Только Рыжая знала, что он понесет деньги в сберкассу, только она могла дать наводку. Она девка наглая изобретательная, от такой напарницы чего угодно можно ожидать.

– Что с тобой, Слава? – спросила Татьяна, увидев понурого Капитана, вошедшего в номер. – У тебя китель в пыли.

Тот зыркнул на нее недоверчиво и зло выдавил:

– Упал.

– Как упал?

– А вот так! Отключился и ни черта не помню. Твоих рук дело?

– Что ты несешь? Где деньги?

– У меня башка трещит. Почему ты не пошла со мной?

– Потому что идиотизм сдавать бабки государству. Ты сам сказал, сиди в номере, чтобы долю Хозяина не свистнули. Я-то с деньгами. А где твой портфель?

Татьяна потрясла пачкой, завернутой в газету. Капитан тяжело поднялся, сунул пачку в карман кителя и кивнул:

– Идем к Рудольфу. Пусть он нас рассудит.

В кабинете директора гостиницы на девятнадцатом этаже работал кондиционер, встроенный в окно. Капитан встал на пути струи холодного воздуха и рассказал, что произошло с ним.

Портновский укоризненно качал головой:

– Ты на градусник смотрел? Одеваться надо по погоде. Бессонная ночь, выпивка, жара – вот и результат! От теплового удара люди в больницу попадают.

– Никогда со мной такого не было.

– Здоровья с годами не прибавляется, ты уже не мальчик.

– Что нам делать? В портфеле были почти все наши деньги.

– В милицию заявите, – съязвил Портновский. – Рыжая права, не хрен деньги в банк тащить.

– Забыл, что из номера украли.

– И в номере держать не дело, – согласился директор.

Он покрутил головой, остановил взгляд на большом сейфе и предложил:

– Вот как поступим. Теперь каждый выигрыш будете сдавать мне на хранение. Обратно получите перед выездом. Ключ от сейфа только у меня. А приносить деньги будете в сопровождении моих ребят – Медведя и Камаза.

Возражений не последовало, и Портновский поднял телефонную трубку:

– Сейчас я их вызову. Покажешь парням место, где шлепнулся. Пусть пошустрят там. Вдруг, кто чего заметил. Портфель не бумажник, в карман не сунешь.

– А сегодня на что играть? – спросила Рыжая.

– Возьмите мою долю. – Портновский двинул обратно принесенный шулерами сверток и предупредил: – Даю в долг!

Глава 10

Шаманов лежал в гримерной на старом промятом диване. Он сосредоточил слух на происходившем в директорском кабинете.

Кажется, дерзкое ограбление на улице прошло гладко. Ни ему, ни сестре с мужем нечего опасаться. Капитан не запомнил деталей обморока и постепенно свыкается с мыслью, что его подвело здоровье. Но с каждым разом карточные мошенники будут осторожнее. С сегодняшнего дня выигранные деньги перестанут хранить в номере, их перенесут в сейф под охраной костоломов. Вывод один – надо прекратить охоту на шулеров. Он предупреждал, что связываться с ними опасно и теперь риск возрастет многократно.

Усталость после ограбления сменилась недовольством. Как вразумить неугомонного Самородова? Когда он остановится? Видно правду говорят – аппетит приходит во время еды, денег много не бывает.

Тревожные мысли мешали Санату концентрировать внимание на окружающем пространстве. Он забыл, зачем с утра примчался в гостиницу и услышал долгожданные шаги только, когда Лия Беридзе подошла к гримерной.

В дверь постучали. Санат вскочил и распахнул дверцу, чуть не сбив девушку. Лия удивленно охнула, защищая рукой футляр со скрипкой. Он покраснел.

Она смущенно призналась:

– Помните, вчера… Я раньше не смогла приехать.

Санат разглядывал девушку и молчал. Без вечернего платья, в белой юбке в мелкую складку и красной блузке, с растрепанной челкой и задорным хвостиком вместо гладко уложенных волос, в балетках вместо туфель на каблуках, она выглядела свойской девчонкой.

Переминаясь на пороге, Лия спросила:

– Я слышала, вас называют Дирижер. Вы где учились?

– Нигде, – односложно ответил Санат.

– Странно. А почему такое прозвище?

Санат пожал плечами.

– А я закончила консерваторию в Москве. – Девушка приподняла футляр со скрипкой и напомнила: – Мы договаривались репетировать.

Санат сообразил, что загораживает проход, шагнул в сторону и жестом пригласил девушку в гримерную. Она заглянула в тесную неухоженную комнату и смущенно сказала:

– Нужен усилитель.

– Да, конечно, – спохватился он. – Пойдем на сцену. До ужина у нас есть время.

Это была его первая сознательная фраза, обращенная к девушке-скрипачке. Он разобрался в своих чувствах к ней. Помимо того, что он в восторге от ее игры на скрипке, ему нравится, когда она находится рядом, разговаривает с ним, смотрит в глаза и смущенно улыбается.

Санат еще в юности познал возможности своего голоса. Меняя тембр, он мог предстать перед собеседником приятным, полезным, умным и даже соблазнительным человеком. Сейчас он непроизвольно выбрал дружеский тон. Так разговаривают старые друзья, которые долго не виделись. Одна-две фразы – и будто бы не было разлуки.

– Если честно, я ждал тебя и задремал, – признался он.

– Я не смогла раньше.

– Ты что планируешь играть? – спросил он.

– Популярную классику и современные песни попробовать хочется. У электроскрипки особое звучание. С ней можно всё! Или почти всё, если ты подыграешь.

Лия не заметила, что тоже перешла на «ты». Голос Саната располагал к доверию.

В ресторане был санитарный час перед ужином. Официантки, в числе которых была и Светлана Ломакина, накрывали столы чистыми скатертями, расставляли приборы, ровняли стулья.

Санат подключил электроскрипку и синтезатор, проверил звучание беглым перебором клавиш и вопросительно взглянул на Лию. Девушка протянула ему ноты и предложила:

– Давай попробуем Каприс № 24 Поганини?

Скрипка легла на ее плечо, смычок коснулся струн. Она заиграла первые сольные ноты. Сначала робко, словно ступая в незнакомую реку. Первые ноты придали ей уверенности, скрипачка стрельнула глазами в партнера, требуя поддержки, и заиграла во всю мощь. Звуки скрипки, усиленные аппаратурой, пронзали пространство, дробились о люстры и трогали дрожью стекло бокалов.

Санат дал девушке время продемонстрировать мастерство и начал аккомпанировать. Музыка стала объемной, насыщенной и словно уплотнила воздух в ресторане. Дирижер не отвлекался на ноты. Он смотрел только на Лию, наслаждаясь видом пританцовывающей девушки, визуальным воплощением экспрессивной музыки. И блаженно улыбался.

Его внимание не укрылось от Ланы. Она обиделась. Ее парень смотрел на скрипачку так, как никогда не смотрел на нее!

После исполнения сложной композиции Лия шагнула к Санату и со смешливым укором заметила:

– Эй, Дирижер, не может быть, что ты нигде не учился. Не обманывай меня!

Санат решил, что правда будет выглядеть менее правдоподобно чем ложь, и придумал на ходу:

– В музыкальной школе, но не закончил.

– Слушай. А мы ведь так и не познакомились.

– Санат Шаманов, – представился музыкант. – А твое имя, Лия Беридзе, я слышал вчера десятки раз.

– Я не хотела пышного застолья. Папа настоял.

– Зато с подарком он угадал.

– Мама нашептала. Она любит музыку и меня прекрасно понимает.

Дуэт музыкантов сыграл несколько популярных песен. Лия начинала, а Санат подхватывал. Ей не нужно было объявлять номер, он узнавал мелодию с первых нот. Девушка смело импровизировала, Санат поддерживал ее музыкальные фантазии и получал в награду восторженные взгляды.

В ресторан стали пускать первых посетителей. Официантка Ломакина, как бы мимоходом, упрекнула музыкантов:

– Расшумелись тут!

– Это музыка, – не согласилась Лия.

Лана пригвоздила выскочку испепеляющим взором:

– Посторонним на сцену нельзя, сейчас метрдотель придет.

– Репетиция закончена, – объявил Санат, не желая обострять ситуация.

Лие не хотелось уходить, она призналась:

– Я была бы рада выступить для зрителей.

– Это не концертный зал, это ресторан.

– Зато здесь можно играть всё.

Подошли музыканты «Ночного шторма», в их мутных глазах штормило от похмелья. Они косо взирали на скрипачку, не понимая, что здесь делает вчерашняя именинница. Дирижер поведал Ковалю о желании девушки. Тот задумчиво почесал щетину. С одной стороны, как отказать дочке влиятельного человека, а с другой, придется ломать сложившийся репертуар. Если клиентам не понравится, парнас уменьшится.

– Как скажет Хозяин, – решил руководитель ансамбля.

Санат передал ответ, и девушка воспряла духом:

– Точно! Я скажу дяде Рудольфу, что папа разрешил. Портновский не посмеет возражать.

Музыкальный коллектив в привычном составе начал вечернюю программу. Лия сходила к Портновскому. Тот выслушал просьбу хорошо знакомой девушки и рассеянно кивнул в знак согласия.

Хозяину гостиницы было не до ресторанной музыки. Сегодня ему заявила о краже помирившаяся чета московского дантиста. И жена директора текстильной фабрики надоедает: почему до сих пор не нашли деньги, которые обронил в отеле ее муженек. А еще о пропавшем выигрыше карточных катал нельзя забывать. Чертовщина какая-то! Если кражи в «Жемчуге» продолжатся, это ударит по его доходам и репутации. Не звать же милицию. Начнется проверка – не откупишься.

Обрадованная Лия вернулась в ресторан. Она ничего не успела сказать, а Санат словно знал о решении директора и подбодрил девушку, вставив музыкальные такты Паганини в современную песню.

За одним из столиков Лия увидела своих двоюродных братьев по материнской линии: Георгия и Ираклия Давиташвили. Те призывно махали ей руками. С ними за столом находился кто-то третий.

– Ты знаешь, кто с нами? – вопрошал возбужденный Ираклий, усаживая Лию за столик.

– Федор Черенков! – радостно гаркнул Георгий.

Лия слышала это имя и по возбужденному состоянию братьев, любителей футбола, поняла, что перед ней известный футболист. Она решила продемонстрировать свою осведомленность.

– Сейчас в Испании чемпионат Мира.

– А Федора не взяли. Тренеры – козлы! – откликнулся Ираклий.

– Им же хуже будет! – пригрозил Георгий.

– Зато я в отпуске. На море, – ответил футболист бесцветным голосом.

– Вчера Черенкову машину помяли. Он обратился на нашу СТО «Южная». Приемщица, дура, даже не поняла, кто перед ней. – Ираклий загнусавил, передразнивая приемщицу: – У нас очередь на три месяца.

– Хорошо, что я оказался рядом. Завтра твоя машина будет, как новенькая, – заверил футболиста Георгий.

Лия знала, что оба брата числятся на станции техобслуживания кладовщиками, но отец их использует для более серьезных дел. Что-то связанное с поставкой левых запчастей и даже разборкой краденных автомобилей, но она старалась не думать о том, как отец зарабатывает большие деньги. Он ей ни в чем не отказывает.

Музыканты объявили десятиминутный перерыв. Братья принялись обсуждать начавшийся чемпионат Мира по футболу, Лия поспешила к сцене.

– Портновский дал добро, – сообщила она руководителю ансамбля. – Я готова прямо сейчас.

Коваль с трудом сдержал недовольную гримасу и махнул рукой:

– Только на время перерыва.

Он ушел. Ободренная Лия пропела:

– А мною заполняют перерыв. – Она взяла скрипку и кивнула Санату: – Погнали, как репетировали.

Они сыграли каприс Паганини, чем несказанно удивили и заинтересовали публику. Последующие озорные импровизации на темы популярных песен подняли гостей из-за столиков. Скрипачка местами использовала цыганские мотивы. Люди танцевали и выражали одобрение новому звучанию.

Вернувшийся Коваль удивился прибавлению купюр в коробке для парнаса, но благодарить незваную гостью не стал. Лие пришлось покинуть сцену. Она вернулась за столик.

Братья Давиташвили изумленно таращились на родственницу. Санат слышал их недовольство.

– Это что было, сестренка? Вчера – понятно, папу порадовала, а сегодня зачем полезла на сцену? – недоумевал Георгий. – На кой тебе играть в кабаке!

– Дяде Отару не понравится, – покачал головой Ираклий. – Дома играй сколько хочешь.

– Вы предлагаете тренироваться дома? – переспросила Лия и перевела взгляд на футболиста. – Тот, кто умеет играть, должен играть на публике. Разве не так?

Черенков посмотрел в глаза девушки и кивнул:

– Для вас сцена, как для меня футбольное поле. Без него… – Он потупился и скомкал салфетку.

Официантке Ломакиной тоже не нравилось присутствие красивой девушки на сцене рядом с тем, кого она считала своим парнем. Лана видела какими глазами Санат смотрел на чертову скрипачку и слышала, как вдохновенно выступает пара. В музыке они раскрылись друг перед другом, обнажив истинные чувства. И эти чувства выходили за рамки простой любви к музыке.

В следующий перерыв Лия снова взялась за скрипку. Она не пыталась что-то доказывать недовольным братьям, она просто исполняла то, что ей нравится на любимом инструменте. Для себя, для удивительного клавишника, с которым они были на одной душевной волне, и для публики. Пусть пьяной, пусть необразованной, зато отзывчивой и легкой на подъем.

Ломакина, проходя мимо сцены, бросала яростные взгляды на бесстыжую скрипачку: чтоб ты провалилась со своей пиликалкой!

Санат не замечал беспокойства Ланы. Он был поглощен новым музыкальным наблюдением. Синтезатор, как аналог фортепиано, хорошо сочетался со струнным инструментом. Он дополнял и облегчал игру Лии на электроскрипке. Вместе они добивались нового качества звучания. Это чувствовали слушатели, а Лия после каждой композиции благодарила его восторженным взглядом.