Аниматор мира

– Это что-то невероятное, я хочу сказать! – Вдохновенно залепетал Женька.

По его ясным глазам, широким зрачкам, дрожащим губам и внезапно разглаженной коже, я понял, он говорил серьезно. В тот миг я даже завидовал ему. И несмотря на то, что сам в последнее время испытывал эйфорию от жизни. Все менялось, и я это чувствовал каждым миллиметром своей кожи.

– Ау, ты меня слушаешь? – Спросил меня друг.

– Да, да, конечно, – заулыбался я. – Ты так романтично рассказываешь про это новшество в твоей жизни, что я сам окунулся в воодушевление.

Возможно, в тот момент, если бы кто-нибудь находился с нами рядом, он бы не понял нас. Но мы все осознавали, чувствовали, испытывали наконец. Вот почему случилась искра радости. Мы обнялись после моих слов. Я даже не знаю, были ли эти объятия тактильными. Или же наши души обнимались, как соприкасаются потаенные фантазии. Да это и неважно. Все случилось.

– Ты правда полюбил то, что прочел? – Спросил я, когда мне надоело летать в лаврах заоблачной любви.

– Да, мои слова искренни, – прошептал окрыленный Женька.

Мы спустились к берегу прудика, и неспешно присели на небольшое сухое бревно.

– Давай, рассказывай. – Вопросил я. – Не терпится узнать, что за волшебство переменило тебя, сделав таким мягким, что ли.

Поскольку мы жили жизнью мнимых качков бизнесменов, наши умы были дерзкими и наглыми. Мы никогда не вслушивались в слова, что на каждый лом найдется болгарка. Как и у каждого человека, внутри своей головы мы сидели на троне. Хамили на каждом углу, представляя свою неоспоримую власть.

А тут такое… обниматься в парке у прудика, и чуть ли не пускать слезы от радости. О, да, это нечто.

– Смысл в том, – начал друг, – что мы не видим жизнь. Все время куда-то стремимся, летим, важничаем. Мы, как куклы в театре, постоянно меняем костюмы и маски. Даже не замечая, в кого превращаемся. Я согласен с этой книгой! Я уже и не помню, какой я настоящий. Вокруг столько добра, ласки, любви. Но мы ее не замечаем. Потребляем, пожираем, воюем, стремимся перешагивая трупы… а к чему все это? Разве мы испытываем счастье? Вот ты мне скажи.

Я заблеял, как козел, стараясь что-то сказать, но не выдавая ни единого нормального слова. Нет, дело было не в моей тупости. Хотя не мне судить. Причиной была речь Жени, такая чистая и вдохновленная. Кто-то обратил его внимание на другую жизнь. Кто-то сказал ему, что все будет хорошо. Просто так. Не жалуясь в ответ. Не сплетничая, обсуждая всех и вся.

Конечно же, если бы я раньше услышал эти слова, я с уверенностью грозного мужа сказал бы: «Это сектантство!» Отрубив все возможные пути к пониманию. Но в тот момент, я не то, чтобы думать, я и знать таких мыслей не хотел. Какой ребенок откажется от ласки мамы. А для взрослого человека подобные слова друга сравни нежной речи мамы.

Я тогда и подумать не мог, что в моем жалком мире постоянной жрачки и секса, есть еще один мир – смотреть вокруг просто так.

– Ты знаешь, – сказал я, – мне так не хватало подобных слов. Я забыл, что бывает бесполая ласка. А в твоих словах что-то есть…

Не думаю, что апостолы Христа имели меньшее вдохновение в своих словах, чем их учитель. Теперь неважно, миф это, или радикальная правда о самопожертвовании. Но знаю наверняка, когда один человек говорит от сердца, его слушатель сможет передать этот смысл еще одному человеку, также, в сердцах и с душой. Здесь количество не важно, главное, это качество.

Именно поэтому мы развели такие слюни, лишь при мимолетном упоминании содержании чьей-то книги. Насколько я помню, автор был малоизвестен. Так, геном интернетного стремления быть услышанным. Тогда я еще не знал, но все авторы говорят об одном и том же, только в разные промежутки трех, четырех, да хоть десяти измерений.

Да, кто бы мог мне поведать в молодости, что Гитлер ничем не отличается от Бога. Слова и действия каждого завораживают и устремляют за собой. Вы уж сами решайте, где зло, а где добро. Уверен, вы не видели ни одного, ни другого. А уж тем более не знаете, кто их придумал и для чего. Но это не страшно, все впереди. Вы познаете истину все сущего бытия, в момент, когда захотите уйти из своего нынешнего тела.

– Блин, Женька, – прокричал я восторженно, – Если я когда-нибудь стану писателем или художником, я обязательно буду вещать в мир что-нибудь подобное.

Друг по-доброму засмеялся.

Кто тогда знал, что я смотрел в сам источник своих искренних желаний. Нет, я не собираюсь описывать вам всю эту эзотерическую хрень про безмерную любовь. Теперь-то я знаю, что жизнь – это полный спектр чувств и мнений. Все мы авторы этого, и остальных миров. Сегодня с нимбом на голове, завтра в луже с обосранной задницей. Просто, именно тогда, был такой период, когда мы устали от грубости и жестокости, решив изменить себя на триста шестьдесят градусов.

– А зачем все пересказывать, – сказал друг, – я дам тебе почитать. Тем более, я уже начал вторую его книгу.

– Случайно не Ошо? – Спросил я, наслышанный про этого распутника, но добряка деда.

– Нет, – ответил Женя, – это более тяжелая литература. Пока хватит и сказок про цветочки и солнышко.

– Согласен, – молвил я, – и эти строки поднимают волосы на дыбы.

Мы рассмеялись, и отправились к его машине. Я решил взять эту книжицу.

– А кто его знает… – думал я, – вдруг зацепит еще больше.

Я на тот момент не знал, ту ли я радость испытывал, что и Женя. Я не находился в его голове. Но была права моя бабуля. Она всегда говорила: «Двух разных радостей не бывает!»

По дороге я понял, что солнце глубоко спряталось за толщу наглых туч, собравшихся в единое безмерное одеяло. Мы настолько увлеклись своими ванильными слезами, что нас выстегнуло из реальности. Так действует алкоголь, наркотики, аптека, и слова власти имущих.

Нет, это не заговор, и я не ругаюсь на тех, кому больше повезло. Просто так, к слову. Почему им больше повезло? Да не почему, всегда там и у других лучше. Это некая надежда на то, что за бортом красивее и по-другому.

– Смотри, кто идет, – внезапно сказал Женя.

По дороге плелся наш общий друг из прошлого. Когда-то мы вместе неплохо зависали. Общий спортзал, красивые девушки, шумные компании и бесконечные разговоры о том, как мы поработим этот жалкий мир.

– Вадик привет! – Крикнул я из окна авто.

Унылый и грозный парень на тротуаре долго вглядывался в меня, совершенно не узнавая. Я не успел сказать, но в наших телах с момента последней тренировки произошли перемены. И последняя тренировка была где-то семь месяцев назад. А как известно, то, что купил, всегда отдашь за бесценок. Причем обязательно отдашь, либо совсем потеряешь. И это правило распространяется абсолютно на все. На имущество, подарки, и даже тело. Вложил в него раз, потом будешь постоянно на него работая, словно это твой последний шанс. Вечного ничего не бывает, лишь только вечность сама в себе, и то на один миг, как это не парадоксально. Именно поэтому, заброшенное накаченное тело станет худым, толстым, а иными словами, станет совершенно другим. Как говорят безмозглые тренера, – станет дряхлым. А вместе с прежним телом смоются в унитаз стероиды, жиры, белки, углеводы, и слава богу, мозги качка.

– Как ты Вадим? – Спросил Женя, чтобы хоть как-то изменить ситуацию.

– Нормально. – Прохрипел Вадик, издавая голос старика.

Вадим нас не узнал. Все-таки верно говорят, что-то потерял, значит помолодел. И это истина. Сами проверьте. Бросьте пить, курить, наркоманить, жрать и глотать фарму от придуманных идиотами болезней, и вы тут же станете молодым и красивым. Кожа всегда сама по себе будет мягкой, влажной и нежной. Сопли исчезнут, пропадут выбросы организма, вроде кашля, чихания, и поноса. Голова станет ясной, трезвой. Пропадет надобность работать на туалет. Вы будете больше отдыхать и наблюдать за тем, как муравей смотрит на полет стрекозы. И что произойдет? Правильно, вы помолодеете. Если вообще, не станете младенцем. Смысл в том, что старость, это наслоение всякого дерьма, который придумал взрослый человек. А придумал он это все из-за того, что вечно играть в песочнице скучно. Эта проблема не только людей, но и высшего разума, или мощного компьютера, которые нас создали, черт их побери.

Не берите в голову, это просто лирика. Одна из бредовых вариаций этой реальности. (Закадровый смех)

– Ну чего ты так смотришь? – Произнес я. – Вижу, что не узнал. Вадим, это мы, Женя и Сергей.

Вадик тут же заулыбался, раскрывая шире свои поросячьи глазки. Его целлюлитные щечки нервно затряслись, выражая смех качка, заплывшего от стероидов и фастфуда. Скорее всего Вадим, как соревнующийся спортсмен, находился в межсезонье. Если объяснять простым языком, это отпуск рабочего человека.

– О, пацаны, привет! – Теперь узнал. – Боже, вы похожи на хиппи. Вернее, на подростков… или… что с вами случилось?

Вадик начал вспоминать необидные слова, которые подойдут к нашему новому образу.

– Не старайся, – произнес Женя, – Все норм. Мы привыкли к подобному вниманию.

Мы с Женей рассмеялись.

– Брат, – поддержал я друга, – с нами ничего не случилось. Просто-напросто мы решили жить дальше, и не умирать! Я думаю, ты в молодости не видишь ничего плохого?

Вадим засмущался, обдав свою голову борова островковой красной сыпью.

– Нет, нет, – начал оправдываться тот, – вы ничего не подумайте. Просто так странно. Вы всегда занимали лидирующее место в нашем качковском местном сообществе. Потом пропали. А теперь я вас встречаю тут, других, посвежевших, что ли…

– Все верно! – Радостно сказал Женя. Он воспринял это, как самый мощный комплимент. Все равно, что сказать жирной уродке, что она стала красивой и стройной.

– Как там Ромка? – Спросил я, зная, как они сильно дружат.

– Умер Рома! – Опустил в асфальт глаза Вадим.

– Как так? – Спросил Женя, изображая поникший голос.

– Передоз… – промямлил Ромка.

После этих слов повисла молчаливая пауза и машина тихонько тронулась с места. Думаю, в тот момент всем было все равно, что мы не продолжили беседу, просто растворившись под одеялом из туч.

Рома был более заядлым спортсменом, чем мы. А это больше тренировок, стероидов, гормонов. И наконец энергетиков, которые, рано или поздно, приводят к нюхательному порошку. У всех он свой, кокс, фен, соль. Как не назови, но очень вонючая и пагубная дрянь. Под ним мужики становятся не мужиками, а бабы не бабами. Я уж не говорю про девушек и парней. А что входит в этот состав не мужиков и не баб, впихните сами. Там весь спектр грехов человеческого тела и разума. Совсем забыл, что и сам стал оборотнем, когда встал на путь писателя, поэтому не буду на них так ругаться. Надеюсь, что извращения придумали на благо человечества.

До Женькиного дома мы доехали в гробовой тишине. Не то, чтобы я скорбел, или поддавался общечеловеческой солидарности. Нет. Я впал в некое ватное, но очень приятное состояние.

– Что это? – Подумал я. – Меня уже не трогают людские проблемы, и я ловлю тихий и мягкий кайф при этом.

В тот момент мои мысли были запутанными. Но я точно знал, что моя эйфория совершенно не была связана со смертью товарища. Я не переродился в маньяка. Странно, но тогда я летал в облаках просто так, без причины.

– Наверно, это и есть та самая удивительная жизнь, о которой все так мечтают. – Улыбался я про себя. – Так необычно, я счастлив при том, что у меня практически ничего не осталось того, о чем мечтает среднестатистический человек.

Я достал брелок от ключей новенького мерса, который продал полгода назад, можно сказать за долги. Когда-то это было для меня ужасной потерей.

– Я даже оставил эту бесполезную железку, – пробурчал я, – хлам какой-то…

– Что, прости? – Спросил друг, услышав мое бормотание.

– Да так, ничего, схожу потихоньку с ума, но деликатно, – ответил я, выбросив брелок в форточку, надеясь, что он больше принесет счастья кому-нибудь другому.

– Приехали! – Радостно объявил Женя, словно я здесь был впервые.

Женька, в отличии от меня жил роскошно. Его нельзя мерить с остальными богачами, я имею в виду, что он был более успешным чем я в материальном плане. Я, скорее всего, являлся тем самым романтиком, что теряет все, жалеет об этом две секунды, а потом вновь разбрасывается добром, лишь бы не зависеть от системы.

Простите, я тогда еще не знал, что система есть во всем, абсолютно. Даже в безмолвной пустоте она присутствует, зараза такая.

Женя же наоборот, он всегда складывал в кубышку. При этом, мечтая жить в деревне отшельников, где-нибудь на Алтае, или Гоа. Разброс территорий сопоставляйте сами. Он всегда говорил о романтики бомжа, которой я жил, но при этом, оставался всегда мажором с отрицанием этого.

Объясню так, если вы еще не поняли. Йогом становятся не от плохой жизни среднестатистического человека. В эту шкуру уходят те, кто мечтает о чем-то, боясь окунуться в это с головой. Именно поэтому, не всем мнимым романтикам подходит чарующая Индия с ее голозадым, нищим и голодным народом. А улыбаться и мы умеем, когда видим видеокамеру или человека, который может что-нибудь дать.

Приведу опять в пример моего родственника. Дед всегда говорил: «Зачем вы ходите в коробки молиться, если ваш бог везде? Вы очень похожи на этих чудиков в позе лотоса. Если земля крутится, и каждый блаженный болтается в космосе, в принципе, то какая черт разница, как сидеть?» После этих слов, он обычно ложился на диван и начинал пищать Омммм… После чего, мы громко смеялись. Наверно, именно смех для нас был, как любая молитва.

А, забыл, я же о Жене. Вкратце, Женька имел бизнес, дом, баню, пару машин, трое детей, две жены и много, много фруктов. Он якобы был фрукторианцем, последний год. Из всего перечисленного, я не имел, ничего. А нет, у меня была маленькая квартирка, которую мне купила мама, с продажи квартиры стариков, после их смерти. Все банально и просто. А почему? А потому, что я решил изменить жизнь. А когда жизнь меняешь, все старое уходит. И мои бесконечные дипломы, и стремление оседлать мега бизнес, канули вместе с нажитым баблом.

– Показывай! – Не терпелось мне увидеть рукописный шедевр.

Женька отлучился куда-то, словно убежал в глухой лес. Я даже попытался его позвать через продолжительное время, но он не отзывался, как бы я не аукал.

Сколько минут пробежало я не знал, возможно растянулся от меня до книги целый час.

– Сколько его знаю, – подумал я, – все равно считаю его очень странным типом.

Скорее всего, я так думал именно про себя, а не про друга. Он жил более обычной и приземленной жизнью. Это из разряда долгого человеческого мечтания, длинных походов в туалет с газетой или телефоном, кому, как нравится. В этот список многое можно включить, сплетни про того, кто отсутствует, лесть тому, кто присутствует. Перечислять не буду, уже сами догадались. Банальщина, она входит в человеческий мозг с рождения, и наматывая круги однообразия, уходит с человеком в могилу. Словно бег по школьному стадиону, привычки плотно сидят в людях. Ведь все новое, это фэнтези, или наоборот, ужасы. Что лучше наблюдать в интернете или по телику.

– Держи! – Как ни в чем не бывало, произнес Женя, когда я уже засыпал. – Наслаждайся, друг мой!

– Ты где был? – Воскликнул я, позабыв, как показывают гнев. – Я тут женился, детей нарожал, дом построил и дерево посадил. Да что там, целый сад, который давным-давно расцвел и завял перед зимней спячкой.

Я произнес целый монолог в никуда, можно сказать, в пустоту. Мое намерение было простым, донести до Жени, что так не делается.

– Я взял книгу, которая предназначалась тебе, – недвусмысленно и спокойно сказал друг, – но она лихим образом лежала на той, что я сейчас читаю. Причем, моя была открыта на той странице, на которой я закончил читать.

Я уже знал, что он мне скажет, но все равно не мог поверить.

– Я просто-напросто зачитался. – Улыбался Женя, заговаривая мне зубы.

– Ну ты даешь, – произнес я строго, хотя с некой иронией в голосе.

Не помню, что было дальше, мой мозг отказывался принимать эту реальность, тем более, после воодушевляющего состояния, до этого небольшого инцидента.

Оказавшись на улице, я зашагал неспешной походкой в сторону дома. В общественном транспорте совсем не хотелось толкаться, принимая во внимание то, что погода стояла шикарная.

Вслед моей ватной походке кричали коты. Я не осознавал какой был месяц, но предположил, что март. Эти дикие создания рвали друг друга на части в голосовом поединке. Разнообразие тонов кошачьих голосов поражали настолько, что хотелось остановиться и послушать. Что я, собственно, и сделал.

Я стоял, ковырял в носу и лыбился. Многих авторов этих воплей не было видно. Но одну парочку я лицезрел отчетливо. Черный рваный бугай с перебитым правым глазом встал на дыбы, изображая сказочный мостик через речку. А его собеседник, рыжий, длинный, худой и домашний джентльмен, прогибался в какую-то другую сторону, что смотрелось, ну вообще неестественно. Черный орал, как бомж у помойки, на которую вторглись другие бомжи. А рыжий вежливо повизгивал, изменяя кошачий рев до неузнаваемости.

Внезапно они стихли, и разошлись. Я прищурил глаз, подумав, что моя реальность стала меняться в сообществе с целым миром вокруг меня. Мое радостное и обновленное состояние убило желание в котах драться за несуществующую территорию. Подобно сломанным преградам в моем разуме, кошачьи границы также стали размываться. А если нет своей или чьей-то территории, то смысл тогда вообще заводить весь сыр-бор?

– Вот я даю! – Внезапно раздался во мне голос. – Стою, можно сказать, курю воздух, а в руках книга, из-за которой Женя сломал себе голову.

Я мощным рывком развернулся в направление моего дома, и рванул так, что ботинки начали испытывать перегрузки.

Сапоги скороходы выдержали, но я изрядно подустал. Стоя у своего дома, и обливаясь противным потом, я медленно повернул голову назад, словно оценивал пройденный мной путь.

– Раньше я бы сдох, пробежав такое расстояние! – Задыхаясь, произнес я. – Но удивляться не стану. Ведь со мной теперь постоянно творится какая-то чертовщина. Нет, я не жалуюсь, неожиданные ляпы реальности иногда приятны. Но, когда их столько…

Я заткнулся, вернее меня заставили замолчать мои легкие, и я отправился к себе.

В моей холостяцкой и очень одинокой берлоге гулял приятный и теплый ветер. Возможно я, а может быть таинственные силы распахнули все окна. Почему таинственные? Я не помнил, чтобы осуществлял подобные манипуляции.

– Ну открыты, и открыты. – Бормотал я с подменной улыбкой на лице, как бы отворачиваясь от потусторонних событий.

Я вспомнил, что со мной была книга. А как иначе, ведь она мощно впилась в мою руку.

– Да, да! – Воскликнул я. – Именно ты вцепилась в меня, а не я в тебя. И какого черта ты попала ко мне, проделав свой длинный путь? Чего такого важного можно сообщить мне, о чем я еще не знаю? Я прошел многое, рождение, детсад, школу, техникум, институт, армию, безумное количество адского и неблагодарного труда, женитьбу, развод, еще женитьбу, рождение ребенка, еще развод. Я повидал бесчисленное количество моральных уродов, и невероятное множество приятных людей. У меня было все, абсолютно все!

Я затих, словно подбирал слова. Я испытывал к неизвестному мне автору сильный негатив, и в тоже время уважение. Он ведь все-таки автор какого-то там произведения.

– Ты сраный писака! – Продолжил я, уже не сдерживая себя, так как гнев пересилил рассудок. – Что ты можешь посоветовать, сидя в четырех стенах, не зная жизни? Может быть, ты сможешь открыть мне новый мир? Мир, где нет насилия, рабского труда ради туалета, нет шлюх, бандитов, всех этих тварей, которые вокруг меня, всех людей…

Обессилев от пустой и никчемной ярости, я зашвырнул книгу далеко в угол комнаты. Еще несколько минут пошипел, побрызгал слюной, и рухнул на диван, закатив глаза, словно, находясь в обмороке.

– Что за гребаная жизнь? – Спрашивал я сам себя и про себя.

Я пытался уснуть, ведь сон, как и смерть, по моему мнению, решали все земные проблемы. Но увы, я только притворялся, стремясь убежать от ураганных мыслей, что собирались ворваться в мою голову. Я чувствовал их незыблемое присутствие. Они всегда, как чертовы «Ангелы и Демоны» прятались где-то рядом. И в момент счастья, и в момент горя. В одном случае, они старались все повернуть вспять, в другом, хотели подлить масла в огонь.

– Почему так? – Продолжил я внутренний рев. – Почему после хорошего всегда наступает плохое? Что это за гнев внутри меня? Все ведь было хорошо. Я чувствовал приближение волшебства в моей жизни. Все случалось просто так и невероятно радостно. И тут на тебе, приехали. Лежу уставший от своих зловонных эмоций. От своих, из себя в себя. Гребаный порочный круг несуществующего.

Я знал, что все пустое. И моя злость, и то, что я ее обсуждал. Но я совершенно не мог остановится, пока мое притворство не превратилось в сон.

Я лежал, а по щеке катилась вязкая слюна моих злых впечатлений. Веки дергались, губа тряслась. Тело дрожало с таким беспредельным напором, что вызвало в организме обманную реакцию, словно я находился в похмелье, неважно от чего. Кожа покрылась холодной и колкой испариной, зубы стали издавать каменный скрип. Я скрутился и застонал.

– Проснись, – прозвучало во мне.

Я вскочил и рванул в ванную. Нет, меня не тошнило. Просто, пот был настолько противным, что мне захотелось смыть его. Врубив горяченную воду, я нырнул, как рыба на нересте на дно. Мне казалось, что мое тело чем-то отравлено, раз я получил такой ужасный телесный эффект. Я не был врачом, но мой опыт наркомана-алкоголика подсказывал мне это, шепча, что только баня, ну или хотя бы горячая ванная, помогут мне.

Горяченная вода, медленным возвышением уровня наполнения ванны, жадно впивалась в мое тело. Оно было настолько обескуражено, что путало верх и низ, жизнь и смерть. Я весь покрылся мурашками, словно замерзал. Кожа приняла вид рептилии.

Когда я практически скрылся под водой, у меня хватило ума отключить кран. Я лежал и варился, как рак. Одна лишь голова торчала из воды, обливаясь потом.

Привыкнув к температуре адской жидкости, я притих, растворив в тишине глубокие вздохи. Тело обмякло, я скинул с себя кожу рептилии.

В полудреме, я пролистнул назад некоторые моменты. И они меня ошарашили. В моей памяти всплыл тот сон, что я видел недавно на диване, в период обильного потовыделения.

– Как такое возможно? – Подумал я.

И мои мысли не были напрасными. Я проспал, от силы, минут пять. Мой обеспокоенный мозг просто-напросто не дал мне этого сделать. Это, как в бреду, ты отключаешься, видишь страшное, и тебя тут же возвращают обратно. Кто? Да все твои клеточки, которые переживают за тебя, и твою неспокойную голову.

– Пока вижу только изуродованные лица, сухие тела, и они кланяются веселому и толстому чудаку, а вокруг раздается красивая музыка с ужасно пошлыми словами, – пробормотал я. – Необходимо вспомнить подробнее, что же все-таки меня так напугало.

Я начал ворошить свою беспечную и пустую голову. Убежав от страха, я хотел превратить его в ужас, вновь возвращаясь к нему.

Мне не было мучительно копаться в своей возникшей опухоли, под названием «Гнев». Напротив, я, как исследователь производил раскопки тщательно, используя маленькую лопаточку и кисть. Миллиметр за миллиметром, я откапывал новые факты и события. Потом доставал их, протирал от пыли и укладывал на полочках, чтобы потом лицезреть общую картину загадочного сна.

Обезображенные лица оказались моими тайными эмоциями. Почему тайными, да потому что замысловатая человеческая система заставила меня скрывать все, что было у меня внутри. Я лишился той чистой наивности, которую мне подарило детство.

Тела у этих лиц были тоненькими и очень сухими. Я видел их, как можно увидеть мои жилы, если разрезать уставшее от жизни тело. Толстый добряк с улыбкой до затылка, которому кланялись мои лживые чувства, являлся моей жизненной маской. Некой оболочкой, сплетенной из личностей. Таких вежливых и умных, что невероятно грубых и глупых. Приятная музыка раскрывала шаблон нашего успешного и добропорядочного мира. А вот пошлые стихи, наложенные на нее, несли в себе глубинный смысл предков: «Ничего не меняется! Мы топчемся на месте, изображая перемены!»

Я, как беременная женщина, что потеряла меру в насыщении, перевалился через борт ванной, дабы вылезти наружу, и грохнулся на кафель, издав шлепок от падения с сотого этажа.

– Твою мать! – Заорал я. – Да что с тобой? Вылезти из ванной не можешь, урод?

Мне никто не ответил, не нахамил в ответ, что уже вошло в привычку из-за моей тянущейся холостяцкой жизни.

Поднявшись с пола, заведомо прокряхтев свои уши своим же ртом, как увядающий старик, я подошел к зеркалу.

– Давно я в тебя не смотрелся! – Произнес я с такой интонацией, словно передо мной стоял совершенно другой человек.