Тайное становится явным

Ну, мне казалось, что смысл был в том, чтобы придерживаться гоночной трассы, которую я соорудила из картона и раскрасила так, чтобы она выглядела совсем как настоящая. Пацан оправдывался тем, что просто немножко съехал с дороги. Думаю, тут еще был виноват и Джастин, который всю дорогу предлагал им прийти к финишной черте какими-нибудь замысловатыми способами, а поскольку с мальчишками ему всегда удавалось отлично находить общий язык, они с радостью последовали его советам.

Потом мы еще долго обсуждали, как важно с уважением относиться к другим людям. Еще мне к лицу насильно приложили пакет с мороженым горошком, чтобы не осталось синяка.

Я прохожу мимо автобусной остановки, хотя прекрасно знаю, что в этом районе остался только последний вечерний рейс. Почему-то в этой части города автобусы перестают ходить раньше всего. Может, чтобы держать подальше сброд типа меня?

Я сую руки в карманы, сжимая пальцы вокруг металлической пряжки.

Сейчас или никогда. Мне нельзя отступать. Я трусцой бегу по улице, чувствуя, как колотится сердце. Прежде чем добраться до дома Шарлотты, я наматываю парочку лишних кругов. А затем истерически начинаю барабанить в дверь и орать – до тех пор, пока я не слышу ее робкие, испуганные шаги.

– Помогите мне! Шарлотта, пожалуйста, помогите… – внутри дома мелькает свет, и я сгибаюсь, упираясь ладонями в колени, чтобы отдышаться. – Это я, Элли! Пожалуйста, помогите… – рыдаю я, остервенело стуча в ее тяжелую дверь. Болят сбитые костяшки. Свет на крыльце начинает мигать.

Шарлотта приоткрывает дверь.

– Что происходит? – натянутым голосом спрашивает она. В принципе, я ее понимаю – сейчас пятница, половина одиннадцатого ночи, и это снова я.

– Элли, – продолжает она, потирая глаза. – Что такое?

Шарлотта смотрит мне за спину, словно ждет, что я привела на ее порог банду головорезов – или, по крайней мере, очередную бурю.

Я выпрямляюсь и вытаскиваю красный поводок из кармана.

– Бенджи… Он сбежал… О боже, он сбежал! – причитаю я и хватаюсь за перила, как будто без них мне никак не устоять.

– Кто? Кто сбежал?

– Собака, – выдавливаю я, – собака, за которой я присматривала. Его хозяева вернутся уже завтра, а он сбежал! – продолжаю лепетать я и сую поводок прямо ей под нос. – Он побежал к озеру, – всхлипываю я, – на нас бросилась другая собака, помесь овчарки, и я выпустила бедняжку Бенджи… Его же ранят.

Шарлотта обеспокоено просит описать эту подлую собаку.

– Может, это собака О’Конноров? Они живут чуть ниже по улице, в белом доме. У них немецкая овчарка, – она открывает дверь и переступает через порог, а потом замирает на своем дверном коврике.

– Нет, эту я раньше видела.

– Она тебя укусила?

– Вы про это? – безразлично спрашиваю я и вяло тру щеку. – Поцарапала. Какая разница, мне нужно найти Бенджи! Дети его так любят!

– Эта собака за ним погналась?

– Сначала да, но потом его позвал хозяин, и он побежал к нему. Я не смогла поймать Бенджи! Он куда-то убежал. – Вся дрожа, я шмыгаю носом. – Его хозяева меня убьют… А если с ним что-нибудь случится? Ему же всего год…

– Погоди-ка, – пытается успокоить меня она и поднимает руку. – Успокойся и сделай глубокий вдох.

– Простите, что я вас беспокою. Я знаю, уже поздно, просто… Я не знаю, кто еще мог бы мне помочь, и вы живете так близко.

– В какую сторону он убежал? – Шарлотта машет рукой, чтобы я шла за ней, и идет на кухню. – К деревьям, где лес, или к домам?

– К деревьям.

– У тебя есть какие-нибудь собачьи лакомства?

– Немного его любимого собачьего печенья.

– Хорошо, давай разделимся. – Шарлотта достает пару ботинок, чтобы обуться.

– Вы правда мне поможете? О господи! Спасибо вам, Шарлотта! – вздыхаю я. – Вы просто моя спасительница.

– Не радуйся раньше времени, – осаждает меня она. – Сначала найдем твоего Бенджи.

– Как думаете, с ним что-нибудь случилось? – старательно прикидываюсь я и прижимаю ладонь к глазам. – Это просто какой-то кошмар. Нельзя было мне брать на себя такую ответственность. Я же вечно все порчу.

– Элли, все будет хорошо. Труднее всего будет уговорить его пойти домой, но раз у тебя есть собачье печенье, то и тут больших проблем быть не должно.

– Вы правы, – бормочу я. – Просто нужно его найти.

– Я пойду осмотрю лес, хорошо? Не хочу, чтобы ты там бродила, там легко потеряться в темноте. А ты иди осмотри другую часть района, – говорит она и принимается копаться в аварийном наборе. – На, возьми фонарик, а я буду себе светить телефоном. Дай мне пару собачьих печенек, и мы быстро справимся.

– А что делать, когда мы его найдем? Как мы свяжемся?

– Позвони или напиши мне. У тебя же телефон с собой?

– Да.

Трясущимися руками я вытаскиваю телефон. Шарлотта начинает диктовать мне номер, но замолкает, когда ее взгляд останавливается на моих дрожащих пальцах. Кажется, ей становится меня жалко, и она вынимает телефон из моих рук.

– Давай, лучше я сама пошлю на свой номер сообщение. Так ты точно не наберешь случайно кого-то еще.

И вот она уже бежит к лесу. Фонарик-вспышка на телефоне, которым она подсвечивает себе дорогу, еле виден в темноте.

Так что я разворачиваюсь и тоже бегу в противоположную сторону, во все горло зову «пропавшую» собаку и лучом фонаря шарю по траве в ее поисках. Так я обхожу весь район, уже без особого энтузиазма выкрикивая его кличку. К дому его владельцев я на всякий случай не приближаюсь – не хочу, чтобы соседи потом наябедничали, что я потеряла их собаку. Это точно обвалит мой рейтинг в пять звезд, и не видать мне работы.

В конце концов я возвращаюсь к Бенджи, защелкиваю на его ошейнике карабин поводка и напоследок пробегаюсь с ним вокруг домов еще раз.

Потом выжидаю минут двадцать, прежде чем решаю, что настала пора заснять его и послать фото Шарлотте. Она отвечает мне улыбающимся смайликом. Я говорю ей, что отведу Бенджи домой, а потом зайду к ней.

Шарлотта открывает дверь раньше, чем я успеваю постучать.

– Рада, что ты его нашла. Я уже думала, у нас ничего не выйдет.

– Я тоже рада, – соглашаюсь я и пожимаю плечами. – У собак удивительный инстинкт находить свой дом. Представляете, он ждал меня там, как будто ничего не случилось.

– Можешь забрать назад, – она передает мне собачьи лакомства. – Ты сегодня остаешься с ним дома?

– Да, в последний раз.

Больше Шарлотта ничего больше не спрашивает и вообще неловко молчит – наверное, из-за того, как все вышло в прошлый раз.

– Может, я угощу вас завтраком? Чтобы отблагодарить вас за все.

– Мне очень приятно, но нет, спасибо. Завтра приезжает Ной, – отказывается Шарлота, должно быть заметив мой удрученный вид. – Ты, наверное, проголодалась после всех этих поисковых операций? Я умираю с голоду.

Я не обращала на это внимания, но теперь, когда Шарлотта спросила, мой желудок издал громкое урчание.

– Больше, чем я думала.

– Тогда пойдем в мое любимое кафе. Открыто круглые сутки, а в меню полным-полно вкусной вредной еды, – приглашает Шарлотта и хватает сумочку. – Мне надо прогуляться, я в этом доме уже с ума схожу.

Мы забираемся в ее джип. Машина набирает скорость, и тут звонит телефон. На умном экране джипа появляется имя – Ной.

– Не возражаешь, если я отвечу?

– Конечно, нет, – говорю я, пялясь в окно и изо всех сил притворяясь, что я не подслушиваю их разговор. Шарлотта нажимает кнопку на руле.

– Привет, Ной.

– Чарли, все хорошо? Я получил твое сообщение.

– Да, просто отопительный котел странно себя ведет. Издает какое-то дребезжание.

– Скорее всего, это воздуховод. Я вызову кого-нибудь посмотреть на выходных.

– А ты не посмотришь?

– Нет, – громко вздыхает он. – Прости, Чарли. Самолет наконец-то сел – после очередной задержки, но мне срочно надо возвращаться и утрясти кое-какие дела.

Я вижу, как ее лицо сникает.

– Какие еще дела?

– Мне нужно, чтобы подписали кучу бумаг. Встретиться с юристами – должно все пройти гладко. Я забронирую себе билет, надеюсь, что вернусь к тебе к вечеру воскресенья. Я же тебя не разбудил?

Шарлотта криво ухмыляется – так она выглядит чуть менее грустной.

– Нет, нет. Я сейчас еду в «Закусочную на Тридцать шестой». Жажду воссоединиться с их знаменитым жареным сыром.

Она даже говорит сейчас по-другому, как-то моложе, что ли. Это делает ее не такой серьезной, как обычно.

Ной присвистывает.

– Да, черт возьми, в этом они хороши. – Тут откуда-то с заднего плана доносится резкий голос женщины, говорящей через усилитель. – Объявили посадку. Скоро увидимся.

– Хорошего полета.

– Ага. Не забудь поспать. Люблю тебя.

На этом приятный баритон Ноя пропадает, и его заменяет «Любовь нельзя купить» от Битлз, которую крутят по радио.

Даже я знаю эту песню.

Глава 12

Шарлотта

В «Закусочной» мы с Элли выбираем столик подальше. Сегодня тут удивительно много народу. Какие-то подростки швыряются друг в друга бумажными обертками от трубочек, и те медленно летают в воздухе. Рядом сидит группка практикующих «послеразвлекательный отдых». Я так зову людей, которые вернулись из кино или театра и решили завершить вечер хорошим ужином. А еще тут есть несколько пенсионеров из дома престарелых через дорогу – видимо, устали вечно жевать только рисовый пудинг и жидкий творог.

Элли радостно ныряет за столик винно-красного цвета. Его поверхность украшена серебряными блестками и в свете ламп смотрится очень эффектно.

– Тут такое классное ретро! – восхищается она. Затем Элли сосредоточено просматривает меню – я замечаю, что особое внимание она уделяет впечатляющему выбору мороженого.

– Мне лично нравится банановый коктейль на солодовом молоке, – широко улыбаюсь я. – И тут делают лучшую картошку фри в городе. У них она получается хрустящей, а не размякает, как у других.

Поскольку наш прошлый разговор с Элли закончился скандалом, я не знаю, как теперь начать беседу, и о чем вообще можно говорить, а о чем нет. Так что молча пристально вглядываюсь в меню, хотя точно знаю, что в итоге закажу жареный сыр.

Элли решает последовать моему совету и заказывает солодовый коктейль. Ее глаза прикованы к древнему музыкальному автомату, который под завязку нагружен старыми песнями – Бадди Холли, Ритчи Валенс и все такое. Эта закусочная вообще известна за свой ретро-стиль: молочные коктейли на солоде, черно-белая плитка пола и зеркальные потолки.

– Шарлотта? – отвлекает меня Элли. – А чем занимается Ной?

– Работает в инвестиционной компании, в сфере недвижимости. Она управляет недвижимостью по всей территории США. Иногда даже и за границей.

– Ого. Звучит солидно, – комментирует она и складывает руки на коленях. – В общем, он занимается бумажной работой. И, наверное, много ездит в командировки.

– Судебными процессами, – поясняю я. – Он часто занят. И сама понимаешь, это не работа по обычному графику, так что его часто выдергивают в последнюю минуту и отправляют в командировку.

– Вам грустно, наверное, когда он уезжает?

– Немного, но я знаю, что он старается для нашей семьи, и…

Тут я останавливаюсь, понимая, что сейчас скажу лишнего. Так что вместо этого заканчиваю нейтрально: «И нашего будущего». Затем возвращаюсь к изучению меню, но Элли окликает меня снова.

– М-м? – отвечаю я, не переводя на нее взгляд. Официантка приносит нам воду и молочные коктейли – банановый мне и клубничный Элли. Мы обе решили взять по тарелке жареного сыра и томатного супа, а картошку разделить напополам.

– Шарлотта?

– Да? – откликаюсь я, все-таки смотрю на Элли и вижу, что ее глаза переполнены слезами.

– Простите меня, – произносит она и нервно теребит браслет на тонком запястье. – Я несправедливо вызверилась на вас, когда вы пришли ко мне в школу. Спасибо, что вернули мне футболку. И спасибо, что разрешили мне переждать у вас бурю. Это действительно было очень здорово.

– Всегда пожалуйста, – отвечаю я, не зная, что теперь делать. Я могу спросить у нее что-то личное, что-то из ее жизни, или это снова приведет к ссоре? В конце концов я решаю, что пусть лучше Элли сама выбирает линию разговора, и берусь за ложку. Мне больше нравится есть молочный коктейль так, а не пить его через трубочку.

Какое-то время мы молчим, расправляясь с нашими молочными коктейлями.

– Я просто… – начинает потом Элли и густо краснеет. – Мне не нравится, где я живу.

– Почему?

– Я бы хотела жить в этом домике в стиле кейп-код. Или в вашем районе. Но мой дом очень далек от этого.

– Так тебе просто нравятся дома, которые лучше твоего?

– Не совсем, – говорит Элли и опускает взгляд. – Я живу в квартире. В Элморе.

– Ладно. – Я не знаю, что это за место, но голос, которым говорит Элли, подсказывает, что ничего хорошего там ждать не приходится. – Там настолько плохо?

– Это опасное место. Жестокое.

– А тебе всего семнадцать, верно?

– Ну да. Правда, иногда я себя на все сорок семь чувствую, – сообщает она и начинает барабанить пальцами по сияющей столешнице. – А сколько лет вам?

– Неприлично спрашивать женщину о ее возрасте.

– Но вы же меня спросили.

– Ты подросток, – объясняю я и тыкаю пальцем в свой лоб. – Вот когда у тебя появятся морщины, уже можно будет начинать скрывать свой возраст.

Элли морщит нос.

– Что-то я у вас морщин не вижу.

– Приму это за комплимент, – смеюсь я. – Мне за тридцать.

– А мне про себя рассказывать вообще не нравится, – пытается оправдаться Элли и пожимает плечами. – Каждый раз чувствую, что ничего стоящего упоминания-то и нет.

Беседу прерывает официантка с подносом еды наперевес, и наш стол заполняется тарелками и суповыми мисками. Рот наполняется слюной, стоит мне откусить лишь маленький кусочек их фирменного жареного сыра.

– Как же вкусно, – бормочу я. Элли определенно разделяет мои чувства – она поглощает суп так быстро, что я еще даже не успеваю взять ложку, как ее миска пустеет.

Я решаюсь продолжить разговор, хотя ощущение у меня такое, будто я хожу по минному полю.

– Ты живешь с обоими родителями? – задаю я вопрос, а затем понижаю голос, чтобы продолжить: – Или это слишком личное?

– Нет, все в порядке, – качает головой Элли. – Папа умер своей смертью, а мама погибла в автокатастрофе, когда я была совсем маленькая.

Не отрывая взгляда от картошки фри, она мрачно поясняет, что раньше люди не очень заботились о том, чтобы пристегнуть ремень безопасности.

– Какой кошмар, – ужасаюсь я и даже неосознанно сжимаю в руке салфетку. – Такая молодая и уже потеряла родителей…

Откровение Элли тронуло меня буквально до глубины души. Я с трудом сдерживаю слезы, и мир становится чуточку размытым.

– Я хорошо понимаю тебя, – шепчу я. – Я скучаю по своей маме каждый день. Тяжело, когда родных нет рядом.

– Ваши родители умерли? – спрашивает Элли, пережевывая картошку.

– Да, и поверь, с возрастом это не легче, – заверяю ее я, поливая свою картошку кетчупом. Хорошо, что мои руки сейчас чем-то заняты – так она не увидит, как они дрожат. – Родители всегда нужны. Это словно твоя гавань в вечном хаосе.

– А Ной?

– Ну, он для меня тоже как гавань, но в другом смысле.

– Нет, я хотела сказать… – смущенно перебивает меня Элли. – А вы не хотите стать родителями? Завести детей?

– Хотим. Но пока не сложилось, – вздыхаю я. – Случится, когда случится.

Элли делает глоток воды, и когда она снова заговаривает, то тщательно избегает моего взгляда.

– Вы хороший человек, Шарлотта.

– Почему ты вдруг это говоришь?

– Просто знаю. Вы столько раз мне помогли, а вы ведь даже меня не знаете. И я вела себя как последняя гадина, но вы все равно от меня не отвернулись. – Она слабо улыбается и наконец-то рискует посмотреть мне в глаза. – Надеюсь, я смогу отплатить вам тем же.

– Ну конечно, – заверяю я и похлопываю ее по руке. – И меня это в любом случае совсем не волнует.

– Начну с того, что заплачу за наш поздний ужин, – заявляет Элли и выхватывает у официантки счет еще до того, как я успеваю на него взглянуть. – По-моему, отличный старт.

Глава 13

Элли

Мы встаем, и Шарлотта подхватывает свою кожаную сумочку. На ней написано имя дизайнера, которое я и вовек не смогу произнести. Готова поклясться, всем людям со сложными именами на роду написано сделать карьеру в мире моды. Чем сложнее произнести, тем дороже. Девчонки из школы от таких штук тащатся.

– Лафлин.

Это моя фамилия. Вот черт. Я делаю вид, что ничего не слышу.

– Лафлин! – еще громче. Прямо с чувством. Шарлотта поворачивает голову, заинтересованная криками этой девицы. Моего настоящего имени она не знает – или, по крайней мере, никогда об этом не говорила, так что, думаю, эти вопли ее просто раздражают.

Я не могу ни скрыть румянец, волной затапливающий шею, ни убежать, ведь мы сидим далеко от входа, поэтому я делаю то, что сделал бы на моем месте любой ни в чем не повинный человек. Ныряю под стол, притворяясь, будто что-то обронила.

– Ты что-то потеряла? – недоуменно спрашивает Шарлотта. – Тебе помочь?

– Уронила счет. Я сама справлюсь.

– Не говори ерунды.

Пока я, скорчившись, прячусь под столом – количество упавшей на пол еды тут просто немереное! – я слышу, как приближаются шаги. Снова разносится женский голос, теперь уже совсем рядом.

Твою-то мать! В общем, я сижу на полу, извернувшись под странным углом, и только кеды торчат из-под стола.

– Элизабет Лафлин, какого черта ты делаешь под столом? Еду ищешь? Я знаю, тебе приходится нелегко, но имей немного самоуважения!

Этот визгливый голос я узнаю всегда и везде. В конце концов, его обладательница – мой заклятый враг.

Вести беседу в такой позе не очень удобно, и я прерывисто отвечаю:

– Искала объедки, чтобы собрать тебе ланч. А то слышала, от тебя сбежала очередная горничная.

– Вы что, знакомы? – раздается голос Шарлотты. Если ненавидеть кого-то считается за знакомство – то мы просто лучшие друзья.

Я выбираюсь из-под стола, чтобы нос к носу встретиться с самым эгоистичным человеком на планете Земля, Кортни Керр. Сегодня она щеголяет в шелковом топе, юбке-карандаше и замшевых туфлях на шпильке. Она складывает выкрашенные помадой красного цвета губы в лукавую улыбку.

– Привет, я Кортни Керр, – объявляет она и протягивает загорелую руку Шарлотте для рукопожатия. Затем бросает взгляд на отвратительные ярко-золотые часы Шарлотты и воркующим голосом продолжает: – Кстати, я просто в восторге от ваших часов Тиффани. Все, что они выпускают, – просто на века в моде. Папочка недавно подарил мне браслет от Тиффани, и он теперь мой любимый… Пока что.

– Благодарю, – произносит Шарлотта и с нежностью во взгляде касается черного ремешка своих часов. – У меня хороший муж, – добавляет она и, поворачиваясь ко мне, спрашивает: – Вы в одном классе?

– Ага. Большую часть жизни ходим в одну школу, – отвечает Кортни и пихает меня локтем. – Правда, Элизабет?

– К моему великому сожалению.

– Это твоя новая мама? – язвит Кортни и принимается вертеть браслет от Фенди на своем костлявом запястье. – Что, приемная семья снова от тебя отказалась? Кажется, в твоем случае прослеживается определенная закономерность.

– Тебя сюда Брендон привел на свидание? – парирую я. – Я понимаю, он не хочет, чтобы тебя увидели его друзья, да и место дешевое, идеально для…

Тут Кортни явно теряет весь свой задор и скучнеет лицом. А я ойкаю и зажимаю себе рукой рот.

– Точно. Он же бросил тебя на прошлой неделе. Прости, пожалуйста.

– Хорошо, что мы заговорили о друзьях. Ты же вместе с ними пришла? – снова вступает в разговор Кортни, откидывая за плечи свои длинные светлые волосы. – Ой, точно, откуда у тебя вообще друзья?

Вопрос меня уязвляет, потому что это правда – друзей у меня нет. Я никогда бы не смогла пригласить кого-то в свою нищую квартиру, и все свободное время я провожу с Джастином или же вообще в полном одиночестве. Ну или нянчу других детей, которых забирает себе Диана.

Шарлотта, кажется, зачарована нашей беседой. Ее глаза так и бегают туда-сюда, словно она смотрит теннисный матч. Кто же в этом гейме будет подавать мяч, а кто ловко отобьет его? Только вместо мяча дымящаяся куча дерьма.

Я решаю игнорировать Кортни, поэтому, разворачиваясь, отхожу от нее и Шарлотты. Дойдя до барной стойки, плачу по счету, все больше раздражаясь и от того, что Шарлотта все еще о чем-то болтает с этой идиоткой, и от того, что Кортни может ей рассказать.

Никто из них не собирается уходить, так что мне приходится вернуться к столику. Я как будто и не отходила – они беседуют, как давно потерявшие друг друга и только что вновь повстречавшиеся друзья.

Пока я неловко топчусь с ноги на ногу на черно-белом плиточном полу, Шарлотта успевает пообещать Кортни, что подбросит ее до дома. Я сразу сую руки в карманы, потому что больше всего мне хочется ткнуть Шарлотту локтем в ребра.

– Ты скажешь маме, что я тебя привезу? – осведомляется Шарлотта и улыбается сначала мне, а затем и Кортни.

– Конечно, – пожимает плечами она. – Думаю, проще будет сначала подвезти Э-ли-за-бет, – она мерзко тянет мое имя, – поскольку она живет по пути в мою часть города.

Кажется, Шарлотта не уловила этот снобистский выпад – о том, что Кортни-то живет в богатой, благополучной части города.

– Если у тебя такие богатые родители, что же тебе машину не купят? – высказываюсь я и тут же поворачиваюсь к Шарлотте. – Нет, давайте не будем подвозить меня первой, Шарлотта. Я хочу убедиться, что Кортни вам ничего не сделает. Она у нас немножко психопатка, – поясняю я и кидаю на нее злобный взгляд. – И что я успела пропустить? Когда это мы решили подвезти Кортни?

– Не мы решили, а я решила, – отвечает Шарлотта и успокаивающе хлопает меня по плечу. – И раз уж ты сегодня присматриваешь за собакой в моем районе, мы и правда сначала подбросим Кортни.

Мы направляемся в сторону выхода – уже все вместе.

– Какого хрена ты творишь, Кортни? – шиплю я.

– Всего лишь постигаю новые стороны твоей жизни, – ухмыляется Кортни. – И радуйся, что не Джастина.

Когда она произносит это, мне приходится бросить все силы на то, чтобы сдержаться и не зарядить ей по морде. Больше всего на свете я хочу стереть эту самодовольную усмешку с ее лица.

– Я на переднем, – объявляет Кортни, как только мы подходим к машине, и спешит к двери. Я забираюсь на заднее сиденье и яростно застегиваю ремень безопасности.

– Спасибо за ужин, Элизабет, – надменно улыбается Шарлотта. Я только хмурю брови.

Кортни никак не затыкается, и я перестаю обращать на нее внимание, вслушиваясь в дорожный шум. За окном медленно проплывает темный город.

Вдруг позади нас вспыхивает яркий свет фар, и разносится пронзительный вой полицейских сирен. Я инстинктивно хочу сжаться, спрятаться от этого звука – как раньше, когда я еще была ребенком.

Вместо этого я ощупываю свое запястье и нахожу шрам от ножа. Помогает вспомнить, что сейчас эти сирены пришли совсем не по мою душу.

Забавно. Когда-то я думала, что слово «полиция» крепко связано с такими понятиями, как «безопасность» и «надежность». Что они ловят плохих парней и мошенников, что они с гордостью носят знак Почета. Да, а потом моего отца загребли, и с тех пор я уже не так уверена в том, что они оказывают общественности услугу.

Я закрываю глаза, и меня затягивают мысли – мысли о том ужасном дне, худшем, наверное, в моей жизни. Дне, который кончился воем сирен, отрядом полиции и наручниками.

– Я что, превысила скорость? – спрашивает Шарлотта, ни к кому конкретно не обращаясь. В зеркале заднего вида отражается ее полное ужаса лицо. Полицейская машина наседает на нас, ожидая, когда мы наконец остановимся. – Что я сделала? – недоумевает Шарлотта и с силой растирает лицо ладонью. – Что я вообще могла сделать не так?

Мне бы хотелось сказать, что я точно знаю, что именно она сделала, но Кортни здесь – и все еще болтает без умолку. Я прикусываю губу. Во рту появляется металлический привкус крови – все лучше, чем если я сейчас сорвусь и наору на Шарлотту, выложив ей все свои карты.

Потому что я знаю все.

А Шарлотта, кажется, забыла, что правду похоронить нельзя. Любая ложь рано или поздно выйдет на поверхность.

От стыда она вся покраснела.

– Я что, не заметила какой-то дорожный знак?

Кортни молчит, лишь жмет плечами, больше занятая тем, чтобы справиться с пачкой жвачки.

– Сейчас уже так поздно… Может, я слишком мало постояла у знака «Стоп»? – бормочет Шарлотта, сбрасывая скорость и сворачивая на обочину. Под шинами шуршит гравий. Машина останавливается, и Шарлотта включает аварийные фары.

– Возможно, – начинаю я, – это потому что Кортни, как всегда, невозможно заткнуть, если не запихать ей что-нибудь в глотку.