Нолик и двоичный код

Эжен Марсэль

Нолик и двоичный код

1

Эта история случилась много лет назад. Так давно, что на свете уже не осталось очевидцев, которые могли бы подтвердить или опровергнуть ее достоверность. Верить или нет в истинность событий, о которых я вам хочу рассказать, личное дело каждого, но, знайте, всё – абсолютная правда.

В далекой и прекрасной стране вечного лета под названием Пифагория жили Цифры. Это было государство величайших ученых и математиков, инженеров и архитекторов, шахматистов и просто энтузиастов. Их объединяла одна черта: они все были мечтателями в той или иной степени. Ведь невозможно вершить великие дела, изобретать что-либо или совершать открытия без мечты.

У Пифагории, как и у любой известной вам державы, имелись гимн и флаг. Цифры чрезвычайно гордились своей страной и распевали гимн в любое, как им казалось, подходящее время.

Ах, Пифагория, чудесная страна!В ней цифры живут счастливо с ночи до утраИ трудятся, и молятся. Всему здесь свой черед.Ученые-мечтатели, такой вот мы народ.Скажите, где вы встретите таких же, как и мы:Веселых, умных жителей прекраснейшей страны?!Мы все наукой связаны и логике верны.Мы дщери математики и физики сыны.Мы строим и гипотезы, и башни, как гора.Работа у нас спорится, и не живет хандра.Всё непременно сбудется, мы знаем наперед.Ученые-мечтатели, такой вот мы народ!

Флаг представлял собой белый квадрат, посередине которого был изображен символ единения всех жителей страны – кольцо из цифр от единицы до девятки. В центре круга располагался знак равенства, а по углам флага – знаки сложения, вычитания, деления и умножения.

Так исторически сложилось, что в Пифагории было целых две, а не одна, как во многих государствах, столицы.

В первой, Факториал-граде, жили преимущественно ученые и математики. Они постоянно выдвигали теории, шумно спорили, строили гипотезы, которые тут же опровергали. Сердцем Факториал-града считался огромный научный центр, выстроенный из стекла и стали. Он величественно возвышался над городом. Над самой высокой башней здания центра гордо реял флаг этой столицы, который несколько отличался от государственного: в центре круга вместо знака равенства был изображен знак факториала. Горожане обожали научные симпозиумы и конференции, после которых жаркие дебаты продолжались уже в местных пабах. Одним словом, это был город, в котором жизнь била ключом и день, и ночь.

Вторая столица, Интеграл-град, отличалась более спокойной и одухотворенной жизнью. Коренное население города состояло из архитекторов и инженеров. Поэтому он представлял собой безупречный образец архитектуры и был кузницей всевозможных изобретений. Главной достопримечательностью столицы горожане единодушно признавали изящно выкованную башню в форме единицы, с прикрепленными к вершине флагами страны и города. Флаг, само собой, отличался от прочих тем, что в его центре располагался знак интеграла. Жители Интеграл-града были в основной своей массе домоседами и посиделкам в кафе предпочитали домашний уют. Их культурный досуг составляли походы в музеи, театры или на выставки.

Иногда столицы спорили, какая из них главнее, но скорее в шутку, чем всерьез, да и то больше по привычке.

Среди множества городов и деревень Пифагории особо выделялся Вольноград – город мечтателей и экспериментаторов – место, куда стремились все беспокойные умы страны. Друзья, запомните это название, потому что у этого города ключевая роль в моей истории.

2

Но все началось не в одной из столиц и не в Вольнограде, а в маленьком городе самой дальней провинции страны – Цифербурге. Именно там и произошли невероятные события, благодаря которым изменилась судьба всего мира.

В солнечной зеленой долине у подножия величественных гор, увенчанных сверкающей шапкой из льда, расположился ничем не примечательный провинциальный городок Цифербург. Множество чистых аккуратных улиц и переулков, утопающих в зелени и цветах, вели к площади «Возведения в степень» – важнейшему месту для любого горожанина. На площади, горделиво устремляя шпиль в небеса, стоял главный собор – «Собор святой Гармонии». Он представлял собой изумительный образец архитектуры. По местной легенде его сконструировал и построил величайший архитектор всех времен и народов Симметрикус из клана Единиц. На окраине города, почти у самых гор, разместился монастырь, окруженный фруктовыми садами.

В городе придерживались строгой иерархии. Самыми знатными и влиятельными кланами города являлись кланы Единиц, Двоек и Троек. Члены этих семей занимали все важные посты в городе: бургомистра, судей, главного жандарма, членов законодательного собрания. Кланы Четверок, Пятерок и Шестерок были самыми зажиточными. Среди них преобладали купцы, банкиры и владельцы ломбардов. Семерки и Восьмерки считались представителями среднего класса, в основном они нанимались в работники к другим кланам, хотя попадались среди них и собственники небольших магазинчиков, винных лавок и таверн. Клан Девяток сплошь состоял из представителей духовенства и монахинь.

В клан попадали не по принадлежности к семье путем женитьбы или замужества, как это принято у нас, а по рождению. К примеру, от союза Единицы и Двойки могли родиться как Единицы и Двойки, так и Тройки. На видимой части тела у новорожденного проявлялось родимое пятно с цифрой клана. После появления ребенка на свет клан, к которому он относился по праву рождения, брал на себя обязательства по его обеспечению. Рос и воспитывался ребенок, естественно, в семье, с мамой и папой, а вот после совершеннолетия покидал отчий дом и становился полноправным членом клана со всеми вытекающими правами и обязанностями. Это не значит, что ребенок, переходя в клан, забывал родителей и не общался с ними. Просто по закону он и его жизнь принадлежали уже не семье.

Детям из клана Девяток предназначался совсем иной жизненный путь. Сразу после рождения они попадали в монастырь и воспитывались там до восемнадцати лет. В день своего совершеннолетия Девятки приносили священный обет целомудрия и служения богу: мальчики становились священниками, а девочки – монахинями ордена Святого круга.

Несмотря на наличие родимого пятна, кланы всё же различались между собой некоторыми чертами внешности и характера.

Единицы выделялись среди цифр высоким ростом, худобой и аристократической бледностью. Особенно они гордились своим греко-римским профилем. Это были самые высокомерные, чванливые и считающие себя высокоморальными члены общества Цифербурга.

Двойки отличались медленной походкой и кротким характером. Особо они гордились изящным изгибом шеи. Женщины этого клана считались самыми красивыми и желанными невестами.

Тройки очень любили говорить о себе и всячески выпячивали свои достоинства. При этом они были очень подозрительными, любили шпионить за соседями и собирать о них сплетни. Обычно главный жандарм и члены законодательного собрания происходили из клана Троек.

Четверки имели репутацию степенных и рассудительных цифр. Они никогда не доверяли чужим суждениям и всё за всеми перепроверяли. Это были этакие франты: любили фраки, цилиндры и белые перчатки. Среди Четверок преобладали банкиры и госслужащие.

Пятерки были преисполнены чувством собственной важности и преимущественно полными. Эти цифры обожали вкусно поесть за чужой счет, поэтому любили большие застолья и ходить в гости. Как вы догадались, в основном это были купцы и владельцы ресторанов.

Шестерки обладали хитрым взглядом и сверхинтуицией на денежные затруднения сограждан. Они не считали себя скупыми (а другие кланы очень даже считали) и любили говорить: «Деньги любят счет». Все ломбарды, магазины антиквариата и букинистические лавки в городе принадлежали этому клану.

Семерки отличались прямолинейностью суждений и поразительной честностью. Поэтому странно и удивительно, но среди них было много нотариусов, адвокатов и рядовых жандармов.

Восьмерки были добродушными и веселыми. Их любили все, кроме Единиц, которые предпочитали только общество себе подобных. Среди представителей этого клана было много булочников, бакалейщиков и работников цирка.

Клан Девяток, как уже упоминалось, состоял только из представителей духовенства. Вместе с бургомистром и главным судьей служители церкви строго следили за исполнением законов.

К слову, о законах. Их существовало не так уж много, не больше, чем в любой другой стране. Но одно правило стояло особняком, и его нельзя было нарушать под страхом смерти и вечного забвения кланами: «Никто не может вступать в брак или иную мирскую связь с представителями клана Девяток». Наказанием законоотступникам служила публичная казнь.

3

Строго говоря, с нарушения именно этого грозного закона и начинается наша история. Юноша из клана Единиц, единственный сын бургомистра Цифербурга – Инт – полюбил послушницу монастыря Святого круга из клана Девяток – Фир. Они скрывали свою любовную связь так долго, как могли, но у любви нередко бывают последствия. Девушка обнаружила, что беременна, и молодые люди пришли в ужас. Они понимали, что грозит им и их ребенку. Поэтому влюбленные решились бежать из города, пока положение девушки не стало всем очевидно.

Однажды глухой темной ночью в канун большого праздника они встретились за стенами монастыря и решили идти в горы. Там можно было найти пещеру, пригодную для житья, а в предгорье росло много ягод и плодовых деревьев. К тому же в лесах в избытке водилась дичь, а в реке неподалеку было полно рыбы. Инт был одним из лучших охотников города и победителем на соревнованиях лучников. Одним словом, наивные дети решили, что смогут быть счастливы в горах сначала вдвоем, а впоследствии втроем с ребенком.

Первые четыре месяца они были абсолютно беззаботны и довольны своей жизнью. Они обустроили себе жилище в пещере за высоким выступом, который защищал их от ветра и скрывал огонь очага от любопытных глаз. Их каменная обитель, должно быть, ранее была огромным гротом в самом сердце горы. Со временем часть стен обрушилась, образуя более мелкие пространства. Пещера имела три входа-выхода. Один – со стороны лесов, окружавших Цифербург. Другой извилисто вел на вершину горной гряды, почти за облака, туда, где царил вечный холод, и искрились шапки льдов. Третий проход выводил за пределы Пифагории.

Недалеко от первого входа, в самой просторной «комнате», наши герои проводили большую часть времени. Ведь оттуда открывался потрясающий пейзаж, а также вдалеке были видны шпили родного города. У прохода к вечным льдам они обустроили кладовую для провизии, там всегда было прохладно, и дичь сохраняла свою свежесть. У третьего выхода они соорудили импровизированную кухню, сумев вывести в проход дым, который теперь не мог выдать их местонахождение.

Фир хорошела с каждым днем и округлялась, а Инт чувствовал себя мужчиной, способным защищать и обеспечивать свою семью. Оба с нетерпением ждали появления ребенка на свет. Но они были еще сами детьми и ничего не знали о том, как рождаются дети и какие испытания им еще предстоят.

Как на грех, роды начались глубокой ночью. Разразилась страшная буря с потоками дождя и разрывами молний. Небо стонало от терзающей его стихии. Набожная Фир решила, что это гнев божий за то, что они нарушили древний закон, и перестала бороться за свою жизнь и жизнь своего ребенка. Напрасно Инт уговаривал ее потерпеть и быть мужественной, хотя сам был в ужасе от того, что никак не мог ей помочь и облегчить боль. Он хотел бежать за помощью в город, наплевав на страх перед смертной казнью за их проступок, но не смог оставить девушку одну среди ревущей грозы.

На заре, когда раздался первый детский крик, небо, как по волшебству, очистилось. Сначала появилась на свет хорошенькая девочка-Единичка. Счастливый новоиспеченный отец с трепетом взял малышку на руки и улыбнулся уставшей, но радостной Фир. Но вдруг ее лицо исказилось в гримасе боли, и на свет появился еще один ребенок – мальчик. Но никто не обрадовался его появлению. Он ни на кого не был похож, и на его теле отсутствовало родимое пятно. Фир долго отказывалась брать его на руки и даже кормить, но вскоре материнский инстинкт взял верх, и малыш получил свою долю ее любви и ласки. Инт же не смог преодолеть свою неприязнь к сыну и страх перед неизведанным, поэтому отдал все свои отцовские чувства дочери, которую назвал Миа.

Казалось бы, все тревоги и печали позади, и теперь они заживут вчетвером долго и счастливо. Но Фир простудилась, и ее ослабленный родами организм не смог справиться с болезнью. Через две недели после рождения двойняшек она умерла.

Перед самой смертью, глядя на плачущего у ее ног возлюбленного, Фир попыталась подняться и с трудом произнесла:

– Инт…

– Любимая, тебе нельзя подниматься. Лежи, набирайся сил, ты обязательно поправишься. Ты так мне нужна! Как я буду жить без тебя? Как я буду дышать, если тебя больше не будет?!

– Ты должен жить ради наших детей. Пообещай мне, что позаботишься о них после моей смерти.

– Но… ты не умрешь!

– Пообещай!

– Я обещаю, любимая, клянусь!

Из последних сил Фир подняла руку, чтобы коснуться щеки любимого, посмотрела долгим нежным взглядом на детей, мирно посапывающих рядом, и скончалась. Инт был безутешен. Собрав самые красивые камни в округе, он похоронил Фир в ее любимом месте с видом на маленький пруд, вокруг которого цвели маки. На стене он нацарапал ее имя и знак «9».

Ему ничего не оставалось, как взять детей и идти к родителям просить помощи и, если получится, убежища. Бережно укутав в единственное одеяло Мию, он хотел было оставить сына на верную смерть в этой отрезанной от людей пещере. Но, вспомнив, как Фир перед смертью умоляла его позаботься о детях, не смог нарушить свою клятву, данную любимой.

Под покровом ночи он знакомыми с детства переулками крался к родительскому дому, и тут его осенила мысль: оставить сына у дверей монастыря. «Ведь монахи, посвящающие себя служению богу и смирению, не смогут бросить на произвол судьбы невинное дитя, особенно, если им не будет известно, что ребенок – плод запретной любви», – убеждал себя Инт. Так он и поступил. Но подобная мысль, видимо, пришла в голову не только ему: у дверей монастыря Инт увидел корзинку с новорожденной Девяткой. Недолго думая, он положил сына рядом с девочкой, написал соком ягоды у него на щеке цифру «9», надеясь, что сначала их примут за двойню. И, не оборачиваясь, ушел.

Дойдя до отчего дома, он тихонько постучал в окно материнской спальни. Инт надеялся смягчить сердце матери. Он знал, что ему потребуется ее заступничество в разговоре с отцом. Несмотря на то что он был единственным сыном, бургомистр мог собственноручно вызвать жандармов и отдать его в руки правосудия. Мать выглянула в окно и ахнула:

– Сыночек, это ты?! Мы думали, ты уж сгинул. Я все глаза выплакала.

– Да, мама. Это я, Инт. Но я вернулся не один, а с дочкой. Отец дома?

– Пока нет, на службе еще. Заходи тихонько через черный ход, чтобы тебя никто ненароком не увидел.

Едва Инт вошел в дом, как мать со слезами счастья и одновременно горя на глазах кинулась к нему. Она долго его обнимала и целовала, восхищенно смотрела на внучку и снова плакала.

– Сыночек, что же ты натворил?! Ведь за это положена смертная казнь, и отец не сможет тебе помочь, ведь он глава города и должен стоять на страже законов.

– Я знаю, мама. Поэтому я решил бежать в Интеграл-град и попробовать стать архитектором. Там меня никто не знает. Я сменю имя, тем более, что здесь меня считают погибшим, и никому не придет в голову меня там искать. Об одном прошу, возьмите к себе Мию. Она свет моего сердца, но взять ее с собой я не могу.

– А как же ее мать? Где Фир?

– Фир сегодня умерла, мама, и мне некуда больше идти и не у кого просить помощи.

О сыне Инт умолчал. Он рассказал матери подробно, как они бежали с Фир, как и где жили, как родилась Миа.

Мать накормила сына, дала ему новую одежду, немного денег и еды в дорогу. С разбитым теперь уже навсегда сердцем она проводила Инта в дальний путь и стала готовиться к тяжелому разговору с мужем. Но она знала, что несмотря на внешнюю суровость, сына он любил, и не откажется принять свою единственную внучку. Тем временем Миа счастливо агукала и пускала пузыри, лежа в старой колыбельке.

Вскоре открылась дверь, и в дом вошел бургомистр. С тех пор как его единственный сын нарушил священный закон, он мало походил на цифру из гордого клана Единиц. Борьба между любовью к своему наследнику и осознанием тяжести его преступления подорвала его здоровье. Медленно, едва передвигая ноги, как будто вся Вселенная давила невыносимым грузом ему на плечи, он подошел к жене и обнял ее. И тут он заметил ребенка:

– Кто это? Откуда этот ребенок? Отвечай!

– Дорогой, присядь, пожалуйста, и не волнуйся. Ты только сразу не кричи и не сердись на меня. Я не могла поступить иначе. Здесь был Инт…

– Как?! Он жив?! Он не погиб?! Где он?!

От переживаний лицо бургомистра начало стремительно бледнеть, потом сереть и, по мере того, как он начал осознавать ситуацию, багроветь. Он вскочил с кресла и начал мерять шагами комнату.

– Да как он посмел прийти сюда! Он опозорил свою семью! Свой клан! Он преступник!

– Тише, дорогой, ты пугаешь ребенка.

– Аааа, это плод его греха! Ей не место в моем доме!

– Для начала она невинное дитя и твоя единственная внучка, – с несвойственной ей строгостью сказала ему супруга. – Неужели ты допустишь, чтобы твоя кровинушка воспитывалась в сиротском приюте при монастыре? И что люди скажут, когда об этом узнают?

– Но… что же делать?

– Я всё придумала. Мы не будем говорить, что это наша внучка. Мы скроем, что наш сын жив. Тем более, что он далеко отсюда и никогда не вернется. Скажем, что девочку нам подкинули на порог, и мы в память о пропавшем сыне решили ее удочерить. Она Единица, и никто не сможет этому воспротивиться. Другое дело, если бы она принадлежала иному клану.

Так они и поступили. Наутро бургомистр на площади «Возведения в степень» объявил жителям города о чудесном подарке, предподнесенном милостивой судьбой им с женой на старости лет вместо пропавшего без вести сына. Так Миа официально стала дочерью своих бабушки и дедушки.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.