Предначертание. Том II

–Дядь Витя, о чем вы? – смутилась Симка, – я ни о чем таком пока даже не думаю.

–Ну и правильно, это всегда успеется, – охотно согласилась мама, – жаль, что вы с Риной так отдалились…

–И мне жаль, – шмыгнула носом подруга, и у меня предательски защемило сердце, – но так уж сложилась жизнь, простите.

После того, как Симка в смятенных чувств покинула наш дом, родители о чем-то долго совещались на кухне, и минут сорок спустя мама постучала в дверь моей комнаты.

–Пусть придет к нам еще раз, – каждое слово давалось маме с огромным усилием, а на ее лице была написана невыносимая мука, но голос не дрогнул ни на миг, – и не один, а с обоими родителями.

–Чтобы ты опять устроила скандал? – выразительно скривилась я, – нет уж, я не стану так подставлять Джулса.

–Я обещаю не провоцировать конфликтов, – нервно сглотнула мама, – нам необходим поговорить всем вместе, и если ты нас не обманываешь, и семья Юлиана – не маргиналы вроде родственников Эйнара Мартиса, я уверена, мы сумеем найти с ними общий язык. Мы хотим своими глазами увидеть людей, воспитавших этого парня, и понять, с кем имеем дело.

–Никаких унижений и безобразных сцен? – подозрительно уточнила я, – никаких оскорбительных реплик, двусмысленных фраз и твоих прочих излюбленных приемов?

–Ничего это не будет, – с обреченным видом кивнула мама, – я нацелена на конструктивную беседу, и рассчитываю на симметричный настрой родителей Юлиана. Так тебя устраивает?

–Вполне, – не стала и дальше издеваться над мамой я, – я сегодня же позвоню Джулсу. И у меня к тебе еще одна просьба.

–Какая же? – заметно напряглась мама.

–Ни слова об Эйнаре, – прошипела я, – в противном случае, я за себя не ручаюсь.

–Не волнуйся, – успокоила меня мама, – это также и в моих интересах не афишировать историю с Эйнаром, и я думаю, ты прекрасно осознаешь, почему. Мы с отцом пошли ради тебя на беспрецедентный шаг, Рина, мы переступаем через свои нравственные принципы, так докажи нам, что ты уже достаточно взрослая, и умеешь разбираться в людях.

ГЛАВА VI

Как ни странно, коренному перелому в образовавшейся ситуации поспособствовала именно встреча моих родителей с родителями Джулса, хотя последние изначально и не горели большим желанием принимать приглашение, по всей видимости, до сих пор продолжая надеяться на возвращение Юлиана в лоно семьи, причем, я их в этом прекрасно понимала. Решение разменять квартиру и переехать на старости лет в малогабаритную однушку ради того, чтобы у молодоженов появилось отдельное семейное гнездышко, вряд ли далось пожилым людям легко, но любовь к сыну и стремление соблюсти приличия сослужили в итоге дурную службу. Инесса оказалась совершенно не готова к самостоятельному ведению домашнего хозяйства, ее мать беспардонно вмешивалась в жизнь новобрачных, Джулс избегал проводить время с женой, и заключенный второпях союз фактически трещал по швам, а с рождением ребенка он не только не упрочился, но и стремительно покатился к распаду. Инесса либо упрекала Юлиана в своей загубленной юности, либо обвиняла в хроническом безденежье, а ребенка все чаще использовала в качестве инструмента шантажа. Родители Джулса маленького внука беззаветно обожали, и активно подзуживаемая матерью Инесса не упускала случая подоить дедушку с бабушкой, вынужденных отказывать себе в элементарных вещах. В пылу регулярно вспыхивавших ссор Инесса неоднократно угрожала запретом на любое общение с сыном, стоило Юлиану даже вскользь упомянуть о разводе, и когда Джулс все-таки предложил расстаться, незамедлительно продемонстрировала серьезность своих угроз, а после того, как на поверхность всплыла наша виртуальная дружба, с подачи матери и вовсе заговорила о единоличной опеке. Естественно, подобный расклад категорически не устраивал ни Джулса, ни его родителей, и судебные разбирательства быстро перетекли в настоящую войну. Инесса ничтоже сумняшеся называла бывшего мужа ужасным отцом, трясла в зале заседаний распечатанными скриншотами нашей невинной переписки, якобы изображающей беднягу чуть ли не растлителем несовершеннолетних, и открытым текстом взывала к женской солидарности судьи, призывая наказать нерадивого супруга рублем. По результатам изобиловавшего грязными подробностями процесса публично выставленный крайне гнусным типом Юлиан с трудом получил право видеться с Олежкой не реже одного раза в неделю, однако, можно сказать, остался без жилья.

Так вышло, что на момент приобретения квартиры в Химпроме, Джулс с Инессой уже были женаты –краткий период совместного проживания со свекрами моментально обнажил неумение невестки идти на компромиссы, и дальше продолжать делить жилплощадь быстро стало невыносимым. Оборотистая сватья предложила вариант с разменом, пообещав добавить денег на новую квартиру, однако, так и не вложила ни копейки. И тут бы имело смысл заранее подстраховаться и оформить недвижимость на себя, но родители Джулса не иначе как по доброте душевной посчитали, что «дети» должны чувствовать себя защищенными со всех сторон, и теперь Инесса с Юлианом владели приобретенным имуществом в равных долях. Учитывая, что по решению суда трехлетний Олежка остался с матерью, после развода у Джулса была гипотетическая возможность претендовать на компенсацию или же сохранить за собой право проживания в квартире, однако, в данных обстоятельствах, и то, и другое выглядело абсолютно неприемлемым. Инессе было нечем выплатить оценочную стоимость принадлежащей Юлиану доли, а он сам не допускал и мысли, чтобы жить под одной крышей с люто ненавидящей его бывшей женой.

Родители Джулса презирали себя за непростительную доверчивость и жестоко корили на непоправимую ошибку. Почувствовавшая себя хозяйкой положения Инесса вспоминала о том, что у ребенка есть родные дедушка с бабушкой, лишь когда Олежке срочно требовалась дорогостоящая одежда и обувь, а в остальное время вела себя надменно и заносчиво. «Ваш сын поступил со мной по-свински, я плачу ему той же монетой», – безустанно повторяла Инесса, – «зачем ребенку нужен отец, который путается со школьницами? Чему он может научить Олежку?». Но тем не менее она не забывала исправно озвучивать неуклонно растущие суммы, необходимые на содержание малыша, и, как правило, ни в чем не получала отказа, а Джулс терзался нестерпимыми угрызениями совести, замечая, как родители всё больше урезают свои потребности в угоду непомерным аппетитам снохи.

Экзамены в колледже парень сдавал весь на нервах и едва не завалил базовые дисциплины, но впервые за долгое время капризная фортуна повернулась к нему лицом. Диплом о средне-специальном образовании, был у Джулса на руках, но ближе к лету почти все его ученики ушли на каникулы, и в репетиторской деятельности наступило сезонное затишье. Будущее казалось Юлиану пугающе безнадежным, ему претило брать деньги у родителей, и он нацелился на переезд в столицу, но, если бы парень пересилил себя и удержался от визита ко мне домой, ему было бы гораздо проще начать все с нуля в мегаполисе. Поддавшись моему напору, Джулс опрометчиво ввязался в новые отношения и значительно осложнил свою задачу, но чего я точно не могла предсказать, так это внезапно возникшей симпатии между нашими родителями, хотя до того судьбоносного ужина моя семья и была настроена к потенциальным родственникам достаточно враждебно.

Отец с мамой явно не надеялись, что к нам в гости придут такие милые, спокойные и исключительно приятные в общении люди, как Ираида Семеновна и Юрий Денисович. В сравнении с хабалистой Светланой Грищенко и ее ближайшим окружением родители Юлиана выигрывали вдвойне, и имевший несчастье лично познакомиться с обитателями барака на Пятой Линии отец сходу почувствовал очевидное различие между представителями двух миров, а мама, в свою очередь, довольно быстро избавилась от предубеждений, покоренная интеллигентными манерами наших гостей и высоким уровнем их внутренней культуры. Несомненно, с позиции материального благосостояния семья Шуваловых находились на ступеньку ниже нас, а бесконечная эпопея с квартирами, кредитами и судебными издержками поставила Ираиду Семеновну и Юрия Денисовича на грань выживания – мама Джулса много лет трудилась на скромной должности в городском архиве, а отец учительствовал в одной из школ и, как следствие, больших денег у них отродясь не водилось, а единственный капитал заключался в неосмотрительно разменянной двушке. На рынке недвижимости типовая хрущовка в спальном районе котировалась крайне низко, и в довесок к относительной терпимой однушке в Химпроме, где сейчас прочно обосновалась Инесса, удалось получить только убитую халупу без ремонта, расположенную пусть не в «Живых и мертвых», но на внушительном отдалении от центра. Добираться на службу Шуваловым отныне приходилось с пересадками, а о том, чтобы привести свое нынешнее жилище в относительно божеский вид они теперь могли только мечтать. К молодоженам благополучно отправилась даже вся более или менее добротная мебель, а старшее поколение разместилось на шестнадцати квадратах малогобараритки в практически голых стенах. Братьев и сестер у Джулса не было, и родители убежденно считали, что если даже единственному сыну они не способны помочь с квартирой, то грош им тогда цена. Ни во что хорошее подобное самопожертвование предсказуемо не вылилось, и последствия своих необдуманных действий Шуваловы расхлебывали и по сей день, а еще они явно стыдились своей наивности, испытывая перед мной и моей семьей неловкость за эту кричащую бедность.

Ираида Семеновна, всю жизнь разгребавшая архивную документацию и безнадежно посадившая себе на этом зрение, смущенно прятала глаза за толстыми стеклами старомодных очков, а Юрий Денисович раз за разом то ослаблял, то затягивал узел полосатого галстука. Они оба и вправду выглядели будто слегка не от мира сего: такие ослепительно белоснежные и до хруста накрахмаленные блузки, как у Ираиды Семеновны, давно уже никто не носил, а об острые стрелки на тщательно выглаженных брюках Юрия Денисовича, казалось, запросто можно было порезаться, да и в наш век господства демократичного стиля в одежде увидеть человека в строгом костюме где-нибудь помимо официального мероприятия само по себе выглядело чистым нонсенсом. В довершение ко всему прочему, Ираида Семеновна заплетала начинающие седеть волосы в тяжелую косу и хитроумным образом скрепляла ее на затылке как минимум десятком шпилек, а Юрий Денисович комично зачесывал на лысину скудные остатки волосяного покрова и в сочетании с профессорской бородкой воплощал в себе живую иллюстрацию к образу то ли вечно витающего в облаках философа, то ли лишь изредка покидающего пределы своей лаборатории ученого. Создавалось впечатление, что, готовясь к встрече с моими родителями, Шуваловы отчаянно пытались произвести наилучшее впечатление и доказать отцу с мамой, что Джулс – не какой-нибудь великовозрастный оболтус без царя в голове, а нормальный парень из нормальной семьи, натворивший глупостей исключительно в силу своей молодости, и вопреки моим глубинным страхам, их стремление неожиданно увенчалось успехом.

Напряженная обстановка первых минут всего через каких-то полчаса переросла в задушевную беседу, исчезла скованность, и я вдруг обнаружила, что за обликом канцелярской крысы Ираида Семеновна прячет поразительно теплую и невольно располагающую к себе улыбку, а ее муж обладает уникальным набором поистине энциклопедических знаний, но при этом нисколько не кичится своей эрудицией. Эти добрые, честные и словно немного оторванные от суровой реальности люди были в равной мере не способны как на корыстный умысел, так и на подлые поступки, и после личного общения с ними почему-то сразу верилось, что Юлиан запутался в своих ошибках, и он заслуживает скорее поддержки и совета, чем порицания. Невзирая на то, что мама была настроена основательно пропесочить Шуваловых за допущенные в воспитании Джулса пробелы, у нее язык не поворачивался вступать в перепалку с безобидной парой учителя и архивариуса, а отец испытывал откровенное замешательство от несоответствия фактической картины и ранее сформировавшегося у него мнения. То неоспоримое достоинство, с которым родители Юлиана несли свой тяжкий крест, безусловно заслуживало уважения: они не сетовали на жизнь и не роптали на судьбу, а всячески старались выбраться из долговой ямы и ни у кого не просили помощи. В сложившихся обстоятельствах они винили только себя и ощущали определенную ответственность за неудачную женитьбу Джулса, до последнего стараясь спасти этот заведомо обреченный брак. Хотя Шуваловы и смирились с предстоящим отъездом сына в столицу, они были психологически не готовы к тому, что едва оправившийся от развода парень вступит в новые отношения, а мой юный возраст заставлял искать скрытый подвох. Мы же с Юлианом весь вечер просидели молча и не встревали в разговоры родителей, но даже со стороны я видела, как медленно, но верно тает лед. Если за Эйнаром тянулся целый шлейф «преступлений», и у него не было ни малейших шансов войти в нашу семью на правах моего избранника, то Джулсу даже при всех его недостатках вполне светила перспектива постепенно завоевать признание. На миг я оглянулась вокруг и с ужасом поняла, что загнала себя в капкан, и обратного пути для меня уже не будет, но затуманенный разум погасил красные огни тревоги, и я лишь удовлетворенно улыбнулась, когда мама мирно предложила Шуваловым не торопить события, а решать вопрос по существу только после того, как меня зачислят на первый курс Юридического Университета. Отец тем временем отвел Джулса на балкон, и о чем-то долго с ним беседовал: содержание состоявшегося разговора никто из участников мне так и не озвучил, но судя по тому, что всё обошлось без скандалов и рукоприкладства, Юлиан сумел выдержать испытание и получил если не благословение, то во всяком случае добро на дальнейшее общение со мной.

ГЛАВА VII

Я отправилась в столицу в самый разгар знойного лета, а сопровождать меня вызвалась мама, снова отложившая на неопределенный срок давно вынашиваемые планы провести отпуск где-нибудь на берегах Красного моря. В одном купе с нами ехала Симка, которую родители со спокойной душой препоручили под мамину ответственность, но за без малого двое суток скучной и утомительной дороги мы с подругой лишь перебрасывались общими фразами, больше напоминающими разговор случайных попутчиков. Мы резко отдалились и внезапно стали чужими людьми, хотя до этого десять лет поровну делили все радости и горести, и я испытывала нездоровое облегчение от того, что мы с Симкой поступаем в совершенно разные учебные заведения и вряд ли будем регулярно пересекаться в будущем. Мы простились на перроне, как старые приятели, и мое сердце даже не екнуло, хотя еще недавно я не могла и вообразить, что наша преданная дружба однажды придет к столь горькому финалу. На вокзале Симку встретили знакомые родителей, и, погрузив в багажник чемоданы, увезли подругу на заранее арендованную квартиру, где в соответствии с первоначальным замыслом должна была разместиться в том числе я. По моей вине маме пришлось пережить значительное количество неприятных моментов, объясняя тете Оле, почему всё вдруг кардинально поменялось буквально за неделю до отъезда, и я небезосновательно подозревала, что истинного понимания в Симкиной семье она так и не получила. Наверняка, после маминого ухода, тетя Оля еще долго мусолила перипетии нашей жизни в кухонных беседах с мужем, но в лицо так ничего и не сказала, хотя особого такта я за ней никогда не замечала.

Впрочем, я догадывалась, почему даже дед с бабушкой достаточно быстро смирились с моим намерением связать судьбу с Джулсом: с того злополучного дня, когда мне только чудом удалось избежать гибели от рук матерых рецидивистов Михася и Сивого ( и непостижимым образом уцелеть после падения из окна, о чем моим родственникам, конечно, было знать необязательно), домашние относились ко мне чрезвычайно трепетно, подспудно опасаясь, что мне в любую секунду могут аукнуться эти страшные события, и моя хрупкая психика не выдержит избыточных нагрузок. С объективной точки зрения даже для взрослой, сформировавшейся личности кошмар такого рода вряд ли прошел бы абсолютно бесследно, а уж для подростка, как говорится, и тем паче, поэтому оказывать на меня прямое давление никто толком не решался, а боязнь многократно ухудшить мое нестабильное состояние заставляла членов семьи скрепя сердце идти на поводу у моих странных желаний. Меня жалели и оберегали от потрясений, а я сполна пользовалась своей неограниченной властью: в бессознательном стремлении свершить запоздалую месть, я не останавливалась ни перед чем, не отдавая себе отчета, что под моими ногами вот-вот разверзнется пропасть. Удивительно, но я настолько зациклилась на воплощении своих безумных прихотей, что ни на мгновение не задавалась закономерными, в сущности, вопросами из серии «А что будет дальше?».

Я не смотрела вперед и не оглядывалась назад, но всеми фибрами души стремилась поскорее покинуть родной город и по возможности никогда уже сюда не возвращаться. За тот год, что я заканчивала школу, меня постоянно мучил страх столкнуться лицом к лицу с кем-либо из обитателей «Живых и мертвых». «Молодая мать» Светлана Грищенко, ее омерзительный муж и их не менее гадкие соседи по бараку, ошивающийся в бандитских кругах Серега Филин, разбитной и в целом безвредный Жека – все они регулярно являлись ко мне по ночам и нестройной толпой стояли у изголовья кровати, повергая меня в ледяной пот своим неразборчивым шепотом. А порой из темноты проступал размытый образ Гертруды Францевны – маленькой, сухонькой старушки с потрясающей силой духа, не испугавшейся озверевших посланцев Цирюльника и смело выступившей на мою защиту. Каждый раз я до утра металась в горячечном бреду, а назойливая трель будильника звучала для меня сродни крику третьих петухов – сонм признаков неохотно отступал в свои владения, и я ненадолго обретала покой. С одной стороны, я страстно жаждала прояснить ситуацию и узнать, наконец, что стало с участниками развернувшейся на Пятой Линии драмы, но у меня не хватало мужества преодолеть внутреннее сопротивление и найти способ добыть нужную информацию. Я предпочла оставить всё, как есть, и лишь поглубже забралась в свою раковину, чтобы ненароком не обнаружить своего присутствия и не навлечь дополнительных проблем в том числе и на Эйнара.

Вывод о степени нависшей над ним угрозы я сделала из очевидных фактов, имевшихся на тот момент в моем распоряжении: уж кто-кто, а Эйнар Мартис ни при каких обстоятельствах не бросил бы на произвол судьбы беременную мать, и он в жизни не исчез бы без следа, предварительно не взвесив все за и против подобного поступка. Если в ситуации со мной все ответы лежали на поверхности, и я потеряла доверие Эйнара, когда сбежала из больничного сквера, то любовь парня к непутевой матери была безусловной величиной, не зависящей от влияния внешних факторов. И все-таки Эйнар не стал ставить Светлану в известность о своем скоропостижном отъезде, он будто предвидел, что приспешники Цирюльника непременно наведаются в барак, и специально подстраховался на этот случай. Я благодарила небеса, что Эйнар так и не узнал о происшествии со мной, и пусть мое место рядом с ним заняла Стеша, пусть мы потеряли друг-друга в безжалостном сумасшествии нашей единственной весны, я не смела и мечтать о большем счастье, чем отсутствие страшных новостей из «Живых и мертвых».

Да, я отпустила Эйнара, но так и не сумела перемолоть обиду на родителей. Джулс стал моим орудием возмездия, но я этого тогда не понимала и искренне считала, что сражаюсь за право на самостоятельность. Я вела войну по всем правилам стратегии боевых действий и триумфально выиграла ключевую схватку, блестяще сдав вступительные экзамены в престижный столичный вуз. Все требования родителей были соблюдены, и мы с Юлианом успевали зарегистрировать брак еще до новогодних каникул. И мне бы взять паузу, собраться с мыслями, прийти в себе и разложить по полочкам руководившие мною мотивы, но я посчитала, что тайм-аут будет воспринят в качестве явного признака сомнений.

–Ты можешь возвращаться домой! – сказала я маме тем августовским днем, – твоя миссия выполнена. Как ты и мечтала, я поступила в университет – настал твой черед сдержать слово.

– Рина! – не сразу нашлась с ответом мама, и мне вдруг на миг почудилось, что она втайне надеялась на мой провал, позволяющий ей с чистой совестью увезти меня обратно в провинцию и по блату пристроить в институт по месту жительству с возможностью и дальше контролировать мою жизнь. Не зря она вроде бы и захлебывалась от ликования, увидев мою фамилию в вывешенных приемной комиссией списках, однако, ее взгляд оставался печальным и задумчивым, а в глазах отчетливо сквозила неприкрытая тревога.

–Мама, мы уже всё обговорили, – уверенно напомнила я, – мы сняли эту квартиру с прицелом на то, что в ней будем жить мы с Джулсом. Все упиралось в экзамены, и я не нарушила своего обещания, следующий шаг за тобой.

–Так нельзя! – в сердцах разрубила ладонью воздух мама, – давай хотя бы дождемся восемнадцати лет! Если тебе нравится эта квартира, никто тебя отсюда не выгоняет, но я не могу оставить тебя в ней одну и потому не возражаю, чтобы хозяйка подселила еще одну девочку-студентку. А с Юлианом вы пока можете просто встречаться, не надо бежать впереди паровоза – съехаться вы всегда успеете, но до этого вам нужно получше узнать друг-друга.

–Я знаю о нем всё, что мне необходимо знать! – безапелляционно отрезала я, – а вот тебе, судя по всему, верить не стоит. Ты клялась, что вы с отцом не станете чинить нам с Джулсом препоны, и что я слышу? Девочка, студентка! Да на черта она мне тут сдалась, когда Джулс вынужден жить чуть ли не в коммуналке и отдавать за нее ту же сумму, которую он мог бы вносить в счет половины оплаты за эту квартиру. А как только я найду подработку, я освобожу тебя и от остальной части расходов.

–Какая подработка, Рина, ты вообще о чем? – посмотрела на меня, как на умалишенную, мама, – я понимаю, ты слабо представляешь, с какими сложностями тебе предстоит столкнуться в ходе обучения на международном факультете, но требую, чтобы ты раз и навсегда расставила приоритеты. Ты должна учиться, а не рыскать по столице в поисках неквалифицированной работы. Мы – твои родители, и мы обязаны о тебе заботиться. Ясно, что на одну стипендию в наше время не протянешь, естественно, мы с папой будем тебе помогать. Тебе, а не Юлиану, Рина!

–А вас никто и не просит о помощи! – дерзко вскинула голову я, – если уж на то пошло, я сама переберусь к Джулсу в коммуналку, и вам больше не придется платить за съем жилья.

–Не сходи с ума! – не на шутку разозлилась мама, – знаешь, это всё уже даже не смешно. Сначала бараки на Пятой линии, теперь коммуналки… Час от часу не легче! Кажется, что дно пробито, но нет, ты вновь преподносишь сюрприз! Всем нам прекрасно известно, что твой Джулс крайне стеснен в средствах, и вынужден снимать комнату вдали от центра. Да оттуда до ближайшей станции метро еще минимум полчаса пилить! Будто я не в курсе, что Юлиан каждый день встает в пять утра, чтобы успеть на работу к девяти! Тоже так хочешь? Да ты с таким режимом первую же сессию завалишь и со свистом вылетишь из университета, а если и не вылетишь, то стипендии точно лишишься. Вон, Игорь Маркелов, уж какой умный парень, а в прошлом году его декан на отчисление подал. Но у Игоря отец –не мелкая сошка, подсуетился, позвонил, кому следует, и выручил сына, а за тебя, извини, хлопотать некому. Без родительского присмотра даже такой пай-мальчик, как Игорек, быстро от рук отбился, а ты и дома умудрялась у нас под носом кренделя выписывать!

–А ты еще рассчитывала, что Игорь будет за мной в столице приглядывать! – выразительно ухмыльнулась я, – а за ним самим глаз да глаз нужен! Наверное, дорвался до свободы и уже все гей-клубы по кругу обошел!

–Как тебе не стыдно, Рина? – передернула плечами мама, – слава богу, до Маркеловых не дошли твои грязные выдумки! Разбила парню сердце, а потом еще помоями облила, самой-то не противно?

–Да мне по фигу, если честно, голубой он или нет, – безразлично отмахнулась я, – дело не в его ориентации, а подлой натуре. Он мою тайну не сохранил, и ему крупно повезло, что я не поступила с ним также. Плохо, что мы учимся в одном вузе, но я надеюсь, мы почти не будем видеться.

–Лично я не нахожу ничего хорошего в том, что ты осталась без друзей, – сокрушенно заметила мама, – ладно, Игорь, но почему ты так некрасиво поступаешь по отношения к Симе? У меня такое ощущение, что ты не хочешь продолжать с ней общение…

–Не хочу, ты права, – кивнула я, – ни с ней, ни с Маркеловым, ни с кем-либо из своих бывших одноклассников. Мне вполне хватает Джулса и ребят из его компании. Ну, и с соседями по коммуналке в любом случае придется перезнакомиться!

–Я тебе сказала, никаких коммуналок! – взорвалась мама, – всё, Рина, у меня больше нет сил с тобой спорить, ты выпила из меня всю кровь. Я никогда не думала, что доживу до такого позора, но, видимо, такова моя судьба. Ты добилась своего – пусть Юлиан перевозит вещи.