bannerbanner
Демон. Останься со мной
Демон. Останься со мной

Полная версия

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
2 из 4

– Ваш враг – Пак Чжунхон, – уверенно произнесла Ким Сон.

Пак Чжунхон. Единственный, кто был на его стороне. Как это понимать? Ван Ё решительно перевернул шкатулку вверх дном и из груды драгоценностей извлек нефритовое кольцо. Он грубо схватил нежное запястье Ким Сон.

– Даже враги не смогли убить твоего брата, но сегодня он умрет.

– Ваше величество!

– Преступление Ким Сина – государственная измена. Ты наденешь это и встретишь преступника, как полагается королеве.

Он силой надел кольцо на тонкий палец девушки и взглянул ей в глаза. У Ким Сон перехватило дыхание, по лицу ручьем текли слезы.

Сердце молодого короля разрывалось. Если бы ее брат умер в бою, как ему и было приказано, Ван Ё не пришлось бы причинять ей такую боль. Он ненавидел самого себя в этот момент, но и Ким Сон была ему ненавистна.

– На чьей ты стороне? Ты хоть когда-нибудь была на моей стороне? Был ли я в твоем сердце? Ты хоть когда-нибудь меня любила?

Сердце Ким Сон упало. Король совсем ее не понимал, не знал, что у нее на душе, и снова причинял ей боль. Дрожащей рукой она ударила его по щеке. Пораженный, он в бешенстве взглянул на нее. В его налитых кровью глазах спорили любовь и ненависть.

– Не становись на его сторону. Это твой единственный шанс выжить. Ты должна выбрать: быть моей королевой и жить или быть сестрой предателя и умереть.

Выбрать? Сжав руку с кольцом, Ким Сон произнесла недрогнувшим голосом:

– Я ваша королева и я люблю вас. Но я остаюсь сестрой предателя.

Ким Сон заплакала, предчувствуя скорую смерть, но твердо решив принять свою участь.

Ван Ё расценил это как неповиновение: она ставила брата выше него, своего короля, и покидает его, предпочитая смерть. От этого ему и самому захотелось умереть. Никто не встал на его сторону – ни народ, ни королева. Во всей империи не нашлось человека, который любил бы его.



Ван Ё медленно закрыл глаза и открыл их снова. Он делал так уже много раз, но картинка не менялась. Каждый день был похож на предыдущий, точно сон, от которого он никак не мог пробудиться. Длинный сон под названием реальность. В его просторном дворце к обеду подавали лучшие блюда, придворные дамы в страхе опускали перед ним голову. Посреди зала склонился в земном поклоне Пак Чжунхон. Ким Сон и Ким Син мертвы. Теперь король доказал всем свою силу?

– Вы проявили свою власть, разоблачив заговор изменников. Народные волнения улеглись, люди восхваляют своего государя. Я беспокоился, как бы вы не потеряли аппетит, поэтому приказал приготовить снадобье. У него чудесный аромат и сбалансированный кисло-сладкий вкус, оно поможет вам…

Довольно, пора пробуждаться ото сна. Ван Ё резко встал и перевернул уставленный блюдами низкий столик. Еда рассыпалась, миски разлетелись по полу. Что-то с грохотом разбилось – бабах! Но у Ван Ё перехватило дыхание от ощущения, что он все еще во сне.

Теперь расшитое золотом одеяние короля всегда было измято. На голове его не было короны, волосы растрепались. Смотря на все замутненными глазами, король снова и снова переворачивал стол вверх дном. Его взгляд был устремлен куда-то вдаль, как будто он всегда находился все в том же вечном сне. Прошло уже несколько лет со дня смерти королевы, но состояние короля только ухудшалось.

Взрослый мужчина, он бродил по дворцу без короны и полного облачения, в простом белом халате, с распущенными волосами. Пошли слухи, что король сошел с ума. Со смерти королевы и Ким Сина прошло уже немало времени, а король все так же проявлял слабость, не способный оправиться от событий прошлого, и это шло вразрез с планами Пак Чжунхона.

– Тело и душу государя одолевает болезнь, народ обеспокоен. Сократите количество приемов пищи и подносите ему лечебный отвар.

Отвар. Устремленный вдаль взгляд короля вдруг прояснился. Отвар, который убил его старшего брата, дядю и племянников, теперь будут подносить и ему. Изо рта у него вырвался смешок.

Пак Чжунхон, змеиная натура, вынашивал коварный замысел. Королем-безумцем можно вертеть как угодно, но удержать власть в руках такого правителя будет трудно. Нужно снова посадить на трон ребенка. Достаточно отыскать какого-нибудь дальнего родственника королевской семьи – и проблема решена.

Королевская служанка поднесла лечебный отвар и протянула чашу королю. Ее руки тряслись. Ни для кого не было секретом, что это за лекарство.

– Вкус у него горький, но оно прояснит ваш разум, сделает вас сильнее…

Залпом выпив отвар, король спросил Пак Чжунхона:

– Доволен?

Ван Ё убил своих подданных, королеву, родственников – и все равно не смог стать сильным. И вот теперь он сходит с ума.

Пак Чжунхон выскользнул из дворца, так и не дав королю ответа.

Во дворце царил хаос. Король угасал, его мучил кашель. Он ничего толком не ел, только пил отвар чашу за чашей и, распластавшись на полу, точно одержимый, торопливо водил кистью. Постепенно на бумаге вырисовывался светлый образ его возлюбленной. Он сделал уже несколько портретов, вокруг него были раскиданы кисти.

– Скажи… – отложив кисть, обратился король к пожилой придворной даме, когда-то прислуживавшей королеве.

Она пришла по его приказу и стояла в стороне, обеспокоенно наблюдая за королем. Когда он обернулся к ней, она вздрогнула. У короля был взгляд безумца.

– Я… не помню. Какой из портретов больше похож? Где она улыбается? Или вот этот, где плачет?

– Ваше величество…

– Я не хочу ее забывать, но, кажется, она до сих пор меня ненавидит. Я не помню ее.

И улыбающаяся, и плачущая – это была она.

Будто решившись на что-то, придворная дама вдруг подошла к убитому горем королю. Все это время она хранила у себя некоторые вещи на случай, если Ван Ё однажды вспомнит о той, которую когда-то любил. Она протянула завернутый в шелк сверток растрепанному королю.

Он медленно развернул ткань. Шелк раскрылся, и взгляду предстала знакомая одежда. Ван Ё захлестнула тоска, руки его заметно дрожали. Платье с пятном крови, которое было на королеве в ее последний день, и нефритовое кольцо – то самое, которое он силой надел ей на палец. Сжимая кольцо в руке, он лил слезы, которые так долго копились глубоко внутри, – слезы досады. Сердце у него разрывалось, а горячие, точно адское пламя, слезы орошали пол королевских покоев.

Мучимый тоской по своей королеве, король блуждал во сне, от которого нельзя было пробудиться, сколько он ни пытался. Он тосковал по той девушке, что удивленно посмотрела на него, стоявшего за изгородью, но все, что у него осталось, – ее запачканная кровью одежда и нефритовое кольцо. Она покинула его, оставив все свои вещи в этом мире. Он вновь почувствовал себя отвергнутым.

Король вышел из дворца в простом белом одеянии, с распущенными волосами. Была уже поздняя ночь, и свет горел лишь в нескольких лавках. Было холодно, и на улицах люди грелись возле костров, рассыпавших веселые искры. Король брел по улице, точно сумасшедший, сжимая в руках платье королевы. Увидев его, люди расступались, прижимаясь к стенам и надеясь, что он просто пройдет мимо.

– Для кого теперь эти шелка? На чью руку мне теперь надевать это красивое кольцо? Для кого теперь эти шелка? На чью руку мне теперь надевать это красивое кольцо?.. – нараспев твердил король. Он сошел с ума от горя.

– Отдайте это кольцо мне.

Прохожие боялись и слово молвить, и лишь одна старуха, сидевшая в переулке, без тени страха обратилась к королю. Он остановился и взглянул на нее. Старуха, пронзительно посмотревшая на глупого короля, была не кто иная, как бабушка Самсин. Он бросил ей кольцо.

С кольцом было покончено, но оставалось еще шелковое платье. Зная, что хозяйку платья ему больше никогда не увидеть, он бросил его в костер. Пламя поглотило шелк и с новой силой устремилось вверх вместе с черным дымом. Постояв немного у огня, король повернул назад, во дворец. «У меня с самого начала ничего не было. Ничего и не осталось», – думал он.

Портрет – лишь иллюзия. Он – не она.

Королю было трудно сидеть, а голос его сочился унынием:

– Вот оно как… Никто никогда не любил меня. Ни народ, ни подданные, ни королева, ни даже я сам. Выходит… Я не снискал ничьей любви в этой жизни.

Служанка, подносившая лекарственный отвар, ничего не ответила, а только стояла рядом в глубоком поклоне. Король окончательно сошел с ума, рассудок уже не вернется к нему. Он потребовал служанку принести еще отвара. Того, что он выпил сейчас, было достаточно, чтобы убить его. Еще одна порция – и смерть неминуема. У служанки от страха тряслись руки.

За что ему цепляться, если за всю жизнь он ни от кого не получил любви, если и сам не сумел никого по-настоящему полюбить… Сколько ночей он провел, думая, что очнется тем весенним днем, когда его драгоценная королева любила его, но дурной сон все длился и длился. Реальность была безжалостна.

– Я знаю, что это за отвар. Покончим с этим раз и навсегда. Неси еще. Таков мой приказ.

Король принял решение сам расстаться с жизнью. Слезы текли из его глаз, и не было никого, кто прикрыл бы ему веки.

Глава 2

Слезы

Ынтхак лежала на кровати и время от времени стонала. Она спала, хотя этот сон больше напоминал обморок, и каждый раз, когда у нее дергались веки или из груди вырывался стон, тень под глазами Демона становилась глубже. Могло случиться непоправимое. Он беспрестанно думал об этом, и от горьких мыслей будто земля уходила из-под ног. Мучимый чувством вины, он стирал пот с ее лба.

Прошло немало времени, и вот наконец Ынтхак приоткрыла глаза.

– Вы… в порядке? – спросила она, чувствуя его руку у себя на лбу. Она обрадовалась, что первым, кого она увидела, очнувшись, был он – тот, кто оберегал ее.

Демон едва сдержал тяжелый вздох. Девушка бледна как полотно – и спрашивает, в порядке ли он?

– Это я должен у тебя спрашивать.

– Разве? Я думала, вы умираете.

– Прости, ты, должно быть, испугалась.

– Вы ведь тоже не знали, что так выйдет… что будет так больно. Ведь раньше никто не пытался вытащить этот меч.

Из-за резкой боли он оттолкнул Ынтхак, так что ее подкинуло высоко в воздух. Девушка отлетела в сторону дороги, по которой как раз ехал огромный грузовик, и через секунду он должен был врезаться в нее. Демон, собрав все силы, переместился к ней за спину и прикрыл своим телом, приняв удар на себя, и оба свалились на землю. Все произошло в мгновение ока. И удивление, и боль продлились для него всего секунду. А если бы он не спас ее? Она лишь слегка потянула за меч, но даже это было мучительно. Его лицо исказила гримаса боли и сожаления.

Ынтхак широко улыбнулась:

– А вы, оказывается, и в самом деле умеете летать! Правда, способ, которым вы решили это продемонстрировать, какой-то уж очень необычный.

Ынтхак давала ему понять, что он не должен чувствовать себя виноватым. Повинуясь ее желанию, Демон старался не показывать свои переживания.

– Нам надо подготовиться. Оказалось, что это не так-то просто.

– Да.

– Если честно, я так удивилась, что меч сдвинулся… Такое облегчение! Это ведь значит, что я ваша невеста! Здорово, правда?

Ынтхак разразилась радостным смехом. Демон попытался улыбнуться, но снова помрачнел. Несмотря на одиночество, она выросла сильной. Достойной невестой. Когда-то он надеялся, что она окажется обычным человеком, а не его невестой. Однако он не мог рассказать всей правды и просто молча смотрел на смеющуюся девушку.

Не получив ответа на свой вопрос, Ынтхак почувствовала себя неловко. Она-то надеялась, что он согласится с ней. Когда подтвердилось, что она его невеста, шел дождь. Ынтхак это хорошо помнила, поэтому заподозрила неладное.

– А вы… разве не рады?

– Рад, – ответил он со слабой улыбкой.

Только тогда ей стало немного спокойнее.

– Вот видите, я действительно ваша невеста! Это судьба.

Судьба. Теперь Ытнхак знала наверняка: ее судьба – быть невестой демона. Когда Ынтхак схватилась за меч, тот сдвинулся, ей точно это не померещилось. Вот и Демон говорит, что рад. Она еще несколько раз повторила это слово – «судьба».

И каждый раз на душе у Демона становилось все тяжелее.

Куда приведет их такая судьба? Неведение тревожило. Но реальность тревожила не меньше. Спасая Ынтхак, Демон устроил на дороге переполох: машины, спокойно стоявшие на парковке, разбросало в разные стороны. Это не было похоже на ураган, а видео с разлетающимися автомобилями уже разошлись по интернету.

Первым, кому на глаза попались эти видео, был Докхва. Он в недоумении почесал затылок: «Да-а, вот это я понимаю, уровень. И на меня еще жалуются, что я доставляю много проблем!»

Тут требовалась помощь корпорации «Чону Групп». Докхва немедленно позвонил секретарю Киму. Секретарь Ким мобилизовал сотрудников на удаление видео из Сети. Тем временем Мрачный Жнец стирал память свидетелям инцидента и тем, чьи машины оказались повреждены. Последним Докхва возместил ущерб от «шквального ветра», но позже никто из них не мог объяснить, откуда взялись эти деньги – точно с неба упали.



Ынтхак не пострадала, но удар был сильный, и сейчас у нее болели мышцы. Она сидела в своей комнате и наносила мазь на плечи, руки и ноги, как вдруг услышала, что внизу что-то разбилось. Спустившись по лестнице в гостиную, она увидела там Демона, лежавшего на полу без сознания. Мрачный Жнец был рядом и с безразличным лицом выметал осколки тарелки. Из-за Демона ему пришлось торчать на улице, а теперь вместо заслуженного отдыха он был вынужден еще и убирать за ним, поэтому особого сочувствия не испытывал.

– Что с ним? Он ведь не умер?

– Это от лекарства. Пусть спит.

– Он заболеет, если оставить его спать на полу…

Она надеялась, что Жнец отнесет Демона в его комнату, однако тот, недолго думая, исчез с тихим свистом. Ынтхак не смогла бы даже приподнять Демона, он был гораздо выше и тяжелее ее, поэтому ей не оставалось ничего другого, кроме как ждать, пока он проснется. Она сбегала за теплым одеялом. Затем собрала по всему дому свечи, расставила их вокруг Демона и зажгла, надеясь хотя бы немного его согреть. Укрыв Демона одеялом, она легла на пол возле него.

– Что случилось, почему вы выпили лекарство? Вам все еще больно?

Он крепко спал и не мог ей ответить. Она вглядывалась в его неподвижное лицо, освещенное нежным мерцанием свечей. Он был красив, ей хотелось сохранить в памяти и его улыбку, и выражение лица, когда он спит. Только бы выздоровел поскорее. Она бережно отодвинула волосы со лба Демона и прикоснулась к коже рукой. К счастью, жара не было.

– Вроде бы взрослый человек… А на полу валяется.

Взволнованный голос Ынтхак подействовал на него как первая капля дождя, внезапно упавшая на голову. Еще не до конца очнувшись, он произнес:

– Просто было больно…

– Вы проснулись?

– От тебя… пахнет лекарством.

– Это мазь. Вам плохо? Вы же говорили, что все в порядке.

– Я соврал, – ответил Демон, не открывая глаз. Его голос звучал глухо.

От такого незамысловатого признания Ынтхак прыснула со смеху:

– Почему я не удивлена? Выздоравливайте скорее.

Ынтхак погладила его по голове. Один раз, второй, а на третий он открыл глаза.

– Ты же даже не знаешь, почему мне больно.

– Почему?

– Моя первая любовь… причинила мне боль.

Рука девушки замерла. Уголки ее губ, растянувшиеся было в улыбке, недовольно сжались: она тут о нем заботится, а он, значит, тоскует по своей первой любви.

Демон внимательно наблюдал, как менялось лицо Ынтхак.

– Что, такая красивая была? Вы про нее даже в дневнике писали.

– Она очень красивая… Всегда.

– О, вижу, вы очень больны. Состояние критическое. Спите уже. Без разговорчиков.

Ынтхак не хотела показывать своего разочарования, поэтому решила замаскировать его грубым тоном. Только что она бережно гладила Демона по волосам, а теперь, поднимаясь, нарочно с силой надавила ему на плечи.

– Не уходи…

– И что? Продолжите рассказывать своей невесте, какой красивой была ваша первая любовь?

– Если присмотришься, поймешь. Не уходи, – сказал он, снова закрыв глаза.

Ынтхак надулась, но промолчала. Она снова легла рядом и положила ладони под голову. Может, она и не первая его любовь, но уж точно его первая и последняя невеста. Он имел наглость рассказывать ей о своей возлюбленной, но он же заставлял ее сердце трепетать, даже когда просто лежал рядом с закрытыми глазами. И он казался таким печальным. Поэтому она побудет с ним рядом еще немного.



Ынтхак пыталась не думать о возлюбленной Демона, но получалось плохо. Перед глазами то и дело вставали слова, торопливо записанные на полях: «Она была моей первой любовью». Ей казалось, что станет легче, если она прочтет ту запись целиком. Впрочем, не исключено, что это только больше огорчит ее.

Не в силах сидеть спокойно, она переписала страницу из дневника Демона себе в тетрадь и положила ее перед Докхва. Он ведь хвастался, что выучил свою первую тысячу иероглифов еще в три года. Верить ему, конечно же, было нельзя, но она готова схватиться за любую соломинку.

– Что это?

– Это мое тайное расследование. Хочу разузнать все о первой любви твоего дяди. Только, чур, секрет!

– Да что ж ты раньше молчала!

Докхва внимательно рассматривал страницу, полностью покрытую иероглифами и комментариями к ним. Он читал медленно, от иероглифа к иероглифу, и вдруг его глаза задержались на одном из них.

– Этот означает «слышать». На всякий случай, а то вдруг вы не знаете, – пояснила девушка.

«Было время, когда я думал, что эта жизнь – моя награда, но в конце концов она оказалась моим наказанием.

Я помню все их смерти.

А Бог по-прежнему глух к моим просьбам».

– Бог по-прежнему глух к моим просьбам…

Губы Докхва слегка скривились, он сжал тетрадь в руке. Заметив это, Ынтхак буравила Докхва взглядом, ожидая объяснений.

– Это любовное письмо.

– Любовное письмо?

– Ага. Трагическое признание в любви.

У девушки ком стал в горле, она закусила губу. В хитром взгляде Докхва горели искорки. Глядя в тетрадку, но куда-то между строк, он начал декламировать:

– Через сотню лет, в один прекрасный день…

Не желая слушать дальше, Ынтхак захлопнула тетрадку. Что ж, очень даже может быть. Она уже не раз думала о том, что за девятьсот лет он вполне мог встретить женщину, которую не в силах забыть. И все же теперь, когда она убедилась, что он посвятил этой женщине целое письмо, настроение у нее испортилось окончательно.

Оставив Ынтхак пыхтеть от негодования, Докхва направился в дом Демона. У него было поручение – вернуть свиток, который Демон оставил мэтру Ю, собираясь уйти в небытие. Юноша уже несколько раз собирался это сделать, но все как-то не складывалось.

До недавнего времени Докхва и не знал, что2 в этом свитке, которым Демон так дорожил. Там была изображена женщина. Докхва она показалась благородной и красивой, но он не видел в портрете ничего такого, что могло бы тронуть до слез. Однако когда они вместе с Мрачным Жнецом тайком развернули свиток, у Жнеца из глаз вдруг потекли слезы. Возвращая свиток Демону, Докхва рассказал о том, что произошло.

– Он заплакал?

В голосе Демона слышалось недоумение, он был неприятно удивлен этим странным известием. Отчего бы ни плакал Жнец, настроение у него испортилось. Сжимая в руке свиток, он тут же пошел в комнату к Жнецу.

– Докхва сказал, что ты плакал. Даже я не плакал. Тебе-то с чего?

Мало того, что Демон ни с того ни с сего ворвался к нему комнату, так еще и сразу с порога стал задавать вопросы. Жнец мрачно покосился на Докхва, стоявшего в коридоре. Все ему выложил, значит. Жнец и сам был в полном замешательстве. Слезы потекли из его глаз, когда он увидел Санни, то же самое случилось, когда он увидел портрет. Он даже подумал, не заболел ли какой-то странной болезнью. А может, ему поухаживать за другой девушкой? Может, так получится забыть о Санни? Между ним и Санни явно была какая-то связь.

– Я и сам не знаю, что это было. Уже столько раз думал об этом. Похоже на синдром Стендаля…[1] Сильно сдавило грудь, эмоции захлестнули. Кстати, кто она, эта девушка на картине?

– Зачем тебе это знать? – нарочито холодно бросил Демон.

Жнеца не покидало смутное ощущение, что он вот-вот вспомнит, кто она.

– Да просто… Показалось, что я ее уже где-то видел… – сказал он.

«Видел?!» У Демона глаза на лоб полезли.

– Не знаю уж, кого ты там видел, но, вообще-то, она моя сестра.

Докхва и Жнец удивленно уставились на него: они впервые слышали, что у Демона была семья. Казалось, он всегда был один, свалился откуда-то с неба, и на тебе – сестра. Хотя, если подумать, когда-то ведь и он был человеком и у него вполне могла быть семья.

– Ты действительно считаешь, что видел ее? Где это было?

– Точно не помню… Она могла быть одной из тех, кого я провожал в иной мир, но я не уверен.

– Она переродилась? Когда?

– Говорю же, это не точно. Просто предположение. Сколько душ я проводил в последний путь за сотни лет, а всех помню. Но тут… У меня нет воспоминаний – только ощущения… Просто вдруг стало невыносимо грустно… Даже сердце заболело.

От одной лишь попытки что-то вспомнить у него защемило сердце.

Жнец еще долго подыскивал правильные слова, чтобы описать свое состояние, но Демон уже погрузился в свои мысли и не слушал его. Он не сумел защитить свою сестру. Это одна из его неизлечимых ран.

Обстановка нагнеталась, и Докхва подал голос:

– Слушайте, я знаю! Кажется, я понял! А может, Мрачный Жнец – реинкарнация вашей сестры? Попробуйте сказать «братец».

Мужчины смерили Докхва недобрым взглядом.

Демон был разочарован. Надежда найти сестру, едва зародившись, рассыпалась в прах. Они с Докхва ушли, а Жнец остался стоять напротив зеркала. Вот оно как, сестра Демона. Ему стало не по себе. Она одна из душ, которых он провожал в загробный мир, или же он знал ее в прошлой жизни? Было странно думать о том, что она может быть связана с его прошлой жизнью. Его воспоминания были полностью стерты. Он помнил себя только с того момента, как стал Мрачным Жнецом.

Недавно он услышал от подчиненного такую историю: один жнец должен был забрать душу покойной, но к нему внезапно вернулись все его воспоминания. Он вспомнил, что эта душа в прошлой жизни была его женой, и сбежал вместе с ней. Жнецами становились те, кто в прошлой жизни совершил страшный грех. Но о своем грехе, как и о прошлой жизни, Мрачный Жнец ничего не помнил.

«Как же тому жнецу удалось вспомнить свою прошлую жизнь?» – задумался вдруг он. Если воспоминания возвращаются, значит, так оно и должно быть, если же нет – такова воля богов. Ему стало ужасно любопытно, с какой целью боги возвращают утраченные воспоминания. Мрачному Жнецу, как и большинству его коллег, наверное, не суждено вспомнить прошлое. Пройдет время, и сомнения вытеснят из его памяти эту девушку и ее портрет.



Солнце уже начало свой путь к горизонту, небо затянула прозрачная дымка. Переодевшись в удобную домашнюю одежду, Демон позвал Жнеца, только что вернувшегося с работы, они вместе сели на террасе и открыли по баночке пива. Сегодня Жнец провожал в последний путь ребенка, еще не испорченного этим миром, и от этого чувствовал себя особенно уставшим. Его тяготили такие непростые задачи, но, увы, приходилось терпеть, ведь таков был путь к искуплению страшного греха, который он совершил в прошлой жизни.

– Как хорошо бывает выпить днем. Особенно когда работа закончена, – пробурчал себе под нос Жнец.

Демон пристально посмотрел на него:

– Назови меня братцем.

– Жить надоело?

– Похож. И кожа такая же светлая, как у нее.

Демон явно издевался. Смерив его взглядом, Жнец сжал в руке банку из-под пива. Она тут же превратилась в ледышку. Не обращая внимания на его гнев, Демон перевел взгляд куда-то в сторону.

– «Уйти в Ничто»… Что это вообще значит, интересно? Что превратишься в пыль, растворишься в ветре или дожде? Прах развеется по миру?

– Главное, чтобы вместо Ничто не получилось Нечто.

Жнец расхохотался над этой неожиданной попыткой пошутить, отчасти потому, что уже немного захмелел.

– Да что ты переживаешь? Ынтхак ведь все равно не может дотронуться до меча.

– Теперь – может. Она даже сдвинула его с места. Она и правда моя невеста. Было очень больно. Я еще никогда такой боли не чувствовал.

Голос Демона снова стал печальным. Узнай об этом Ынтхак, она бы очень обрадовалась, но у Демона на душе скребли кошки. Жнец удивленно смотрел на него, а затем, будто вспомнив что-то, спросил:

На страницу:
2 из 4