Приключения Сони в картинной галерее

Ксения Кабочкина

Приключения Сони в картинной галерее

Пролог

Соня не понимала, что происходит. Почему стало темно? И, самое главное, почему все посетители музея застыли и выглядят как тени? Она пыталась достучаться до учительницы, одноклассников, других людей… Но тщетно. Все словно стали частью музея. Соня была здесь единственным живым человеком. Девочку охватила тихая паника.

Вдруг в мёртвой тишине, где-то в соседних залах, в тех, куда Сонина экскурсионная группа так и не успела добраться, раздался грохот и короткий металлический звон. Это прозвучало так громко, как бывает только в пустых помещениях. Соня испугалась и обрадовалась одновременно: «Здесь кто-то есть!» – подумала она. И насторожилась: кто? Девочка поспешила к переходу из одного зала в другой, оттуда слышались шаги, сопровождаемые звоном.

«Шпоры?» – догадалась она. Поднесла к груди руку, сжала оберег. Даже если обладатель шпор – враг, волшебный кулончик, подаренный Дедом Морозом, защитит. Не может не защитить. Сделав глубокий вдох, она смело вышла из-за поворота, грянул выстрел…

Глава 1

Музей имени Звездочеева

– Здравствуйте, ребята! – Марья Ивановна, молодой классный руководитель 4 «А» вошла в класс, сразу запахло цветами.

Все, как один, встали из-за парт.

– Садитесь, – учительница тоже опустилась за свой стол у школьной доски.

– Ребята, прежде чем начать урок, я бы хотела сделать объявление. Откройте дневники и запишите…

Класс завжикал замками портфелей, зашуршал бумажными листами, застучал карандашами, ручками и затих.

– Итак, – продолжала Марья Ивановна, убедившись, что все готовы записывать, – в ближайшую субботу уроков не будет.

Класс взорвался радостными криками, в воздух полетели пеналы, карандаши, линейки.

– Тише! Тише! – повысила голос учительница. – Вместо уроков мы с вами идём в музей…

Ликование сменилось недовольным гулом.

Не обращая внимания, Марья Ивановна продолжала:

– …имени Глеба Юрьевича Звездочеева. Музей новый, недавно открылся.

– Марья Ивановна, зачем в музей? Кому это надо? – ныли самые отпетые противники просвещения 4 «А» класса – худой длинный Ромка, его закадычный дружок маленький кругляш Мишка и их компания из семи-восьми человек:

– Да! 21 век на дворе!

– Если это не музей продвинутых гаджетов и новых технологий, то это полный отстой!

– Тихо! Замолчите! – вдруг поднялась из-за первой парты маленького росточка девочка, тряхнув русыми до плеч волосами и сверкнув зелёными как изумруды глазами. – Если вам не интересно, не значит, что не интересно всем!

Девочку тут же стали обзывать подлизой, старьёвщицей, даже прозвище «любительница музеев» прозвучало у Ромки очень обидно.

– Спасибо, Соня Маус, – громко сказала учительница, – ты правильно говоришь.

– Рома, Миша и все, кому не интересно, – в её голосе послышались стальные нотки, – остаются в субботу учиться.

В классе стало тихо.

– Остальные едут на экскурсию.

– Ну, Марья Ивановна, – обескуражено выдохнул Мишка, а Ромка издал булькающий звук…

Учительница уже не смотрела в их сторону.

– Думаю, никто из вас, ребята, ещё не знает, что это за музей имени Глеба Юрьевича Звездочеева, и кто, собственно, это такой – Звездочеев?

Класс снова зашумел, уже без участия опальных Ромки с Мишкой. Одни кричали «Да», другие – «Нет».

Марья Ивановна обвела взглядом ребят, улыбнулась, подняла руку, класс затих.

– Я расскажу вам одну историю. Тем, кто её уже знает, думаю, будет интересно послушать ещё раз. Итак, история началась лет семь назад. Один богатый путешественник, собиратель сказок и предметов старины оказался в нашей Орловской области. Продвигаясь в глубинку, знакомясь с сельскими жителями, он набрёл на заброшенную деревеньку. Все дома в ней были полуразрушены, кроме одного, самого большого и на вид богатого. Так вот, наш путешественник обнаружил в доме настоящий клад…

Дети затаили дыхание.

– … уйму разных картин.

Вздох разочарования.

– Но… – продолжала учительница. – Дом этот с самого начала показался путешественнику странным. Окна не были забиты досками, как у большинства покинутых домов, а были просто занавешены изнутри, как будто хозяева задёрнули занавески и отдыхают. Однако на стук никто не отозвался. Путешественник толкнул дверь, она открылась, позвал – тишина. Перешагнул порог, воздух оказался спёртым, помещение холодным, словно погреб, хотя на улице было жарко. На столешнице и шкафах лежал толстый слой пыли, углы комнаты украшала вуаль из паутины, в паутине и пыли утопали разбросанные по полу банки из-под краски и картины, висевшие на стенах, стоявшие на мольбертах, прислонённые к мебели… Картины были везде, прекрасные картины, от которых гость не мог оторвать взгляд…

В доме явно давно никто не жил, но что-то смутно беспокоило гостя. Из выдвинутого ящичка измазанного краской секретера торчали бумаги, он вынул несколько листков, пробежал глазами – счета, деловая переписка, копии паспортов, свидетельств о рождении и смерти… Бегло изучив находки, он понял, что здесь когда-то проживали трое – муж, жена и маленькая дочь. Девочка умерла, потом умерла и мать. Свидетельства о смерти отца не было.

Из гостиной наш путешественник попал в детскую, из всех углов на него смотрели немигающие глаза кукол и пыльных плюшевых зверей. Похоже, отец оставил детскую такой, какой она была при жизни дочери. Вскоре обнаружился и сам хозяин дома, только…

Марья Ивановна запнулась. Дети, затаив дыхание, ждали продолжения.

– Только… Понимаете, он…

Толстячок Мишка нетерпеливо ёрзал на месте.

– Да что он? Мертвяк он был, что ли? – не выдержав, заорал шебутной Ромка, да так, что все вздрогнули, кто-то уронил карандаш, кто-то подскочил, а Мишка так вообще свалился со стула, никто не рассмеялся.

– Алиев, не кричи! – вздрогнув, повысила голос учительница.

– А что, не так? – притворно удивился мальчишка. – К тому же Вы сами кричите.

– Рома! – зашикали на него девочки.

– Замолчите все, наконец! – взывали ребята с последней парты.

Гвалт поднялся такой, что Марье Ивановне вновь пришлось повысить голос:

– Ти-и-хо! – скомандовала она.

И в воцарившейся тишине спокойно продолжила:

– Алиев прав, хозяин дома был мёртв…

– Пха, скукотища, – тряхнула белокурыми кудрями первая красавица класса Лиза, хотя Соня прекрасно видела, как красавицу передёрнуло.

– Ага, ну мертвяка нашли в деревне с кучей картин. И чо? – с готовностью поддакнул безнадёжно и давно влюблённый в неё Коля.

И понеслось. Класс вновь наполнился криками и спорами. Одни доказывали, что по новостям чуть ли не каждый день передают о подобных происшествиях и что в музеях сплошная скукота. Другие осаждали их упрёками, утверждая, что совсем не каждый день путешественники, забредшие в Орловскую область, находят заброшенные деревни и дома, полные картин, да ещё и с трупом.

– А от чего он умер, Марья Ивановна? – перекричал всех Ромка – От старости?

– Хм, от старости? Нет, – Марья Ивановна с загадочной улыбкой обвела глазами класс.

Никто учительницу, конечно, не услышал, но зато её загадочный вид заставил ребят умолкнуть.

– Не от старости, – повторила Марья Ивановна. – От ужаса…

Кто-то присвистнул, теперь все слушали во все уши.

Марья Ивановна снова улыбнулась: что же, заинтересованность – это хорошо, отличный шанс заманить детей века гаджетов в музей.

– А как это случилось, и что было дальше, узнаете на экскурсии, если, конечно, пойдёте. Сейчас ведь 21 век на дворе, и в устаревшие музеи никто не ходит, тем более в картинную галерею.

А класс уже снова шумел:

– Ну, Марь Иванна! Ну, пожа-алуйста, расскажи-ите!

– Что там случилось, Марья Ивановна?

– Я пойду! Пойду с вами! Сколько денег с собой брать?

– А письменное согласие родителей нужно?

– Тише-тише! историю я вам сейчас досказывать не буду. Всё узнаете в своё время. Добавлю только, что путешественнику так понравились картины Глеба Юрьевича Звездочеева – умершего хозяина дома – что он вложил огромные деньги, терпение и труд, чтобы построить музей имени этого неизвестного никому до сей поры художника. Теперь этот музей стоит в Орловском районе. Записок от родителей брать с собой не нужно! Деньги берите только на проезд. Суббота – день открытия музея, в честь этого вход бесплатный. Можете привести родных и знакомых. Итак, записывайте: в субботу, в 10.00 собираемся у здания школы.

***

Соня Маус, та самая девочка, которая пыталась утихомирить класс, первой бросившись на защиту музеев, весело шагала по дороге домой, на свою родную Приборостроительную улицу. Как же это здорово, что в субботу вместо уроков – поход в музей. И главное, можно взять с собой и маму, и папу, и лучших друзей – Ксюшу, Сашку, Надю и Киру. Надя, правда, музеи недолюбливает, ей бы лучше на дискотеку, зато на Ксюшу и Сашку можно надеяться наверняка: Ксюша – любительница Советских и постсоветских фильмов, мастерит кукол, одевает их в модные по тем временам платья. А Сашка после зимнего приключения в Сказочной стране, когда ему пришлось побывать в шкуре собаки, внезапно увлёкся зоологией и таинственными историями, а музей Звездочеева хранит какую-то интересную тайну. И Кира, надеюсь, откликнется, она любит старомодный стиль платьев, а любой художник, даже самый современный, наверняка, хоть раз в жизни обращался к темам старины. Сделав такой вывод, Соня заставила себя прогнать все сомнения и в отличном настроении перешагнула порог подъезда своей пятиэтажки.

***

– Ох, Мышка, прости, мы с папой пойти не сможем. Я как раз в этот день еду в командировку, снимать репортаж. Ты же знаешь, наши спортсмены участвуют в соревнованиях в Москве, – телефонная трубка виновато вздохнула. – Ну, работа у меня такая, что поделаешь. А у папы на 8 утра предварительный заказ, поездка с клиентом в Ливны, вернётся к вечеру, – снова виноватый вздох. – Клиент заказал такси на весь день.

– Ну, ма-а-а-ам!

– Дорогая, мы сходим все втроём в следующий раз. Пусть не бесплатно, ну и ладно! Ты как раз пойдёшь и посмотришь, хороший музей или нет. Так сказать, в разведку. Ладно? Только не обижайся, пожалуйста.

– Эх, ладно, – вздохнула Соня и положила трубку.

Вот, здрасте, приехали. Родители не могут пойти с дочерью в музей, всего разок! В последние месяцы что-то совсем не получаются у них семейные вылазки. У Сони контрольная на контрольной перед летними каникулами, не расслабишься. У мамы, если не командировка, то интервью или важное мероприятие. А у папы – сплошные разъезды, хорошо, если просто обычный вызов такси: до вокзала довезти, или до поликлиники, но папа умудряется то иностранцев по достопримечательностям катать, то за рулём свадебного кортежа оказаться, то, как теперь, вообще на целый день уехать из города. И лето обещает быть у родителей жарким, в прямом и переносном смысле. Ну, ничего, папа обещал зимнюю поездку на отдых, на Новогодние каникулы. Вроде бы родителям обоим дадут отпуск.

До зимы далеко, пока только лето на подходе и вылазка в музей на носу.

– Эх, пожалуйста, пусть друзья, хоть кто-нибудь из них, поедет со мной, – взмолилась Соня и стала набирать номер Ксюши.

Но и тут ждала неудача. У Ксюши, самой старшей из компании, уже девятиклассницы, как раз в день открытия музея был «пробник» по математике. Попрощавшись, Соня набрала Надю, не слишком надеясь на согласие подруги, и оказалась права. Позвонила Сашке, но и у того оказались свои планы: в субботу в двенадцать начиналась выставка кошек, в которой участвовал и его перс Тишка:

– А я как раз собирался пригласить тебя, – растерянно сказал парень.

Что ж, осталась одна Кира, но Соня уже ни на что не надеялась.

– Привет, – прохрипел в трубку незнакомый голос, когда Соня набрала Кирин номер, – на меня напала ангина, слышишь, как «грохочу»?

– Ага, – убито проговорила Соня, – ладно, выздоравливай. Пока.

– Гуд бай. Не расстраивайся!

Соня положила трубку. Что за напасть? У одних работа, у других – контрольные, выставки, ангины или просто нет желания…

– Э-э-э-эх, ладно. В классе тоже ведь есть нормальные люди, с кем можно пообщаться, и картины пообсуждать. Ничего, переживём.

И Соня, достав дневник, тетради, учебники, села за уроки на завтра. А послезавтра – в музей к новым впечатлениям, интересным историям, а может, и к приключениям. Соня и сама не догадывалась, насколько она права.

Глава 2

Картина под чёрной шалью

– 

Итак, все взяли деньги на проезд? – спросила Марья Ивановна у тех, кто пришёл без родителей.

– 

Взя-а-ли! – послышалось из толпы.

– 

Да!

– 

Отлично. О, вот и наша маршрутка.

– 

К остановке подъехала большая бело-чёрная машина и дети с гвалтом повалили в открытую дверь.

***

Ехать в переполненном транспорте было утомительно. Соня, как воспитанная девочка, уступила место незнакомой бабушке и поплатилась за это. Всю дорогу ехала, полусогнувшись, потому что стоявшая рядом дама, опасаясь грабителей, не упускала свою сумочку из поля зрения, задрав её вместе с рукой к верхней перекладине маршрутки. Сумка раскачивалась, норовя съездить Соню по голове. К тому же в маршрутке стояла невыносимая жара, воздух был тяжёлый и спёртый, приправленный запахом бензина. А открыть окно Марья Ивановна не разрешила, боясь, что кого-нибудь продует.

Единственным козырем Сони в её положении было то, что прямо перед ней оказались сидячие люди, и она свободно могла разглядывать убегающие назад весенние картинки. Нет, скорее, не смотря на весну, картинки были осенними: жёлтые листья, всюду лужи, хмурое небо, такие же хмурые здания… Соня извернулась, вытащила из кармана наушники, мысленно похвалила себя за то, что не оставила их дома и заткнула уши приятной музыкой. Что ж, не так уж всё плохо.

Вот уже позади МегаГРИНН, маршрутка несётся дальше по мокрой дороге. Теперь назад бегут уже не дома с супермаркетами и заправками, а только голые деревья и кое-где ещё заснеженные поля. Пейзаж навевал тоску. Внезапно маршрутку тряхнуло, сверху, снаружи, отклеилось какое-то объявление, залепило вид из окна прямо перед Соней. Стало ещё тоскливей.

«Сплошные неудачи, – возмутилась про себя Соня, настроение резко спустилось к нулю. – Надеюсь, хоть музей не разочарует. Она пробралась поближе к водительскому месту и стала смотреть в лобовое стекло.

Вот впереди слева на обочине показались четыре большие каменные буквы, завершающиеся каменной звездой. Буквы быстро росли. «ЛЁРО», – прочитала Соня. Маршрутка сбавила ход, буквы поравнялись. Соня знала, что потом, когда они окажутся сзади, можно оглянуться и прочесть их правильно: «ОРЁЛ», со звездой перед «О». Знала и что «ГОРОД ПЕРВОГО САЛЮТА» выбито ниже на пьедестале, поддерживающем название города. Но оглядываться не стала, потому что прямо за ней клокотала глухая пробка из пассажиров маршрутки.

Проехали ещё немного, у обочины показался низкий деревянный забор, собранный из кольев. По обеим сторонам ворот высились два деревянных богатыря, со щитами, мечами и в шлемах. «Богатырская застава» – было написано на воротах. Потом дорога разветвлялась. Широкая её часть продолжала бежать вперёд, более узкая заворачивала налево и чуть назад, по ней и двинулись дальше.

***

– Добро пожаловать! – поприветствовал вывалившуюся из маршрутки толпу медведеподобный охранник, подпиравший вход в трёхэтажное здание музея. Его кроме Марьи Ивановны, Сони и ещё двух-трёх примерных учениц никто из-за дикого гвалта не услышал, но охранник не обиделся. С добродушной улыбкой, не прибегая к голосовым или физическим усилиям, быстро помог Марье Ивановне построить ребят по парам. Каждой из своих огромных ручищ охранник молча подгребал к себе по одной ближайшей паре голов, особо не разбирая, кому они принадлежат, и ставил их рядом. Затем подгребал следующую пару и продолжал упражнение до тех пор, пока головы не закончились. Без пары осталась только одна голова (потому, что в классе был 31 ученик) и принадлежала она Соне. Охранник добродушно взъерошил ей волосы и подмигнул, Соня улыбнулась в ответ и, замыкая шествие, перешагнула порог музея.

У неё перехватило дыхание, так здесь было красиво. Поделенный на квадратики кафельный пол напоминал шахматную доску, только квадраты были не чёрные и белые, а золотые и серебряные. Потолок смахивал на перевёрнутый сказочный сад – по нему было разбросано множество ламп в форме цветов. Белоснежные стены украшали картины в позолоченных рамах. Над каждой были подвешены изогнутые, похожие на шляпку от буквы Т специальные лампы. Словно придавленные этим великолепием смолкли ребячьи вопли.

– Это первый зал, – с гордостью сказала подошедшая к группе школьников женщина с указкой в руке. «Экскурсовод», – решила Соня.

– Воу! А сколько их здесь всего? В смысле, залов? – громко спросил кто-то из ребят.

– Так, попрошу не кричать, – погрозила пальцем экскурсовод. – Сейчас всё увидите сами.

Потом вежливо обратилась к учительнице:

– Провести для вас экскурсию?

– Конечно! – обрадовалась Марья Ивановна.

– Тогда, прошу за мной.

Экскурсовод водила ребят по залу от картины к картине. Её рассказ был интересен, но ещё большее удовольствие Соне доставляло просто смотреть на открывшуюся ей красоту. Времена года, пейзажи, натюрморты, портреты… Дамы в пышных бальных платьях и вполне современная одежда, старинные кареты и современные автомобили, архитектурные шедевры дворцов и дома-коробки. Картины завораживали. Казалось, мастер, сотворивший их, жил вне времени сам и погружал во вневременье каждого, кто прикоснулся к его искусству.

Картины представлялись Соне не нарисованными, а живыми. И чем дольше задерживался взгляд на какой-либо из них, тем сильнее было ощущение, что не она, Соня, настоящая девочка, а там, за позолоченной рамой настоящая жизнь. Вот листья колыхнулись от лёгкого ветерка, вот кролик, заметив Соню, притаился на грядке в морковной ботве, как застигнутый врасплох воришка. У него чуть подрагивал носик. Конечно, это обман зрения. Но девочку не покидало ощущение, что стоит чуть отвернуться, и кролик удерёт. Соня даже специально зажмурилась, но открыв глаза, обнаружила воришку на той же грядке. Соседняя картина вообще ввергла девочку в лёгкий шок. Прямо из неё на Соню ехала машина. Конечно, она знала, что нарисованные автомобили не могут по-настоящему ездить, и эта машина, выезжая из перспективы, не увеличивалась, но… она ехала! И при этом Соня могла поклясться, что слышала звук автомобильного клаксона! Живые картины одновременно восхищали и пугали. Но страх этот был от благоговения, а не от ужаса.

К экскурсии 4 «А» иногда присоединялись другие посетители музея, с интересом слушали об истории создания того или иного шедевра, о людях и событиях, запечатлённых художником. Некоторые даже что-то записывали в блокноты, некоторые, послушав немного, отставали от школьной группы, предпочитая самостоятельно бродить по залам.

При переходе в третий зал, ребята начали уставать. Когда класс был уже на втором этаже, заскучавший Рома Алиев вдруг вспомнил, о чём им в четверг рассказывала учительница.

– Извините, что прерываю, Ирина Сергеевна, – обратился он к экскурсоводу, прочитав её имя на бейдже, – нам всё это очень интересно. Однако не могли бы мы прерваться от подробного изучения картин и послушать, что же случилось с самим художником, Глебом Юрьевичем Звездочеевым? Расскажите нам, пожалуйста.

Его тут же поддержало множество голосов:

– Да!

– Пожалуйста!

– Как он погиб?

– Расскажите!

Ирина Сергеевна была немного удивлена, однако чувствовалось, что хранительнице звездочеевской летописи приятен интерес подрастающего поколения. Поэтому она ответила:

– Ладно, хорошо. Думаю, нам это нисколько не помешает. Наоборот, будет даже полезно.

Она откашлялась.

– Расскажу всё, что знаю.

Экскурсовод помолчала, переводя дух и собираясь с мыслями. Соня тоже приготовилась слушать, ей было о-о-о-чень интересно. Она попыталась было протолкнуться вперёд, но не тут-то было: одноклассники вросли в пол как звенья бетонной стены. Пришлось навострить слух из задних рядов.

– Расскажу всё, что знаю, – повторила экскурсовод. – А знаю я о гибели художника и о его семье не очень много. Ровно столько же, сколько знают об этом все современные исследователи жизни Звездочеева. Исследования, кстати, ещё проводятся, интерес к персоне Глеба Юрьевича возрастает. Доподлинно известно сейчас только одно: в его семье произошла ужасная трагедия.

«Трагедия! Трагедия? Траге-едия…», – окрашенный в разные оттенки шёпот прокатился по залу.

– А какая трагедия? – спросила девочка по фамилии Сельдереева.

–У-у-у, это ужасная трагедия. Погибла дочь Глеба Юрьевича, Атлантида.

– Атлантида!?

Каждый в удивлении уставился на экскурсовода, полагая, что ослышался. Даже Марья Ивановна сняла очки, протёрла полой кофточки и водрузила их на место, чтобы лучше видеть рассказчицу.

– Да-да. Именно Атлантида, – подтвердила экскурсовод. – Директор музея Андрей Андреевич и основатель музея Николай Андреевич Крутиковы думают, что родители дали девочке такое имя из-за глубокого изумрудно-серого цвета её глаз. Картина с портретом девочки находится в конце зала. Хотите посмотреть? Хорошо, идёмте.

Толпа ребят двинулась за Ириной Сергеевной. Экскурсовод тем временем продолжала рассказывать:

– От классного руководителя вы, наверняка слышали, что Глеба Юрьевича нашли в доме мёртвым?

– Да-а, – подтвердили заинтригованные ребята, и тут же забросали экскурсовода вопросами:

– Почему его хватил сердечный приступ?

– Чего он испугался?

– Если о его смерти никто не заявил, значит, он был дома один?

– И вообще был одиноким, если о нем так долго никто не вспомнил?

– Расскажите! Расскажите!

– В подробностях! – перекричал всех Рома.

– Тише! – Ирина Сергеевна остановилась, виновато покосилась по сторонам на немногочисленных посетителей галереи. – Хорошо, слушайте. И давайте договоримся, что кричать в музее не будем. Глеба Юрьевича нашли в его собственной комнате, лежащим на полу рядом с перевёрнутым креслом-качалкой. Правая ладонь была прижата к левой стороне грудной клетки, как будто защищала сердце художника, взгляд был направлен на мольберт у стены, в глазах застыл ужас. На мольберте стоял тот самый портрет Атлантиды, который вы сейчас увидите. Никто так до сих пор и не понял, почему он с таким ужасом смотрел на свою картину. После гибели Атлантиды (известно, что её сбила машина), мать девочки заболела и вскоре тоже скончалась. Бедный отец и вдовец поседел, стал похож на старика (это объясняет, от чего в 47 лет у него были совершенно седые волосы). После того, как остался один, Глеб Юрьевич находил утешение в общении с портретом дочери, закрывался в своей комнате, часами сидел в любимом кресле и смотрел на картину, предаваясь воспоминаниям.

Вскоре он вообще перестал появляться на улице, отвечать на письма, принимать посетителей, реагировать на жизнь древни. Остались свидетельства, что одно время сердобольные соседи, немногочисленные и в основном преклонных лет, пытались справляться о его здоровье, приносили ему еду. Когда он грубо выставил за дверь очередного гостя, от художника окончательно отстали. Прошло пять лет, деревня опустела, художник в одиночестве, скорее всего, начал потихоньку сходить с ума.

И вот мы подошли к последней странице его жизни, самой загадочной, о развитии которой можем только предполагать. Однажды, когда Звездочеев, сидя в своём кресле, по обыкновению смотрел на портрет, ему что-то почудилось. Образы, порождённые воспалённым больным мозгом, испугали его так, что сердце художника остановилось.

– Ну, как вам такая история?

Притихшие слушатели, количество которых, как выяснилось, значительно прибавилось, потихоньку зашевелились, одобрительно загудели. Марья Ивановна вздохнула:

– Боже, несчастный человек.

Стоявшие рядом молодые женщины, с интересом выслушавшие историю, согласно закивали.

– А теперь, пожалуйте к портрету. Та самая Атлантида.

Экскурсовод торжественно указала на покрытую чёрной шалью картину, возле которой толпились ребята.

– Судя по сохранившимся документам, сегодня Атлантиде должно было исполниться двенадцать. Не стало её в пятилетнем возрасте. Выстраивайтесь в ряд, подходите к картине по одному, аккуратно приподнимайте шаль. Ребята недоумённо загалдели.

– А почему нельзя снять шаль и показать её всем сразу? – спросила за всех учительница.