Глиняный истукан

Ну ничего. Пусть думает, что встретил очень богатого господина, который сжалился над ним ведь на соверен можно много чего купить…

Я огляделся.

Полуденное солнце светило вовсю и на море стоял полный штиль. Ветерком даже и не пахло. Около сорока мужчин и женщин, скорее раздетых, чем одетых, лежало на песочном пляже медленно поджариваясь на солнцепёке. Ещё несколько плескалось в воде. Двое молодых парней, разделённых натянутой на столбах сеткой, играли в игру под названием волейбол.

Несмотря на полуденную жару, я всё равно решил остаться и пройтись вдоль берега.

Повернувшись спиной к Яффо, я направился на север.

Я шёл, отмечая про себя заинтересованные плотоядные взгляды женщин и завистливые, брошенные украдкой, взгляды мужчин. Хотя некоторые мужчины, явно желали меня не меньше, чем представительницы противоположного пола. Один из них даже чуть не упал с велосипеда засмотревшись, на мой, просматривающийся через тонкую ткань футболки, пресс.

Всё это меня совершенно не трогало.

– Простите, вы американец? – неожиданно обратилась ко мне на английском, с израильским акцентом, проходящая мимо смуглая девушка. Её короткое летнее платье едва прикрывало ягодицы, оставляя обнажёнными длинные загорелые ноги.

– Да, – остановился я, вспомнив легенду, которую придумала для меня Ада.

– Меня зовут Мааян, – представилась девушка. – На иврите это означает источник. А как зовут вас?

– Клейтон, – ответил я и добавил. – На английском это означает, глиняный.

– Ха-ха, – почему-то рассмеялась она. – А у вас есть подруга? Или вы свободны?

Неужели она как-то поняла, что у меня есть свобода воли?

Нет. Вряд ли она имеет в виду это. Скорее всего ей понравилась моя внешность.

Да. Так и есть. В глазах интерес и желание…

– Я свободен, – после небольшой паузы ответил я.

– А что вы делаете вечером? – тем временем спросила девушка.

– Я не знаю, – пожал плечами я. – А что делают по вечерам свободные?

– Кто как… На вашем месте, я бы сходила в какой-нибудь бар и весело провела бы время в отеле со мной, – ответила та, без тени смущения.

Она вытащила из небольшой сумочки на плече прямоугольный мобильный телефон и спросила: – Какой у вас номер, Клейтон?

Она интересуется моим номером…

Люди часто спрашивают друг у друга номера. Что именно она имеет в виду?

Я опять обратился к памяти своих «воплощений».

Номера счетов, заказов, удостоверений личности, телефонов, машин…

Чтобы она ни просила, у меня этого не было.

– У меня нет номера.

– Что значит нет? У вас нет телефона?

– Именно так, – кивнул я. – У меня нет телефона и номера.

– Это странно… – вернула мобильник в сумочку она. – Вы красивый, но странный.

– Хорошо, – не стал спорить я.

– А вы не хотите как-то записать мой номер?

– Нет, – честно ответил я, подняв брови. – Зачем?

– Ну, чтобы позвонить…

– Зачем? – снова спросил я.

– Чтобы меня найти…

– Если мне понадобится вас найти, Мааян, я вас просто найду, – уверил её я. – Мне не надо звонить.

– Я тогда пошла, ладно? – внезапно промелькнул испуг на её смуглом лице.

– Конечно…

– А вы не будете меня преследовать?

– Нет.

– Хорошо. Спасибо.

– Вам спасибо.

Девушка развернулась и быстрым шагом направилась к ближайшему пешеходному переходу. Перейдя дорогу, она почти побежала в сторону улицы Алленби.

В этом случайном разговоре что-то явно пошло не так. Я понял, что каким-то образом напугал эту девушку, но было неясно, как.

Я пошёл дальше.

Примерно через сотню метров, поравнявшись со зданием тель-авивской оперы, я услышал крики и обернувшись увидел бегущих в мою сторону людей. В одном из них я узнал того самого нищего, которому несколько минут назад пожертвовал соверен. Кричал именно он, размахивая руками и указывая на меня другим. Его спутники, судя по всему, зарабатывающие на жизнь также как и он, явно тоже хотели получить по золотой монете…

– Эй, парень! – не дойдя до меня нескольких шагов, громко обратился ко мне нищий на иврите. – Я видел. У тебя большой кошелёк! Поделись с моими друзьями и мне ещё дай…

Я застыл, не зная, как реагировать на его требование.

Конечно, я мог дать ему и его друзьям ещё монет, но тогда они несомненно попросят ещё и ещё. Это никогда не закончится, а я не хочу, чтобы весь мой опыт в этом мире ограничивался общением с бездомными бродягами.

Благодаря доступу к памяти своих воплощений, я уяснил что люди по природе своей алчны и им трудно остановиться перед возможностью быстрого обогащения.

«Не надо им больше ничего давать», – решил я. «Это будет самое правильное действие».

Я выудил из памяти Ады одну из её любимых цитат человека носящего титул Далай-Ламы и изрёк: – Удовлетворённость – вот истинное противоядие против алчности. Если вы привыкли довольствоваться тем, что у вас есть, то вы не будете беспокоиться из-за желания чем-либо обладать.

– Что за хрень ты сейчас сказал? – недоумённо вытянулось лицо бомжа.

В это время, неподалёку от нас, остановилась машина с надписью «полиция» на трёх языках, иврите, английском и арабском. Из неё вышли, одетые в тёмно-синюю форму, молодые мужчина и женщина и тоже направились ко мне.

«Полицейские», – понял я, обернувшись. «Охраняют порядок и видимо хотят защитит гражданина, то есть меня, от назойливых попрошаек».

И действительно, при виде служителей закона нищие сначала попятились, а потом развернувшись, побежали.

Однако полицейские не обратили на них никакого внимания.

– Вы американец? – спросила меня на английском женщина. – Клейсон?

– Да, – подтвердил я, а затем поправил её. – Клейтон.

– Думаю это его имела в виду девушка, – сказал мужчина на иврите, многозначительно посмотрев на свою напарницу.

– На вас поступила жалоба, – сообщила мне женщина. – Вы обвиняетесь в незаконном преследовании и сексуальном домогательстве. Ваши документы пожалуйста.

Вначале я не понял, что она мне сказала, но покопавшись у себя в голове выудил множество воспоминаний о том, как надо себя вести в подобной ситуации. В основном, информация была из американских фильмов, просмотренных Белкой и Адой и немного из личного опыта Гарретта Клейтона в качестве актёра.

– Я чист, детектив, – поднял руки я. – Вы взяли не того.

– Простите, что? – удивилась полицейская. – Я не детектив…

– Что он там бормочет? – спросил на иврите, явно не говорящий на английском, мужчина.

– Подожди. Сейчас разберёмся, – махнула ему рукой напарница и повернувшись ко мне повторила: – Ваши документы, пожалуйста.

– У меня их нет.

– Ясно… Оставили в отеле?

– Нет.

– Тогда где?

– Нигде.

– Хватит умничать! – начала терять терпение она. – Я вправе задержать вас на три часа для выяснения личности и обстоятельств преступления.

Мне совсем не хотелось, чтобы меня задерживали, и я громко возразил: – Живым не возьмёте, копы долбанные!

Женщина сделала шаг назад и на всякий случай расстегнула кобуру пистолета, висящего сзади на поясе.

– Чтобы он тебе ни сказал, мы его задерживаем, так? – вытащил наручники её напарник.

– Да, – не оборачиваясь подтвердила та на иврите. – Он нам угрожал и оскорбил.

– Чёртовы фараоны! – попытался исправить ситуацию я. – Идите в задницу!

– Давай-ка сюда свои руки, парень, – сжал зубы полицейский. – По-хорошему…

«Зачем ему мои руки?» – удивился я. «У него же имеется парочка своих… Ну ладно, если он так просит… Я всегда смогу отрастить себе ещё».

Я дёрнул своей правой рукой за левую и оторвав её в районе плечевого сустава протянул мужчине.

У того стали закатываться глаза, и он пошатнулся.

«Ему не хорошо», – догадался я. «Явно давление подскочило».

– Эй! – подхватила падающего полицейского напарница. – Только сознание мне не теряй. Ты что не понял? Это же протез! Парень инвалид.

– А-а-а-а, – вылупился на мою оторванную руку мужчина. – На вид совсем как настоящая… Теперь как мне на него наручники одеть?

– Не надо, – поджала губы женщина. – Он, наверное, бывший морпех, контуженный в Афганистане или где-нибудь ещё. Скорее всего головой тронулся.

– Руку можете вернуть на место, – сказала она мне. – И постарайтесь так больше никого не пугать.

– Хорошо, – не понимая, что она имеет в виду на всякий случай кивнул я. – Постараюсь.

Я приделал руку обратно к плечу, а они вернулись в свою машину и рванули с места задымив шинами.

Я так и не понял, что пошло не так и почему они испугались. Вроде бы я всё делал и говорил в соответствии с ситуацией…

Она сказала, что я контуженный и сумасшедший. Наверное, полицейская просто озвучила то, что подумали остальные люди, с которыми я успел вступить в контакт.

Я проанализировал собственные ощущения по этому поводу и пришёл к выводу, что расстроен. Также внутри стало нарастать чувство собственной неполноценности.

Ничего похожего на то, что ощущала Белла Мор гуляя здесь же…

«Надо отправиться куда-нибудь ещё», – подумал я.

Набережная Тель-Авива оказалась не очень приветливым местом…

Ладно, раз я считаюсь американцем, то, наверное, стоит посетить Америку…

Так, где больше всего любит бывать Гарретт Клейтон?

Я порылся в его воспоминаниях и вроде бы нашёл то, что мне было нужно.

Одним из любимых воспоминаний Гарретта был отдых с семьёй на острове Манитулин что на озере Гурон.

Технически остров Манитулин – это уже Канада, а не Америка, но континент всё-таки тот же самый, североамериканский.

Я перенёсся и оказался именно в том месте, где отдыхала семья Клейтонов. Место называлось парк дядюшки Стива и здесь можно было снять домик и лодку для того, чтобы поплавать по озеру Маниту.

Я ничего не перепутал. Озеро Маниту, располагается на острове Манитулин, располагающимся на озере Гурон. И таким образом получается, что Маниту – это озеро в озере. И благодаря его размерам, самое большое озеро в озере в мире… Настоящая достопримечательность!

Я огляделся.

Здесь стояло раннее утро, а над озером стелился лёгкий туман.

Вокруг было несколько симпатичных домиков рядом с которыми было припарковано около десятка машин и один большой автобус. Несмотря на ранний час, судя по всему, большинство гостей дядюшки Стива уже проснулось.

Я услышал дружное хоровое пение.

Около тридцати человек, мужчин, женщин и детей собрались вокруг большого костра разведённого прямо на берегу и держась за руки пели песню про те радостные дни, когда Иисус был с нами.

Надо бы узнать поподробнее про этого Иисуса…

Взяв это на заметку я, сделав несколько шагов, взошёл на небольшую деревяную пристань у которой качалось на воде несколько лодок.

На краю причала сидела девочка лет семи в лёгком жёлтом платьице и закинув удочку ловила рыбу. Обернувшись ко мне, она приветливо улыбнулась.

Я с удивлением заметил, что у неё не хватает нескольких зубов.

– Привет мистер, – махнула мне рукой она и спросила на английском: – Тоже пришли половить рыбу?

– Нет, – ответил я. – А зачем её ловить?

– Вы странный, – звонко рассмеялась она. – Чтобы пожарить и съесть. Ну а если маленькая, то, чтобы отпустить дальше плавать в озере.

На счёт еды было понятно. Видимо девочка голодна. А вот зачем ловить рыбу чтобы её отпускать? И это я странный? Как же мне понять людей в этом новом для меня мире?

– Я вас раньше не видела, вы с семьёй здесь недавно? – продолжила болтать со мной маленькая рыбачка.

– Я без семьи и прибыл сюда сам.

– О! Вы сами путешествуете? Это необычно. В основном сюда ездят на семейный отдых или на общинный, как они.

С этими словами девочка указала головой в сторону столпившихся возле костра людей.

– Слышите? Поют религиозные песни и псалмы. Это община англиканской церкви святой Анны в Торонто. Они сюда каждый год приезжают. А откуда прибыли вы?

– Я прибыл из Израиля.

– Ух ты! – распахнула огромные голубые глаза девочка. – Это же Святая Земля!

– Наверное – пожал плечами я. – Некоторые, судя по всему, действительно так считают. А я могу сесть на лодку и поплавать по озеру?

– Нет, – смутилась девочка. – Все лодки, кроме отцовской, на сегодня сняла община, а свою лодку он не сдаёт. Простите.

– Понятно, – кивнул я. – Не надо извиняться, ты в этом не виновата.

«Отойду подальше и создам для себя лодку», – принял решение я. «И тогда, плавая по озеру, смогу ощутить то же, что и Гарретт в детстве».

– В таком случае я пойду прогуляюсь, – сказал ребёнку я.

Всё. Теперь надо было уйти так, как это принято у людей, а то она и так уже решила, что я слишком странный…

Так, люди любят дарить друг другу приятные вещи или говорить хорошие слова в благодарность за оказанную услугу. Эта девочка была приветлива со мной, и я, в стиле человеческих обычаев, решил её как-то отблагодарить напоследок.

Она сидела на пристани с удочкой в руках, потому что была голодна, и я подумал, что будет хорошо помочь ей с этим.

– А ты любишь есть рыбу в каком виде? – спросил я. – В смысле сырую, жаренную, печённую или как-то по-другому?

– О, моё любимое блюдо из рыбы, это фиш-энд-чипс? – снова улыбнулась она беззубым ртом. – А почему вы спрашиваете?

– Хочу тебя отблагодарить…

С этими словами я протянул ей поднос полный горячих чипсов и кусочков жаренной рыбы.

– Приятного аппетита!

Она среагировала совсем не так, как я ожидал.

Вместо того чтобы принять из моих рук поднос, девочка потеряла дар речи. Из её глаз брызнули слёзы, а из груди вырвалось громкое рыдание. Она упала передо мной на колени и сложила руки на в молитвенном жесте.

Что я опять сделал не так?

Люди на берегу прекратили петь и несколько мужчин и женщин, отделившись от общей толпы, подбежали к нам.

– Этот парень тебя обидел, малышка? – требовательно спросил один из мужчин.

Девочка часто задышала и сквозь слёзы выдавила: – Чудо рыб и хлебов.

– Чудо? – подозрительно уставился на поднос у меня в руках другой мужчина. – Вроде бы он взошёл на пристань с пустыми руками… Это же фиш-энд-чипс, да?

Ох! Она упомянула хлеб. Но откуда я мог знать, что ей не хватает хлеба? Ведь до этого девчушка его не просила…

– Чудо пяти хлебов и двух рыб, как у Иисуса? – с сомнением посмотрела на меня одна из женщин. – Нет. Не может быть. Сомневаюсь, что Господь будет создавать фиш-энд-чипс.

«Пять хлебов! Вот оно!»

Я мысленно поблагодарил женщину за подсказку и на подносе в моих руках, в дополнение к рыбе с картошкой, появилось пять буханок свежего хлеба.

Все стоящие на пристани люди бухнулись на колени, последовав примеру девочки.

Я недовольно посмотрел на них и собрался сойти с пристани, но мне не дали.

– Мессия! Это Мессия!

– Он прибыл сюда из Израиля! – «добавила масло в огонь», девочка.

Люди на берегу на секунду застыли, а потом всей толпой бросились на меня.

«Может исчезнуть отсюда?» – спросил себя я.

Нет. Я всё ещё надеялся ощутить то же, что и Гарретт на этом озере.

Поэтому осторожно положив поднос с едой перед ребёнком, я спрыгнул с пристани на воду и отбежал подальше от напирающей толпы.

Над озером нависла напряжённая тишина.

– Второе пришествие! – истерично закричала полная пожилая женщина, нарушив всеобщее молчание. – Нам явился Иисус!

– Мессия!!! Мессия!!! Мессия!!!! – стала скандировать хором толпа.

Они явно меня с кем-то спутали…

Некоторые, как были, в одежде, попрыгали в воду и поплыли в мою строну.

Ну всё. С меня хватит…

Этот мир мне совершенно непонятен! Куда бы я здесь ни пошёл, везде буду чувствовать себя неполноценным чужаком, от которого все чего-то хотят…

На самом деле, я знал. Ни в одном из миров не было такого места, где я бы почувствовал себя своим.

У меня не было родины, семьи и дома.

Меня охватило чувство бессилия.

Опустив руки, я равнодушно смотрел как ко мне подплывают особо ярые последователи.

Я был могущественным магическим существом со свободой воли, но понятия не имел что мне делать дальше.

Но почему так произошло?

Да потому, что я был создан для определённой цели – служить Аде!

И пока я служил, то чувствовал себя отлично и даже не знал, что такое ощущение собственной неполноценности. А теперь, получив свободу, я эту цель потерял. И стал неполноценным…

Значит, мне нужна новая цель…

Вот оно! Точно! Цель!

Но как мне понять какая? Как ощутить себя полноценным?

Кто бы мог дать мне ответ на эти вопросы?

Кому из моих четырёх воплощений приходилось испытывать ощущение похожие на мои? Кто чувствовал себя бессильным и неполноценным и смог преодолеть это?

Я снова обратился к приобретённым воспоминаниям и быстро просканировал их.

В жизненном опыте Беллы, Гарретта и Ады, я не нашёл ничего и близкого к тому, что сейчас чувствовал. А вот, как ни странно, у великого и могучего демона Вигора, подобное ощущение как раз таки нашлось…

В детстве. И даже ещё раньше…

Обстоятельства его рождения и вся последующая жизнь до двенадцати лет, были сплошным разочарованием, разбавленным чувством полной беспомощности и неприкаянности…

Вот это да! Никогда бы не подумал! Он ведь такой всесильный и уверенный в себе…

Ладно. А теперь за дело. Посмотрим, что там у него было в детстве и как ему, несмотря на обстоятельства, удалось стать тем, кем он есть…

Глава 3

Ван Акиссон

Вигор, появился на свет в феврале 964 года новой эры, на шведском острове Готланд. Его отцом был викинг по имени Аки Токиссон, правнук, знаменитого тогда своим долголетием, местного вождя Оттара, а матерью, Лидия, пленница родом из Константинополя.

– Признаю мальчика и нарекаю его Ван, – увидев новорожденного, объявил Аки. – Да пребудут с ним Один и Тор.

– Называю тебя, Вигор, нашим родовым именем, – прошептала на греческом Лидия, когда Аки вышел. – И проклинаю пленивших меня язычников включая твоего отца.

А затем, приложив младенца к груди, она осенила его крестом.

Не прошло и недели как на остров вторгся, недавно крещённый, датский король, Харальд Синезубый. У Харальда было не меньше сотни кораблей с тридцатью воинами на каждом из них, и защитники Готланда никак не могли меряться с такой силой.

Король, захватив остров, в первую очередь собственноручно зарубил девяностолетнего Оттара. Затем, он велел согнать всё местное население и потребовал присягнуть ему на верность. Тех, кто отказался, убили на месте.

Все потомки Оттара, включая новорожденного Вигора, были исключением. Их во избежание кровной мести, в любом случае должны были придать смерти.

Внуком вождя Оттара и дедом Вигора, был не менее известный тогда Токи по прозвищу «лучник». О меткости Токи слагали легенды, и король, немного подумав, сам решил посмотреть, права ли народная молва. Он приказал Токи отойти на сотню метров от своего сына Аки и стрелять в яблоко у него на голове. Аки надлежало стоять на холме, спиной к морю, так, чтобы слепящее солнце и ветер прибоя мешали его отцу попасть в маленькую цель на макушке.

– Токи-лучник! Если попадёшь в яблоко, то я позволю тебе присягнуть мне, и пощажу весь твой род, – объявил Синезубый. – Но всем вам придётся покинуть Готланд и поклясться на крови служить мне и моим потомкам верой и правдой. Ну а если промахнёшься, тебя, твоих детей и твоего внука, убьют на закате.

Токи было около сорока и по тем временам он уже считался немолодым. Конечно, в юности, он мог попасть в глаз белки с ещё большего расстояния. Но чтобы стрелять вверх, против ветра, будучи почти ослеплённым заходящим солнцем, о таком, он даже помыслить не мог.

– Отец, – склонил перед ним голову Аки. – Ты сам учил меня, что звенья цепи каждой жизни, по приказу Одина, давно выковал бог-кузнец Вёлунд. Судьба любого из нас уже предопределена, а страх никакой пользы не принесёт. Попадёшь ли ты в яблоко или промахнёшься, не важно. Важно лишь то, что ты сделал всё, чтобы спасти себя и свой род.

– Ты прав сын мой, – кивнул Токи. – Да пребудет с нами Один…

Он спустился с холма, на котором, с яблоком на голове, стоял его сын, наложил стрелу и задержав дыхание, выстрелил вверх.

Возможно, ту стрелу направляли боги. А может быть Садовники или их помощники демоны…

Уже на излёте она проткнула яблоко на голове Аки, не задев ни единого волоска. И когда яблоко упало на землю и вместе с пробившей его стрелой покатилось по склону холма, сам король, взревев от восторга, сильно ударил секирой по щиту. Его викинги последовали примеру своего господина таким образом аплодируя великому лучнику…

Эта история стала легендой, пережившей века. Но со временем, место действия и её герои поменялись…

Король выполнил своё обещание. Весь род Оттара был пощажён, и выселен на другой остров, называвшийся Волин.

Это была земля вендов и поморских славян.

По приказу короля, на новом месте, Токи основал крепость Йомсборг и стал местным вождём. Воины из этой крепости вошли в историю как йомсвикинги. Король Харальд запретил им жить со своими семьями и всецело посвятить себя служению господину.

Однако Токи-лучник не просто основал крепость для королевских ратников. Он стал родоначальником элитного братства непревзойдённых воинов.

В братство принимали только мужчин с восемнадцати до пятидесяти лет, прошедших испытание хольмганг – схватку с действующим йомсвикингом.

В Йомсбурге царила железная дисциплина и туда не допускались женщины и дети. Воинам запрещалось отлучаться из крепости более чем на три дня. Все трофеи делились поровну без исключений, а отношение друг к другу должно было быть уважительным. У нарушителей не было права на ошибку. Таких просто изгоняли.

Аки Токисон присоединился к отцу в Йомсбурге, а рабыня Лидия, вместе с сыном ,стала служанкой в доме богатого купца в торговом городе Волин, что стоял неподалёку.

Лидия занималась уборкой и стиркой, а маленький Ван, как только чуть подрос, стал пости хозяйских гусей. Его отец Аки погиб в одном из первых рейдов йомсвикингов, и поэтому их, раз в год, навещал дед Токи.

Ван, заметно выделяясь высоким ростом и крупным телосложением, рос среди вендов, скандинавов и поморских славян. Несмотря на то, что он был внуком знаменитого вождя непобедимых йомсвикингов, мальчик чувствовал себя изгоем из-за своей матери чужестранки.

Остальные дети презирали его, считая неуклюжим увальнем, из которого не выйдет ничего, кроме гусиного пастуха или в лучшем случае, пахаря.

Токи, проведывая их с матерью, лишь неодобрительно качал головой глядя на нескладного, длинного как жердь внука.

Так, прошло несколько лет.

Ван рос глубоко несчастным ребёнком, переполненным чувством своей ничтожности и беспомощности. Вопрос о причине собственного появления на свет и смысле жизни не раз приходил в его рыжую голову, вместе с помыслами о возможном самоубийстве.

Он часто бегал к крутому обрыву над морем, чтобы посидеть там в одиночестве несколько свободных минут и помечтать. А мечтал он о том, что когда-нибудь, станет таким-же вождём-воином как его дед и прапрадед. Его примут в Йомсбурге как достойного побратима, и он поведёт в бой своих йомсвикингов на собственном корабле…

Вот только как дожить до восемнадцати лет? Да и кто научит Вана сражаться? Кто покажет, как владеть мечом и стрелять из лука? Судя по всему, деду Токи нет дела до непутёвого внука, а кроме него, просто некому.

Все за исключением матери ругали его за нерасторопность. Оно и было понятно…

Когда вместе с другими слугами его послали разгружать хозяйский корабль, Ван, замечтавшись, уронил в воду мешок драгоценного янтаря, который едва удалось выловить. А когда отправили помогать кузнецу, Ван случайно опрокинул тому на ногу наковальню. С тех пор кузнец навсегда остался хромым и недовольно фыркал каждый раз, когда видел мальчика. А всего пару дней спустя, после случая в кузнице, Ван, рубя дрова на зиму, каким-то образом сломал отличный хозяйский топор…

– Не был бы ты внуком самого Токи-лучника, вождя йомсвикингов, велел бы с тебя три шкуры спустить! – часто кричал на него хозяин, зажиточный торговец янтарём. – Вон отсюда, мальчишка!

И Ван, понурив голову, хмуро брёл пасти хозяйских гусей…

В один из обычных зимних дней, когда пареньку едва исполнилось двенадцать, его мама не встала с постели.

– Скоро она умрёт, – сказала ему знахарка, приходящая каждый день чтобы варить снадобья из лечебных травы для хозяйки. – Она потеряла волю к жизни.

– Но разве нельзя приготовить для неё какой-нибудь отвар? – с мольбой в голосе спросил Ван.

– Не поможет, – развела руками старуха. – Я уже давно заметила, как потух её взгляд. Скорее всего она не доживёт до следующего утра.

И тогда он решился.

– «Сегодня я тоже умру», – сказал себе он. – «Хватит с меня такой жизни. У меня больше никого не осталось. Даже если я продолжу своё жалкое существование и мне когда-нибудь исполнится восемнадцать, я никак не смогу победить йомсвикинга в поединке. А это значит, что мне никогда не стать одним из них».