Маг без диплома

– Садитесь, госпожа Тэр.

– Как, она связана?! – взвилась Анабель. – Прикажите немедленно…

– Позвольте мне решать самому, госпожа, – оборвал ее Брагоньер. – Я выслушал вас, отнесся с пониманием к вашим показаниям, но степень вины и невиновности буду устанавливать самостоятельно. Прошу вас сесть и вести себя благопристойно. В противном случае я буду вынужден вывести вас в коридор.

Следователь встал, игнорируя возмущенные взгляды Анабель, подошел к Эллине и снял медальон. Гоэта сразу почувствовала облегчение и улыбкой поблагодарила за избавление от головной боли.

– Госпожа Тэр, почему вы ничего не сказали о том, что были на Яшмовой улице не одна? Я понимаю, что обсуждение личной жизни вызывает закономерное смущение, но это не тот случай, когда оно уместно. Скажите спасибо вашим друзьям, потрудившимся донести до меня столь ценные сведения.

– Так меня больше ни в чем не обвиняют? – не веря своим ушам, спросила гоэта.

– После письма графа Алешанского с настоятельным требованием пересмотреть материалы дела, – Брагоньер бросил короткий взгляд на Анабель, – да. Обстоятельства изменились. Один из свидетелей уже не настаивает, что видел вас, так как в это время… хм… следил не за улицей. Извозчик же вспомнил вашего спутника. Остается второй возница, в коляске которого вы возвращались домой. Но показания господина Гланера Ашерина прояснили и этот вопрос. Вы ведь поссорились?

От нее ожидали ответа, и Эллина кивнула. Разум подсказывал, что сейчас лучше соврать, а потом выяснить, какую историю сочинил для следователя Гланер.

– Я освобождаю вас из-под стражи и приношу свои извинения за причиненные неудобства. Что поделаешь, издержки правосудия. Отныне вы проходите по делу как свидетель. Можете быть свободны. Если угодно, вас немедленно отвезут домой.

– Спасибо, я предпочла бы пройтись.

– Как пожелаете.

Брагоньер развязал ей руки и, вернувшись к столу, подписал какую-то бумагу:

– Это пропуск. Предъявите страже, и вас выпустят. Через пару дней я вызову вас для повторной дачи показаний: хочу, чтобы ваши слова выслушали маги. Всего хорошего, госпожа Тэр, удачного вам дня.

Ругая всех служащих Следственного управления, Анабель тут же увела подругу. Она и мысли не допускала, чтобы оставить Эллину одну.

По дороге гоэта успела узнать, что именно стараниями Бель удалось исправить «чудовищную ошибку». Узнав, что Эллина попала в переплет, она тут же разыскала Гланера, который с радостью письменно подтвердил, что в ту ночь провожал подругу и в момент убийства находился рядом с ней.

Глава 4. В пасти дракона

Ольер ли Брагоньер постукивал пальцем по которой уже за сегодня чашке кофе и размышлял над тем, что узнал от своего друга. Должность его по некоторым причинам Брагоньер не упоминал даже в приватных беседах, зато активно с ним сотрудничал. Впрочем, будучи Главным следователем Следственного управления Сатии, он и так был в курсе событий: в компетенцию его ведомства входили не только уголовные преступления.

Другу в столице, безусловно, виднее, ему можно доверять. Он ведь занимается подобными вещами по долгу службы, регулярно выплачивая через третьих лиц различные суммы сомнительным личностям. Получаемые им сведения частично шли в министерства, частично служителям закона высокого ранга, именуемым соэрами. К последним относился и баронет Брагоньер.

Итак, отношения с соседями вновь оставляли желать лучшего. Это не новость, Тордехеш периодически конфликтует то с одним, то с другим государством по поводу торговых путей или укрывательства какого-то преступника. В последний раз из-за человека, заподозренного в подготовке покушения на Первого министра. Был дипломатический скандал, стягивание войск к границе, но разошлись миром.

Но тут было другое. Аварин что-то замышлял. Шпионы доносили о странной активности при королевском дворе.

Они без всяких препирательств уступили спорный остров, за который раньше готовы были биться до последнего.

Новый тардехешский посол обласкан аваринским монархом, в его честь устроен торжественный прием, его регулярно приглашает на чашечку чая королева. Аваринцы всячески делают вид, что вмиг стали доброжелательными соседями и радушными хозяевами, будто стараются загладить вину за резкость в общении с предыдущим послом.

Разрешают бывать всюду, но ничего не показывают и не рассказывают. Везде – ширма из улыбок и сладких заверений в вечной дружбе.

За прошедшие полгода посол не сообщил ничего, стоящего внимания. А почему? Потому что ему не давали собирать сведения, разыгрывали комедию, пытаясь убедить, что Аварин живет только балами, охотами и видами на урожай.

Тогда зачем строить форт вблизи тардехешской границы? И не посылать туда солдат, а отправлять на поселение мирных жителей?

Но это еще полбеды, что бы ни творилось в Аварине, оно пока не касалось Тардехеша. А ведь и в самом королевстве было неспокойно.

Из разных концов страны начали поступать сообщения о резких всплесках магической энергии, будто кто-то проводил запрещенные ритуалы. Они были нерегулярны, хаотичны и никогда не происходили одновременно. Предпоследний случился в Рамите, последний – и вовсе в Сатии.

Отодвинув чашку, следователь развернул на столе карту и, сверяясь со списком, начал наносить на нее пометки в виде красных кружков – места, где наблюдались странные явления, и приблизительная дата замеченных явлений. Точную удалось определить только однажды – здесь, в городе. Ночь убийства девушки, свидетелем по которому проходила подруга любовницы первого префекта.

Дело с той девицей – темное. Подозреваемую он отпустил, а новых у него не было.

Труп есть, причина смерти установлена лишь в общих чертах.

Брагоньер терялся в догадках, кто мог «выпить» девушку, – свидетели никого не видели.

И это оранжевое нечто, воздействующее на разум и не заметное немагам.

Те ощущения, что описала госпожа Тэр, не подходили ни под один известный ритуал. Это вообще ни на что не походило. Он даже делал запрос в Университет, советовался с влиятельными магами – ничего. Убита неизвестным существом неизвестным способом с применением волшебства.

Он уже вторую неделю бьется над разгадкой. Два преступления с одним почерком. Обе девушки незамужние, в возрасте до двадцати одного года. Одна девственница, другая нет – значит, версия о жертвоприношении отпадает. Да, Брагоньер рассматривал и такой мотив, но теперь отбросил.

Единственное, что достоверно знал следователь, – целью преступления было извлечение жизненной энергии. Либо для колдовских целей, либо для поддержания сил. Возраст жертв как нельзя лучше подходил для этих целей – чистая, незамутненная, нерастраченная, концентрированная. Выбор пола, очевидно, оправдан этими же причинами: у юношей тех же лет больше вероятность порчи «питательного материала», да и девушку поймать гораздо проще. Хотя тут тоже противоречие – в Рамите жизненную энергию, пусть и в меньшем объеме, забрали и у мужчин. И им было давно за двадцать.

Может, это некто испытывает слабость к молоденьким девушкам? Или, наоборот, не любит, а ненавидит? Или ему легче их заманить?

По идее тут вырисовываются три варианта.

Преступник – мужчина. Он знакомится с жертвой, флиртует с ней, а потом делает свое «черное дело». Но у Ханны были спутники, ее никуда не заманивали, скорее, она спасалась бегством. Однако вторая жертва нигде не пряталась, а просто возвращалась домой из гостей.

Преступник – женщина. И мотив преступления – злоба и зависть. Она выбирает молодых и забирает у них то, чего лишена сама. Обладает определенными способностями и мстит за какую-то обиду. Быть может, какая-то девушка когда-то увела ее жениха или потешалась над ней, и теперь, войдя в силу, убивает тех, кто похож на ее былую обидчицу. Забирает жизнь целиком.

Вариант третий: преступник – неживое существо, какая-то нежить. Просто охотится, питаясь чужой энергией. Но оно не могло появиться само, его кто-то вызвал, с какой-то целью. И эта цель наверняка противозаконна.

Версий много, а преступника не найти.

Ольер ли Брагоньер терпеть не мог неразгаданных загадок. И еще больше он не любил, когда злоумышленники водили его за нос. А сейчас было именно так.

Следователь пристально вгляделся в оставленные на карте отметки, потянулся за чашкой с кофе, но замер, пораженный догадкой. Порывисто выдвинув ящик стола, он вытащил пухлую папку с делом о таинственных смертях и извлек из нее сведения, собранные об Эллине Тэр.

Пальцы быстро заскользили по листам, подчеркивая все географические именования.

Догадка оказалась верной – гоэта бывала в тех же местах, где фиксировались магические всплески. Более того, в то же время.

Простое совпадение или нечто большее?

Граф Алешанский по настоянию любовницы заступился за эту молодую женщину, выглядела она тоже невинной овечкой, но, увы, под овечьей шкурой часто прячется волк.

– Нужно было настоять на тесте, – пробормотал Брагоньер. – Тогда бы все мои сомнения развеялись. Все сомнения и подозрения. Она казалась искренней, как гоэта не могла это сделать, но, обладай я такой силой, я бы тоже ее скрывал. И показания явно изменили под нажимом. Так, чтобы выгородить ее. Как бы то ни было, мне не стоило отпускать гоэту. Оказаться рядом с обоими трупами, быть там же, где случались странные вещи. Я не верю в случайности. Либо она и есть преступница, либо его сообщница. Либо ее кто-то использует, как орудие. При желании и достаточном опыте в магии такое вполне возможно. Лично я с таким не сталкивался, но это не означает, что такого не бывает. Нужно проконсультироваться с преподавателями Университета. В любом случае госпожа Тэр знает гораздо больше, чем рассказала. Что ж, в этот раз я допрошу ее иначе. И господин префект уже не вмешается: дело намного серьезнее.

Чутье подсказывало следователю, что он разворошил осиное гнездо.

Эллина Тэр не давала ему покоя. Все ниточки, так или иначе, вели к ней.

Преступница или жертва? Инструмент?

Возможен и еще один, маловероятный вариант – подстава. Но она же никто, таких в Сатии – десятки. Если только не обладает какими-то скрытыми способностями. Эх, нужно было провести-таки этот тест!

Перешла кому-то дорогу? Он изучил ее биографию вдоль и поперек – никого. Ничего крупнее бытовых ссор. Мстить ей абсолютно некому.

Нужно, нужно к ней присмотреться и постоянно держать на виду.

Потянувшись к чернильнице, Брагоньер быстро набросал пару строк на листе с печатью Следственного управления, поставил свою подпись и приложил личную печать.

Эллина вернулась из «Белой мышки» с очередной стопкой бумаг на перевод. Другие заказы она пока временно не брала: ночь в тюрьме не лучшим образом сказалась на ее душевном равновесии, а без него нечего и думать, чтобы браться за работу. А перевод успокаивал и приносил доход.

Гоэта с подсознательным страхом ожидала обещанного вызова на допрос, хотя умом понимала, что ей ничего не грозит. Сам Главный следователь отпустил ее, подписал бумагу о снятии с нее обвинений. Анабель утверждала, что ей ничего не грозит, что высокопоставленный любовник все устроил. Действительно, мало найдется в Сатии людей, чье слово весомее слова первого префекта. Но Эллина никак не могла успокоиться. Она все чаще подумывала о том, чтобы уехать из Сатии, отдохнуть, поправить здоровье. Но без разрешения следователя нельзя.

Перевод не шел. Гоэта бралась за него снова и снова, но не могла продвинуться дальше первой страницы. Все слова вылетели из головы, внимание постоянно отвлекали различные мелочи. Пришлось со вздохом отложить то, что должно было прокормить ее в период безденежья (бывали и такие), и выйти на улицу, прогуляться.

После ареста, встречая соседей, Эллина каждый раз испытывала смущение и стыд. Все ведь видели, как ей связали руки и затолкали в тюремный экипаж. Такое не забывается, даже если тебя оправдали, все равно постоянно станут припоминать. Дыма без огня не бывает, раз арестовали, то было за что.

Подумав, гоэта решила зайти к Гланеру: у него должна найтись бутылочка хорошего вина. А выпить ей не помешает – появится хотя бы мнимое ощущение спокойствия.

Гланер жил в Тополином проезде, на границе кварталов. Его дом выглядел намного солиднее, чем жилище гоэты, почти особняк. И зачем одному человеку такой большой дом?

Эллине нравился сад, небольшой, но ухоженный – друг не скупился на приходящего садовника.

Для чего гоэту сад? Любит он жить на широкую ногу, с юности привык, да и девушки любят цветы. Кроме того, Гланер надеялся вслед за отцом получить дворянство, а, по его мнению, дворянин, даже будущий, не мог жить неизвестно где.

Калитка оказалась не заперта, и гоэта без труда прошла по выложенной дробленым камнем дорожке к входной двери.

Даже в подавленном состоянии Эллина не могла не остановиться перед композицией из солнечных часов (день был сумрачный, так что они не работали) и затейливого узора из ракушек и смальты. Очередная бездумная трата денег, зато необычно и притягивает взгляд.

Гланера дома не было, но открывшая дверь прислуга знала гоэту и беспрепятственно пропустила ее в комнаты.

– Проходите, я сейчас вам чаю заварю. Господин Ашерин скоро вернется. У него работа.

Эллина понимающе кивнула и прошла в гостиную, сняла ботинки и с ногами забралась на диван – друг разрешал.

Гланер появился через час, когда чай был допит, а последние новости со служанкой обсуждены. Поинтересовался самочувствием подруги, предложил съездить к источникам.

– У меня нет денег, – вздохнула Эллина. – А брать из банка не хочу.

– Зато у меня есть. Лин, что ты вечно свою гордость выпячиваешь? Я тебе не посторонний, а друг. Считай подарком.

– Прости, но я таких подарков не беру: не желаю быть никому обязана.

– Вот упертая! В кого ты такая уродилась? А если в долг? Или в долг ты тоже не живешь?

– В долг могу, – согласилась гоэта, отхлебнув из чашки сомнительного цвета напиток – успокоительное, приготовленное Гланером. – Я бы на пару недель съездила, никогда ведь там не была… Красиво, наверное. Только это все мечты.

Она поставила чашку на стол и спустила ноги на ковер.

В гостиной уютно, много разных диковинок из других стран. Сразу видно, вкус у хозяина есть.

Эллина хихикнула, вспомнив, каким видела обладателя этого хорошего вкуса.

Гланер любил выпить, не раз напивался так, что свинье стыдно бы стало. Но, надо отдать ему должное, вел себя прилично, песен не пел, лицом в тарелке не засыпал.

Разговор зашел о показаниях, которые гоэт дал следователю. Как и предполагала Эллина, они были правдивы ровно наполовину. Да, провожал, но на ночь не напрашивался, с ней не ссорился. Да, тело гоэта нашла, но Гланера не звала.

Дальше, по версии друга, Эллина закатила истерику, пожелав немедленно попасть домой. Гланер же якобы убеждал ее сначала заявить о преступлении. Очередная ссора – и гоэта сбежала в расстроенных чувствах.

Друг заставил Эллину вызубрить эту историю, несколько раз пересказать ее от своего лица и, изображая следователя, задал несколько каверзных вопросов.

Гоэта понимала, что его настойчивость и придирчивость оправданы: истинных показаний для подтверждения ее невиновности недостаточно, поэтому приходилось заучивать правдоподобные ложные.

Убедившись, что подруга уже не путается в деталях, Гланер с таинственным видом извлек из шкафчика два бокала, поставил на стол и отправился в подвал за вином.

Выпили за то, чтобы произошедшее с Эллиной стало самым худшим событием в ее жизни.

Как и предполагала гоэта, после разговора с Гланером стало легче. Он, безусловно, мужчина не без недостатков, иногда доводит ее до белого каления, но в беде не бросит. Настоящий друг. Вот и теперь вспомнил какого-то знакомого, жившего в курортном городке рядом с термальными источниками, дал его адрес и обещал попросить, чтобы тот бесплатно приютил Эллину.

– Поживи там, пока все утрясется. Ванны попринимай, поплавай, воздухом подыши. О деньгах не думай, мы с друзьями скинемся. Если не хочешь брать безвозмездно, отдашь потом частями.

– Но, Гланер, мне не разрешено покидать Сатию.

Идея с источниками казалась соблазнительной. Положим, на пару недель курортной жизни ей даже хватило бы, особенно если денег занять, но запрет на выезд из города никто не отменял.

А ведь она уже размечталась, как будет нежиться в теплых водоемах, пить целебную воду. И для поправки здоровья, и для кожи полезно.

Что, неужели она не заслужила отдыха? Осенью там наверняка все дешевле: приезжих меньше, да и погода не очень, зато источники такие же горячие. Там ведь и отдельные ванны есть, под крышей – Гланер рассказывал.

Хотелось посмотреть на море, пусть даже штормящее и неприветливое. Море и горы в сизой дымке.

– Не беспокойся, мы с ребятами сходим к твоему соэру Брагоньеру, все объясним. Он же не дурак, поймет, что ты не могла никого убить. Смешно же! Он бы еще себя самого в убийстве обвинил, и то правдоподобнее бы вышло. Уверен, соэр тут же отменит это дурацкое постановление. Так что спокойно собирайся, укладывай вещи. Сегодня же зайду в «Белую мышку», поговорю с остальными гоэтами. Не позволим мы пятнать честное имя нашей коллеги!

Эллина благодарно улыбнулась и, наклонившись, поцеловала друга в щеку. Тот сгреб ее в охапку и принялся щекотать. Гоэта визжала, отчаянно пытаясь вырваться. Гланера, похоже, это забавляло.

Наконец он отпустил ее, наградив традиционным шлепком.

– Скажи мне, паршивец, когда ты избавишься от этой привычки?

– А что, тебе неприятно? – усмехнулся гоэт. – Да и что плохого, если мне твоя попка нравится?

– Послушай, Гланер, – нахмурившись, начала Эллина, но друг перебил ее:

– Знаю, сто раз уже слышал, все хорошо помню. Хочешь дословно: «Если ты, извращенец, будешь ко мне лезть, чего-то можешь не досчитаться». Так, кажется, ты мне сказала на заре нашего знакомства, когда я предложил тебя погреть ненастным зимним вечерком.

– Как же, предложил! – хмыкнула гоэта. – Ты без слов обошелся.

– А ты мне коленом… С тех пор и дружим. Кому рассказать – обхохочутся. Лин, а насчет погреть… Серьезно говорю – тоскливо станет, позови. Ты моя подруга, а друзьям нужно помогать.

– Спасибо, но в подобной помощи не нуждаюсь. Больше чем на поцелуй, не рассчитывай.

– Скучная ты, Лина! Расслабься, я даже поцелуев требовать не стану. Пойдем, домой провожу, а то вдруг опять неприятности на свою голову найдешь.

Распрощавшись с Гланером у собственной двери и еще раз поблагодарив за помощь, Эллина попробовала снова заняться переводом, но опять неудачно. Видимо, вино не только успокоило нервы, но и на умственных способностях сказывалось не лучшим образом. Точнее, на восприимчивости к языкам.

Поняв, что сегодня все равно ничего не выйдет, гоэта отложила в сторону работу и отперла нижний ящик стола, где хранила разные полезные вещицы: нужно было переписать в тетрадь адрес, который дал Гланер.

Эту тетрадку Эллина вела с первого года обучения в училище, занося туда все, что могло бы ей потом пригодиться, все, что не касалось учебы.

Копаясь в ящике, гоэта неожиданно наткнулась на обрывок тисненой бумаги. Развернув его, она с удивлением обнаружила, что бумага гербовая. И не тордехешская, а аваринская. Как бы средне гоэта ни училась, символику сопредельных государств она знала.

Рассмотрев бумагу со всех сторон и убедившись, что она не поддельная, Эллина решила прочитать, что в ней написано.

Тоже на аваринском.

Пришлось взять словарь – памяти гоэта не доверяла, особенно после распития спиртных напитков.

Пробежав глазами пару строк, Эллина поняла, что от бумаги нужно избавиться немедленно. Если ее найдут, одиночная камера станет пожизненной спутницей госпожи Тэр. Нет, в общую ее не посадят, чтобы не смешивать уголовных и политических преступников.

Какой приговор ей вынесут? Гоэта была не сильна в законах, но догадывалась, что за измену, даже подозрение в пособничестве по головке не погладят. Одинокая старость за решеткой – самый мягкий вариант.

А тут еще эти два убийства…

В горле пересохло. Тело обмякло, и гоэта тяжело опустилась на пол, все еще сжимая в руках злосчастный клочок бумаги. Кусочек похвальной грамоты от короля Аварина за неоценимую помощь, оказанную государству.

Имени нет – оборвано, но и без него доказать что-либо будет очень трудно. Одно: «Ваши старания не окажутся неотмеченными и будут надлежащим образом оплачены» тянет на плаху. Вернее, на веревку. Мешок и веревку. Таких, как она, кажется, топят. Да, топят, вешают простолюдинов. А гоэтам – привилегия более красивой смерти.

Но откуда взялась эта грамота, как она оказалась среди личных бумаг? Когда и кто ее подложил?

Да когда угодно, Эллина сто лет не убиралась, не заглядывала в этот ящик. И сегодня открыла чисто случайно. Спасибо Гланеру, если бы не он, вернее, его знакомый, эта гадость так бы и лежала среди ее вещей.

Гоэта торопливо затеплила свечу и сожгла компрометирующую бумагу. Затем начала лихорадочно переворачивать все вверх дном, опасаясь, что где-то спрятаны остальные клочки грамоты. Но ничего не нашла.

Беспокойство и страх снова железной хваткой вцепились в горло.

Уехать из Сатии, чем скорее, тем лучше!

«Кому, кому я перешла дорогу, кто желает моей погибели?» – расхаживая из угла в угол, рассуждала Эллина. И не находила ответов.

Успокаивающее действие вина улетучилось, дыхательные техники тоже не помогали, и гоэта решила выпить успокоительное.

В шкафчике с лекарствами ее постигла неудача – пустой пузырек. Конечно, она же выпила остатки лекарства после освобождения из тюрьмы. Придется варить новое, но что она такими трясущимися руками сварит?

Урсула заметила ее дрожь, спросила, в чем дело, но гоэта отделалась общими фразами.

Ничего, как-нибудь справится. Распустилась, если и дальше дело так пойдет, в тряпку превратится. И будет аптекарю склянки мыть, потому что другой работы для такой девицы не найдется. Кисейная барышня, размазня!

Кое-как поела и полезла в кладовку за травами. Разумеется, одной недоставало, так что придется снова выходить на улицу.

Решив заодно прикупить парочку других ингредиентов для востребованных снадобий, Эллина накинула пальто, взяла сумку и вышла из дома.

Плескавшиеся в желудке две рюмки крепкой настойки привели ее в более-менее сносное состояние. Гоэту больше не трясло, глаза нервно не бегали по сторонам в поисках неведомо чего.

В конце концов, все хорошо, опасную бумагу она уничтожила. А таинственный недоброжелатель… Как-нибудь с ним справимся. Можно обо всем рассказать Анабель, она не разболтает и обязательно поможет – с ее-то связями!

Подумав, Эллина решила отложить покупки и сначала съездить к Бель. Это важнее.

А со страхом и волнением нужно учиться бороться. Она и так постыдно повела себя с трупом той девушки – а ведь должна была позвать стражу. Не напугала же ее Ханна, не пасовала же она перед орками и сомнительными типами – клиенты разные бывали. И постоять за себя могла.

Денег должно было хватить на поездку в обе стороны. Стемнело, и гоэта не желала блуждать во мраке: с некоторых пор она не любила ночь. Наверное, потому что отныне чувствовала себя беззащитной в мире теней.

«Виной всему усталость, напряжение последних дней и переработки, – подумала Эллина, забираясь в экипаж и называя извозчику адрес подруги. – Отдохну – и все как рукой снимет. А пока на травках посижу. Спиртное, конечно, быстрее действует, но что-то не хочется мне спиться во цвете лет».

Анабель гоэта дома не застала. Прислуга сказала, что она уехала в театр.

Эллина завистливо вздохнула: ей это развлечение было недоступно. Публичных представлений в Сатии не давали – не принято, а в частный дом ее никто не пустит. Бывает, иногда раздают приглашения, но их опять-таки без знакомства не получишь. Бель пару раз ко дню рождения приносила.

Так неловко было: сидишь в зале, где одни дворяне, маги и чиновники, чувствуешь себя не в своей тарелке.

Гоэта всегда садилась с краешку, чтобы никого не смущать своим присутствием. Но на нее обычно не обращали внимания, разве что бывшие клиенты узнают, пару вопросов зададут.

Представления длятся долго, ждать Анабель – никакого смысла, поэтому Эллина решила оставить записку. Всего пару строчек: «Анабель, нам нужно срочно поговорить о чем-то важном, связанном со мной. Приходи так скоро, как сможешь, лучше завтра же утром. Лина».

Благополучно добравшись до своего квартала на извозчике, гоэта велела остановиться в Аптекарском переулке и, расплатившись, отпустила экипаж.

В знакомых окнах теплился свет.

Толкнув дверь со скрипучим колокольчиком, Эллина вошла, поздоровалась, справилась о наличии работы – нет ничего, – и закупила все необходимое.

После аптеки переулок показался кромешной тьмой. Но буквально через минуту глаза привыкли к тусклому освещению, вернув все на свои места.