Конфедерат

Чуть приподнятая бровь, легкая снисходительная улыбка… Они заставили ее захлопнуться, но взгляд… Была бы василиском, быть бы мне каменной статуей.

– Забавно, – произнес я, обращаясь «в пространство». – Если ведешь себя как джентльмен в «дикарской России», то это воспринимается с пониманием и даже одобрением. Если же в «передовой и прогрессивной» Америке, то сразу обвинят в варварстве и грубости. Еще и судом испугать пытаются… Нет уж, мисс, пугать у вас плохо получается. Попробуйте для начала дикобраза голой попкой испугать, вдруг да получится.

Легкая провокация и бурная реакция на оную доставили мне искреннее удовольствие. Равно как и то, что на протяжении всего перелета мисс Дженкинс показательно меня игнорировала. Я же тем временем вполне плодотворно пообщался с Гоббсом. Тот, по крайней мере, вдумчиво читал ту самую аналитическую записку. Не соглашался с ней, равно как и его начальник – это да. Но все же читал, приводил какие-никакие аргументы в ее опровержение. Считал, что наш вояж по различным районам Детройта поможет именно его точке зрения, а не моей.

Что же до мисс Сары… Она ничего из аналитики не читала. Ей было достаточно выводов, которые «борчиху» за права меньшинств и как бы «угнетаемых» категорически не устраивали. И распечатала уста девица лишь один раз, после одного из моих высказываний, впрочем, всего лишь иными словами пересказывающего маленький кусочек аналитической записки.

– Понимаете ли, Джон, уникальность Детройта состоит в том, что доля белого населения – куда я без сомнений включаю и его латинский подвид в лице мексиканцев и жителей стран Южной Америки – снижалась год от года, причем катастрофическими темпами. А вот доля преступности и разрухи повышалась. Возьмем за точку отсчета тридцатые годы. Белое население более девяноста процентов, число ограблений на сто тысяч лишь немногим более сотни, чисто убийств – всего четыре.

Начало семидесятых – эпоха бесноватого Мартина Лютера Кинга, «черных пантер» и прочей швали, на словах борющихся за равные права, а на деле мечтающие о превосходстве над белой расой и только об этом. Доля белых – немногим более половины. Число ограблений на сотню тысяч населения – полторы тысячи. Число убийств – более трех десятков.

Наконец, переходим к началу разгула политкорректности, то есть к девяностым годам. Доля белых колеблется между двадцатью и десятью процентами, причем неуклонно снижается. Официальное число ограблений несколько снижается. Это, как свидетельствуют определенные данные, происходит лишь потому, что по-крупному грабить особо уже и некого – люди с деньгами покидают город, – а мелкие и не регистрируют особо. Да и вообще, многие районы становятся зонами, куда полиция опасается даже заходить малым числом и без средств усиления. Зато убийства не спрятать, их по-любому приходится регистрировать. Их число – под шесть десятков на сотню тысяч за год. И это лишь уголовная статистика, без добавления экономики, о которой отдельный разговор. Исходя из этого…

– Гнусный расист!

О, какие люди, какие голоса… Интересно даже. Может ли она сказать что-то помимо клише? Проверим, может быть, голос разума все же способен просочиться через стену откровенной глупости человеческой.

– Это не я, мисс Дженкинс, это цифры с сайта вашего же американского правительства. Также советую посмотреть падение уровня доходов города и сравнить его с изменением процентного состава населения. А насчет расизма… – говоря, я одновременно серфил по Интернету, выискивая нужные фоторепортажи с улиц города Из числа тех, которые не были включены в переданную заказчику аналитику, как особо «сочные и забористые».

– Смотрите и наслаждайтесь, мисс Сара, – с этими словами я повернул планшет экраном к девице и начал листать фотографии, комментируя по ходу:

– Для начала позвольте вам продемонстрировать фото с «Ночи дьявола», как негры называют ночь перед Хэллоуином. Если нормальные люди, отмечающие сей праздник, в это время устраивают довольно красочную атмосферу, пусть на вкус некоторых и мрачноватую, то эти «с пальмы упавшие» развлекаются, поджигая и разрушая автомобили, магазины, отдельные здания и даже целые районы. И так из года в год. Вот это фото, сделанные участниками сего маразма «в процессе». Эти же показывают то, во что превращаются части города после этих «милых и невинных» развлечений.

– Кон…

– Молчать и слушать, мисс. Потом выступите, если будет что-то помимо дурных воплей о «расизме» и «правах меньшинств», – рявкнул я на Сару, зная, что таких фифочек можно заткнуть только жестким прессингом, – Вот фото множества зданий, причем расположенных вовсе не на окраинах города. Выбитые стекла, проломы в стенах, прочие свидетельства разрухи. И это сделали вовсе не те, кого вы любите величать «расистами» и «неполиткорректными ретроградами». Просто выходцы из Африки гадят даже там, где живут. Не верите? Вот вам фото тех же домов с указанными датами «до» и «после». Очередные беспорядки из-за их внутренних разборок и вуаля! Стоит же городским властям восстановить тот или иной район – спустя максимум пару лет он вновь превращается в место, где хорошо разве что снимать фильмы в жанре «постапокалипсис», но никак не жить. И еще один «хит сезона»! Минутку внимания и попрошу сохранять тишину в зрительном зале.

Та-ак. Быстренько ищем еще одну интересную подборочку. Ту самую, после которой дамочка вряд ли сможет столь рьяно бросаться в меня терминами вроде «расист» и что-то в этом роде. Быстрее, пока это создание не отмерло и не разразилось воплями… Хочется поставить жирную такую точку в не то чтобы разговоре. Скорее уж полном моральном и психологическом изничтожении оппонента. Есть, нашел!

– Десертом послужит тот самый «расизм», в котором вы и вам подобные столь любите обвинять всех… если они относятся к белой расе. Внимательно смотрим на фотографии объектов Детройта. Среди них бары, отельчики, кинотеатры, прочие заведения. Как вы видите, их много, даже за то малое время, что я искал в сети, мне удалось обнаружить десятки таких мест. Внимательно смотрим… Видите?

– Что? – каким-то квакающим голосом отозвалась мисс Дженкинс. – Обычные снимки обычных мест.

– Обращаю внимание на довольно габаритные надписи «black owned»[1]. Они есть на всех фото. И вот что интересно, появись на каком-то магазине или баре надпись «white owned»[2] – как скоро вы бы затаскали владельца по судам и сколько серьезных проблем он бы получил? Молчите, мисс Сара… Понимаю. Ведь ответить-то вам и нечего. Особенно после того, как я наглядно продемонстрировал, что в вашем хваленом толерантном, политкорректном и мультикультурном обществе буйным цветом цветет расизм, только вот несколько не такой, про какой вы и вам подобные истерично орете с экранов, газет, новостных сайтов. Кстати, могу приводить множество более кровавых и тошнотворных примеров, но… Мне недосуг. В конце концов, мне не платят за сеансы политпросвещения малолетних дурочек с промытыми с детства мозгами. Умному достаточно и сказанного, а хроническому кретину и десятки лекций не помогут. Выбирайте мисс, к какой категории относитесь лично вы. Dixi.

США, Детройт, май 2016 года

Ну что тут еще можно сказать. Мы прилетели! После того разговора Сара Дженкинс не разговаривала не только со мной, но и с Гоббсом. Правда, мрачно сопела в две дырки и смотрела с печальной такой моськой исключительно в мою сторону. Сначала смотрела, а потом вновь стучала по клавишам ноута и щелкала кнопками мышки. А еще сразу сворачивала открытые окна, стоило мне пройти поблизости. Правда, не сильно ей это помогло. Я человек бывалый, могу и по мимолетному взгляду на экран определить суть просматриваемого.

Девочка искала опровержения сказанному и показанному мной. Надеялась, как я понимаю, что статистика липовая, а фотографии смонтированные. Напрасные надежды, все источники были вполне себе надежные, а некоторые, что связаны с цифрами, и вовсе железобетонные. Просто их не принято было озвучивать для широкой аудитории. Однако интересующийся человек вполне мог все это найти в открытом доступе.

Неудивительно, что вид у мисс Сары становился все более недоумевающий и… печальный. Наверняка понимала, что может продолжать вопить и бросаться в мой адрес привычными обвинениями, вот только… Ситуация-то будет совершено иной – и она, и я будем знать, что обвинения-то откровенно липовые.

Уже перед самым выходом из самолета я лишь с очень легкой иронией поинтересовался, обращаясь к ней:

– Ну так что, мисс Дженкинс, в свете последних событий имеет ли смысл наша экскурсия по Детройту?

Или достаточно будет и тех свидетельств, которые отражены как в моих материалах, так и в тех, которые я показывал вам лично, и достоверность которых вы столь дотошно проверяли?

– Мы продолжим! Я должна… удостовериться.

– Нам дали инструкции, мистер Доронин, – а это уже Гоббс прорезался. – Мы должны будем отчитаться перед советом директоров о проделанной работе. Я не хочу быть уволенным.

Что ж, пусть будет так. Будет вам экскурсия по городу, причем по различным его местам. Вот только нутром чую, что приятных впечатлений от нее не появится. Да и откуда бы им взяться в этом гниющем и рассыпающемся в ничто городе?

Для начала следовало решить вопрос с транспортом. Этим я и занялся сразу же после заселения в гостиницу. Вроде бы одна из лучших в городе, а ощущение того, что вокруг все не то и не так, никуда не уходило. Я понимал причины возникновения, а вот Гоббсу и Дженкинс пришлось объяснить. Прямо в холле, куда мы спустились после того, как закинули невеликий багаж в номера.

– Научитесь чувствовать направленные на вас взгляды. Ловить тени эмоций, на вас обращенных. Сейчас это легкое удивление, неприязнь и предвкушение. Удивление от того, что сюда прибыли белые. Неприязнь вследствие того, что местные, с позволения сказать, афроамериканцы считают этот город своим. Предвкушение от того, что они знают – в относительно ближайшем будущем здесь будут только они и никто из столь ненавистных им «снежков» не будет обладать тут ни малейшим влиянием.

– Ну это уже…

– Доказательства последуют в самом скором времени, – оборвал я вякнувшую было что-то Сару. – На своей нежной шкурке почувствуете. Хотя чего время-то тянуть… Эй, ты. Да-да, именно ты, – поманил я пальцем одного из гостиничных работников, негра лет тридцати пяти. – Хочешь сотню баксов?

– Хочу! – подойдя, тот алчно уставился на купюру, которую я держал в руке. – Чё надо, мистер?

– Ответить на несколько вопросов о творящемся в городе. – Заметив, что негр малость скис и понимая причины, я уточнил: – Здесь нет ни журналистов, ни копов. Вот эти двое – шишки из строительной корпорации. Хотят тут земли прикупить и отели строить. А я у них вроде как проводник по той стороне жизни, которую эти «белые воротнички» из окон офисов сроду не увидят.

– Чё-то не понимаю, бро!

– Говорю попроще. Я от тех ребят, которые держат за глотку немалую часть Нью-Йорка. Русская мафия, короче. Слышал?

Слышал. Насторожился, но слушает, теперь уже куда более спокойный. А вот двое работников корпорации стоят и тихо обтекают от глубокого разрыва шаблона. Хорошо хоть под руку не лезут. Наверное, дошло, что таким образом я всего лишь создаю соответствующую атмосферу для разговора с объектом.

– Ты не коп, да! Винни не лузер, Винни понял, – сразу изменилась речь негра, которому больше не надо было даже пытаться проявлять несвойственные ему манеры. – Сотка баков это хорошо, но я тебе ничего такого не скажу.

– Мне и не нужно знать секретов ваших банд. Этот город моему боссу не интересен, он лишь выплатил старый должок. Послав меня как проводника, чтобы этих двух, – жест в сторону Гоббса и Дженкинс, – не обидели ненароком. А это легче сделать, если они будут знать, куда им не следует соваться в темное время, а куда вообще не следует. Именно это и стоит сто баксов. Хоп?

– Йо, бро, это стоит сотки. Это я скажу. Вам, «снежкам», ночью вообще из домов лучше не высовываться. Братья любят жирных белых цыплят. У них в кармане мобила, баксы, кредитки! Да и прикид хорош, скупщики берут!

Округлившиеся глаза Сары, гримаса отвращения на лице Гоббса. Ну а негр Винни, обладающий полным отсутствием присутствия манер и невеликим мозгом, продолжал распинаться. Особенно когда я достал еще полсотни. Для увеличения интенсивности словесного потока.

– Эта белая цыпочка пусть оденется по-другому. С такими сиськами, да в такой прозрачной блузочке, – говоря, он с неприкрытым вожделением смотрел на упомянутые части тела. Еще чуть-чуть и облизываться начнет. – Чувак, да она и нескольких шагов вне центра не пройдет, как любой брат ее на плечо и в тачку. Прямо там и трахнет, потом с другими братьями, разом…

– Полиция…

В ответ на это вырвавшееся из ротика мисс Сары слово Винни захихикал своим тоненьким голосом. Глумливо так, противно. Хотя и я сам не смог удержаться от усмешки. Мало того, решил окончательно прояснить ситуацию:

– Я-то знаю, а вот этой мисс надо бы тоже узнать. Скажи-ка, Винни, что сделает полиция, получив заявление от белой, которую хором оттрахали твои соплеменники на своей территории?

– А ничего, мистер русский! Скажут лишь, чтобы цокала в больничку, синяки пудрой мазать. У нас тут эта, как ее… Бро, ты же умный, все русские хоть и бешеные, но умные! Ну, я ж слово это и не скажу…

– Толерантность? Политкорректность?

– Йоу! Типа она… они две сразу! Если копы схватят черного брата, белый адвокат всегда его вытащит, А если «снежок» попробует что-то сделать, его свои же и посадят. Надолго!

– И последний вопрос, – появилась еще купюра в полсотни баксов. – Скажи вот этим двум… «снежкам», – пренебрежительно скривился я, понимая, что эти двое такого прозвища таки да заслуживают своей глупостью и бесхребетностью, – почему твои соплеменники из Гарлема, что в Нью-Йорке, и носу не кажут в Брайтон и прилегающие районы? А в другие – легко и без проблем. Винни поскреб затылок, явно осмысливая поступившую информацию. Дело для него было не слишком привычное, поэтому пауза длилась довольно долго. Наконец он отмер и заявил:

– Чувак, это ж просто! А они что, не знают?

– Они – нет. А мне не верят.

– Во лузеры! Баксов много, а такого не понимают. Гы! Если братья из Гарлема вывернут карманы кому-то на территории русских или там латино – их там же и кончат. Или руки битами переломают! И будет сотня свидетелей, что скажут копам нужное. Типа что этот чел пил виски с ними с утра и до заката.

– А обычные, как ты говоришь, «снежки»?

– Ничего не сделают. И вообще, президент у нас теперь тоже черный брат! Он своих в обиду не даст, йоу! И та белая чувиха, которую он после себя поставить хочет, она тоже это… за нас. Потому как дура, вот!

– Логично. Держи баксы, заработал.

Негр алчно схватил деньги и мигом спрятал их, на всякий случай озираясь по сторонам. Рефлекс, однако. Вечная боязнь того, что кто-то покрупнее да позубастее перехватит доставшийся лакомый кусок. Я же, сказав ему пока не исчезать, обратился к спутникам:

– Отойдите пока в сторонку. Вам дальше слушать наш разговор не стоит.

– Но…

– Хорошо, мистер Доронин, – неожиданно быстро согласился Гоббс. – Пойдемте, Сара. Не будем мешать.

Девушка открыла было рот, чтобы что-то возразить, но взгляд случайно упал на негра Винни, продолжающего хищно пожирать взглядом ее и впрямь не шибко прикрытые прелести. И именно этот хищный взгляд заставил ее сдуться и покорно проследовать вслед за Гоббсом. Ну а я тем временем задал негру еще один вопрос. На сей раз касающийся исключительно моих личных интересов.

– Я сюда из Вашингтона. Аэропорт, металлоискатели…

– И чё?

– Нужен ствол. Два часа. Двойной тариф за срочность.

– Тройной!

– А не подавишься? Два с половиной.

– Ты умеешь взять свое, чувак! – расплылся в улыбке негр. – Номер?

– Триста пятнадцатый.

– Придет один из братьев с пакетом. Спустишься и отдашь деньги. И это… Я не знаю, какой будет ствол. Если хочешь что-то конкретное – нужно время.

– Там посмотрим. Я жду.

Винни кивнул, еще раз оскалился, изображая улыбку, и упылил по своим – а точнее уже частично и моим – делам.

Хорошо. Вот теперь действительно хорошо. Шляться по улицам этого тонущего в беспределе города «пустым» – верный способ найти неприятности на собственную задницу. А вот наличие при себе оружия – другое дело. Пользоваться им я хорошо умею, есть опыт, пусть и не такой большой, как хотелось бы. Впрочем, опыта всегда бывает только мало, ведь нет предела совершенствованию себя в той или иной сфере.

Пока же возвращаюсь к Гоббсу и Дженкинс. Последняя смотрит на меня волком по причине… Нет, пока не могу понять. А, все равно это чудо без перьев сейчас озвучит. И точно, стоило мне подойти поближе, как раздалось тихое, но эмоциональное шипение:

– Это что, заранее купленный вами актер? Дешево и низко пытаться таким способом…

– Снова вынужден попросить вас захлопнуть рот, мисс Дженкинс. И для разнообразия подумать головой, а не отдавать все на откуп эмоциям. Мистер Гоббс может подтвердить, что я понятия не имел, в какой гостинице мы окажемся. И в какое время мы прилетим. А что до возможно возникшей у вас мысли о том, будто я заранее подкупил всю обслугу десятка приличных гостиниц города… Самой-то не смешно?

– И… извините, – потупилась Сара. – Но это выглядело как… Как…

– Злобная карикатура на все то, что вы привыкли считать истиной в последней инстанции? – задал я откровенно риторический вопрос и сам же на него ответил: – Только вот злобной карикатурой на здравый смысл является не это, а вся та реальность, в которой вы живете. Ничего, скоро мы втроем отправимся на экскурсию по тем самым районам Детройта, о которых говорил наш недавний знакомец-негр. Посмотрите на «черных братьев» в естественной среде обитания, полюбуетесь на их повадки. Только вот выходить из автомобиля я крайне не рекомендую. Вас и впрямь могут «на плечо и в машину», чтобы вдумчиво и в разных позах поиметь сначала там, потом в провонявшем крэком и перегаром доме. Потом передать другим «братьям» и так, пока ты не потеряешь товарный вид.

– Хватит!

Не обратив внимание на этот жалобный крик-просьбу, я продолжал вбивать в ее сознание прописные истины, напрочь игнорируемые большинством в этой странной стране.

– Я то могу прекратить, но кто ж тебе, кошечка, скажет-то горькую, но нужную правду? Кстати, а ты знаешь, что негры, снимая шлюх, при имеющемся выборе всегда предпочтут белую? Не в качестве жены или постоянной подружки, а именно как одноразовую подстилку, «дырку», в которую можно засунуть наиболее грубым и грязным способом. Причем в последние годы они любят снимать сей процесс на видео и потом показывать его приятелям. Комплекс у них такой. Неизлечимый! Стремятся всеми способами показать свое превосходство, но вот получается только такими, первобытными, которые со стороны любым нормальным человеком воспринимаются с глубоким отвращением. Показать видео?

Девушка лишь замотала головой, а на глаза явственно наворачивались слезы. Значит, хватит проводить «шоковую терапию».

– Тогда воздержимся от просмотра порнографии низкого качества. Мистер, Гоббс, будьте столь любезны, проводите мисс Дженкинс до ее номера. Думаю, что ваше общество она сейчас воспримет более благосклонно. Немного отдохнем, а к послеобеденному времени можно будет и на экскурсию по городу выбраться.

Сотрудник корпорации лишь кивнул и, взяв не сопротивлявшуюся девушку под руку, повел ее в сторону лифта. Я же предпочел покамест остаться здесь. Подняться в номер всегда успею, а пока хочется просто понаблюдать за окружающей обстановкой. Просто так, без особых целей и смысла.

* * *

Звонок в номер с просьбой спуститься в вестибюль раздался часа через полтора после того момента, как Винни принял от меня заказ. Что ж, это неплохой знак. Стоило надавить на жадность, и вот он, результат. Поэтому я не мешкая спустился вниз, и взгляд сразу зацепился за совсем уж инородное в гостинице довольно высокого класса тело. Больше всего тело было похоже на разожравшегося до состояния воздушного шара рэпера, облаченного в невероятно цветастую рубаху, кроссовки и классические рэперские штаны. Ну те самые, которые спущены так, что мотня находится ниже колен, как будто болезный носитель прикида обгадился и таскает там несколько килограммов низкосортного сельхозудобрения собственного производства.

Едва портье подтвердил, что это именно он просил вызвать постояльца из номера триста пятнадцать, я подошел к «пузырю» и без долгих прелюдий спросил:

– Принес? – кивок в ответ. – Отлично. Тогда поднимаемся ко мне в номер.

– Баксы? Четыре сотни!

– После. Я заказа не видел. Топай следом.

Ну он и потопал. Понимая, что эта туша явно плохо переносит подъем по лестнице, я шел к лифту. И оказавшись в кабине вот с этим вот представителем хомо сапиенс, я понял, что некоторым людям понятие мытья если и знакомо, то явно понаслышке. Сразу вспомнился студент-одногруппник из очень дальней Азии, с которым все без исключения отказывались находиться за одной партой и за одним стендом во время выполнения лабораторных. Причина? Умопомрачительная вонь немытого тела, нестираных носок и жареной селедки, до которой многие азиаты большие охотники.

«Пузырь» селедку не жрал, но остальные два компонента присутствовали в той же степени. И поэтому меня откровенно тянуло блевать. Утешало лишь то, что как выйдем из лифта, будет полегче.

Ф-фух! Действительно легче. В номере же работает кондиционер, да и освежителем воздуха можно побрызгать. Впрочем, беспокоиться сейчас надо не о том. Не внушает мне этот тип доверия, равно как и негр по имени Винни. Вся эта братия одного розлива, стремится облапошить всех и каждого в меру своих невеликих мозгов. А если облапошить белого, «снежка» на их жаргоне, так это и вовсе за доблесть считается. Потому держим ухо востро и готовимся к любым неожиданностям.

Открыв номер и пропустив вперед себя «пузыря», я зашел внутрь сам, пяткой пнув дверь, чтобы та сама захлопнулась, после чего сразу перешел к делу:

– Показывай товар!

– Четыре сотни, «снежок», давай их.

– Еще раз вякнешь это слово, шоколадная твоя задница, на собственной бабке учившаяся с бабами обращаться, цена упадет вдвое. А еще вернее, что упадут твои яйца… прямо на пол. Пять, четыре…

Негр возмущенно засопел, явно не привык к тому, что его ставят на место не свои «черные братья», а один из белых эпохи политкорректности. Но нутром своим почуял, что продолжать выделываться опасно. Вжикнул молнией висящей на боку небольшой сумки и достал оттуда короткоствольный револьвер. Да никак это…

– Кольт «кобра», к нему два десятка патронов. Четыре сотни!

– Вот деньги, – показал я «пузырю» четыре купюры. – Кладу их на тумбочку. Ты деньги не берешь, пока я не проверю револьвер. Понял?

Едва я положил деньги на указанное место, как рука «пузыря» дернулась назад, за спину… Только с реакцией у такой жирной бочки с салом были большие проблемы. Да и я ушами хлопать не собирался, ожидая чего-то в этом роде. Не стопроцентно, но вероятность «кидка» со стороны подобной публики была высока.

Четкий удар носком окованного металлом ботинка по яйцам – это гарантированный вывод из строя. Если приложиться от души – в лучшем случае операция по восстановлению нижней анатомии. В худшем… персональное место на кладбище. Зная это, я ударил куда слабее. Так, чтобы пациент всего лишь рухнул на пол и покорчился там минут пять, издавая нечленораздельные стоны. Хотя… стоны меня раздражают, да и внимание персонала привлечь могут.

Так что ногой его по башке. Опять же не слишком сильно, как раз на то время, которое необходимо для проверки и коротких размышлений. И тишина… хорошо.

Сперва обыскать болезного. Что там у него в сумке? Ф-фу! Пара десятков косяков и пяток пакетиков с белым порошком. Героин или кокаин… мне без разницы, один черт белая смерть. Что, на все руки от скуки, торгуем тем, за что платят и на что есть спрос? Похоже на то. Оставляю сумку в покое – я не доктор-гуманист, чтобы мне было дело до того, чем и как травятся негры. А за чем ты там тянулся, что у тебя за спиной под ремнем? Еще один револьвер, тоже кольт, но уже «питон» с длиной ствола в три дюйма. Не люблю револьверы, но машинка все же неплохая. Беру его, равно как и пару скорозарядников, найденных в карманах «пузыря».

Но чего он так резко дернулся, за пушкой потянулся? Надо проверить. Беру в руки «кобру», откидываю барабан, возвращаю обратно. Взвод курка, нажатие на спуск, проверка на самовзвод… Вроде все нормально, но понимаю, что нормальным тут все быть не может. Или все еще проще? Проверим.

Пинаю «пузыря» заради приведения в чувство, держа под прицелом его же «питона». Единственное, что я сделал до этого, надел на правую руку тонкую нитяную перчатку. Пусть пальчики на стволе будут оставаться только прежнего хозяина. Да-да. Именно прежнего, потому как «питон» приглянулся мне куда больше «кобры». Более мощный, да и вообще…