Юннат и Древо Мира

В довольно «загрязнённой» одежке первого библейского человека Витя Зяблик побрёл через болото к видневшемуся недалеко берегу.

Выбравшись на твёрдую землю, он не стал терять времени на поиски лопухов для прикрытия причинных мест (еловые же лапы не решился использовать в качестве прикрытия, тоже по вполне понятным причинам) и продолжил путь в том, в чём и был. Оно и понятно – глухомань – кого ему тут стесняться, лосей что ли?

Продолжая путь, Зяблик отметил весьма интересную для себя деталь: в этом, казалось бы, гиблом месте, совершенно не водилось никаких насекомых. Окажись он в таком виде на раскинувшихся за городом торфянных болотах в весенне-летний сезон, ненасытный гнус в союзе с прожорливым комарьём его живо бы взяли на заметку и не захлебнулись кровушкой.

Да, места странные и глухие, продолжал анализировать окружающий мир Витя. Нога человека здесь возможно ещё и не ступала. А вот, кстати, и тропа. Так! Судя по многочисленным следам, тропа зверинная. Следы интересные, то ли волчьи, то ли рысьи, то ли лисьи (Витя, честно говоря, совсем не разбирался в этом), а вот что-то перепончатое прошлёпало, а это и вовсе что-то непонятное отпечатки лап здесь оставило, и расстояние между следами… Каких оно размеров?! А какие когти! Никогда таких нехороших следов Витя не видел. Следы неведомых зверей! Надо быть начеку. Хотя, что толку, с голыми руками супротив голодного хищника всё равно у него шансов немного будет.

Удвоив бдительность, Витя продолжил путь по странной глухомани.

Вскоре Зяблик вышел к небольшому ручейку. Передохнув рядом с водой и искупавшись в на удивлении тёплом ручье, он продолжил путь по неведомой стороне.

Разморённый летней жарой лес, несмотря на давно занявшуюся зорю, только-только начинал просыпаться – то там, то сям слышались редкие трели лесных пичуг, позёвывания, повизгивания, похрюкивания, покряхтывания и даже покашливания его жителей. Лес просто кишел неведомым и, покамест, к Витиной радости, невидимым зверьём.

Чу! Впереди показался просвет между хвойных зарослей.

Ишь ты! Цветочная поляна!

Витя потихоньку подобрался к опушке и осмотрел широкую, усыпанную яркими большими цветами поляну. Это было очень красивое место. Огромные лазоревые колокольчики, ромашки величиной с растопыренную ладонь, нежные лютики и небесные крошки незабудок, островки пахучего лабазника, наливные «гроздья» календулы, завитушки цикория и багульника, неприхотливая таволга, душистая медуница, медовая душица, зверобой, манжетка, календула, первоцвет, сныть и ещё великое множество пёстрых полевых цветов, довольно крупного размера благоухали и пестрили многокрасием. Над этим цветочным ковром плавно порхали не менее крупные и яркие бабочки, беспечно носились друг за дружкой золотистые стрекозы, жужжали, деловито собирая нектар, трудолюбивые пчёлки. В общем, такое великолепное зрелище, что просто, как говорится, пером не описать (если только в общих чертах, как вроде бы мы сейчас и попробовали).

Вот уже что-то похожее на Рай. Райский сад (ну, как минимум – палисадник) посреди дремучего леса. Заглядевшись на пёстрый ковер, Витя не сразу обратил внимание на какое-то движение справа. Кто-то или что-то (думаю, для такого странного места это уточнение будет отнюдь нелишним), похожее на шикарный бутон белоснежного бульденежа, двигалось среди высокой травы.

Решив не испытывать судьбу Зяблик углубился в лес. Выбрав подходящее раскидистое дерево в качестве наблюдательного пункта, стараясь не шуметь, он взобрался на него, дабы подробнее рассмотреть, кто это там бродит.

Ёлки-иголки! В роли «бульденежа» оказался пожилой карлик с орлинным носом. Да, точно, вылитый «карлик-нос»!

Маленький человечек был одет в белый нарядный балахон. На его седой как лунь голове покоился странный головной убор, похожий на восточную чалму, но гораздо больший в размерах. Больше этой «чалмы» у него была только борода. Представьте себе, у человечка, росточком в два вершка, была длинная, белая как снег и пушистая как кучевое облачко, борода, метров эдак десять с гаком. Без единой травинки-соринки, чистая и ухоженная, она послушно тянулась следом за пожилым карликом по цветам и стеблям, словно сытый удав за ничего не подозревающим кроликом. Витя такой бороды отродясь не видывал. Не борода, а просто загляденье!

Зяблик, грешным делом, даже подумал, что это, как бы правильно выразится, хозяин что-ли тутошнего Рая. Именно таким в детстве, в смысле с такой окладистой необыкновенной бородой, он себе, прости его Господи, тебя таким и представлял. Что же, делать нечего, раз уж попал сюда надо как воспитанному человеку идти знакомиться.

Спустившись с дерева, Зяблик, прикрывшись для приличия ладошками, направился прямиком к седобородому карлику.

– Прошу прощения за беспокойство, – чуть запнувшись поприветствовал Зяблик копошившегося среди цветов старичка, лицо которого вблизи казалось слегка размытым. – Э-м, здравствуйте, дедушка!

Вздрогнув от неожиданности, длиннобородый «дедушка» испуганно отпрянул прочь, собираясь дать знатного стрекача, но спохватившись, обернулся и с суровой опаской воззрился на голого незнакомца.

– И тебе не хворать, то ли бес, то ли тать, – проворчал низкорослый дедушка, разглядев, что перед ним не какое-нибудь чудо-юдо говорящее, а обычный человек, причём в весьма интересном наряде, и сразу полез с вопросами. – Ты откуда таков, аки зверь без портков?

Чудно это у него получилось, в рифму. Неужели, с перепугу у него так вышло?!

Лады, поглядим чего он дальше вычудит, смекнул Витя, что неспроста старик так вычурно выражается. Сразу видно, непрост пенсионер, ой непрост!

Подумал, подумал Витя и решил, чтобы во лжи не уличили, говорить правду, тем паче, что скрывать ему было особо и нечего.

– Разрешите представиться?! – произнёс Витя. – Я ученик восьмого «Б». Зовут меня Витя Зя…

– Здесь имя называть окстись!!! – перебил его карлик, грозно буравя колючим взглядом. Увидев, что пришлый, ничего не понимая, оторопело замолк, старик уже более спокойно продолжил. – Здесь только прозвища в ходу, – карлик внимательно заглянул в честные близорукие Витины глаза и, поверив тому на слово, со сдержанной радостью добавил, – Всё верно, Витязем зовись. Вот будет радости Коту.

Витязем так Витязем, не очень-то и расстроился Витя такому раскладу, не горшком и ладно. Да и вообще, чего это ему самому никогда в голову не приходила такая трактовка своего имени и фамилии. Витя Зяблик, сокращённо ВитяЗь. Да, Витязь и точка!

И пусть всё происходящее с ним выглядит очень странно, и напоминает что-то до боли знакомое, Витя решил разузнать куда он попал и что вообще происходит.

Карлик, сунув себе за пазуху пучок какой-то, видимо очень нужной ему травы (Вите показалось, что это некая разновидность чабреца), ещё раз более внимательно оглядел пришлого «Витязя» и, прочитав в его глазах ещё и кучу немых вопросов, на всякий случай пояснил:

– Не удивляйся ты особо, ещё узришь ты много чуда, для нас ты знатная особа, с тобою, Витязь, краток буду, – карлик потянул бороду к себе, сворачивая её в кольцо подле ног, попутно вводя Зяблика в курс дела. – Ты послан нам как дар небес, чтобы спасти сей край чудес. Тебя давно заждался Кот. Сказал он: «Витязь к нам придёт, чрез топь Неведомых Болот». Тебе надо ступать к нему. Не близок путь, а посему, тебя я провожу к Кащею…

– Погодите, погодите, пожалуйста! – замахал новоявленный Витязь руками, перебивая, в свою очередь, странного (и это ещё мягко сказано) собеседника, который его ещё больше заинтриговал. – Давайте, пожалуйста, всё по порядку. Ответьте мне на несколько вопросов. Только я вас прошу, уважаемый, вы без рифм можете излагать, в прозе, так сказать. У меня от маминых поэтических посиделок голова кругом идёт. И вы туда же.

– Я, увы, другой не знаю речи, а на вопросы ж, так и быть отвечу, – вновь невозмутимо срифмовал карлик.

– О, это просто изумительно! – в сердцах бросил Витя, да чего уж там, Витязь, но взяв себя в руки, он решил по возможности не обращать внимания на странный стиль разговорной речи своего собеседника. – Ладно! Для начала скажите, как вас по имени звать, как по батюшке величать?

Что это было?! Это что, он сейчас сам почти срифмовал? Неужели здесь это заразно как корь? Надо держать себя в руках, Витя, не поддаваться на его старческие уловки.

Карлик укоризненно покачал головой и ответил в присущей ему поэтической манере:

– Что в имени тебе моём? Меня здесь кличут Колдуном.

Ах, вот оно что! Так этот странный бородатый старик, обычный (!) колдун. Витины сомнения подтвердились. Значит это и не Рай вовсе. Тогда, что это за такое непонятное место?

Следующий вопрос Зяблика был естественно об этом.

– И где сейчас я нахожусь. Я имею в виду не поляну, а весь это ваш «край чудес», включая болота, луга, реки, лес. Ещё совсем недавно я гулял в Саду, затем тонул в пруду, потом вокруг густой туман, болота затхлого дурман. Я шёл через дремучий лес и… вот я здесь.

И опять Вите не понравилось, как сам он совершенно не нарочно складывал предложения в рифму. Эдак, глядишь, скоро заговорит рифмой напропалую, например, как этот Колдун.

Бородатый карлик усмехнулся, словно прочитал Витины мысли.

– А этот край, хоть и не Рай, а всё же дивный, так и знай. Здесь всё и вся создал Творец, всему что здесь, он есть Отец, – с небольшим пафосом продекламировал Колдун, лукаво усмехаясь в бороду.

– Всевышний? – сделал Витя попытку угадать, кто был тем самым Творцом.

– Никто не ведает из нас, был богом или нет Творец. Но Кот сказал, что он был Ас, а Кот у нас большой мудрец.

Честно говоря, Витя всё равно ничего толком и не понял, но чувство чего-то весьма близкого его не покидало и даже усилилось. Он понял одно – что, кровь из носу, ему необходимо встретиться с их «мудрым» или «учёным» Котом. Стоп! Учёный Кот! Он определённо слышал про него… Но этого просто не может быть! Это же плод фантазии…

– Так вот, не близок путь к нему, как я сказал, и посему, – прервал хаотичный бег Витиных мыслей, Колдун. – Тебя я провожу к Кащею, да что там… сил не пожалею, доставлю вмиг в его удел, чтоб он тебя обул, одел. Ещё же славится Кащей, как лучший стряпчий каш и щей. Он над горшками днями чахнет, на всю округу вкусно пахнет, что слюнки ручейком бегут…

– Какой Кащей, причём он тут? – вырвалось у Вити внезапно и опять в рифму.

Да что это такое. Держись Витя… зь, не поддавайся на провокации.

И почему Вите до боли в висках казалось, что про нечто подобное, с чем он столкнулся здесь, уже где-то, когда-то в другой жизни слышал. Нет, не кажется, он был в этом уверен – он знал это. Но всё же не мог поверить своим глазам и ушам.

– …нашего успеха, он Витязя хранит доспехи, – вывел его из раздумья Колдун своим громким голосом. – Ведь не к лицу и Витязям, показывать народу срам.

Зяблик уже понял, что от карлика ему не отделаться, да и одёжкой разжиться бы не мешало. Махнув рукой, он согласился на его настоятельные увещевания.

– Эх, ладно дедушка, веди! – сказал он Колдуну, к своему удивлению переходя с ним на панибратское «ты», – Коль нам с тобою по пути, – сам того не желая, в который раз выдал Витя рифму и обречённо вздохнул: видать так оно и должно быть в этом «краю чудес», и ничего с этим, увы, не поделаешь.

– А мы не по земле пойдём, по воздуху с тобой вдвоём, – сказал Колдун и, пробормотав себе в бороду секретное магическое заклинание, воспарил над землей, словно белый воздушный шар, лишь конец его длинной бороды едва касался цветов, распугивая копошившихся на них пчёл. – За бороду мою возьмись, с тобой тотчас мы взмоем ввысь.

Впервые за время их необычного диалога Витя дотронулся до шелковистой бороды Колдуна. На ощупь она была мягкая как пуховая перина. Машинально дёрнув за бороду, проверяя на прочность, сверху он услышал недовольное ворчание.

– Да ты ж не дёргай за неё! Послали ж, гоя, ё-моё! Ты Витязь, не озорничай! На руку просто намотай, конец волшебной бороды и птицей в небо взмоешь ты!

Витя посмотрел снизу вверх на зависшего надо ним Колдуна. Идея пролететься по воздуху с ветерком, ему пришлась по душе, вот только в таком неподобающем виде… А вдруг кто увидит, будут потом как на хулигана пальцами тыкать. Хорош, Витязь, будет тогда.

– Простите уважаемый Колдун, а можно я бородой, э-э, вокруг талии обвяжусь? А то вдруг рукой сорвусь и с высоты вниз… навернусь, – попросил Зяблик, пытаясь подбирать слова не в рифму, но они, заразы, сами такие подобрались. Да, пора бы уже смириться с этим новшеством.

Конечно же, понятно что нагой Витязь, в силу своей скромности, просто-напросто намеревался таким образом прикрыться от любопытных глаз и, конечно же, догадливый Колдун раскусил его нехитрый манёвр.

Недовольно почесав наморщенный лоб, Колдун видимо мысленно согласился с тем, что они и так устраивают зрелище не для слабохарактерных и согласно кивнул.

Витя мигом опоясался пушистой бородой и, несильно дёрнув за неё, дал понять заждавшемуся Колдуну, что готов к захватывающему путешествию.

Что он там проворчал, увидев Витязя облачённого в «набёдренную повязку» из его бороды, Зяблик не расслышал, зато почувствовал, как ноги оторвались от земли. В его лицо ударил поток тёплого воздуха и от необыкновенных ощущений спёрло дыхание.

Взлетев над полянкой, Колдун сделал круг почёта и, сориентировавшись с направлением, понёс Витязя над лесом, круто набирая высоту.

Тёмные лохматые ели и стройные высоченные сосны остались далеко внизу. Неразличимые с высоты по отдельности, они казались зелёным таёжным морем. От ощущения свободы захватывало дух. Восхищённому взору Вити открылась чудесная картина: слева высились скалистые отроги, уходившие за горизонт. Справа, сколько хватало глаз, колыхался дремучий лес. Лёгкие белые облака спешили навстречу, проплывая над ними. Колдун, раскинув руки, мчался вперёд маленьким упитанным аэропланом. Витя несильно подёргал Колдуна за бороду, привлекая внимание. Когда тот глянул на него, Зяблик улыбнулся и показал ему большой палец. Старый карлик подмигнул в ответ и указал пальцем вниз, мол, смотри лучше туда.

Оказывается, в настоящий момент они пролетали над небольшим лесным озерком. На волнах озера качалось несколько рыбацких лодок. Рыбаки их заметили и теперь тыкали пальцами в небо, по всей видимости, показывая друг другу «диво дивное». Витя, вот что значит воспитание, приветливо помахал рыбакам руками. В его голове мелькнула радостная мысль, что всё-таки хорошо, что он предусмотрительно обвязался бородой: и руки свободны, и «причинные места» не на всеобщем обозрении.

Не знаю, что на него нашло, но, то ли от переизбытка чувств, то ли от души, Витя вдруг громко продекламировал первое пришедшее на ум:

– «Там в облаках перед народом, через леса, через моря Колдун несёт богатыря»…

От этих слов у его бородатого «аэроплана» словно силёнок прибавилось – ещё шибче припустил Колдун вперёд.

Вскоре лес стал редеть. Потянулся молодой сосновый бор, затем под ними затрепетала берёзовая роща и оставив лес позади, они вскоре оказались над колосящимися полями.

Почти прямо навстречу им, из-за горизонта вынырнула небольшая церквушка с золотыми маковками куполов и стала медленно, но верно, приближаться.

Видимо поздно её заметив, Колдун чертыхнулся и стал сворачивать в сторону, не желая пролетать над церковью. Огибая её по большой дуге, он то и дело поглядывал на колокольню, и что-то увидев там, невидимое для слабого Витиного зрения, стал поспешно спускаться к земле.

Раздался праздничный колокольный перезвон, который в народе обычно называют «малиновым». У Колдуна уже с первым ударом колоколов, словно топливо иссякло: он завис на мгновенье в воздухе и словно сбитый «мессершмидт», штопором устремился к земле, а вместе с ним соответственно и Витя, куда же, скажите на милость, он без него. В одной «связке» поди шли.

Хоть они и не договаривались о такой посадке, Витя шестым чувством догадался, что стряслось нечто выходящее из ряда вон. Благо, хоть Колдун снизиться немного успел, так что пшеничное полюшко их приняло в свои объятия без вывихов и переломов. Но всё равно, честно признаться, обоим здорово досталось. А Вите и того больше. А как иначе если ещё и Колдуном сверху. Ну да ладно, горевать некогда, надо бы разобраться что к чему.

Поднявшись на ноги и отвязавшись от бороды, Зяблик помог подняться контуженному Колдуну, который выглядел измочаленным, словно из него выжали все соки.

– Колдун ответь, что это было? – обратился Витя к болезненно кряхтевшему старцу. – И что тебя в полёте сбило?

Наш герой уже и не обращал внимания на все эти свои рифмы, да и вы не обращайте. Примите как должное. «Край чудес» однако.

Колдун вытер проступивший на лбу пот своей потускневшей бородой, и просветил своего спутника:

– Это всё Поп – толоконный лоб. Подловил меня со зла, зазвонил в колокола. Слышишь, как звонит-старается, мои чары рассыпаются. Считает он, коль чародей, так значит для людей злодей. Наверное, подумал Поп, что я стащил евоный сноп. У нас с ним давние раздоры, хоть не нужны с Попом мне ссоры.

Ага, правильно догадался Витя, значит, это колокольный звон так губительно подействовал на Колдуна. Не предполагал он, что такое может быть. Хотя чего удивляться, в таком подозрительно «чудесном» месте всякое возможно.

– Что дальше делать, как нам быть? Пойти с Попом поговорить? – спросил он у Колдуна. – Чтоб перестал уже звонить. Ну что, как быть?

Колдун поморщился.

– Чего уж там теперь, пусть бьёт. Быть может, лоб свой расшибёт, – колдун стал наматывать бороду вокруг своего упитанного тела. – Мне быстро силы не набрать, неделю нужно полежать, да похворать. А ты давай не жди меня, на север, коль пешком – полдня. Там терем старого Кащея, а я пойду уж, поболею.

С этими словами ушибленный и обессиленный колдун, закинув конец бороды себе на плечо, похромал в ту сторону, откуда они только что прилетели. Витя вновь остался один-одинёшенек и всё ещё гол как сокол. Налитыми колосьями же прикрываться ему совести не хватило. Хлеб всё-таки.

Так, всё в том же платье фасона «а-ля Адам», он направился на север, намереваясь быстренько и незаметно прошмыгнуть мимо церквушки. Не хотелось ему встречаться с местным воинственным батюшкой, который одним колокольным звоном распугивал не только всю нечисть в округе, но и вполне даже законопослушных и пристойных чародеев.

Пройти мимо незамеченным Вите всё же не удалось. Видимо у Попа, помимо колоколов, на колокольне имелась в наличии и подзорная труба. Едва Зяблик пересёк невидимую черту, оставлявшую церковь за неприкрытой спиной, как его настиг крупный чернобородый мужчина в чёрной же сутане и, перегородив путь, упёр руки в налитые бока. Если Витя не ошибался, а он в этот раз не ошибался, это был тот самый Поп – местная гроза ведьм и колдунов.

– Добрый день, святой отец! – вежливо поздоровался Зяблик с батюшкой.

– Гляньте, якой молодец! Аль не стыдно, скрыл бы срам. Здесь не баня, божий храм, – вместо приветствия, начал Поп читать «бесстыднику» проповедь-нотацию, указывая на церковь и пристройки. – Глянь вон Попадья в окне, за тебя уж стыдно мне. Детки вон мои, попята, словно малые опята облепили весь оград. Что проделке своей рад?

Поп, насупив кустистые брови, грозно сверлил Витю тяжёлым взглядом.

И так чувствуя себя не в своей тарелке, тот готов был провалиться сквозь землю, но вместо этого стал оправдываться.

– Грешен. Знаю. Каюсь. Срам. Не хотел вот так я в храм. Честно, стыдно, признаюсь. Больше здесь не объявлюсь.

– Ишь как складно ты запел. Отвечай, то ты летел? – ещё пристальнее впился в Витю Поп и сильнее сморщил свой толоконный лоб.

– То, прошу прощения, меня колдун тягал.

– Сговор с магом?

– В плен попал.

Ну и чего тут такого, что немного Витенька слукавил?! Зато у Попа суровые морщины на челе чуток разгладились. Как никак героический поступок батюшка совершил – человека вот из полона чародейского вырвал.

– Коль так, тогда изволь отблагодари, поработай-ка на меня годика три, – предложил «спасённому» Поп. – Нужен срочно мне батрак, я гляжу ты не слабак.

Конечно Поп немного приукрасил Витино физическое развитие, ну да Зяблик понимал истинные причины батюшкиного красноречия.

– Спасибо вам за комплимент, но только есть один момент, ведь я, простите, тоже не простак, чтобы горбатиться за так, – ответил «неблагодарный» Витя своему внезапному «спасителю», и даже удивился сам себе, что смог впервые за многие годы сказать кому-то (да ещё, кто бы мог подумать, духовному лицу) вполне уверенное «нет».

– Да ты условия послушай, – не собирался Поп отказываться от своей затеи уговорить юного кандидата в батраки немножко на него «поишачить», – Смотри, – стал батюшка загибать пальцы на руке, – сколько хошь работай, кушай. Правда, кушать только полбу, зато можешь бить мне по лбу.

Зря он так! Где-то Витя слышал нечто похожее.

– А хошь бесплатно причащу, грехи тебе все отпущу?! – умело торговался Поп. – Кагором сладким напою, а время грянет отпою?!

Нет, решил Витя, как-то надо отказать так, чтобы и не обиделся священнослужитель и понял, что зря он так подставляется. Не на того в один прекрасный день нарвётся.

– «Эх, не гонялись бы вы Поп за дешевизною»! – вырвалось у него как само собой разумеющаяся, широко известная в определённых кругах строчка.

Поп вздрогнул от этих слов. Посмотрел на Зяблика иначе, почти также как давеча Колдун. Зябко поёживаясь, Витя уж грешным делом подумал, что за такие речи предаст священник его анафеме сиюминутно. Ан нет. Развернулся Поп, рясу в руки и бегом к себе.

– Батюшка, вы не серчайте, это просто стих такой, – крикнул Витя вслед удаляющемуся Попу. – Лучше мне одёжу дайте. А то куда же я нагой?!

Ага! Сейчас!

Поп стремительно скрылся у себя в доме. Даже не оглянулся.

Не стал Витя ожидать, когда батюшка собак на него спустит. Поспешил и от греха, и от святости прочь.

– Эй! Постой, мил человек! Не догнать тебя вовек! – запыхался догнавший его батюшка. В руках он держал старую застиранную рясу. – Вот возьми, что бог послал, – протянул Поп ему рясу и похлопал по плечу. – Что ж ты сразу не сказал, что мол Витязь. Кабы я знал, разве я б тебя ругал. На меня ты не сердись, а Кащея не боись. Здесь тебе есть каждый друг, а Кащей… тот стоит двух. И спасибо за совет, буду щедрым, спору нет. Поспешай скорей к Кащею. Как поешь евоных щей, долго там ты не гости. Ты доспехи испроси. Облачайся и к Коту, на заветную версту. Там тебе всё скажет Кот, а быть может и споёт. Ну, давай, не стой столбом, поспешай, я чую лбом…

С этим напутствием, облачил в одночасье «расщедрившийся» Поп Витю в обширную, не по его размеру рясу. Мягко говоря, свободна была ряса и, даже можно сказать, мешковата. Ну да и ладно. Главное, теперь можно было Вите-Витязю идти туда ещё толком не зная куда, но уже не стесняясь и не краснея.

Попрощавшись на этом с Попом Витя продолжил свой дивный путь аккурат в указанном направлении.

В скором времени возделанные поля плавно перетекли в некошеные луга, а там, оглянуться Витя не успел, и уже роща берёзовая окружила, с тихим шелестом пропуская его сквозь свою светлую печаль. Поначалу не обратил он внимания, отчего это роща так печально провожает его, намереваясь погладить тонкими веточками своих белобоких деревьев. Да, по правде говоря, он и потом-то не сразу вспомнил о её странном поведении. Однако дальнейшие события показали, что на самом деле всё было не так радужно, как нашему герою того хотелось бы. И события эти начались, едва он вошёл под сень древнего ворчливого леса, который настороженно поглядывал на пришельца из-под своих мохнатых еловых бровей.

Словно не желая пропускать через себя, лес на Витином пути с каждым шагом становился всё гуще и дремучей. Колючие ветви, аки живые хлестали и цеплялись за презентованную Попом рясу. Зяблик еле успевал уворачиваться и прикрываться, продираясь сквозь чащу. Пройдя, а правильнее будет сказать, протиснувшись, совсем немного, он порядочно изодрал поповский подарок и уже почти смирился с тем, что здесь ему точно уже не пройти и надо возвращаться обратно, искать другой менее елово-тернистый путь, как вдруг случилась такая неожиданная оказия, что Витя испугался так, как давно уже не пугался (а возможно даже ещё никогда он так не пугался).

Повернувшись к лесу задом, а к оставшейся позади роще передом он услышал позади ехидный смешок. Оглянулся через плечо. Никого. Только сделал Зяблик первый шаг в обратный путь и тут же нечто пушистое и сильное без предупреждения прыгнуло ему на шею и начало умело душить бедного безобидного юнната. В голове у Вити загудело. В глазах у Зяблика потемнело. По рыбьи хватая ртом воздух, он кое-как справился с первым приступом паники и нащупал на своей шее когтистые лапы. А как нащупал он эти лапы, тут же накатил второй приступ паники. Но, как общеизвестно, у страха не только глаза велики. Изо всех, кстати практически последних, сил, Витя с трудом сдёрнул с себя неизвестного, неимоверно наглого налётчика и, куда только врождённая робкость девалась, приложил его со всего маху о толстое хвойное древо (шишки так и посыпались), затем ещё разок и, бросив наземь обмякшее тело врага, в запале прыгнул нападавшему обеими ногами на живот.