Ле-еня и двигатель прогресса

Ольга Григорьева, Анатолий Гин

Ле-еня и двигатель прогресса

© Коллектив авторов, 2021

© Оформление. ООО ИЗДАТЕЛЬСТВО БИЛИНГВА, 2021

Дорогие читатели!

Две наши книги о профессоре Акипаки – «Гостиница для монархов» и «Ле-еня и двигатель прогресса» – вышли в свет с цветными и качественными иллюстрациями благодаря помощи друзей.

Мы рады назвать их имена. Это Елена Архипова из Краснодара, Олег Гафуров и Елена Щукина из Москвы, Екатерина Лебедева из Иванова, София Ильина из Сиэтла (США), Инна Динсдейл из Лондона, Елена и Алиса Барских из Нью-Йорка (США), Михаил Андронов из Перми и Акимова Анна из Екатеринбурга.

Без вас книга могла бы пойти в печать лишь в чёрно-белом варианте. Разве могли бы мы так показать нашего чудесного рыжего Рафаэля на фоне закатного солнца?

Дорогие Алексей Благих из Сочи, Александр Кавтрев из Санкт-Петербурга, Виктория Кашин из Нинаймо (Канада), Ольга Белоусова из Лос-Аламос (США), Михаил Девяткин из Иванова, Юлия Панина и Денис Скорицкий из Москвы – огромное всем вам спасибо за неравнодушие, за готовность вкладывать свои ресурсы!

Желаем всем нашим благотворителям и читателям здоровья, успехов и красивых мыслей!

Команда проекта Creatime

Двое неизвестных

Среди толпы, которая пестрела разными красками и звучала на разные голоса, мальчишка заметил его. В лёгком льняном пальто, оранжевых замшевых ботинках, с дорожной сумкой в руке, очень и очень высокого роста, рыжеволосый, он переходил от прилавка к прилавку, разглядывая товар. Люди вокруг галдели, двигались, но неизменно, заприметив его, замирали и оборачивались. Некоторые беззастенчиво забегали вперёд и разглядывали длинного синьора, ничуть не смущаясь. Более воспитанные смотрели издалека, но любопытства не мог скрыть никто. А поглазеть было на что! Иностранец с огненно-рыжими волосами нёс на руке необычного мохнатого зверька. Негромко разговаривал с ним – советовался, что купить, – и совершенно не обращал внимания на зевак.

– Откуда-то с севера!

– Покупает что-то для зверёныша!

– Рыжий-то какой!

– А длинный-то, длинный!..

– С бородой!

– Мануэль, ты что, заснул? Кто будет работать? – окликнул мальчишку отец, хозяин небольшого магазина. – Покупатель оплатил доставку, вот адрес. И не зевай, а то муха в рот залетит!

Мануэль только сейчас понял, что сидел с открытым ртом. Рыжий незнакомец как будто примагнитил его внимание к себе. Мальчик с трудом оторвал взгляд, подхватил ящик с фруктами и поспешил за покупателем.

– Да, пап, я мигом!

Когда мальчик бежал назад, в голове его вертелась единственная мысль: «Лишь бы он ещё был там!» Но иностранца нигде не было. Мануэль расстроенно огляделся по сторонам. Даже заглянул за лавку, возле которой видел рыжего в последний раз, и сразу посмеялся над собой: разве мог иностранец за ней спрятаться?

На пыльный тротуар упали тяжёлые капли. В июле в Гвадалахаре часто идут ливни. Мальчик посмотрел на небо и поспешил в магазин к отцу. Люди кругом суетились, торопились спрятаться от дождя. Улица стремительно пустела. Капли сыпались всё чаще. Они пронизывали воздух, врезались в пыль и раскрашивали тротуары тёмными крапинами. Мануэль успел заскочить в магазин в последний момент. На улице уже вовсю хозяйничал ливень.

– Успел! – мальчик облегчённо вздохнул, ставя ящик на пол, и вдруг замер, боясь разогнуться и поднять глаза наверх.

Оказалось, он поставил свою ношу возле оранжевых замшевых ботинок. Он сразу понял, чьи это ботинки! В голове пронеслось: «Как же отец с ним общается? По-нашему или по-иностранному?»

– Добрый день!

«Ого! Ботинки говорят по-нашему!» – подумал Мануэль, а вслух еле слышно произнёс:

– Добрый…

Мальчик медленно выпрямлялся и поднимал глаза, а вместе с этим ползли по лбу вверх его короткие широкие брови, похожие на двух мохнатых гусениц.

Взгляд Мануэля, совершавший восхождение по незнакомцу, остановился на середине пути – на чудесном зверьке, который цеплялся когтями за узловатые пальцы мужчины. Зверёк был симпатичный: розовато-коричневый носик, глазки-вишенки, добродушная мордочка.

А потом зверёк моргнул. Сначала одним глазом. Потом другим.

От удивления мохнатые гусенички на лбу мальчика почти заползли на причёску.

– Его зовут Ле-енечка, – протянул незнакомец.

Мануэль наконец выпрямился и поднял глаза ещё выше, туда, откуда исходил голос, и увидел густую бороду, усы, нос уточкой, веснушки, добрый прищур синих глаз и непослушные вихры рыжих волос.

Маленький мексиканец смотрел на гостя как завороженный.

– Мы спрятались у вас от дождя. Ты не против? – прогудело из бороды.

Мальчишка чуть мотнул головой и снова принялся разглядывать необычное животное. Он почти не дышал от восторга и спешил рассмотреть и запомнить всё-всё, каждую мелочь: как растёт шёрстка, как выглядят когти, ресницы, какой формы зрачок…

– Йа! – вдруг пронзительно пискнул зверь. – Йа!

От неожиданности Мануэль отпрыгнул назад и попал ногой в пустой ящик из-под фруктов. Ящик больно ударил под коленом. Мальчик ойкнул, замахал руками. Он балансировал всем телом, чтобы не рухнуть на пол, но всё же устоял и счастливо рассмеялся.

– Вот и познакомились! – улыбнулся длинный.

– Любит всякую живность, – разводя руками, произнёс продавец. – Давайте-ка я музыку включу, послушаем радио, пока ливень не кончится.

Широким пальцем он начал нажимать на мелкие кнопочки старого приёмника. Раздались жужжание, шипение, призывные слова рекламы, потом свист, шипение, голос диктора с каким-то официальным заявлением, снова шипение и вдруг оно – то, что надо: звуки гитары и бархатный женский голос, поющий: «Bésame, bésame mucho…» Хозяин магазинчика прибавил громкость, закатил глаза и с полуфразы начал вдохновенно подпевать. Незнакомец хитро посмотрел в сторону Мануэля и обратился к зверьку:

– Ленечка, потанцуем?

Гость поднял руку с питомцем до уровня груди, и они плавно поплыли по торговому залу. Про ливень в магазине все забыли. Мануэль таращил глаза на незнакомца и качался в такт мелодии.

– Como si fuera esta noche la última vez… – звучал из динамика голос Сезарии Эворы.

Забавная пара кружилась, ловко лавировала между стеллажами. Возле полки с зеленью зверёк изогнул шею почти на 180 градусов и потянулся лапкой к листьям петрушки. Отец и сын, увидев это, захохотали.

– Конечно! – пробасил высокий синьор, останавливаясь и поясняя: – Мы забыли купить зелень! И орехи!

Гость начал набирать товар в корзинку, а продавец шепнул сыну:

– Ихо[1], дождь почти кончился, проводишь синьора до гостиницы? Он спрашивал, как пройти. Тут недалеко.

Мануэль радостно закивал. Он желал этого всем сердцем и готов был провожать чудного незнакомца хоть на другой конец города!

Но, увы, шагать долго не пришлось: иностранец жил в отеле в конце улицы. И путь до него показался мальчику несправедливо коротким. Всю дорогу он не сводил глаз с животного на руке мужчины и, уже прощаясь, решился задать вопрос:

– Синьор, а у Ле-енечки есть брат или сестра?

Высокий развёл руками и серьёзно ответил:

– У него нет никого, кроме меня. Ленечка – сирота.

Мануэль вздохнул. Он уже представлял себя хозяином такого же питомца.

– Спасибо, что проводил нас! Ещё увидимся! Мы проведём в Гвадалахаре несколько дней, обязательно заглянем в ваш магазин! – пообещал незнакомец, прощаясь. – Держи на память! – он выудил из недр глубокого кармана и вложил в руку мальчика деревянный резной брелок с изображением Ленечки.

Мануэль залюбовался подарком. Он гладил пальцами искусно сделанные завитушки.

– Как можно было так тонко вырезать? – мальчик поднял глаза и встретился взглядом с воротами гостиницы. Незнакомец снова исчез. – Как будто и не было никого, – прошептал Мануэль и нахмурился. Брови-гусенички встретились на переносице. Руки бессильно опустились вниз. Брелок выскользнул из ладони и, как показалось мальчику, пискнул, падая:

– Было!

Он ловко подхватил подарок в воздухе:

– Было! – Мануэль поцеловал фигурку, помахал рукой в сторону ворот. – Ещё увидимся! Йа-а! – и заспешил обратно, взрывая брызгами каждую встречную лужу.

* * *

Спеши медленно

В гостиничном номере профессора Акипаки раздался телефонный звонок.

– ¡Dime!

– Profesor, el coche está esperando cerca de la entrada.

– ¡Bien, bien, salgo enseguida![2]

Портье уже в третий раз звонил постояльцу номера 13, недавно заселившемуся в отель синьору Акипаки, напоминая о прибывшем такси.

Профессор остановился в небольшой частной гостинице. От неё до Центра биологических наук Гвадалахарского университета ехать было десять минут.

Но, завершив короткий разговор с портье, Акипаки мельком взглянул на часы – 10:10 – и повернулся к прозрачному боксу. Время поджимало, однако профессор решил продолжить наблюдения. Азарт учёного-исследователя не позволял оставить эксперимент в эту минуту. Этот момент никак нельзя было пропустить! Акипаки ждал его три недели.

Рыжеволосый профессор прилетел в жаркую Мексику не на отдых, нет. Не туристические маршруты и экзотические курорты заманили его на другой континент. Всему виной была Она. Она не оставляла Акипаки ни на минуту, ни на работе, ни дома, ни даже во сне. Она захватила и подчинила себе жизнь этого ученого. Смыслом его существования стала наука. Коллеги по работе подтрунивали над ним: начинали повторять имя Акипаки как заклинание, если работа не клеилась.

Итак, наш одержимый наукой герой прибыл в Гвадалахару не ради развлечения. Здесь проходил международный конгресс энтомологов[3]. В Центре биологических наук профессора ждали к 11:00. Учёный должен был защищать свою программу по сохранению бабочек вида данаида монарх. Их численность сокращалась год от года: люди вырубали леса, а без деревьев бабочки погибали в холодное время года.

Акипаки предложил устраивать гостиницы для данаид.

«Что-что? – воскликнете вы. – Гостиницы для бабочек?! Смех, да и только!»

Вот так же реагировали и многие учёные. Проект Акипаки вызвал жаркие споры. Одни возмущённо критиковали предложение профессора. Другие поддерживали. Третьи смеялись и удивлённо пожимали плечами, не понимая, как реагировать на эту идею. Такого ещё никто не предлагал. Зал гудел, пестрел разными красками и постепенно наполнялся: учёные и студенты занимали места. До начала оставалось совсем немного.

Тем временем профессор всё ещё находился в гостиничном номере. Он замер, почти не дыша, с лупой в руке перед прозрачной пластиковой коробкой. К её стенке были прикреплены датчики температуры, влажности и видеокамера. Красный огонёк показывал, что идёт видеозапись. Вдоль стенки изнутри, как развешанные за уголок крохотные носовые платочки, висели на перекладине куколки монархов. Коробка была переносной фермой бабочек.

Гусеницы монархов окуклились и превратились в коконы три недели назад. Обычно процесс превращения гусеницы монарха в бабочку занимал две недели. Профессор Акипаки рассчитывал показать энтомологам данаид, выращенных в домашней ферме. Но процесс почему-то затянулся. Неужели повлиял долгий перелёт?

Профессор подносил лупу то к одному, то к другому кокону, внимательно рассматривая каждый.

Вместе с профессором над прозрачной коробкой склонился Леня[4] – мохнатый зверёк ростом с небольшую кошку. Он медленно поворачивал свою добродушную морду и смотрел то на профессора, то на куколок. Изо рта животного торчал зелёный лист мангрового дерева. Леня его с удовольствием жевал. Ленечка был карликовым ленивцем.

– Неплохо, неплохо, – наконец произнёс профессор и легко почесал брюшко своего питомца. – Festїna lente! Спеши медленно, мой друг! Festїna lente!

– Йа-а! – не то пискнул, не то прокряхтел Леня.

– Коконы потемнели и стали почти прозрачными. О чём это говорит? – Акипаки выразительно посмотрел на ленивца и замер с приподнятой бровью, как бы ожидая ответа.

– Йа-а! – раздалось ещё раз.

– Верно, мой друг! – бодро заключил профессор. – Монархи готовы выйти из куколок! Я вижу сквозь оболочку кокона оранжевые крылышки и тёмные полоски на них.

Учёный снова склонился над коробкой с бабочками, разглядывая их через лупу.

– Спе-е-ешка ту-у-ут ни к чему, – пропел Акипаки низким голосом и повернул увеличительное стекло в сторону зверька: – Леонидас, тебе, как настоящему ленивцу, сейчас бы следовало кивнуть головой! Или тебе лень?

Леня

Своего медлительного питомца профессор когда-то спас от неминуемой гибели на острове Эскудо де Верагуас, что недалеко от Панамы. Леня только недавно родился, и – случается же такое! – он отцепился от мамы и свалился с дерева. Увы, мама не бросилась за своим ребёнком. У ленивцев это не принято: на лазание по деревьям тратится слишком много энергии. Мама осталась висеть на ветке, а беззащитного, беспомощного малыша подобрала группа учёных.

Лене повезло. Его нашли люди, а не какая-нибудь толстоиглая крыса.

– Малыша нужно сдать в зоопарк, – предложил один из биологов. – Вот только выживет ли он там? Редкий вид, малоизученный, за ним нужен особый уход.

Рафаэль Акипаки положил малыша к себе на ладонь:

– Мда-а, малоизученный редкий вид. Таких, как ты, малыш, на свете не больше пяти сотен…

Учёный осторожно поворачивал ленивца, рассматривая со всех сторон. Потом вздохнул и решительно сказал:

– Мамаше тебя уже не вернуть, придётся мне стать для тебя родной матерью!

Это решение рассмешило коллег:

– Рафаэль, зачем тебе это нужно? Содержать ленивца сложно. Обучению наверняка не поддаётся.

– Акипаки, заведи себе лучше кошку или собаку! Да хоть попугая или ворону – с ними поговорить можно! А ленивца отдай в зоопарк. Он совсем малыш, ему нужно уделять много времени.

Профессор загадочно улыбнулся в густые усы. Обрисованные трудности его только подзадорили:

– Лучше ворону, говорите? Она умнее, говорите?.. А может, я хочу быть белой вороной среди владельцев домашних животных?

– Белой вороной? Тогда уж рыжей! – веселились друзья.

Акипаки в ответ заложил руки за спину и под общий смех важно прошёл несколько шагов, выбрасывая вперёд колени. Голова его двигалась в такт шагам: вперёд-назад, вперёд-назад, как у птицы.

– Я должен стать ему р-р-родной матер-р-рью, – чеканил Акипаки, нарочно грассируя, – детёныш не отличается умом и сообр-р-разительностью. Но он милый и безобидный, я бер-ру его под своё кр-р-рыло!

Да, рыжеволосый учёный твёрдо решил заменить малышу родную мать. Конечно, ему было интересно не только сохранить жизнь этому ленивцу, но и наблюдать за ним, изучить повадки, способности к общению, обучению.

– Нам есть чему поучиться у ленивцев, – говорил Рафаэль. – Сейчас все одержимы скоростью. Люди бегут, торопятся, хотят успеть везде и во всём. Вертятся как белки в колесе. В спешке мы так многого не замечаем. Попробуйте остановиться и спокойно оглядеть мир вокруг. Берите пример с Лени. Он никуда не спешит.

Друзья-биологи улыбались, глядя на Леню:

– Конечно, не спешит, – соглашались они. – Леня может переваривать один лист целый месяц!

– И правильно делает, – пояснял Акипаки. – За это время его печень переработает все токсины, которые есть в листьях мангровых деревьев. Так что Леня вовсе не ленив. Он занят важным делом, он усваивает пищу! А ещё он созерцает. Может быть, Леня – великий философ, но не каждому дано это понять…

Акипаки брал ленивца с собой во все поездки и даже сшил для зверька специальный рюкзак. Вот и сейчас, в Гвадалахаре, Акипаки не переставал уделять внимание своему медлительному другу. Профессор с ним беседовал.

– Ты только погляди, Ленечка, скоро наши бабочки вылупятся, и им нужно будет ещё пару часов, чтобы подсушить и расправить крылья. А потом они смогут летать!

Леня смотрел на профессора добрыми влюблёнными глазами. Акипаки был уверен, что ленивец всё понимает.

– Смотри, смотри! Одна уже совсем вышла! – радостно воскликнул профессор. Он осторожно взял ферму в руки и пошёл к выходу. Его ждали в университете…

* * *

Вдруг кактус – друг?

В холле гостиницы стоял прохладный полумрак. Не слышно было ни голосов, ни музыки, только мерное стрекотание цикад. Под их пение портье клевал носом. Все постояльцы давно вернулись в свои номера. Оставалось дождаться только гостя из номера 13 и можно спокойно вздремнуть.

«Где он гуляет так поздно?» – думал молодой мексиканец, мечтая о спокойном сне. Он сложил на столе руки и уютно пристроил на них голову: «Окно открыто, услышу машину, сразу проснусь».

– Buenas noches[5]! – неожиданно раздался над его ухом приятный низкий голос.

Высокий постоялец вырос рядом со стойкой портье так неожиданно, что служащий гостиницы даже повертел головой по сторонам, пытаясь понять, как мог пропустить рычание мотора, скрип ворот, двери, звук шагов. Иностранец как с неба свалился.

– Добрый вечер, синьор! Ключ от вашего номера!

Гость получил ключ и стремительной, слегка подпрыгивающей походкой отправился в номер. Портье протёр глаза и подумал, что постоялец вернулся с другой коробкой. Не с той, с которой уходил. Вечерняя была больше размером и совсем не прозрачная.

«Или мне это приснилось?» – Молодой человек ещё не пришёл в себя от внезапного появления иностранца.

Акипаки спешил, он переживал за Леню. Ленивец мог сжевать за это время оставленную для него зелень и грустить от голода. В естественной среде обитания ленивцы питаются листвой деревьев. А у профессора Леня привык есть некоторые фрукты, овощи и даже варёные куриные яйца.

На одном из поворотов коридора профессор чуть не сбил с ног невысокую горничную. В последний момент он ловко увернулся, уступая дорогу девушке:

– Пардон, проходите!

Горничная улыбнулась. Она несла в руках большое кашпо с цветущим кактусом опунцией. Профессор проводил кактус взглядом: «Повезло же мне увернуться! А то висел бы сейчас Акипаки на его колючках, аки бутерброд на шпажке!»

Учёный бесшумно шагал к своему номеру, а левая бровь на его лице, казалось, жила своей собственной жизнью. Она вопросительно ползла вверх: «Кому это в Мексике понадобилось держать кактус в горшке как комнатное растение? Мексика – страна кактусов. Они прекрасно растут здесь на открытом воздухе. Очень, очень любопытно!»

– Глядя на мир, нельзя не удивляться![6] – произнёс он себе под нос.

Казалось, долгий рабочий день ничуть не утомил Рафаэля. Он мурлыкал в усы «Кукарачу» и представлял, что сейчас покормит Леню и вместе с ним отправится плавать в бассейн. Ночью там должно быть свободно. Никто не будет докучать ленивцу своим вниманием.

Акипаки отворил дверь в номер. Леня висел на том же месте, где его оставил профессор перед уходом на конференцию – на люстре под потолком (из-за этой люстры, в форме веток дерева, Акипаки и выбрал номер, оформленный в стиле 60-х годов ХХ века: обои с крупными цветами, дисковый телефон, ламповый чёрно-белый телевизор).

– Хозяин, ты дома? А зачем ты включил надо мной этот яркий свет? – казалось, что Леня думал именно так, сонно хлопая веками.

Профессор тряхнул рыжей шевелюрой и боднул висящего под потолком мохнатого. Люстра закачалась, по стенам запрыгали странные тени.

«Вот это качели!» – восхитился Акипаки и боднул Леню ещё раз.

– Леонидас!.. Добрый вечер, друг сердечный!.. – произнёс он вслух, делая паузы между каждым предложением. – Как поживаешь?.. Не скучал ли ты без меня?.. Не голодал ли?.. У меня для тебя три новости… Одна лучше другой… Конференция прошла замечательно: «гостиница» для бабочек начнёт работать уже в следующем году… Вторая новость: сейчас я тебя буду угощать свежими ягодами… Будешь КУШАТЬ?.. – профессор выделил голосом слово «кушать» – Леня знал значение этого слова. – И новость третья: мы пойдём купаться!

Слово «купаться» Леня знал тоже, он обожал водные процедуры и отлично держался на воде.

– Йа! – ленивец медленно повернул голову в сторону своего хозяина и потянулся к нему лапой. Это было что-то новое! Леня ещё ни разу не пытался обнять своего спасителя. Акипаки протянул руки и понял, что ленивец хочет не обняться, а дотронуться до плеча профессора. Оказалось, там повис небольшой отросток опунции. Видимо, когда Акипаки пропускал горничную, кактус зацепился за рубашку и теперь привлёк внимание голодного Лени.

– Нет, Леня, в таком виде кактусы есть нельзя… Держи лучше вишенку!.. – профессор протянул ленивцу крупную спелую вишню. Другую отправил себе в рот и, жуя, начал рассказ о кактусах:

– Перед едой с кактуса надо для начала удалить все колючки. А лучше взять в качестве лакомства отросток побольше. И ещё лучше – взять плоды кактуса. Они по вкусу напоминают землянику! Да, Ленечка, землянику! Держи ещё вишенку!..

Ленивец жевал сладкие ягоды, а профессор от него не отставал. Он смаковал каждую вишню, выплёвывал косточки и делился своими познаниями о кактусах:

– В Мексике листья опунции маринуют, как в России огурцы. Из сока плодов этого кактуса получают краску, ярко-оранжевую. А из тли под названием кошениль, которая живёт на опунции, мексиканцы делают ярко-красный краситель – кармин. Видишь, как интересно: всякая тля в природе не зря!

Акипаки перевёл глаза на отросток опунции, который всё ещё висел на рубашке. Осторожно снял его, внимательно оглядел и задумчиво произнёс:

– Пожалуй, ни есть, ни выбрасывать тебя мы не будем… Леня, как ты на это смотришь?

Леня жевал и не смотрел ни на кактус, ни на своего хозяина. По его мордочке тёк вишнёвый сок, окрашивая шёрстку в бордовый цвет.

– Я решил, что кактус будет жить с нами. Мы купим для него горшок, посадим в землю и заберём с собой. Будет у нас собственная опунция. И ей обязательно нужно дать имя… Какое же? Давай покумекаем… Куся! Леня, ты хотел съесть этот цветок, так давай назовём его Кусей! Ты не против?

Ленивец посмотрел на профессора. На порозовевшей мордочке растянулась улыбка. Леня был не против.

– Пр-р-рекрасно! – заключил Акипаки и обратился уже к колючему растению, слегка касаясь иголок: – Куся! Как тебе такое имя, наш новый друг? Мы с Леней покинем тебя ненадолго.

Акипаки осторожно положил отросток опунции на влажную салфетку и повернулся к коробке, которую принёс с конференции. Это в самом деле была совсем другая коробка. Гораздо больше, чем та, в которой жили бабочки. И совсем не прозрачная. Профессор слегка приоткрыл крышку, заглянул внутрь и задумчиво сказал:

– Надеюсь, горничные в этой гостинице не отличаются чрезмерной любознательностью?

Рафаэль плотно закрыл коробку, побарабанил по ней пальцами, а потом произнёс, поднимая вверх указательный палец и обращаясь при этом к ленивцу:

– Мы пойдём на хитрость: напишем записку!

Он взял чистый лист бумаги, заговорщицки подмигнул Лене и крупными чёткими буквами написал вверху по-испански: «NO ABRIR!». Затем чуть ниже по-английски: «DO NOT OPEN!» Немного подумал и дописал ниже ещё на китайском, немецком, французском, русском и эсперанто. На всех языках надпись гласила одно и то же: «НЕ ОТКРЫВАТЬ!»

– Кто знает, на каком языке говорит и умеет читать горничная? – пояснил профессор свои надписи Лене.

Чтобы усилить эффект от предупреждения, на оставшемся ниже свободном месте Акипаки нарисовал знак молнии, а рядом с ним череп со скрещенными костями – как на пиратском флаге. Рисовал профессор недурно. Оскал у черепа получился зловещим!

Не открывать! Не открывать! И череп с молнией. Акипаки даже поёжился. Чтобы чуть сгладить производимое впечатление, он одним взмахом дорисовал в одной из глазниц цветок ромашки.

– Э-э-это вместо чёрной повя-я-язки! – пропел профессор оперным голосом. Несколько секунд он критически рассматривал свой труд, слегка прищуривая то один, то другой глаз. Затем довольно улыбнулся и положил лист на принесённую коробку.

– Ну что, Леньчик-лётчик, полетели купаться?

С этими словами Рафаэль Акипаки подхватил ленивца и на вытянутой руке прокатил его под потолком, имитируя полёт. Леньчик-лётчик не сопротивлялся. Он расслабленно висел на большой руке своего хозяина. Профессор выполнил с Леней несколько фигур высшего пилотажа под потолком.