Грязь в игрушечном мире

Анастасия Мельникова, Ксения Мельникова

Грязь в игрушечном мире

Глава I

"Анонимное письмо доктору Зуберу.

Меня зовут ягненок Игрун, я был у вас на приеме год назад. Я хотел бы, чтобы то, что я вам напишу осталось между нами.

Вы лечили моих родителей, и меня должны помнить: я пошел весь в своего отца – такой же белый, с кудрявой невесомой шерстью, похожей на облака в нашей Облачной Стране. У меня пластмассовые цилиндрические копыта, как у моей мамы. Я живу в домике Солнечного Зайчика на углу Дымчатой и Фиалковой улицы.

На днях со мной произошло нечто ужасное, поэтому я не решился на прием, но я помню, как вы оставляли для своих пациентов такую замечательную возможность обратиться к вам письменно.

Где-то со среды я стал ощущать приступы удушья, хотя никогда не испытывал особых проблем со здоровьем. Вначале я не мог дышать справа, а потом и слева. Я даже подошел к моему туалетному столику и обнаружил, что у меня в носу две дырки. Стыдно признаться, но я этого никогда не замечал за собой, и у других жителей нашего края тоже.

Как бы там ни было, походив так несколько дней, я понял, что выдаю себя шумным дыханием и смущаю мою подружку Куколку Хлою. Впервые кто-то заметил, как я дышу, и мне стало жутко. Я бы правда тут же обратился в больницу, если бы не то, что стало происходить дальше, доктор Зубер.

В первый вторник мая, когда у нас в саду шло выступление Бойких Солдатиков, и я должен был вести сольную партию в песне… за пару минут до моего выхода у меня из носа стала течь некая жидкость. Это была не вода и даже не яблочный сок, который я выпил утром. Прозрачная жидкость, но липкая, склизкая, тянущаяся.

С перепугу я вдохнул, и она резко проникла в меня, то ли в мою голову, то ли через шею в тело.

Я прятался, как последний трус за кулисами и все их перепачкал, потому что мой бархатный комбинезон пачкать было ни в коем случае нельзя. Но, представляете, эта коварная жидкость не вылезала из меня полностью, а мои копыта слишком широкие, чтоб я смог залезть в носовые дырки.

Мне пришлось бежать и подставить Солдатиков. На улице ветер помог мне прийти в чувство, и мне показалось, что опасность миновала, но стоило мне ступить на порог своего дома и встать на изумрудный коврик (простите мне излишние детали, но я не уверен, в чем причина происходящего, и чувствую, что детальные показания помогут вам составить полную картину), иными словами, я понял, что опять не дышу с правой стороны и что-то колкое и острое мешает моему дыханию.

Я подошел к туалетному столику и внимательно осмотрел себя в зеркальце. И я увидел эту мерзость, представляете? Я увидел, что из правой дырки моего розового носика торчит словно ножка какого-то насекомого.

Я оббегал весь дом, не мог придумать, что мне теперь делать. Я взял десертную ложечку, подаренную тетей Свастей, и столовый нож, и до самого заката пытался подцепить эту тварь. Я смог, хотя понимаю, я не должен был так рисковать. Я ухватил этот острый конец в моем носу и потащил. Я думал, эта штука совсем недалеко сидела в моем носу, но она все вылазила оттуда, и там, дальше, она была уже не сухой, а влажной и липкой, и тянущейся, как ранее я описывал в театре. Я ее не удержал и она упала прямо на мой столик, на мою пушистую расческу с гравировкой. Делать было нечего, и я завернул этот ужас в носовой платок и вынес в сад, когда стемнело. Пришлось закопать эту штуку вместе с любимой расческой.

Будьте уверены, я никому не рассказал об этом секрете, я осознаю, что могу посеять панику в городе. Простите, что я не осмелился поговорить с вами лично, но я очень надеюсь, вы прекрасно поймете, почему я принял это решение.

С нетерпением буду ждать вашего ответа, и надеюсь, что вам будет удобно оставить ваше письмо в почтовом ящике у Парка Танцев, где я смогу забрать его незамеченным. Мне срочно нужен ваш ответ, потому что у меня нет ощущения, что все закончилось. Возможно, я опасен для окружающих. С моим дыханием до сих пор не все в порядке, потому что теперь я постоянно слышу, как я дышу, хотя раньше я этого ее замечал. Я стараюсь дышать тише на людях до ваших дальнейших инструкций.

С искренней озабоченностью, Игрун.»

Глава II

"Анонимное письмо доктору Зуберу.

Дорогой доктор Зубер,

Вы не ответили на мое письмо, и я очень обеспокоен. У меня нет рядом другой умудренной игрушки, с которой я бы мог проконсультироваться на эту сложную и неизведанную тему, поэтому я попытаюсь связаться с вами еще раз.

13 мая, в День Поющих Крендельков, я как обычно имел званый ужин с Роботом-Шалопаем.

Все шло отлично: вначале нам принесли пюре из бататов, заправленное соусом из сельдерея, потом был суп-макаронник. У нас с Роботом шла горячая игра в конвертики прямо перед самым десертом, как вдруг что-то внутри моего рта изменилось, расширилось, и из моего рта резко вырвался странный, неуклюжий и достаточно громкий звук какого-то стремительного выдоха. Как будто некое чудовище попыталось что-то сказать моим ртом. Вокруг запахло забродившим сельдереем, и даже перестала играть струнная музыка. Робот застыл на месте, и все посетители Вафельного Домика тоже на меня уставились как на ненормального. Я чуть не провалился сквозь землю. Я сказал "Я дико извиняюсь", хотя и не совсем понимал, за что. Я перевел тему, и, казалось, мне этот ужас уже приснился, как вдруг все повторилось. Пришлось встать, убрать салфетку со своих колен и откланяться.

На моей памяти такого ни с кем и никогда не происходило в нашем игрушечном мире, поэтому я очень нуждаюсь в вашем срочном совете.

Но это еще не все события той недели.

Спустя два дня Робот-Шалопай сам пожаловал ко мне в гости. Вначале мы совершили прогулку по улице, и я все гадал, помнит он про ужас, произошедший 13-ого мая или нет. И, когда к концу нашей встречи, я уже был уверен, что он забыл, он вдруг сказал, что все помнит и хочет сделать признание.

Представляете? Робот признался мне, что с ним происходит нечто подобное!

Он хотел удостовериться, что мы имеем ввиду одно и то же – нечто странное, что происходит с нашими игрушечными телами. Нечто нечистое, неправильное…Тогда как раз сгустились первые в этом году дождевые облака, и Робот завел меня ко мне домой. Он задернул все шторы и попросил меня, чтобы я никому и никогда не рассказывал об вот этом всем. Я рассказал ему про Вас, и он запретил мне писать Вам. Но при всем уважении к Роботу, он не представляет из себя эксперта по игрушечному миру. Робот – всего лишь репетитор по интеллектуальным играм.

Смотрите, что было дальше, в воскресенье. Через день после очередного нашего с Солдатиками концерта наша труппа устроила репетицию нового спектакля. Все собрались в восточном зале и сели на стульчики по кругу. С тех пор, как со мной происходит необъяснимое, я заметил за собой страх толпы, и тогда он начал усиливаться. Так подло со стороны этой нечистой силы. Но, заметьте, на самом деле у меня не было повода волноваться. И, все же, своими страхами я вызвал очередной приступ.

Я сидел как раз между Букашкой и Шебуршителем, нашими активистами.

И, через 15 минут после начала собрания, под пристальными взглядами моих товарищей, я почувствовал, что стал каким-то очень горячим. Мне опять стало сложно дышать, и я попросил выйти. В пустом вестибюле я подошел к зеркалу, чтобы проверить себя. И что вы думаете? Я выглядел так, будто мою мордашку окатило водой. Стоит упомянуть, что на мне была голубая льняная рубашка, одна из моих любимых, и под каждой моей рукой в подмышке я обнаружил мокрое пятно в форме круга. Очень загадочно. Почему именно круги, а не треугольники? Почему именно в подмышках? Я решил, что это издевательство судьбы. Я не привык выглядеть неопрятно, а тут такое. К тому же, я понюхал эти пятна и выяснилось, что это не просто вода. Как она туда попала, ума не приложу, но запах шел не свежий, я вам скажу, словно я повалялся в мусорке.

К моему счастью, этого никто не заметил, и, стыдясь пропустить дальнейшую часть собрания, мне пришлось вернуться. Я решил просто держать руки у тела и молиться, чтобы эти пятна не были видны. Но, как на зло, Букашка решила отрепетировать одну из ключевых сцен спектакля, а я там как раз был в главной роли вместе с Диди. Мы вышли в центр круга, и тут я понял, что в этой сцене мне придется поднять руки.

Мы начали отыгрывать сцену боя на шпагах, в которой я должен был побеждать. Я не мог собраться, и чувствовал себя зажато, так как, сами понимаете, никто не должен был увидеть, что я – неряха, и, тем более, я не мог подпустить Диди близко в себе, потому что тогда бы она почувствовала вонь от моей рубашки.

Казалось, эта мука продолжалась вечность. Я полагал, что я неплохо справляюсь, пока Букашка не остановила нашу игру и не отчитала меня жестко. Она сказала, что еще никогда не видела такой плохой игры от меня. Остальное время нашей репетиции было посвящено ее догадкам, что же со мной происходит последнее время. Она сказала "Ты странный".

Не удивительно! Она пригрозила, что снимет меня с главной роли. Посоветовала сходить к доктору Ливеру, но я уже писал вам, что не доверяю другим докторам. Честно признаться, я ходил на прием к Гвоздичкину, и, может быть, даже к счастью, что тогда у меня как раз были проявления влаги из носа, которые он бы смог прокомментировать. Но как только я зашел в его кабинет, там все было такое чистое и светлое, блестящее. И этот его белый накрахмаленный халатик… И его намыленное сияющее пластиковое лицо. Я не решился рассказать.

Доктор Зубер! Вы – мое спасение. Однажды я видел вас, и я чувствую, что вы – другой, и вы знаете, что со мной происходит. Я крайне нуждаюсь в вашем ответе.»

Глава III

"Дорогой доктор Зубер,

Мне пришел ответ от вас, и я в замешательстве. Вроде бы на конверте ваш почерк, но внутри конверта – чистый лист. Похоже, я знаю, что вы хотели сказать тем самым. Позвольте мне объяснить.

При любом раскладе вы должны учесть дополнительные обстоятельства, которые произошли со мной за последнее время. Кажется, я понял, почему вы мне не отвечали, и я настаиваю, чтобы вы решились.

Дело в том, что две недели назад я попробовал выяснить у своей подруги Куколки Хлои, не знает ли она о происходящем, как это знал Робот-Шалопай. В понедельник и вторник она резко мне ответила, что, разумеется, ничего подобного она не испытывала. Но я был крайне наблюдателен. Я практически преследовал ее, так как мне было важно знать, и, в итоге, застал ее за подобным занятием: Куколка заперлась в моей ванной комнате , когда была у меня в гостях, и я приложил стаканчик к двери, чтобы подслушать.

В общем, оттуда раздавались такие неземные звуки, от которых меня бросило в жар. Вначале что-то плескалось; потом были такие звуки, какие бывают, когда стремительно выдавливаешь крем из тюбика. Я уже думал, что она попусту расточает мою зубную пасту, но боялся ворваться и тем самым нарушить ее личное пространство. Я громко сосчитал до десяти и все-таки вошел к ней, а она стояла посреди ванной комнаты как на месте преступления. И вокруг я не увидел никаких следов, ничего подозрительного, только запах чего-то тухлого, словно где-то что-то умерло. А она, Хлоя, так мило улыбалась, а потом вдруг взяла и заплакала, закричала, чтобы я больше никогда не врывался к ней без спросу.

Я сказал, что всего лишь хотел убедиться, что она ничего не скрывает, ведь мы лучшие друзья. И тогда она с воплем призналась, что да, ей есть что скрывать.

Она рассказала мне все.

Оказалось, что она все-таки переживала то же самое нападение Грязи, что и я. В ее теле последние месяцы происходили страшные изменения, и она их очень стыдилась. Я сказал, чтобы она не переживала, что теперь она не одна, и мы вместе с этим справимся. Тут она стала умолять меня никому не открывать нашу тайну. Даже когда я сдал ей секрет Робота-Шалопая, она закрывала уши и говорила "Фу-фу-фу!", а потом убежала. Я надеюсь, мы с ней помиримся.

Не питайте ложных надежд, доктор, что для меня все закончилось. Когда мне казалось, что страшное позади, я вновь испытал такой позор, какого не видал в жизни. Дело было, когда я пошел в цветочный магазинчик на цокольном этаже нашего углового дома. Там, пока я стоял в очереди за дядюшкой Венчиком, на меня вдруг накатило непередаваемое ощущение распирания в передней нижней части живота. И непреодолимое жжение прямо между ног. Я терпел эти ощущения и не знал, куда себя деть минут пять, а потом, когда Матрешка Румяная, дежурящая на кассе, спросила "Что вам?", я не смог сделать заказ, потому как вдруг у меня между ног что-то потекло, и по моему джинсовому комбинезончику расползлось отвратительное желтое пятно, а в нос ударил резкий терпкий запах. Тогда же все невиданные ощущения пропали и мне полегчало, но только в теле. В душе я чувствовал себя гадко. На меня все уставились, как на ненормального. Я прикрыл что мог руками и поспешно вышел.

И с тех пор это стало повторяться каждый день, раз по шесть. Слава небу, я научился предвосхищать момент, когда из меня льется жидкость, и бегу в ванную или куда-нибудь в кусты, и успеваю снять штаны до катастрофы, но мне не всегда это удается. Ведь, сами понимаете, мне надо также помнить и про остальные ужасы, которые теперь вытворяет мое предательское тело.

Но, не поверите, произошедшее только укрепило мою убежденность в том, что я должен рассказать об этом еще кому-то. Таким образом, я выяснил, что Эмма-Губка, и вся ее семья, а также Кусок Ваты, Колокольчик, весь коллектив Солдатиков и даже знакомый вам по работе Одинокий Пуп – все переживали тоже самое!

Конечно, я был очень осторожен, я не хотел быть отвергнутым! Поэтому я следил за всеми ними и точно убедился, что Грязь действительно напала и на них (разрешите мне так высказываться: я решил, что нашему врагу нужно имя, и имя ему – Грязь).

Пятого июня я собрал всех вышеперечисленных игрушек на теннисной площадке у Радужного Парка, и объявил, что на нас всех напала Грязь, и мы должны объединиться против нее.

Я разложил на клетчатом покрывале убедительные доказательства от каждого, кого пригласил – пожелтевшие трусы, измазанные слизью платки, даже окровавленную одежду и другие ужасы. Игрушки стояли в оцепенении, а потом разбежались в разные стороны.

Эмма-Губка влепила мне пощечину и крикнула, что все эти доказательства принадлежат только мне и не имеют к ним, честным игрушкам, никакого отношения. Я сказал, что я не ношу розовые трусы сто одиннадцатого размера, и она влепила мне еще одну пощечину. Их всех трясло, и я не понимал, почему они не могут найти в себе сил для борьбы, потому как в одиночку мы мало, что можем. Я приглашал их к борьбе и в следующие дни, но никто не явился на сборище, а в обществе других игрушек они делали вид, что не знают, о чем я говорю.

Ко всему прочему, они еще и корили меня в моем неприличном состоянии, если со мной, как на зло, происходило что-то из грязного в их присутствии.

Я хотел бы жутко на них обидеться, но не могу себе этого позволить, потому что еще сильнее я хочу найти лекарство от Грязи .

Все это я писал к тому, доктор Зубер, что я понял: вы тоже – жертва Грязи, и боитесь в этом признаться. Но поймите, первый шаг к решению проблемы – признать ее. Поэтому, если вы не выйдете со мной на переписку в ближайшие семь дней, я приду к вам домой и призову к ответу лично.

С нетерпением, ваш ягненок Игрун.»

Глава IV

"Дорогой доктор Зубер,

Не знаю, как отблагодарить Вас за письмо. Я уже почти потерял надежду, что вы мне ответите. Спасибо и за Ваше признание. Понимаю, это звучит некрасиво, но мне гораздо легче переживать все тяготы нашей напасти с осознанием, что я не один на один с этой проблемой.

Поймите также, что я не осуждаю Вас за Ваше решение скрываться от общественности. Еще недавно я сам придерживался той же политики. Тем более я благодарен за то, что вы согласились помогать советами, хоть и удаленно. Ваша информация о Грязи неоценима. Я сообщил другим игрушкам, о коих писал в предыдущем письме, что у Грязи есть и светлая сторона. Мне приятно, как вы честно рассказываете, что не владеете всей информацией, но делитесь теориями.

И я действительно попробовал проверить вашу теорию о том, что Грязь – это не наш враг (хотя я очень сомневаюсь).

Я опросил другие игрушки, и сам проверил свои дневники, чтобы сверится и вот, что я обнаружил. Я действительно не придавал этому значения, доктор Зубер, но теперь я предполагаю, что между произошедшими вещами действительно есть связь.

Во-первых, то что касается моих приключений с носом: чтобы оттуда не лезло, помимо прочего, оттуда еще и выходил воздух. Я упоминал об этом? Еще воздух входит в нос. Раньше я не замечал как дышу, но хотел бы сделать на этом больше акцента. Я теперь уже не уверен. Возможно, мы, игрушки, никогда не дышали, и начали только недавно. И вместе с дыханием пришли и засоры в носу, и всякие ужасы, лезущие оттуда. Если это так, то я могу точно утверждать, что дыхание само по себе – очень даже светлая вещь.

Когда я думаю о дыхании, мне приятно.

Это нечто новое для меня, поэтому я обязательно теперь замечаю, если воздух свежий, например, морской бриз на краю нашего города, или запах рядом с булочной. Я могу поклясться, что раньше я этого не замечал. Возможно, мы просто знали, что существует воздух и ветер, но не чувствовали этого самим телом. Понимаете?

Далее, доктор Зубер. Все ужасы, касающиеся звуков во время еды, и ужасы, проистекающие из места между ног – все это тоже связано. Я бы объединил эти вмешательства в одну тему еды. И, как вы опять же знаете, я точно помню, что раньше в нашем игрушечном мире еду делали из твердых материалов ради игр и красоты. Однажды Усатый Том Крем придумал, что еду надо выкладывать на тарелки и играть с ней (вы должны помнить это из курса истории), а позже, как я прочел в библиотеке, Осиная Буква Зу начала изготавливать еду из мягких материалов – вначале из цветов, потом из других растений. Поначалу, игрушки скептически относились к ее изобретениям, потому что они пачкались, в отличие от еды, изобретенной Томом, но потом как-то привыкли и забыли. Буква придумала большинство интереснейших блюд, которые мы с вами знаем: салатики, бутерброды, нарезки и другое.

Но никому не приходило в голову пропускать всю эту еду через себя.

Да, у некоторых из нас уже были отверстия, чтоб засунуть еду внутрь, но мы нечасто пользовались этой возможностью. Еда была для красоты.

Лично мне пришла такая идея почти бессознательно, когда я почувствовал, что еда пахнет. Пахнет так сильно, что почему-то это вызвало желание поместить источник запаха внутрь себя, чтобы лучше его прочувствовать. Получается, именно с приходом мерзких ужасов, вместе с нападением Грязи, мое тело также получило способность прожить еду, как опыт. И этот опыт, как и дыхание, весьма приятный. Радостный и приносящий удовольствие, я бы сказал. Другим я бы не признался, потому что, сами понимаете, есть в этом элемент чего-то непристойного. В конце концов, если рассуждать логически, еда тоже пачкает нас изнутри, а уж когда доходит до конца наших тел… Ой, кажется я не успел вам рассказать о последнем кошмаре!

Не уверен теперь, возможно, следующее уже происходило с вами, но, пожалуйста, дайте мне обратную связь. Дело было на прошлой неделе, в начале лета. В тот день утром я в очередной раз не удержался и побаловал себя, поместив кусок сыра себе в рот прямо в лесном кафе. Не беспокойтесь, никто не заметил. Было неприятно, что я так поступил, ведь обычно все игрушки остаются в заведении. Получается, я ее украл. Но вытащить из себя ее я конечно же не смог. И чем я думал?

И вот, к концу дня во время прогулки по побережью с Куколкой Хлоей меня настигла кара.

Меня опять распирало внизу живота, между ног, но на этот раз сзади, под хвостом. Наученный горьким опытом, я извинился и поспешно забежал в обеденную городского причала, и нашел там ванную комнату, к счастью. Я готовился к тому, что из меня что-то польется. Как же это отвратительно, не так ли? Но мы с вами вместе, доктор Зубер, теперь я знаю, вы меня не осудите. Слушайте. На этот раз все было куда сложнее. Из меня явно что-то хотело выйти, но у этого ужаса не получалось. Раньше я брал зеркальце и проверял, что действительно, там внизу у меня дырки, из которых такое может произойти, но в этот раз мне не хотелось проверять. Я просто терпел и ждал. В какой-то момент вся нижняя часть моего тела стала как-то содрогаться а живот сжиматься. Мне хотелось выдыхать. И после минуты таких конвульсий из меня что-то выпало. Я посмотрел на дно ванной и увидел объект, отвратительнее которого я не видел, и пах он, конечно, соответствующе. Это было какое-то коричневое оформленное месиво в форме пончика, словно слепленная в колбаску Грязь собственной персоной. Я возненавидел себя, этот мир, Грязь и всю эту ситуацию. Было так гадко, вы не представляете. Ведь я считал себя приличным и чистым созданием, а тут такое, доктор Зубер! Ведь я-то ждал, что оттуда выйдет если не жидкость, то хотя бы скомканный кусок сыра.

Дальше мне нужно было как-то избавиться от этих нечистот. Я закатал смердящий объект в несколько слоев салфеток и сложил в карман. Очень надеюсь, что в дальнейшем игрушки изобретут нечто более удобное, чтобы удалять этот ужас с глаз долой мгновенно и не иметь с этим дела такое продолжительное время – если мы не покончим с этой проблемой на корню. Я вышел на улицу, где меня ждала Хлоя, но не мог нормально поддерживать с ней разговор. Я попрощался с ней и пошел к лесу, чтобы там в тени закопать свой кошмар. Не смотря на то, что я придерживался всех правил гигиены, и на этот раз остался в чистой одежде и опрятный, все равно меня преследовало чувство, что я осквернен. Все последующие дни я больше не играл с едой, но она, зараза, все равно лезет в мои мысли, и преследует теперь меня даже во снах: булочки с глазурью, ванильные шарики, фаршированные перчики и тому подобное. Не представляю, как я повторю эту ошибку с засовыванием еды в рот, когда я знаю, во что Грязь ее превратит.

Я много думал и на этой неделе, доктор Зубер. Конечно, я уже привык ко всему остальному, что происходит с телом, но не к этому. Мне нужно время, чтобы еще раз все осмыслить.

Я понял: вы клоните к тому, что происходящее, это не беда и не напасть. Я чувствую, что наш игрушечный мир должен принять пришедшие изменения, но пока я не готов. Пока у меня ощущение, что мое тело предало меня.

Других игрушек я по-прежнему призываю к объединению.

К слову, вся моя команда, которую я собирал недавно на теннисной площадке, согласилась помогать. Не знаю, куда я их веду и что предложу. Пока мы собираемся в сумерках на заднем дворе дома Колокольчика, потому что у него самый высокий забор и самые часто отсутствующие соседи. Мы обсуждаем произошедшее с нами, когда стемнеет, чтобы не видеть лиц друг друга, страшимся, но стараемся преодолеть страх. Я сказал им, что это первый этап. Что мы не сможем победить врага, если будем его бояться. Вот так. Вы всегда можете к нам присоединиться, но я не настаиваю.

P.S. Недавно ко мне стали приходить ощущения совершенно другого порядка, но я пока не знаю, куда их отнести, и что они значат. Разумеется, они такие же пугающие, даже не спрашивайте. Могу пока только сказать, что это связано с Куколкой Хлоей. Остальное расскажу позже, а сейчас я вынужден закончить письмо из-за того, что меня опять объяли уже описанные приступы в теле.

Желаю вам сил. Вместе мы справимся!»

Глава V

"Дорогой доктор Зубер,

Cпасибо за вашу теплую поддержку и интерес. Если бы не письма вам, я не знаю, как бы я пережил этот период. Порой, когда просто делишься, уже становиться легче на душе.

Последнее время я замечаю, что против нас работает еще кто-то, помимо самой Грязи. Среди доверившихся мне игрушек прошел слух, что кто-то собирает движение против Грязи. Я считаю, я должен поторопиться с решениями, пока этот кто-то не подговорил весь город, и не настроил против.

Последние два месяца мне некогда было этим заниматься, потому что я считал, что тяжело заболел. Давайте я как обычно изложу вам все факты, чтобы вы могли дать оценку произошедшему.

Первого июля я опять почувствовал жжение и зуд между моих ног. Я решил, что наружу опять что-то просится, поэтому отменил свой визит к Лакомке. Я прождал полдня, и действительно пару раз посетил ванную комнату, но ощущения не проходили, а нарастали. К вечеру они утихли, и я смог вздохнуть полной грудью. Я отправился за покупками, посетил репетицию. В общем, жил полной жизнью. На следующий день все повторилось.

Спустя пять дней я понял, что, возможно, эти ощущения были связаны с Куколкой Хлоей, которая заходила ко мне каждое утро, чтобы вместе обсудить новости из утренней газеты, потому что накрывать меня начинало уже при ней. Я ее резко выпроваживал, а потом ложился в постель и метался, как в бреду. Почему-то мои руки сами тянулись внутрь моих штанов, чего я, конечно же, не допускал.