«Линия Сталина» лейтенанта Старновского

– Злой, Фока, ну, стреляйте же!

Повинуясь какому-то неведомому доселе духу коллективизма, те тоже приподнялись на одно колено и открыли огонь. Фока неумело, а Злой – спокойно и тщательно целясь.

Самолеты приближались, хищно нацелившись на прижавшуюся к земле пехоту и беспомощно стоящие грузовики русских. Раздался треск пулеметных очередей. Одна из полуторок загорелась.

Идущий первым немецкий летчик видел, что пехота русских начинает подниматься и вести огонь, поэтому сразу же после атаки, на следующем развороте, сухо скомандовал своему ведомому:

– Курт, уходим, у тебя и так уже пробоины есть, не хватало, чтобы эти идиоты тебя подстрелили!

ГЛАВА 7. МИНСКИЙ УКРЕПРАЙОН

25 июня 1941 г. Особенности штурмовки наземных целей истребителями

– Вернер, может еще один заход, теперь по пехоте, чтобы в следующий раз не вздумали стрелять? – спросил Курт.

– Нет! – жестко отрезал ведущий, – один грузовик уже хорошо.

– Это ты его подбил, а я нет!

– У тебя дырки в фюзеляже, и на крыльях от русской «Раты» («Крыса» – так немцы называли И-16), вибрация добавит рассеивание пулям, что непонятного. Конец связи!

Вернер нахмурился, вспоминая о только что проведенном воздушном бое. Одиночный И-16 храбро бросился на мессершмитты (BF-109 F), защищая свои бомбардировщики. Пришлось отбиваться от настырного летчика. Курту досталось, но Вернер сумел подбить «Рату», и тот совершил вынужденную посадку. О своей победе он, конечно, заявит, но вот настроения почему-то не было. Бомбардировщики русских, которых они, согласно приказу, которых они должны были догнать после их успешной бомбежке и уничтожить (отомстить), благополучно ушли на свой аэродром.

Летчик сбитого И-16, судя по всему, был жив, самолет русские починят. В общем, неудачный этот вылет оказался. Хотя Вернер, конечно, сообщит, что самолет русских сбит, это должно сгладить провал выполнения боевого задания. Победу засчитают, так как ведомый ее подтвердит. Но настроения не было.

А тут еще эта русская колонна грузовиков «кусачей» оказалась. Штурмовка наземной цели сама по себе вещь довольно сложная. Как только они с Куртом обнаружили эту цель, сразу начали пикирование с высоты 600 метров и открыли огонь с расстояния 400 метров. Пехотинцы противника бросились в стороны, но их задача была уничтожить грузовики, так что плевать им было на разбежавшихся русских. В человека попасть с самолета довольно проблематично, если только это не групповая цель. Представьте, что когда вы заходите на боевой курс, то все, что находится на земле приближается к вам со скоростью 520 км/час, это примерно 8.66 км в минуту. За одну секунду наземная цель приближается к пилоту на 144 метра.

400 метров делим на 144, получаем 2.77 секунды, вот сколько времени у пилота на прицеливание и стрельбу. А цель – то несется с огромной скоростью и прямо на вас. А вам еще самолетом управлять надо, чтобы в землю не врезаться.

А ведь еще не нужно забывать, что, при открытии стрельбы с дальних дистанций, неизбежно будет происходить рассеивание пуль, выпущенных из ствола пулемета во время очереди, даже короткой. Кроме того, летящий самолет сам по себе вибрирует во время полета от работы мотора и винта, а любые пробоины только усиливают эту тряску.

Для сведения – на мессере серии F (Фридрих) стояли два пулемета MG-19 (калибра 7.92 мм) c боезапасом по 500 патронов на каждый ствол и один МG-151 (калибра 15 мм) с боезапасом в 60 патронов.

После воздушного боя еще оставался боезапас, и хотелось его расстрелять полностью, так что еще несколько заходов по русским пехотинцам, лежащим неподалеку от машин Можно было сделать, но вот желания уже не было.

С самого начала войны немецкие самолеты, по которым велась стрельба из винтовок сумасшедшими русскими, привозили винтовочные пробоины. Вернер сам их лично видел и слышал, как техники жаловались на дополнительную работу. Конечно, эти повреждения были незначительными и несущественными, но Вернер знал, что такое везение не может продолжаться вечно, и кого-нибудь когда-нибудь собьют. Да над вражеской территорией! Лично ему не хотелось попадать в застенки НКВД.

Другое дело схватка с противником в воздушном бою! Тут все зависит только от тебя, от твоего умения пилотировать и стрелять. Все эти мысли беспорядочным роем пронеслись в голове у ведущего, но потом они успокоились, стали ровными как гул верного мотора. Вернер в который раз огляделся. Ведомый шел на своем месте. Все было хорошо. Пока.

А пока он сообщит о подожженном грузовике и колонне автомашин, движущейся в направлении Минского укрепрайона. Русские явно готовились к обороне на этом рубеже. Все-таки Вернер не удержался от злорадной улыбки, когда вспомнил, как красноармейцы горохом высыпались из машин, прячась от страха в траве. Но тут же улыбка сошла на нет. Кое кто из этих русских не испугался и открыл ответный огонь. Безумцы!

Здесь мы сделаем небольшое отступление и сообщим читателю об одном примечательном эпизоде начала войны, который доказывает, что ружейным огнем можно было вполне реально сбить самолет противника, да не какой-нибудь, а именно мессершмитт-109. Такой факт изложен в донесении начальника политуправления Юго-Западного фронта руководителю Главного политуправления Красной армии от 20 августа 1941 года.

В нем говорится:

«На днях, во время кровопролитных боев на подступах к Киеву летал на бреющем полете немецкий истребитель Ме-109. Находящиеся в этом районе пять бойцов 22 комендатуры 21-го района авиационного базирования под командой младшего лейтенанта Броварова открыли залпом винтовочный огонь, которым и подбили его. Фашистский стервятник был вынужден был совершить посадку в районе киевского аэродрома. Летчик задержан».

А тем временем наши красноармейцы, проводив взглядом удаляющиеся истребители противника, стали потихоньку подниматься с земли. Почти все с опаской смотрели на сержанта и нет-нет да и скашивали глаза на убитых дезертиров.

– Метко стреляет, сволочь! – прошипел один из отряхивающихся бойцов, бросив злобный взгляд на командира. Товарищ поднявшегося тоже отряхнулся и поддакнул:

– Да уж!

Первый тихо произнес:

– Ну ничего, в следующий раз все по умному сделаем. Нам бы только ночи дождаться!

Сам Синицин стоял как оглоушенный. Злой подошел к нему и хотел сказать что-то ободряющее, но понял, что сейчас это делать бесполезно, поэтому лишь коротко бросил:

– Фока, Петр, возьмите бойцов, и пусть они затащат тела в кузов последней машины, где ящики с оружием. Здесь их хоронить некогда. А на место приедем – там и закопаем!

Сидоров по военной привычке коротко сказал:

– Есть! – и, кивнув Фокину, скомандовал, – Пошли!

Выбрав самых сильных красноармейцев, они заставили их перетащить убитых в кузов полуторки.

Сержант мрачно наблюдал за этой картиной. Затем с тоской в голосе сказал:

– Не думал я, Валентин Евграфович, что война вот такая вот будет.

Злой вздохнул и ответил:

– Ты все правильно сделал, командир. А если бы они сбежали? С тебя бы и спросили в первую очередь! Да и вообще, не бери в голову, завтра ты об этом уже забудешь! Война только начинается, а немец вон как прет!

Сержант кивнул головой и скомандовал:

– По машинам!

Вскоре они, наконец, добрались до первого поста, расположенному на проезжей дороге. Тут же чуть в стороне находился небольшой железобетонный ДОТ, который имел по одной амбразуре на каждую сторону. Худющий красноармеец выставив винтовку со штыком, строго спросил:

– Кто такие, куда едете?

Синицин устало подал документы

– Пополнение! – коротко пояснил он.

– А почему без оружия? – удивленно спросил часовой.

– Драпанули, вот возвращаем! А оружие в ящиках.

– Проедете вон за тот поворот, там в паре километров основная цепочка ДОТов. А мы просто тыловое охранение.

– Понятно! Спасибо!

Когда грузовики проехали, красноармейца окликнули из ДОТа:

– А че они без оружия-то?

Теперь уже часовой ответил:

– Дезертиров возвращают на фронт. К нам!

– А где нормальное пополнение? Они что там, с ума сошли? ДОТ без пехоты любой дурак с гранатой взорвет!

Часовой иронично сказал:

– Не боись, я с флангов вас прикрывать буду.

Вскоре грузовики подъехали к небольшим возвышенностям, с восточной стороны которых имелись врытые в них землянки. Тут же рядом находилась полковая кухня. Из ее трубы вился дымок, а все вокруг вкусно пахло пшенной кашей.

Сержант вышел из кабины, загнал складки гимнастерки назад, придал своему виду уверенность и строго спросил повара:

– Где начальство? Кому доложить о прибытии пополнения.

Солдат в белом колпаке и переднике вытащил половник из котла и съехидничал:

– Это вы что ли пополнение?

– Ну мы!

– Сержант, тут не пополнение нужно, а полевое заполнение.

ГЛАВА 8. ПЕРВАЯ НЕУДАЧА ГУДЕРИАНА

ВЕЧЕР 25 июня 1941г. Первые зерна нашей будущей победы!

Гудериан нервничал. С обеда 24 июня 1941 года и до вечера 25 июня 1941 года он безуспешно топтался на месте, а русские продолжали непоколебимо стоять. Не помогали ни обходные маневры, ни удары по флангам. Куда ни кинься, везде сплошная оборона русской пехоты, усиленная пушками, к которой на выручку своевременно подходит мобильный танковый резерв.

Это бала явная неудача немецких войск и первая пробуксовка плана «Барбароса». Радости от истребления русских танков в предыдущие дни как-то поубавилось. Решительного преимущества это явно не давало.

Единственным выходом из создавшегося положения было уничтожение пехоты противника, чтобы она больше не могла удержаться до прихода «пожарной команды», которая смогла бы «потушить» прорыв немецких танков. А самое главное – нужно было лишить русские стрелковые дивизии их пушек!

Даже простенькие русские «сорокапятки» в умелых руках представляли собой проблему. С дистанции ближе 500 метров они уверенно пробивали лобовую часть башен (30 мм) танков Pz. Kpfw. III., если попадали в ее нижнюю часть или под основание. В этом случае сразу же выводился из строя командир танка, наводчик и заряжающий. Особенно неприятно было то, что русские танки Т-26, вооруженные такими же пушками, старались атаковать не в лоб, а зайти во фланг и поразить бортовую броню немецких танков с убойно близких дистанций. Причем делали это успешно, пока те были связаны боем с русской пехотой.

Вдобавок ко всему у русских оказались в изобилии связки гранат и снарядов, что было обусловлено тем, что рядом были склады 40-ой армии, которые поспешно опустошались. Здесь же, в тылу у обороняющихся, находились и многочисленные подразделения артиллерии, выведенные на полигоны накануне начала войны. Особенно сильно ими укрепили позиции на рубеже железно-дорожной насыпи Русиновичи – Тальминовичи.

Так что вывод напрашивался простой и вполне очевидный. Используя преимущество в авиации, попытаться если не уничтожить живую силу противника и его пушки, то значительно их проредить. После чего быстро прорвать оборону русских до подхода их мобильных резервов.

Именно поэтому вечером были нанесены особенно сильные авиаудары по позициям 55-той стрелковой дивизии, сводным отрядам остатков 14-го мехкорпуса и 28-го стрелкового корпуса. А потом в атаку пошли немецкие танки.

А в это время по проселочной дороге шли отправленные в тыл остатки сводного отряда майора Романова в количестве 29 человек, одной кухни и двух повозок под командованием сержанта Васильева. Позади небольшой колонны в качестве арьергарда ехал трофейный мотоцикл с двумя бойцами и одним пулеметом. Немецкий мотоцикл BMW R-71 то отступал, то нагонял колонну, а затем снова выбирал позицию и прикрывал отход основного отряда.

Двух-котельная полевая кухня «2 КО-У» имела подрессорный ход и довольно плавно катила по проселочной дороге, из трубы вился дым, варилась пшенная каша с мясными консервами. На передке сидел повар Федор Лангет и периодически помешивал варево поварешкой. Лошадь Маруську вел под уздцы красноармеец в полинялой пилотке, Осадчий. Санитар Лаптев шел вслед за упряжкой, изредко переговариваясь с поваром.

– Надо было пару банок-то тушенки оставить, – говорил он. – Зачем все в котел-то спустил!

– Так наваристее будет! Вот завтра дойдем до Слуцка, там нас на довольствие и поставят. А сегодня бойцов надо хорошо покормить, шутка ли без обеда целый день воевать.

– А сами-то что жрать будем, если что случится?

– А ничего не случится! Утром, как солнце встанет, вечернюю кашу доедим и дальше потопаем! Нам ведь еще идти и идти! А ты знаешь солдатскую поговорку?

– Которую? Их много.

– Как полопаешь, так и потопаешь! Вот наши солдатики с утра подзаправятся кашей и до самого Слуцка как потопают! Не догонишь!

Тут в разговор вмешался Осадчий, ведший под уздцы лошадь:

– Это самое главное, чтобы нас немцы не нагнали! Чу, слышите! Опять бомбят, что ли?

– Ну и слух у тебя. Егор Иванович! – уважительно проговорил Лаптев и тоже повернул голову назад.

Все прислушались. Остальные красноармейцы устало брели, поднимая пыль, которая в лучах вечернего солнца отсвечивала багряным зловещим цветом.

Кто-то из шедших впереди тоже оглянулся и сказал:

– Бомбят! Тех, которые заместо нас остались! Повезло сегодня нам!

Действительно, два с половиной часа назад остатки сводного отряда сменили подъехавшие на грузовике солдаты с молоденьким лейтенантом. А потом, на тех же грузовиках отвезли всех раненых, а сержанту Васильеву передали приказ выдвигаться в Слуцкий укрепрайон. Там командование 4-й армии намеревалось закрепиться, опираясь на железо-бетонные доты, и дать отпор врагу. Но нужно было успеть нарыть окопов между ДОТами, оборудовать огневые позиции для пулеметов и артиллерии. А если будет время, то и соорудить ДЗОТы (дерево-земляные огневые точки).

Более того, подбросив свежие резервы на линию обороны, вдоль железнодорожной насыпи в направлении Русиновичи-Тальминовичи, командование серьезно рассчитывало удержать противника на этом рубеже.

Сама железнодорожная насыпь, идущая перпендикулярно оси наступления а врага, была как противотанковый вал, преграждающий путь полчищам Гудериана, то есть очень удобным рубежом обороны. Вот этот рубеж и нужно было удержать во что бы то ни стало. Поэтому командование постоянно направляло туда резервы, сменяя усталые и потрепанные сводные отряды из остатков 14-го мехкорпуса и 28-го стрелкового корпуса.

Но Гудериан решил разбить русских еще до конца дня. И именно сейчас пикирующие бомбардировщики Ю-87сравнивали с землей солдатиков в новеньких гимнастерках и молоденького лейтенантика, который только на днях прибыл из военного училища.

Вот такая она, война. Кому-то дает шанс выжить, а кого-то беспощадно кидает в самое пекло в самый неподходящий момент. А может это Провидение или сам Бог пощадил бредущих по пыльной проселочной дороге бойцов, которые уже много сделали для Победы и которым многое еще предстоит сделать. Именно они должны будут потом стать теми зернышками Будущей Победы, вокруг которых будут кристаллизоваться новобранцы, запасники и ополченцы, чтобы стать той Армией, которая сломает хребет немецкому фашизму.

Немногим из бредущих сейчас по этой пыльной дороге суждено будет дожить до Дня Победы, но те, которым они передадут, свой боевой опыт, свою заряженность на Победу, понесут ее дальше, передавая в свою очередь эту энергию победителей следующим новобранцам и запасникам, а те – следующим поколениям бойцов, и так до самой Победы! Но все это начиналось здесь и сейчас, в первые дни войны. Первые, потому и самые страшные! Страшные, потому солдаты и командиры понимали, что выжить тем кто стоит в первом ряду этой кровавой бойни, будет практически невозможно!

ГЛАВА 9. ЛИНИЯ СТАЛИНА

Утро 26 июня 1941 г. Эх, если бы товарищ Сталин

Согласно Директиве Ставки Советского Командования от 25. 06. 1941 года было принято создать в тылу Западного фронта оборонительный рубеж, который следовало занять войсками, прибывающими из тыла страны. Это был весьма логичный шаг, хоть и изрядно запоздалый. Но, как говорится, «лучше поздно – чем никогда»!

К этому времени в полосе 4-ой армии противник только наращивал свое преимущество. Это наращивание произошло в результате неподготовленных контрударов Сталина, которые лишили наши войска главного козыря – танков. Теперь мобильных резервов, способных парировать немецкие танковые прорывы, уже не было. А те войска, которые остались в распоряжении командарма-4 Коробкова, были основательно потрепаны в предыдущих боях.

Поэтому решение о подготовке оборонительных рубежей в глубине своей территории было логичным и единственно верным. Правда тут же встает вопрос, а почему товарищ Сталин, которого сталинисты свято считают военным гением, заранее не озаботился этакой «крепостной стеной», за которой можно было бы успешно спрятаться разбитому отряду воинов? Спрятаться, отсидеться, привести войска в порядок, восстановить связь со всеми своими частями и подразделениями, провести разведку, заняться снабжением и логистикой. Подготовить резервы для успешного контрнаступления (оборона Москвы – всем пример).

Но нет, товарищ Сталин благополучно «просохатил» этот вопрос еще до начала войны. И вот теперь, в обстановке хаоса и неразберихи, приходилось его решать «по ходу пьесы», так сказать «экспромтом». Хотя, к слову сказать, этот экспромт все же оказался подготовленным. Как-никак укрепрайоны линии Сталина были в наличии. Они хоть и оказались законсервированы с сентября 1939 года, но, тем не менее ДОТы в природе существовали и, опираясь на них, можно было создавать оборонительный рубеж. Что сейчас и делало советское командование.

Мы можем только представить, как при принятии такого решения прятал глаза товарищ Сталин от подчиненных ему военных профессионалов, для которых любой укрепрайон был как палочка-выручалочка в трудную минуту, а для этого его нужно было держать в постоянной боеготовности! А о том, что контрнаступление и наступление нужно было тщательно готовить, знал вообще любой летеха «Ванька-взводный»…

Это же военная Аз – бу – ка! И, понятное дело, Сталину, как человеку было крайне неприятно присутствие тех людей, в глазах которых он выглядел полным олухом по данному вопросу.

Причем, забегая вперед, отметим, что товарищ Сталин наступил на эти грабли дважды. Именно 26 июня 1941 года началось самое грандиозное сражение 1941 года, окончившееся разгромом приграничных мехкорпусов Юго – Западного фронта. Это поражение не могло быть исправлено даже подтягиванием уцелевших мехкорпусов из глубины страны, которым приходилось вступать в боевые действия разрозненно с целью поспешного «латания дыр», образовывающихся на фронте (ведь у немцев теперь был решительный перевес в танках).

Все высшее командование понимало – Сталин с началом войны сразу же ошибся с контрнаступлениями, и тут же ошибается еще раз, отправляя в такие же наступления пограничные мехкорпуса юго-западного фронта. Причем ошибается ровно по тому же сценарию.

Это, кстати, во многом объясняет то, что и Жуков и Тимошенко позже были удалены «с глаз долой».

Но это все лирика художественного произведения, теперь же перейдем к суровым реалиям, разворачивающимся на пятый день войны в полосе западного фронта. Здесь наши войска переходят к обороне, опираясь на укрепрайоны"Линии Сталина».

Причем на начало войны (это мы напоминаем про упущенные возможности) – таких УРов было девять:

– 58-й Себежский УР (Линия Сталина);

– 61-й Полоцкий УР (Линия Сталина);

– 62-й Брестский УР (Линия Молотова);

– 63—й Минский УР (Линия Сталина);

– 64-й Замбрувский УР (Линия Молотова, Белостокский выступ);

– 65-й Мозырский УР (Линия Сталина, район Мозыря и Припятских болот);

– 66-й Осоветский УР (Линия Молотова, Белостокский выступ);

– 67-й Слуцкий УР (Линия Сталина):

– 68-й Гродненский УР (Линия Молотова, Белостокский выступ).

Как видим, 4 укрепрайона располагались на «Линии Молотова» и 5 на «Линии Сталина». Причем Себежский УР практически входил в Полоцкий УР. А Мозырский УР охранял старую границу южнее Мозыря в районе припятских болот, можно сказать на самом краю немецкого блицкрига.

Таким образом, оборон на «Линии Сталина» для Западного фронта фактически свелась к боям на трех УРах:

– Полоцком укрепрайоне (плюс Себежский);

– Минском укрепрайоне;

– Слуцком укрепрайоне.

А теперь представьте, что было в головах командиров дивизий, корпусов, армий, как более информированных военачальников. Что они видят? Приграничные укрепрайоны располагаются на самой границе в зоне досягаемости немецкой артиллерии, а в некоторых местах вообще находятся на расстоянии «пистолетного выстрела». Естественно, их и накрыла немецкая артиллерия в первые же минуты начала войны. Хорошо так накрыла.

Спрашивается, кто принял такое вредительское для обороны Родины решение, которое по сути своего вредительства понятно не только командирам частей и подразделений, но и простому летехе «Ваньке-взводному». Кто этот «враг народа»?

Ведь даже простой лейтенант понимает, что лучше всего для обороны родной страны отодвинуть «Линию Молотова» вглубь своей территории на расстояние 30 – 60 километров, и не будет никакого внезапного нападения противника.

И это было самое простое понимание, которое не требует каких-то запредельных знаний, доступных лишь военному гению, типа Сталина.

Военные профессионалы более высокого уровня вполне себе догадывались, что такое расположение для обороны – это чистое вредительство! А вот для нападения это наоборот – хороший рубеж атаки на Германию.

И вот на пятый день войны все командиры с надеждой смотрели на укрепрайоны на старой границе (на «Линию Сталина»). Именно там был самый удобный рубеж для остановки немецкого наступления, и именно там можно было дождаться подхода могучей Красной Армии, после чего ударить по врагу так, чтобы тот катился до самого Берлина!

А рубеж был действительно хорош! Он перекрывал все основные дороги на восток. А между ними простирались непроходимые леса, болота, реки, и другая труднодоступная для грузовиков и танков местность. Так что директива о создании линии обороны по старой границе была неслучайной.

Вопрос теперь стоял, как чисто технически перебросить войска на цепь ДОТов этих укрепрайонов. Например, расстояние от Тальминовичи до Гулевичей (Слуцкий укрепрайон) составляло 48 км. Пехота такое расстояние пройдет за 12 часов при средней скорости 5 км/час по дороге и двух – трех привалов от получаса до часа. Это в идеале, но по факту на такой путь нужно прибавлять еще по 3 – 4 часа. Как видим, пешком в течении дня собрать войска на таком расстоянии было нереально.

Единственным выходом в данной ситуации был челночный способ переброски войск. То есть, использование грузового автотранспорта (а его крайне не хватало) при одновременном движении пешим строем. Этот способ и помог сводному отряду майора Романова, а ныне отряду сержанта Васильева, добраться до Слуцкого укрепрайона, то есть от станции Тальминовичи до района Гулевичей к середине ночи.

На пути, уже поздно вечером, отряд забрала возвращающаяся колонна грузовиков. Полевую кухню «2КО-У» разделили на две части. Заднюю секцию с котлами закатили по доскам в ЗИС-5 (трехтонник), а передок (продуктовый ящик) с оглоблями в другой грузовик. Трех лошадей завели в кузова других автомобилей. Две телеги пришлось бросить, а их содержимое переложить в машины. Бойцы, разместившись в кузовах, подстраховывали ценный груз и тихо радовались, что не нужно идти пешим ходом. За два часа до рассвета отряд уже успел разгрузиться на месте назначения на линии Слуцкого укрепрайона и тут же свалился мертвецким сном, прямо на земле, кто где смог. Грузовики же ушли «челночить» за новой партией пехотинцев.

Ни спящий в обнимку со своим ранцем сержант Васильев, ни его солдаты еще не знали, что, проснувшись рано утром, они не обнаружат подготовленных позиций и боеспособных ДОТов. И что невыспавшимся и усталым солдатам, по сути, не за что будет «зацепиться» перед неотвратимой волной немецкого наступления.

Наши бойцы не знали, что все построенные долговременные сооружения законсервированы и в них нет вооружения. Гарнизон Слуцкого укрепрайона состоит из одного батальона, охраняющего пустые ДОТы и хозяйственные постройки.

Не знали бойцы и того, что всего одним решением, принятым самым всемогущим человеком в СССР, все они еще до войны обрекались в такой ситуации на разгром и гибель. Даже командование 4-ой армией планировало под защитой гарнизона Слуцкого укрепрайона привести войска в порядок, наладить связь и взаимодействие частей. Был даже отдан приказ №6 командарма Коробкова, по которому намечалось строительство первой полосы обороны по линии Слуцкого укрепрайона, с использованием ДОТов как основы таких укреплений. Вторую линию обороны предполагалось строить по речке Случь, с привлечением для его строительства местного населения. Этим же приказом остатки 6-ой и 42-ой стрелковых дивизий, передавались в 55-ю стрелковую дивизию. эти части совместно с импровизированными сводными отрядами 14-го мехкорпуса и должны были стать тем самым «полевым заполнением» между цепочкой ДОТов и живой силой второй резервной линии по речке Случь.