Смертельный кредит. Документальный детектив

– Она жаловалась в милицию? – поинтересовался я.

– Нет, – ответил Пунш, – она сразу все рассказала мне.

– А к своим друзьям-генералам ФСБ вы обращались?

– Нет, – покачал головой Пунш. – Это не их уровень. К тому же, они знают мою жену. Сам понимаешь, не хотелось бы их вмешивать.

– Что вы хотите, чтобы я предпринял?

– Хотелось бы утрясти эту проблемку, сделать так, чтобы с Катенькой ничего не случилось. И надо бы ее поохранять.

– Дачу тоже поохранять, – подсказал я.

– Да, обязательно, – согласился Пунш. – Поговори, пожалуйста, с Катенькой и помоги ей разобраться. Я лично буду тебе должен… Кстати, что с моей системой видеонаблюдения? – напомнил Пунш.

– Мастер, которому я доверяю, освободится через несколько дней, и тогда мы придем к вам составлять план установки системы, – ответил я.

– Ладненько, ладненько. Катенька, наверное, уже ушла, время уже позднее, так что завтра с утра жду тебя.

На следующий день пораньше я приехал в офис «Интерпродукт-Capital» выслушать Катеньку про ее беду. Из ее рассказа, насыщенного обильными потоками слез, я понял, что директора строительной компании «Дом без проблем» Станислава Вениаминовича Лопухина ей рекомендовала школьная подруга как ответственного, профессионального человека. Дача, построенная Катеньке Лопухиным, в нескольких местах дала сантиметровые трещины, которые он несколько раз замазывал бесплатно в счет гарантии строителя, но затем начал выставлять счета за ремонты. Также, по убеждению Катеньки, работяги Лопухина украли у нее три тысячи долларов. Совокупный ущерб Катенька оценила в 10 тысяч долларов, о чем уведомила Лопухина по телефону. На это он пригрозил убить ее и закопать на ее же участке. По мнению Катеньки, этот Лопухин – страшный человек, способный на убийство даже из-за меньшей суммы.

Договора с Лопухиным у Катеньки при себе не оказалось, были только фотографии трещин и визитка. В завершение разговора Катенька спросила, может ли она быть спокойной.

– Вас и вашу дачу будут охранять. Визитку Лопухина и фотографии трещин возьму с собой, потом верну. Лопухину больше не звоните. Это пока все.

– А деньги, деньги он мне вернет? – ободрившись, воскликнула Катенька.

– Для меня самое главное – чтобы он не закопал вас на огороде. Деньги в моем понимании находятся на втором плане.

Распрощавшись с Катенькой и Пуншем, я направился в свой офис на Петровке. Обдумывая в пути, как буду улаживать Катенькину проблему, я решил, что лучше побеседовать с Лопухиным наедине. Но захочет ли он со мной общаться, – засомневался я. Если Лопухин разбрасывается словами «убью», «закопаю», то не исключено, что он работает с членами какой-нибудь преступной группировки – в погонах или без оных.

В офисе я позвонил со своего мобильного на рабочий телефон Лопухина.

– Здравствуйте, – ответил мне приятный женский голос.

– Я вам звоню по поводу ремонта.

– Кто вам нас отрекомендовал? – спросила девушка.

– Сейчас, минуточку, скажу. Ой, забыл визитку в машине. В принципе, я могу перезвонить вам завтра с утра.

– Ничего страшного, говорите, что у вас, – не захотела отпускать клиента девушка.

– Мне нужно сделать в моем офисе ремонт.

– Соединяю вас с генеральным.

– Слушаю. С кем я говорю? – в голосе на том конце провода проскальзывали нотки дерзости.

– Меня зовут Александр Алексеевич, я звоню по поводу ремонта подвальной части моего офиса с последующей перепланировкой ее под винный погреб, – надавил я на выгодность заказа.

– Где у вас офис? – заинтересовался голос.

– В центре Москвы, на улице Петровка, недалеко от Петровского пассажа.

– Надо осмотреть, что там у вас.

– Когда вы сможете приехать к нам? – с деланным безразличием осведомился я.

– Завтра в любое время.

– После 18 часов вас устроит?

– Да, конечно.

– Извините, с кем имею честь? – спросил я.

– Меня величают Станиславом Вениаминовичем, – важно произнес голос.

– Очень приятно, Станислав Вениаминович. Как подъедете, позвоните, пожалуйста, на мой мобильный телефон, который у вас, скорее всего, высветился, чтобы я вышел вас встретить.

– Договорились, – ответил мужчина.

Предполагая, что Лопухин захочет заранее выведать, какая организация находится по указанному мной адресу, я распорядился временно снять нашу вывеску со входа в здание, а оперативному дежурному поручил ни на минуту не спускать глаз с монитора видеонаблюдения. Ожидая возможного визита разведчиков, запретил всем охранникам выходить курить на улицу и звонить по мобильным телефонам. Своему заместителю Дмитрию Курцеву (экс-сотруднику ГРУ группы «Дельфин») я поставил более серьезную задачу: помогать мне в психологическом воздействии на Лопухина, подыгрывая по ходу меняющейся обстановки. Я решил начать беседу с Лопухиным с подвальной части нашего офиса, где располагалась оружейная комната. В оружейке царили идеальный порядок и мрачная атмосфера. Что-то необъяснимое давило там на психику, и хотелось побыстрее уйти.

С утра к встрече Лопухина все было готово. Вместо здоровенного оперативного дежурного в приемной сидела наша сотрудница Ольга. Никакие предметы, указывающие на то, что в офисе располагается ЧОП, в глаза не бросались. Грамоты и разрешительные документы были сняты со стен.

Лопухин позвонил мне около шести часов вечера. О том, как он выглядит, я разузнал у Катеньки. При встрече в нескольких метрах от входа в офис я отметил, что он пришел один. Скорее всего, хочет скрыть новый объект от компаньонов, – подумал я, – если они, конечно, у него есть.

Было видно, что Лопухин – самоуверенный человек. Он шел важной походкой, как бы слегка воспаряя над землей. На окружающих людей не смотрел, словно не считал нужным тратить впустую свою энергию. Выражение его лица показывало, что ему все должны. Действуя по отработанному с Дмитрием сценарию, я начал спускаться в оружейку, одновременно заговаривая зубы Лопухину: мол, подвальную часть офиса иногда затапливает. Лопухин, как на поводке, шел вслед за мной. Дмитрий замыкал шествие.

Когда мы с Лопухиным подошли к шкафам с оружием, Курцев громко захлопнул железную дверь, отделявшую верхнюю часть офиса от нижней, с оружейной, – в точности, как я просил его сделать при инструктаже. Резко открыв дверцы одного из шкафов, я громко произнес:

– Орел Лопухин, из чего будешь убивать Екатерину Викторовну Крысину? Выбирай.

Лопухин застыл.

– Лопату не предлагаю, – продолжил я. – Найдешь сам, ты ведь строитель.

По брюкам Лопухина было заметно, что ноги его трясутся. Оглядев массу оружия в шкафах, затем стоящего сзади и перекрывающего путь отхода Дмитрия – тот взирал на него, как работник морга на вновь доставленного покойника, – Лопухин начал шлепать губами, проглатывая половину слов. Фактор неожиданности сработал, и теперь для меня самым главным было не переиграть и начать беседу.

– Пошли наверх, – сказал я. – Расскажешь, как ты докатился до работы киллером.

Лопухин очень тихо попросился в туалет. Дмитрий довел его до двери уборной и остался ждать, а я отправился к себе в кабинет. Когда Лопухин, приведя в себя в порядок, вышел, Дмитрий указал ему на мой кабинет:

– Вам туда.

Немного подождав, пока Лопухин успокоится, я снова перешел с ним на «вы».

– Расскажите, Станислав Вениаминович, за что вы решили сперва убить, а затем закопать Екатерину Витальевну Крысину?

– Это неправда, – начал с жаром говорить Лопухин. – Я ее не собирался убивать, клянусь вам.

– Как же не собиралась? Она мне рассказала, как вы построили ей дачу с трещинами, как ваши работяги украли у нее три тысячи американских долларов, как трещины ползут по зданию, ущерб составляет уже 10 тысяч долларов. Кстати, она записала все ваши угрозы на диктофон, – придумал я.

– Я отдам ей эти 10 тысяч и больше знать ее не желаю и всем нашим друзьям расскажу, что она сволочь и мразь, – разошелся Лопухин.

– Каким еще друзьям? – поинтересовался я.

– Нашим одноклассникам, – ответил Лопухин. – Мы с ней учились в одном классе и встречались. Потом я ее оставил и начал встречаться с ее подругой. А она стала бегать за мной и распускать сплетни про наши отношения. Теперь я понимаю, что она меня просто подставила. Я ведь ей говорил, что на этом участке нельзя строить дачу, потому что там плывуны, и трещины будут обязательно. В нашем договоре было отражено, что я за это не отвечаю. Вы читали договор?

– Конечно, – придумал я. – Но меня больше интересует новый договор, – переключил я разговор на другую тему, понимая, что Крысина мне много лгала.

– Какой?

– Тот, который будет между нами.

– Да, да, конечно, я готов к сотрудничеству, – подтвердил Лопухин.

– Вы закрываете вопрос ущерба, причиненного Крысиной вашей строительной деятельностью, и в течение двух дней я должен буду услышать от нее, что вы не собирались ее убивать, что это ей показалось. Договорились?

– Договорились, – уверенно ответил Лопухин. – Прощайте.

Он ушел быстрым шагом.

Развилка

Григорий пребывал в сильном волнении, он нервно молотил по клавишам калькулятора. Бесчувственная счетная машинка послушно показывала внушительный доход от предполагаемой прибыли, которую сулила вторая сделка. Однако, к неудовольствию Григория, при делении прибыли на троих сумма закономерно уменьшалась, тем самым удлиняя путь к новым финансовым высотам. Сделав ставку на большие и быстрые деньги, Григорий решил разорвать наше сотрудничество. Дескать, кроме него, никто ничего не делает.

Чтобы мы с Митей Будкиным не мешали ему выстраивать отношения с Пуншем и Бубенцовым и не были посвящены в детали второй сделки, Григорий услал нас в командировку во Псков под предлогом покупки кирпичного комбината и песчаного карьера. Они якобы должны были стать еще одним проектом нашего совместного бизнеса. Отправившись поездом, мы какое-то время сидели в купе молча в раздумьях и оба не понимали, на кой нам вообще сдались эти объекты. Не найдя объяснений гигантомании Григория, я предложил Мите выпить коньяку (тот пил только армянский, и я предусмотрительно захватил с собой пару бутылок). Для пользы дела я пригласил соседа присоединиться к нам. Интеллигентной наружности человек средних лет всем своим видом откровенно намекал на то, что он не против пообщаться. Общение неожиданно оказалось очень полезным, поскольку попутчик, как выяснилось, в прошлом был главой одной из районных администраций Пскова и владел закрытой информацией о чиновниках и других влиятельных людях города, включая реальных владельцев кирпичного комбината. Коньяк помог нам выяснить, что «крыша» у кирпичного комбината – питерские бандиты и их братаны из ФСБ, ради денег не брезгующие мутными связями. Совместными усилиями питерские «замочили» псковских в войне за комбинат. Песчаный же карьер после долгих разборок остался сферой влияния псковской братвы. Сам комбинат неоднократно претерпевал неслучайные пожары и долгие остановки производства. Криминальный передел превратил оба предприятия в мертвый груз, для строительных проектов они не годились.

Когда во Пскове нас встретили представители собственников комбината, мы отметили на их лицах наигранную печаль – как бы от нежелания продавать всеми любимое детище. Мы с Митей в ответ тоже притворились, будто ничего не знаем о преступных баталиях и настроены вкладывать деньги, видя в этом перспективу развития холдинга. После осмотра сожженных объектов пустующего завода – по территории рыскали стаи осмелевших диких собак и их доверчивых от голода щенков – у меня сложилось впечатление, что не так давно он находился под минометным обстрелом. Сопровождавшие же нас уверяли, что все нормально, они могут устранить недостатки за несколько дней, а трудовой коллектив ждет команды, чтобы в любой день приступить к работе. Между тем в песчаном карьере не было видно никакой техники для разработки и даже сторожевого вагончика, все давно поросло кустарником.

Позже у нас состоялось несколько встреч с чиновниками разного рода, кормившимися от комбината и обещавшими нам всяческую поддержку и выходы на любых людей в Пскове, если мы купим предприятие. Во время традиционного застолья Митя, который знал, что и как говорить в таких случаях, и хорошо умел это делать, произнес мудрено закрученный тост – из него следовало, что все увиденное имеет высокий потенциал для принятия нами правильного решения. Поскорее распрощавшись со всеми, мы умчались назад на «Мерседесе» Мити – тот заранее, еще в Москве, отдал распоряжения своему водителю, где и когда нас забирать из Пскова. По дороге мы обсудили результаты поездки и дружно пришли к единому мнению: этот комбинат нельзя брать и даром.

На следующий день Григорий позвал меня в сауну банка МКБ для серьезного разговора.

– Мы будем говорить о нашей поездке во Псков без Мити Будкина и без пара? – поинтересовался я, обратив внимание на выключенную сауну.

– С Митей я уже поговорил, а париться сейчас некогда, – отрезал Григорий.

После небольшой паузы он предложил мне расторгнуть наши деловые отношения: дескать, банк вышел на 20-е место в России, у него появилось много филиалов, разных направлений в бизнесе, и развитие будет продолжаться. А моя охранная фирма не сможет обеспечивать безопасность в масштабах всей страны.

– К тому же, новые учредители хотят, чтобы за безопасность МКБ отвечал их влиятельный человек с огромным опытом работы в регионах, сам бывший заместитель начальника МУРа Сергей Игоревич Хаповязов, – сообщил Дигоевский, добавив, что тот раскручивал дело о взрыве на Котляковском кладбище[4].

С заработанными мною за восемь лет деньгами Григорий поступил несправедливо, зато с выгодой для себя. Определив мою долю суммой в пять миллионов долларов, Дигоевский заявил, что отдать сразу может только два миллиона, а остальные три выплатит в течение трех лет, по миллиону в год[5]. На мой вопрос, по какому критерию он оценил мою работу в «лихие» девяностые, когда преступные группировки хотели разорвать его на мелкие кусочки, Григорий ответил лукаво: мол, забыл тот период, как страшный сон. Теперь он готовился к новым свершениям и к тому, что его безопасность будет осуществлять сам Хаповязов.

– Насильно мил не будешь. Твое предложение убедительное, хотя и не умное, – спокойно подытожил я и дал прогноз, фактических оснований для которого у меня на тот момент не было, но будто кто-то всевидящий говорил моими устами. – Бубенцов с Пуншем тебя кинут, и никто тебе не поможет избежать серьезных проблем и разборок.

– Теперь это будет заботой Хаповязова, – нервно прервал меня Григорий, не желая слушать.

– А Митя Будкин продолжит работать с тобой? – полюбопытствовал я, находясь уже в статусе бывшего компаньона.

– Передашь все дела Хаповязову, теперь это его проблемы, – оборвал беседу Григорий и направился к выходу из сауны.

– А он справится? – спросил я вдогонку.

– Это его компетенция, – бросил через спину Дигоевский.

Задержавшись еще на некоторое время в сауне, которую делали мои друзья-украинцы, не умеющие работать плохо, анализируя наш разговор и пытаясь увидеть будущее, я пришел к выводу, что Григорий по-прежнему куда-то спешит. «А может, это я отстаю от него, – мелькнула у меня в голове мысль. – Время покажет», – подумав так, я направился к Хаповязову озадачивать его проблемами Григория.

Хорошо знакомый со спецификой работы главы службы безопасности, понимая теперь, что Григорий давно вынашивал объявленное им сегодня решение, я заключил: он раскрыл Хаповязову только то, что оправдывает его желание распрощаться со мной. О моих заслугах – хотя бы в том, что он еще жив, – Дигоевский, конечно, рассказывать не стал, ему это было невыгодно. Так что я решил говорить с Хаповязовым, как с кабинетным милиционером, и намекнуть на возможные в будущем криминальные разборки со старыми врагами Григория, чтобы служба ему медом не показалась.

Хаповязов принял меня в выделенном ему Григорием кабинете – так, как следователь встречает пока еще не арестованного подозреваемого. Посмотрев на меня строгим и всезнающим взглядом, он предложил подписать заранее приготовленную кипу бумаг о прекращении действия договоров между моим ЧОПом и банком МКБ. После рутины с автографами, обратившись ко мне по имени, будто мы знакомы много лет, Хаповязов попросил рассказать все то, что называется закрытой информацией по бизнесу. Я посмотрел на него, как на великовозрастного ребенка, который еще не до конца понял, куда попал, и ему по-прежнему кажется, будто он у себя на Петровке, 38[6]. Пожелав ему крепиться и готовиться к серьезным испытаниям, я объяснил, что ходить по улице теперь надо обязательно с пистолетом или с охраной и что на его широкие плечи ложится груз ответственности за дела и саму жизнь Григория.

– Вам будет нелегко, – заметил я, собравшись уходить.

– Но мы же можем помогать друг другу, – встревоженно заметил Хаповязов.

– Я подумаю над вашим предложением, но в любом случае все контакты через Григория, – отрезал я.

Распрощавшись с Хаповязовым, уходя из банка в тревожную неизвестность, не понимая, чем я буду теперь заниматься, я подумал, что Хаповязов в деле обеспечении безопасности, образно выражаясь, не водитель, а обычный пассажир. Он не справится с проблемами, которые постоянно создает Григорий, они временные попутчики. С грустью, но спокойно сжигая мосты, я обзвонил всех друзей и недругов, с кем имел какие-либо отношения по делам банка. Многие были искренне удручены моим уходом, а кое-кто, конечно, обрадовался.

Пунш и Бубенцов в телефонном разговоре решительно осудили этот ход Григория и в знак доверия ко мне попросили обучить и вооружить некоторых их охранников. В их числе Бубенцов назвал почему-то и Роговицкого, чем меня очень удивил, поскольку наблюдение за ним с Ангелиной на тот момент еще не было снято. Пунш от души поблагодарил меня за решение Катенькиной проблемы, а с установкой системы видеонаблюдения в своем доме почему-то попросил повременить. Закончив говорить по телефону, я вышел на улицу и, повернувшись лицом к зданию банка, произнес вслух:

– Ты сам все разрушаешь, Григорий, не кто-то.

Кидальщики и лох

Все кидальщики, кем бы они себя ни позиционировали в жизни – мелкой сошкой или большими фигурами – одинаковы, по сути, и используют одни и те же средства для достижения своих корыстных целей. Перед тем, как кинуть незадачливого лоха, мошенники тщательно собирают на него всю полезную информацию. В первую очередь, им важно знать, сколько у него денег и кто за ним стоит (бандитская или силовая «крыша») – то есть, куда он побежит за помощью, когда афера раскроется. Если выясняется, что денег у лоха много, а «крыша» несерьезная, то, приняв решение облапошить, обманщики начинают ненавязчиво, по разработанному сценарию, втираться в доверие к будущей жертве, параллельно готовя пути отхода. Поучаствовав некоторое время в разных сделках с ничего не подозревающим простофилей и убедившись в его доверии, аферисты заключают с лохом главную сделку и, получив деньги, скрываются.

По московским меркам, Бубенцов и Пунш были кидальщиками средней руки и смогли обмишурить Дигоевского «всего лишь» на 19,5 миллионов долларов[7]. Они провернули эту операцию технически грубо, оставив много следов[8]. Что позволило им так легко и цинично обмануть Григория? Об этом знают сегодня только инициатор аферы Иван Бубенцов и Катенька Крысина, не раз побывавшая его сообщницей. Пунш, к сожалению, уже ничего не скажет.

Почему же доблестная служба безопасности банка МКБ не предотвратила преступление? Этот вопрос относится к профессиональной компетенции Хаповязова и его команды. Постановка, использованная Пуншем и Бубенцовым для отъема денег у Дигоевского, была многоходовой, с использованием подставных лиц и фирм-однодневок с целью вывода бенефициаров из-под уголовной ответственности. Само же решение кинуть Дигоевского Бубенцов и Пунш приняли в июле 2001 года[9].

Поскольку в бизнесе ничего не происходит просто так, меня насторожил визит преуспевающего бизнесмена Ивана Бубенцова в офис моей охранной фирмы на Петровке. Это произошло в том же июле 2001 года. Кортеж состоял из двух «Мерседесов», а свита – из пяти шкафов-охранников. Облаченный в белый костюм, вальяжно развалившись в кресле и закинув ногу на ногу, Бубенцов наигранно радостно расписывал их с Григорием чудесные отношения и хорошо идущие сделки с чистой прибылью по три миллиона долларов в месяц. Это выглядело так, будто Бубенцов давал установку, как мне следовало думать об их с Дигоевским совместной работе, а заодно хотел выведать о наших с Григорием отношениях после прекращения сотрудничества. Но, уйдя из банка, я мало интересовался Григорием и его делами. Наши контакты ограничивались денежными переводами – остаток тех средств, что я заработал у Дигоевского, он перечислял мне в Испанию, куда я с семьей переехал на постоянное место жительства…

Закончив, Бубенцов передал привет от Пунша, взял с меня слово, что, когда они будут в Испании, я их встречу по-русски, и умчался в неизвестном направлении – со всеми охранными рисовками и понтами, под звуки нелегально установленной сирены.

Спустя несколько месяцев, в сентябре 2001 года, Ваня приехал ко мне снова. Только на этот раз он сотрясал воздух громкими проклятиями в адрес Григория, с пеной на губах орал, будто тот выводит деньги из «Интерпродукт-Capital», и Дигоевскому все равно, что станет с его семьей, он ужасный человек. Мне было понятно, что Бубенцов (и, соответственно, Пунш) пытается манипулировать моим отношением к Григорию, поскольку я знал того, как облупленного. Но для чего им это было нужно, я не догадывался. Не думал я и о том, что они собираются кинуть Григория. Пришлось напомнить разгоряченному Бубенцову, что с мая 2001 года я не имею никакого отношения к банку МКБ и ничем помочь ему не могу.

Готовить будущие пути отхода Бубенцов и Пунш начали в октябре. Им было все равно, кого подставлять под статью. Деньги для них всегда были важнее чем, как выражался Пунш, человеческий материал. Недолго думая, они решили назначить «фунтом»[10] управляющего делами «Интерпродукт-Capital» Андрея Дронова. Коренной москвич, выпускник Московского государственного института международных отношений, он был человеком далеко не глупым, но чрезвычайно трусливым[11]. После жесткого разговора с Бубенцовым Дронов подался было к Пуншу жаловаться на свое принудительное повышение в должности, но услышал в ответ, что Иван – очень добрый и, без сомнения, честный человек, который хочет лишь одного: чтобы все заработали много денег.

Теперь Бубенцов в компании «Интерпродукт-Capital» был уже не генеральным директором, а только лишь единственным учредителем. Аферисты вывели себя из-под уголовной ответственности за свое будущее мошенничество в особо крупных размерах. Они, чтобы не спугнуть лоха, сосредоточились на игре с Дигоевским в бескорыстную мужскую дружбу. Хаповязов бездействовал, а сам Григорий не почувствовал фальши и не заметил подвоха. Он согласился предоставить Бубенцову и Пуншу в декабре 2001 года сразу три крупных кредита.

Хаповязов – бывший следователь, не понаслышке знающий агентурную работу, почему-то не снабдил Григория информацией о кадровых перестановках в «Интерпродукт-Capital» и о возможных причинах, почему эти перестановки проводились скрытно. Усугубляло непростое положение Григория и то, что фирмы-распорядители федерального бюджета России – «Автодор» и «Ханты-Мансийская нефтяная компания» – держали в МКБ деньги, выделенные правительством для доразведки нефтяных месторождений Ханты-Мансийска. Бубенцов и Пунш знали, что в банке крутятся бюджетные средства, и что, когда они своими действиями подорвут устойчивость МКБ, это, несомненно, отразится на нефтедобыче Ханты-Мансийска. Но, как говаривал Пунш, «тяжело всегда до принятия решения, а после него легко». Действуя по ранее утвержденному плану, махинаторы переступили через все, что стояло на их пути к миллионам долларов, и двинулись вперед.

Григорий, как обещал, так и сделал. С декабря 2001 года деньги начали поступать из МКБ на счета «Интерпродукт-Capital». Доверие Григория к Пуншу позволило аферистам даже не утруждать себя совместным оформлением кредитных договоров – такую практику они навязали Григорию. К тому же, нельзя было, пока кредиты не получены, раскрывать Дигоевскому фигуру «фунта» Дронова.

Первые две суммы кидальщики получили 7 декабря 2001 года – 181 млн. 782 тыс. рублей и 119 млн. 680 тыс. рублей. Третий кредит на сумму 163 млн. 891 тыс. рублей поступил на их счет 27 декабря 2001 года. И еще немногим больше четырех миллионов долларов Григорий передал обманщикам кэшем через Хаповязова. Используя цепочку фирм-однодневок, неизвестных Григорию, под фиктивные договора купли-продажи ценных бумаг, мошенники вывели 465 млн. 353 тыс. рублей (что составляло в то время 15 млн. 439 тыс. 714 долл. США) в оффшорные компании, а затем в швейцарские и австрийские банки на личные счета.