Ordo Novus. Labarum

Твой любящий брат. Цезарь Марк Аврелий Валерий Максенций Август».

Такими нежными словами заканчивалось это странное длинное послание Максенция. Оно было написано сбивчиво и очень эмоционально. В начале Фауста не поняла, что хотел или и что имел в виду Максенций. Прекрасно как никто, другой, зная своего брата, Фауста никогда не поверила бы его словам о братской любви и заботе, именно сейчас, когда их отношения были разорваны, и они находились в противоположных лагерях. Прочтя письмо до конца, в ее голове продолжали мелькать те несколько строк, в которых упоминался Крисп, единственный сын Константина от первого брака с простолюдинкой Минервиной. Фауста все время ревновала своего мужа к этому мальчику, которого император не видел уже несколько лет, но всегда помнил о нём и часто писал Елене, своей матери, заменившей мальчику мать после смерти Минервины. Она давно прониклась к нему чувством ненависти и злобы, так как не могла родить своему мужу детей.

Фауста прекрасно понимала, что первенец Константина от первой жены, всегда будет опасным конкурентом ее будущим детям в вопросе престолонаследия. Подобные мысли изначально не давали покоя императрице. Максенций знал об уязвимом месте сестры, и своим письмом бил именно по нему. Написав ей о том, что он не может погубить Криспа, брат Фаусты, прекрасно зная ее нрав и характер, давал ей открытый намек. Фауста, несколько раз мысленно пробегая послание, полностью убедилась, что Максенций подталкивал ее на то, о чем она раньше иногда призадумывалась, но не решалась дальше углубляться, ужасаясь последствий. Чем чаще она отгоняла эту мысль, тем та, сильнее и прочнее захватывала ее разум и наконец, полностью овладела ей. Отбросив сомнения и укоры совести, честолюбивая императрица, достойная дочь своего отца и достойная сестра своего брата, быстро и ясно представила себе всю сложившуюся картину. Фауста поймала себя на мысли, что гибель Криспа, учитывая начавшуюся войну, можно будет списать на врагов ее мужа. У Константина в последнее время было достаточно могущественных врагов, отличающихся подлостью и коварством, в особенности ее братец Максенций или август Востока Максимин. Однако, Крисп находился вне досягаемости и того и другого. Лициний, который в борьбе с Максимином надеялся на лояльность и поддержку Константина, не стал бы участвовать в опасной и коварной интриге. Для осуществления плана нужны исполнители изнутри, которые не вызовут подозрений. Теперь в душе Фаусты эмоции уступили место холодному расчету. Она мысленно поблагодарила брата за подброшенную ей идею. Максенций, прекрасно знавший свою сестру, не сомневался, что Фауста воспользуется сложившимися обстоятельствами и попытается осуществить коварный замысел. В данной ситуации, Максенций и Фауста были заодно, вновь став семьей, хотя преследовали разные цели. Убийство Криспа нанесло бы сильный удар по Константину. Для Максенция, в первую очередь, это выглядело бы как месть за отца, а в последующем, в порыве горя и поддавшись эмоциям, Константин мог совершить роковую ошибку, которой он не преминул бы воспользоваться. Фауста, в свою очередь, с гибелью невинного мальчика, навсегда избавилась бы от всяких сомнений и страхов за будущее своего еще появившегося на свет потомства.

Фауста и Максенций были достойными детьми своего отца, Максимиана Геркулия, который ничем не брезговал для достижения своих целей, не останавливаясь перед предательством, или убийством своих союзников. Константин, сам стал жертвой коварства своего тестя, и только благодаря быстрому принятию решения и незамедлительным действиям, не позволил Максимиану успешно осуществить свой заговор.

Фауста еще не представляла себе, как осуществить зловещий план. Императрица не думала о своем муже, и какую боль и горе она может ему причинить. В ее прекрасной головке, все мысли были заняты ужасным и недостойным, ее красоты и положения, замыслом.

Тем временем, пока Фауста читала письмо и была поглощена своими мыслями, центурион, молча, стоял и разглядывал императрицу. Он видел, как меняется выражение её лица, по мере чтения и последующих раздумий, и все больше сам не сознавая того поддавался ее красоте и очарованию, смотря жадными глазами, полными желания. Он с трудом взял себя в руки и поддавил охватившее его страстное желание, которое еще немного и могло перейти в дикое возбуждение. В тоже время его охватило непонятное рабское чувство, осознавая не доступность своих желаний, но в глубине надеясь, он готов был ради расположения императрицы с удовольствием осуществить любой ее каприз и прихоть. Одновременно, у него в очередной раз возникло чувство невыносимой зависти, смешанной со злобой, к императору Константину, у которого было все: власть, эта прекрасная женщина и даже сын. Читатель наверно догадался, что Ветраний прочел послание. В отличие от августа, Ветраний был лишен всего, и как он сам себе внушил, лишен по вине Константина! Такие мысли витали в голове центуриона. Неожиданно для себя, он осознал, что не прочь оказать услугу Максенцию в его желании убить Криспа, чтобы Константин почувствовал горечь утраты, которою он, Ветраний, носит в своем сердце уже много лет. Ветраний оторвался от своих размышлений, почувствовав на себе чей-то взгляд. Тем временем, пока Ветраний пожирал глазами императрицу, красивая раба Фаусты, с интересом рассматривала центуриона. Хотя центурион производил не очень приятное впечатление, во взгляде и во всем его виде сквозила уверенность и сила, которые внушали уважение варваров, безропотное подчинение солдат и привлекали женщин. Бешеным успехом у слабого пола Ветраний не пользовался, но нередко встречались женщины, готовые уделить ему внимание и подарить свои ласки, чему мы были свидетелями в предыдущей главе. Валерия, которая всегда испытывала слабость к грубой мужской силе, была большой любительницей сладострастных утех и любовных интрижек, о чём внимательный читатель мог убедиться ранее. Она никогда не отказывала себе в получении удовольствий, но и сама приносила немало наслаждений тем, кого она выбирала. Зная себе цену, она заводила отношения только с теми, кого сама хотела или если было необходимо в определенных интересах своей госпожи. Многие во дворце, включая охранников, рабов и вольноотпущенников приударяли за красавицей рабыней, готовые пойти на много ради обладания объектом своих страстей. Служанка Фаусты искусно этим пользовалась, как в своих личных интересах, так и в интересах Фаусты, которой по-собачьи была предана. Валерия была хороша собой. В отличие от своей белокурой хозяйки, она обладала красивыми, как смоль черными волосами. Ростом повыше Фаусты, с прекрасным бюстом, формы которого не могла скрыть одежда, ровными длинными ногами и очень красивыми упругими бедрами, и немаленькими ягодицами, округлости которых явно выделялись на фоне тонкой талии. Кожа была гладкая бархатистая, оливкого цвета. Большие черные глаза, найдя предмет возжелания, быстро наполнялись чувственными огоньками, жаждущими удовольствий, и были способны в мгновение возбудить плотские желания. Немного удлиненное лицо, длинный носик и большой чувственный рот с пухлыми губами дополняли своеобразную восточную красоту рабыни. Она была родом из Александрии. Ее, Прокла и парочку других молодых и красивых рабов, Фаусте подарил ее отец Максимиан перед свадьбой с Константином.

Внимательно рассматривая центуриона, Валерия поймала себя на мысли, что была бы напротив испытать на себе силу этого грубого и дикого солдата. В этот момент их глаза встретились и Ветраний, только сейчас, обратил внимание на рабыню и, поймав ее томный манящий взгляд, с трудом сглотнул комок, подступивший к пересохшему горлу. «Одна краше другой, если не хозяйка, то ее служанка, а лучше их обеих вместе…» поддался чувственным мечтаниям Ветраний, смотря теперь с диким желанием на Валерию, полностью потеряв голову от окружающей его красоты. Резкий голос Фаусты, который прозвучал с легкой хрипотой, оборвал сладострастные мысли начальника заставы:

– Откуда у тебя это послание, центурион?

– К союзным варварам пришел некто, назвавшись посланцем Максенция, и пытался склонить их к бунту. Они схватили и передали его мне. Ознакомившись с бумагами, обнаруженными при нем, я приказал его арестовать, но при попытке к бегству он был убит.

– Наверняка ты прочел это письмо? – спросила Фауста напряженным тоном.

– Когда оно оказалось в моих руках, вместе с остальными письмами, я прочитал, так как учитывая обстановку…

– Кто еще мог его прочесть? – прервала центуриона Фауста.

– Клянусь Митрой, Нобилиссима, кроме тебя и меня, его никто не читал, что касается варваров, то они с трудом говорят на нашем, а читать тем более не умеют!

– Ты уверен в своих словах солдат? – ледяным голосом, задала вопрос центуриону Фауста.

– Уверен, как в том, что я стою перед самой прекрасной женщиной империи! – Учтивым голосом произнес Ветраний и склонил голову перед Фаустой.

– Хорошо, – со вздохом облегчения произнесла императрица и уже более мягким тоном продолжила: – благодарю тебя, центурион. В наше смутное время трудно найти честных людей, на слова которых можно положиться.

– Благодарю тебя, благороднейшая из женщин, я просто исполнил свой воинский долг, – сделав небольшую паузу, Ветраний сказал, – я готов служить тебе, и сочту за великую честь быть полезным тебе, госпожа!

Фауста внимательно посмотрела в глаза Ветранию, который в свою очередь, не отводя взора, стоял, выпрямившись перед императрицей. Всем своим видом он хотел подтвердить искренность сказанных слов. После непродолжительной паузы, Фауста сказала:

– Благодарю за преданность, я вижу, ты говоришь правду. – Затем Фауста, которую осенила мысль, резким тоном спросила: – Ты сказал, что трибун Марцелл проезжал через твой городок?

– Все верно, госпожа, он в сопровождении 20 всадников, несколько дней назад, проехал через Бингиум.

– Но тогда почему, же ты ему ничего не рассказал о шпионе моего брата, его послании ко мне и других бумагах? – В голосе Фаусты прозвучали сомнения. – Ведь тебе наверняка известно, его теплые отношения с Константином, как ему доверяет и благоволит государь!

– Марцелл имел свою тайную миссию, он очень спешил, и я не хотел его отвлекать по вопросам, которые в состоянии решить сам. А письмо, – кивнув на свиток в руке Фаусты, Ветраний, заранее готовый к такому вопросу, уверенно продолжил, – является личным делом светлейшей августы и не касается Марцелла. Мне хорошо известно об отношении августа к Марцеллу, но я подумал, что тебе, госпожа не понравится, если военачальники императора будут осведомлены о семейных делах жены государя.

– Я с тобой полностью согласна, письмо моего брата касается только меня и никого больше! Ты сказал про какое-то тайное поручение Марцелла? – с удивлением в голосе спросила Фауста. – Разве поездка в Колонию Агриппины является особой тайной миссией!?

– В Колонию Агриппины!? – Удивился в свою очередь Ветраний, – но Марцелл и его спутники направились совсем в противоположном направлении, они поскакали в Рецию, и я сам лично проводил их до большой развилки.

Наступила минутная пауза. Фауста была поражена словами центуриона, ибо Константин ей сказал, как и всем остальным, что отсутствие Марцелла, который обычно везде сопровождает государя, объясняется его срочной поездкой на Рейнскую границу. Целью поездки была проверка строительных работ по укреплению вала и восстановлению моста, а также набор рекрутов, из союзного Константина германских племен. Если верить словам центуриона, а лгать ему не имело смысла, Константин намеренно скрыл истинную причину срочного отъезда своего верного генерала. Такие мысли вертелись в голове Фаусты, и ее охватило чувство ущемленного самолюбия, вызванное недоверием Константина. Одновременно смутные догадки начали медленно овладевать императрицей.

Валерия, между тем, была сильно взволнованна, ей не терпелось что-то рассказать.

– Августа, прошу меня простить, если я что-то не так сделал или сказал…– прервал молчание Ветраний, который понял, что не зря рисковал, передав письмо Максенция напрямую адресату, минуя императора. В его голове смутно начали зарождаться догадки относительно поездки Марцелла.

– Ты все правильно сделал, как подобает истинному гражданину и верному солдату, – тихим, но уверенным и спокойным тоном произнесла Фауста. – Как я могу отблагодарить тебя, верный воин?

– Лучшая благодарность – моя служба тебе, светлейшая императрица, – произнес Ветраний. – Мои слова расстроили тебя, Нобилиссима, я не смогу себе простить этого, и готов исполнить любой твой приказ, а при надобности, готов умереть, исполняя его! – Горячо, к своему собственному удивлению, словно юноша, воскликнул центурион. Обе женщины были не менее удивлены, пылкостью слов Ветрания.

– А ты уверен, что готов сослужить мне службу, а в случае необходимости умереть или… – намеренно не договорив, Фауста пристально посмотрела в глаза центуриона.

– … или погубить не угодных тебе, августа, кем бы они не были! – договорил Ветраний незаконченную мысль Фаусты. – Прикажи, и клянусь Аполлоном, я докажу тебе, госпожа искренность моих слов!

Красноречиво убеждая императрицу, Ветраний смотрел на неё сверкающими глазами, в которых проскальзывали желания, охватившие центуриона к императрице.

– Благодарю тебя, мой верный Ветраний, – тепло произнесла Фауста, впервые назвав центуриона по имени, с добавлением слов «мой верный», тем самым давая понять, что он удостоился её доверия. Сказав, она протянула ему руку, которую Ветраний горячо поцеловал. «Судьба сама преподнесла мне этого мерзавца!» подумала про себя Фауста, презрительно посмотрев на склонившегося перед ней центуриона, а затем, вслух произнесла:

– Где ты остановился Ветраний?

– В гостинице «У Венеры», которая находится возле храма, госпожа, – ответил центурион.

– Превосходно, я подумаю над твоими словами, и дам знать. Валерия проводи, нашего друга.

Ветраний еще раз прильнул к красивой руке императрицы, поклонившись, покинул комнату.

Не успела затвориться дверь за центурионом, как рабыня, резко обернувшись, бросилась к ногам своей госпожи.

– Великая августа, прости свою несчастную рабу, – громко воскликнула Валерия.

– В чем дело, дитя мое, – изумленно сказала Фауста, погладив голову Валерии.

– Светлейшая, только не злись, я знаю, куда поехал Марцелл, и что у него за миссия. По приказу твоего супруга, светлейшего Константина, он вместе с небольшим отрядом направился в Мёзию, за сыном императора, Флавием Криспом, чтобы затем привезти его к отцу!

Фауста была ошеломлена словами своей служанки. Резко схватив ее за копну красивых волос, Фауста со всей силой оттянула назад голову Валерии, и зловеще смотря ей в глаза, злобно прокричала:

– Откуда тебе это известно, маленькая шлюшка? И почему ты мне говоришь об этом только сейчас, неблагодарная тварь!

– Я узнала об этом от Приска, писаря Константина, – со слезами в глазах, от боли натянутых волос и страха перед гневом своей госпожи, торопливо бормотала Валерия, – но я не поверила ему и не предала значения, подумала, что он хвастается передом мной доверием императора.

– Ненасытная дрянь, ты и с ним успела поразвлечься! В тебе есть что-нибудь, кроме постоянной похоти и плотских желаний, презренная шлюха! – с этими словами, она сильно ударила по лицу своей рабыни и отшвырнула ее в сторону. Валерия вскликнув от боли, громко рыдая, подползла к ногам своей госпожи.

– Прости меня, глупую, этот Приск давно влачился за мной! Мне было скучно и хотелось немного поразвлечься, а во дворце так мало настоящих мужчин, за исключением, конечно светлейшего августа.

– Не смей говорить своим поганым ртом о моем муже! – еще злясь, произнесла Фауста. – Тебе лучше знать, распутная девка, остались во дворце мужчины или нет! Не удивлюсь, если узнаю, что ты всех перепробовала от кухни и конюшни до канцелярии моего супруга!

Валерия молча, всхлипывала, целуя ножки императрицы.

Вдруг, глаза императрицы заблестели не добрым огоньком, зловещая идея мелькнула в ее голове. Успокоившись и поразмыслив, Фауста миролюбиво обратилась к Валерии:

– У тебя есть шанс, искупить свою вину и избежать моего гнева! Учти, это в последний раз! Следующая ошибка приведет тебя прямо на крест!

– Я сделаю все, что угодно, моя госпожа! – С жаром воскликнула раба Фаусты.

– Подойди поближе…

Оглядевшись по сторонам, как будто в покоях мог находиться посторонний, Фауста, склонившись, шепотом поделилась со своим рабой осенившим ее коварным замыслом.

Отступление. Приск. Днем ранее…

Приск, преисполненный сильнейшим возбуждением, изо всех сил долбил своим мужским достоинством Валерию сзади, которая стояла, упёршись коленками на краю узкой кровати. Юноша крепко, обеими руками, сжимал великолепные ягодицы рабыни, колыхающиеся волнами, под такт его отрывистых темпераментных движений. Почувствовав подступающий момент наивысшей точки чувственного наслаждения, Приск ускорил частоту и резкость движений. Быстро и жёстко входя в страстную, обильно истекающего от сильнейшего возбуждения, Валерию, он вызвал в ней бурный всплеск блаженства, проявившийся громким затяжным воплем. Состояние красавицы передалось Приску, сильно взвинтившему темп. Молодой писарь, неистово стал добивать обмякшую, от получаемых подряд сильнейших экстазов, Валерию. Наконец, достигнув долгожданного бурного всплеска чувственного удовольствия, он протяжно завыл от удовлетворения, подобно дикому зверю, утолившему голод. Через несколько мгновений, любовники рухнули на кровать, обессиленные и потные, насытившиеся плотским сладострастием.

– Не могу утолить свою страсть к тебе, моя Валерия, – произнёс Приск, нежно целуя красивые смуглые плечи рабыни.

– А ты был хорош, мой мальчик, – удовлетворенно ответила любительница утех, – особенно в последние несколько минут, прям настоящий маленький хищник! Я до сих пор ощущаю твоего гиганта у себя внутри…

Приск, несмотря на свой юный возраст и внешность, далеко не сильного атлетичного мужчины, оказался в постели неплохим любовником. Его мужское достоинство было не малых размеров. Валерия, которая всегда сравнивала мужчин, с которыми развлекалась, поставила достаточно высокую оценку способностям императорского секретаря. Приск, в свою очередь, потеряв голову от неё, что было обыденным явлением для красавицы рабыни, влюбился в сластолюбивую Валерию. Несмотря на его способности, она считала его низшим звеном в своей личной иерархии любовников. Пару свиданий были его пределом, возможно, если бы Приск не проявил инициативу в коридоре, она так и не обратила бы на него внимания.

– Я рад моя милая, что доставил тебе удовольствие и наслаждение, – продолжая целовать Валерию, говорил молодой секретарь императора, – я никому ещё не чувствовал такого влечения. Признаюсь, мне хочется просыпаться с тобой…

– Ну мой милый мальчик, этому вряд ли суждено быть. Ты скриба Константина, а я раба его жены, мы можем временами разгонять скуку и тоску вместе, но жить не получится. И где жить, в этой конуре!? – Валерия, кивком головы показывая окружающую обстановку, презрительно фыркнула.

– Ты сам с трудом помещаешься здесь.

Действительно, комната была очень маленькая с крошечным отверстием, расположенном высоко под потолком, служившем единственным окошком. Кроме узкой кровати, в комнате находился маленький письменный стол и тумба. В углу, примерно на высоте 5 футов, из стены торчали два металлических крюка, служивших вешалкой для одежды.

Слова придирчивой любовницы сильно задели юношу.

– Это временное жилье, да, я молод, но очень усидчив и прилежен, своё дело знаю хорошо!

–Ты, обычный писарь, Приск, ты не воин, – с долей пренебрежения продолжила рабыня Фаусты, – и отличиться пером и чернилами перед Константином, намного тяжелее, чем мечом или копьем!

– Император мне доверяет, все последние приказы и распоряжения августа написаны мной, – гордо произнёс секретарь, – даже особо секретные поручения, – похвастался он.

– Я на хороший счёт у государя, он обо мне высокого мнения, – Приск, расхваливая себя, пытался произвести впечатление на равнодушную, к его профессиональным качествам, Валерию. – Императорское доверие многого стоит, можно и немного потерпеть в этой конуре.

– Ты знаешь Приск, я девушка, которая не отличается долгим терпением, мне нужно все и сразу! Если бы твоя карьера, хоть немного напоминала твое любовное усердие и росла бы также быстро, как твой безумный темп, возможно, я подумала бы над твоим предложением.

– Любимая моя, поверь скоро все изменится! Я начну зарабатывать много денег, Константин очень щедр к тем, кому он благоволит, и возвышает, несмотря на возраст! А я – фаворит, он мне доверяет такие тайны, которые не доверяет даже августе, – разошёлся молодой человек, начав беззастенчиво лгать. – После победы над Максенцием, он назначит меня на новую должность, быть может, я стану главным нотарием, а впоследствии дорасту до викария или префекта претория!

– Приск, ко всему, ты ещё и мечтатель, не зря я называю тебя мальчиком, – усмехнулась рабыня, – ты совсем ещё юнец, чтобы стать главным в императорской канцелярии, а тем более о каких тайнах может быть речь!

Последние слова Валерии, прозвучавшие снисходительно, словно она обращалась маленькому капризному ребёнку, ударили по самолюбию секретаря, и он, пылко ответил:

– Я знаю про войну все: сколько легионов, сколько вспомогательных войск, сколько варваров…

– Приск, здесь нет большого секрета, и никому неинтересно, наверно даже Максенцию наплевать, – с не скрываемым раздражением прервала писаря девушка, – война не секрет, ее давно ждали и здесь и в Риме! Доведённый до отчаяния от неудачных попыток заинтересовать безразличную Валерию, молодой человек решился на крайний шаг.

– Я знаю то, чего не знает никто в этом дворце, клянусь всеми почитаемыми Богами! – С одержимостью в голосе вскричал писарь,– если я лгу, пусть Зевс поразит меня молнией!

Глаза Приска блестели безумием, что немного насторожило рабыню.

–Я не могу сказать, потому что об этом никто не должен знать!

– Тогда, зачем ты мне говоришь о секретах и тайнах, если, все равно, не сможешь сказать? – усмехнулась Валерия.

– Я скажу, чтобы убедить тебя, но ты должна поклясться, что сразу забудешь об услышанном и никому не скажешь ни слова! – Клянусь тебе, чем захочешь Приск, но не я прошу тебя, рассказывать мне тайны Константина, это тебе самому не терпится ими поделиться!

– Я знаю, куда и зачем срочно уехал Марцелл, – торжествующе произнёс секретарь, после небольшой паузы, он почти шепотом добавил: – Он поехал за Криспом, сыном Константина, чтобы привезти его к отцу!

Валерия была удивлена словами Приска. Насколько было известно, Марцелл уехал осмотреть пограничные заставы, снять с охраны часть лимитан, а также организовать подкрепление для основной армии в виде вспомогательных войск, с привлечением в их ряды варваров союзников и даже банд разбойников, орудующих в приграничных районах, которым была обещана амнистия. Именно в этом и заключалась миссия Марцелла. Сказанное Приском, шло в разрез официальной версии. Валерия знала, как ненавистно имя Криспа ее госпоже. Возможно, учитывая отношение Фаусты, император ни разу не вызывал сына ко двору. Он находился за пределами владений Константина, живя у своей бабки Елены, матери императора. Эти факты были известны кругу приближённых к императорской чете. Мысли вихрем пронеслись в голове неглупой рабыни, и с долей сомнения она спросила у своего любовника:

– Приск, это звучит неправдоподобно! Крисп столько лет жил без отца в какой-то глуши, и вдруг, теперь, когда началась война, император вспомнил о его существовании.

– Вот именно, сейчас как раз и настало время, – уверенно сказал Приск, – война есть причина, по которой наш государь вспомнил про своего единственного сына! Он опасается за его жизнь!

Хотя логика присутствовала в словах писаря, однако Валерия, все-таки не доверяла ему до конца. Она не воспринимала его в серьез, несмотря на то, что Приск был на хороший счёт у Константина и часто привлекался к протокольным делам. Валерия была уверена, что Константин, учитывая его характер, не мог допустить совсем юного Приска, присутствовать при обсуждении столь щепетильной темы. Рабыня решила, что юнец просто хочет произвести на неё впечатление и, отбросив в сторону размышления о словах Приска, вернулась к действительности.

– Ладно, мой юный жеребец, пусть тайна государя останется при нём, я как обещала, уже забыла! – С этими словами она начала руками ласкать его мужское достоинство, и с соблазнительной улыбкой прошептала томным голосом: – мы слишком долго болтали, и потеряли время за пустыми разговорами, пора заняться делом!

Произнеся эти слова, Валерия погрузила набирающий силу конец молодого секретаря в свой страстный ротик.

…Вечером после аудиенции. Постоялый двор «У Венеры»