Свинья или гусь

– Сейчас нам нужно осмотреть сарай. Ведь ваш хозяин заглядывал туда после разговора с молодым дворянином?

Слуга кивнул и вдруг хлопнул себя по лбу.

– Мсье! Я что подумал: ключа-то одного нет!

– Нет?

– Ага, от сарая который. Я-то знаю, что их всего пять, да запамятовал, что от лавки в Бельфонтэне хозяин ключа и не носил никогда, только вчера утром прицепил. А от сарая нету. Он здоровый такой, тяжелый…

– Все больше похоже на ограбление… Что ж, отправляемся туда.

Эрмите спрятал бумаги за пазуху, набросил плащ и в сопровождении Лу вышел во двор. Сарай, о котором говорил слуга, размещался по левую руку от двери: деревянная пристройка прилепилась к хозяйскому крылу гостиницы. Грязь во дворе почти успела просохнуть под холодным солнцем, и они без проблем подошли к дверям. На ржавых петлях висел тяжелый замок. Доктор покрутил его: замок был покрыт засохшей грязью.

– Ваш хозяин не слишком аккуратно обращался с трактирным имуществом.

– Это верно. Только не помню я, чтоб он замки в грязь кидал. Мне-то ключей не доверял, а сам бы мараться точно не захотел.

– Стало быть, сарай вчера снова открывали. Это уже интересно.

– Ключ здоровенный был, тяжелый. Хозяин его со связки снимал, чтобы открыть, а потом обратно вешал.

– Как бы нам попасть внутрь… Дверь выглядит крепкой.

– Если надо, я замок мигом сшибу, – предложил Лу.

– Боюсь, хозяевам это не понравится. Спросим сначала у них.

Трактирщик занимался какими-то подсчетами за своей стойкой. Когда доктор со слугой подошли, он суетливо спрятал исписанный лист и вытянул руки по швам.

– Отличная выправка, Пьер. Нам нужно войти в сарай. Он на замке, а ключ, видимо, потерян. Вы дадите разрешение ломать двери?

– Да зачем же ломать, господин доктор? Я вас туда и так отведу. Этому все бы ломать… – трактирщик направился в кухню, позвав доктора и Лу за собой. Они прошли мимо котлов и сковородок в дальнюю дверь и оказались в хозяйском крыле.

Жилище Пьера и Элен представляло собой одну большую комнату. Вдоль стен примостились сундуки с одеждой и обеденный стол. Единственное окно, украшенное белоснежными занавесками, выходило во двор; напротив стояла хозяйская кровать, покрытая лоскутным одеялом.

На дальней стене висел полосатый домотканый коврик. Когда Пьер откинул его в сторону, взорам гостей открылась еще одна дверь. Путем нехитрых вычислений доктор понял, что она должна выходить в сарай. Так и оказалось: хозяин убрал тяжелый засов и распахнул дверь в темноту.

– Тут раньше второй выход был, хозяйский. Умно ведь, чтобы помои через зал не таскать! Только когда я гостиницу купил, этот сарай уже построили… Вот я старый дурак! Сейчас принесу свет, – трактирщик скрылся на кухне и через минуту вернулся с горящей лампой. – Обычно тут светло с улицы, но сейчас-то ворота не открыть.

В сарае было прохладно и сухо. Земляной пол покрывал слой лежалого сена: по-видимому, раньше здесь хранили корм для лошадей. Сейчас в сарае стоял только один тяжелый сундук. Андре откинул крышку. Там в беспорядке лежали полотняные мешочки с медью, золотом и серебром, на каждом красовалась отпечтанная эмблема Греньи. Понять, на месте ли все деньги, было невозможно. Ни одной бумаги внутри доктор не увидел.

– Лу, хозяин держал сундук с наличными открытым?

– Всегда запирал… Да вот! – слуга поднял с пола небольшой аккуратный замок. – Видать, забыл.

Доктор достал ключи, запер сундук и обратился к спутникам:

– Так это оставлять нельзя. Если наследник недосчитается наличных, начнутся новые неприятности. Сундук нужно отнести наверх и запереть. Думаю, мой номер подойдет лучше всего. Я перееду в комнату Греньи.

– Безусловно, безусловно, – засуетился трактирщик, – сейчас я позову Жоффруа и мальчишку…

– Да я сам управлюсь! – рассмеялся Лу. Он поднял сундук и потащил к выходу. Эрмите вслед за ним прошел в обеденный зал, оставив хозяина запирать сарай.

Чета Кланду мирно сидела у камина, коротая время за неспешным разговором. Раскрытая книга старика лежала у него на коленях. Доктор со слугой направились наверх. Андре отпер каморку, и подождал, пока Лу поставит сундук на указанное место и заберет его вещи.

Переезд в купеческий номер не занял много времени. Доктор с удовольствием оглядел новые апартаменты и решил, что здесь тоже не помешает потравить насекомых. Доставая из сумки пузырек, он с неудовольствием заметил, что жидкость почти закончилась.

– Далеко ли до разрушенного моста? – обратился Андре к слуге.

– На лошади с полчаса, пешком до обеда обернусь.

– Обернитесь, пожалуйста. Если вода в реке спадает быстро, при первой возможности отправим вас в город.

Слуга кивнул и выбежал за дверь. Оставшись один, доктор отпер дорожный сундук Греньи и принялся перебирать бумаги. Нужной ему расписки среди них не оказалось. Андре нахмурился. Если расписку не найдет он, ее обнаружит настоящий следователь. А шевалье запросто потребует деньги назад, не получив желаемого.

Доктор покрутил в руках письма от неизвестной женщины. Почерк определенно знакомый. Он уселся к столу и принялся за чтение.

Маленький скучный мирок провинциальной девицы раскрывался как на ладони. Вот последние листья облетают с дубка под окном… Вот матушка прорыдала полдня из-за разбитой чашки… Вот отец снова слег из-за больной ноги… Вот скучная проповедь в прошлое воскресенье… Все было так знакомо Андре, будто он присутствовал лично при этих событиях.

С каждым прочитанным письмом глаза доктора все шире раскрывались от изумления. В обычной жизни немногословная и сдержанная, в переписке Мари оказалась весьма словоохотливой. Ее послания были длинными и обстоятельными: девушка подробно описывала каждый прожитый день, не жалея бумаги и чернил.

Неужели эта недотрога – таинственная возлюбленная купеческого сынка? Вот вам и мотив для всех Кланду! А их показания – ложь от первого до последнего слова. Какой там крепкий сон, если под одной крышей с семейством оказался отец Жильбера…

Все мало-помалу прояснялось: внезапная поездка в Сен-Клод, тревожность Мари, напряжение за ужином и этот скандал… Впрочем, доктор до конца не разобрался, почему его объявили виновником всех бед. От мадам толку не добиться, старик слишком уязвлен и будет молчать до последнего… Нет, лучше всего об этом расскажет сама мадемуазель.

– Господин доктор, обед готов! – крикнул из-за двери Жако.

Доктор вздрогнул. Этот мальчишка ходил по скрипучим половицам бесшумно, как мышь. Должно быть, здорово застращал его отец. А вот Лу, под чьими шагами только что затрещала лестница, страха совсем не ведал.

– Мост смыло! – доложил слуга с порога, – Как корова языком. На той стороне всадник какой-то был – я ему поорал, да река больно шумит. Ни шиша не разобрал, дурилка. Я в него камнем запустил и обратно побежал.

– Камнем-то зачем? – спросил доктор, прислушиваясь к шагам в коридоре. Шевалье спускался к ужину. Мадемуазель что-то тихо сказала Жако и осталась в номере. Возможности лучше и не придумаешь!

– А чтоб нос не задирал, – рассмеялся Лу, – Да вы зря не волнуйтесь, все равно не добросил. Обедать пойдем?

– Через несколько минут… Мне нужно переговорить с мадемуазель Кланду наедине. Вы присмотрите за лестницей. Если кто-то из ее родителей будет подниматься, стукните в дверь. Все понятно?

– Не впервой, мсье.

Доктор подошел к двери номера Кланду и тихонько постучал. Минуту спустя Мари отворила ему. Если появление Эрмите удивило девушку, то она не подала вида.

– Извините, доктор, я не очень хорошо себя чувствую. Родители внизу и не думаю, что мне дозволено беседовать с вами наедине.

– Это не займет много времени, к тому же слуга следит за лестницей. О нашем разговоре никто не узнает, можете быть спокойны.

Мари, поколебавшись, пропустила доктора в комнату и закрыла дверь:

– Я и не волнуюсь. Но уверяю, я рассказала вам все, что мне было известно.

– Неужели? А у меня есть все основания подозревать во лжи ваше почтенное семейство, – доктор помолчал, – Вы утверждали, что не связаны с господином Греньи. А мне стало известно о более чем тесной связи между вами и его сыном. В дорожном сундуке отца я обнаружил ваши письма…

Мари побледнела и опустилась на стул.

– Клянусь, в этом не было злого умысла. Мы лишь пытались избежать ненужных расспросов и позора. Родители решили, что о моем… знакомстве с Жильбером нужно молчать, и я не стала им перечить.

– Но это в корне меняет дело. Вы все косвенно были связаны с Греньи. А ведь он был настроен против вашей свадьбы?

– Мне известно только, что господин Греньи мечтал выгодно женить Жильбера. Разумеется, я была бы недостойной партией для его сына: ни денег, ни титула. Мы собирались открыться ему только после венчания.

– Вы хотели тайно пожениться?

Мари вздохнула и начала рассказ:

– Жильбер уехал в Сен-Клод полтора месяца назад… Мы обменивались письмами через его слугу – мальчишка каждую неделю ездил в Бельфонтэн под надуманными предлогами… Словом, было решено, что при первой возможности он приедет и мы обвенчаемся. Я должна была ждать условного знака…

– Но ничего не вышло?

– Это было четыре дня назад. А позавчера в наш дом явился незнакомый гонец с запиской… Видимо, Жильбер не успел его проинструктировать, и письмо попало в руки к горничной. Она тут же отнесла его матушке, а потом…

– О чем же шла речь в этой записке?

– Там было всего несколько слов: похоже, он писал в спешке, – Мари наморщила лоб, вспоминая, – «Наши планы придется отложить. В случае нужды обратись к моему другу А. Я появлюсь, как только смогу. Люблю.»

– Все это интересно, но, бога ради, почему ваши родители обвинили меня во всех грехах?

– Потому что я сказала им, что автор письма – это вы… Простите, доктор! – Мари тронула его за рукав, – Я была в ужасе, когда матушка влетела в комнату и принялась кричать. Она никогда не повышала на меня голоса. А друг Жильбера был моей последней надеждой, и я решила, что нужно сохранить в тайне его личность. Я ведь не знала, что будет потом!

– И что это за друг?

– Антуан… То есть Жильбер его так называл. Это шевалье де Мире.

– Вы и с ним знакомы?

– Я видела его в лавке, Жильбер нас представил. Но в городе мы не пересекались. Не знаю, что ему известно о наших отношениях…

– А что произошло с молодым Греньи в Сен-Клод, вам известно?

– Нет. Но родители решили, что нам нужно срочно ехать туда и все улаживать. Мой дядя – тамошний каноник. Мама сказала, что он нас обвенчает, даже если отец Жильбера будет против.

– Но в этом случае ваш жених серьезно рисковал своим благосостоянием.

– О, – нежно улыбнулась девушка, – Жильбер самый бескорыстный человек на свете. Он очень добр и благороден. Кроме того, он прекрасно образован и без колебаний поступил бы на службу в нашем городе. Отец мне потихоньку сказал, что в крайнем случае возьмет его помощником и сделает своим наследником. В нашей семье на первом месте счастье и любовь, а не корысть.

– Что ж, это прекрасно, – пробормотал Андре, рассматривая домашнее платье Мари, лежавшее на кровати рядом с корзинкой для шитья.

Он мало понимал в моде, но знал, для чего женскую одежду распарывают в талии… Странно, что в письмах об этом не упоминалось: должно быть, самые откровенные из них Жильбер уничтожил. Эрмите перевел взгляд на девушку. Бледное изможденное лицо, казалось, осунулось еще больше. Он припомнил, что за последние сутки мадемуазель едва притронулась к пище.

– Все ведь намного серьезней, Мари? – тихо спросил доктор, – Ваши родители вполне практичные люди; они не стали бы подымать такого шума только из-за любовной переписки. К чему им торопиться с венчанием против воли отца жениха? К чему мчаться в чужой город под дождем?

Глаза девушки расширились.

– Пообещайте никому не говорить, – шепотом потребовала она.

– Если в этом не будет нужды… Я не держу на вас зла, Мари, но это более чем серьезный мотив для убийства. Он не просто стоял на вашем пути к счастью – доброе имя и благополучие всей семьи оказывалось под угрозой.

– Я этого не делала! Я целиком положилась на волю родителей, ведь они обещали все уладить. Греньи не знал в лицо ни одного из нас, мы собирались продолжить путь и в Сен-Клод найти способ связаться с Жильбером.

– Так вы порешили вчера вечером?

– Да. После ужина матушка сказала, что все планы остаются в силе. Отец пытался протестовать: он хотел уладить дело миром – однако она держалась твердо. Вы знаете, что они тоже поженились против воли родителей… Отец потерял все контакты с родными, был вынужден тяжело работать, чтобы нас содержать. Он не хотел такой же судьбы для меня и Жильбера.

– Но чем руководствовалась мадам?

– Думаю, она просто хочет, чтобы я была рядом, – усмехнулась Мари, – Если бы Греньи лишил Жильбера состояния, нам волей-неволей пришлось бы остаться в Бельфонтэне.

– Но он не успел этого сделать…

Оставив девушку наедине с такой мыслью, доктор вышел из номера. Он решил пока не сообщать об отъезде молодого Греньи в неизвестном направлении. Лу ожидал снаружи. Андре ничего не успел сказать слуге, потому что на лестнице послышался задорный топоток и в коридор поднялась Элен. Она запыхалась, на щеках горел румянец. Увидев Эрмите, трактирщица устремилась к нему:

– О, господин доктор! Вы должны это увидеть…

– Что-то случилось?

– Да, клянусь богом! Мне понадобился чистый кубок: я заглянула за прилавок Пьера и нашла там это, – Элен протянула доктору большой ключ и туго набитый монетами мешочек с эмблемой Греньи.

Глава 6

Андре удивился. Только что трактирщик активно помогал следствию, а теперь стал главным подозреваемым. Сыск определенно оказался не самым простым занятием. Он положил ключ в карман и заглянул в мешочек: тот был полон золота.

– Здесь наберется годовая выручка от трактира. Полагаю, это достаточный мотив для убийства. Самое время поговорить с Пьером.

– Он обедает на кухне, мсье.

Элен пропустила доктора и Лу вперед: вряд ли она хотела попасться мужу на глаза. Один за другим они спустились по лестнице и прошли на кухню.

Солдат возле очага латал потертый плащ. Трактирщик сидел за столом перед миской горячей похлебки. Он с удивлением посмотрел на вошедших. Что-то в выражении лица доктора заставило Пьера подняться со стула и принять привычную стойку «смирно». Внутри у доктора все дрожало, хотя он изо всех сил старался выглядеть уверенно:

– И снова я восхищен вашей выправкой. Закаленного сержанта видно сразу. И какая выдержка! Целый день изображать воплощенную невинность и таить такой камень за пазухой.

– Не понимаю, о чем вы. Я все вам рассказал и помогал как мог, – трактирщик неумело пытался скрыть волнение.

– Так уж все? Вы ни словом не обмолвились об этом, – доктор протянул ему ключ. – Согласитесь, осматривать сарай было бы гораздо удобнее при открытой двери.

– Да черт знает, где вы его нашли! – рассердился Пьер, – Был бы у меня этот ключ, стал бы я вас водить окольными путями…

– Вам нужно было отвести от себя подозрения. А вот хорошего замка было жаль, поэтому вы и запретили нам ломать дверь.

– Я собирался заказать новый ключ, идиот! Замок купил у местного кузнеца, он мигом бы его смастерил.

– Допустим. Но что вы скажете об этом? – Андре Эрмите вынул мешок с монетами. – Думаю, эмблема Греньи вам хорошо знакома.

Трактирщик ошарашенно смотрел на деньги. Едва ли раньше ему приходилось держать в руках такую сумму.

– Да, это его кошелек. В чем вы меня обвиняете, в конце концов?

– Эти вещи были найдены под вашим прилавком. Я обвиняю вас в том, что вы ограбили и убили господина Греньи.

Пьер побагровел и грохнул кулаком по столу:

– Не трогал я старого черта! Час назад под прилавком ничего не было…

Не знаю, кто подсунул туда эту дрянь. Я на хлеб зарабатываю честно и грабежом не промышляю!

– К сожалению, улики говорят об обратном. Лу, прошу вас взять его под стражу. До прибытия дознавателей пусть посидит в моей каморке.

Слуга безмолвно подошел к трактирщику и скрутил ему руки за спиной. Элен вскрикнула и залилась слезами, солдат угрюмо молчал. Пьер не пытался сопротивляться – о нечеловеческой силе Лу в окрестностях знал каждый.

Доктор направился в обеденный зал, трактирщик и его огромный конвоир шли следом. Под изумленными взглядами обедающих постояльцев они прошествовали наверх. В номере слуга отпустил Пьера и тот принялся растирать затекшие запястья. Перед тем как запереть дверь Андре предупредил его:

– Мы не станем вас связывать, просто закроем здесь. Надеюсь, вы не станете крушить собственную гостиницу. Я дам указания, чтобы у вас было все необходимое.

Пьер сел на кровать и взъерошил волосы. Его гнев куда-то улетучился, теперь перед доктором был разом постаревший, изможденный человек.

– Продолжите расследование, прошу вас. Праведником я не был, но старика не убивал. Клянусь, мсье.

Эрмите вручил Лу ключ от каморки, а сам вернулся в номер Греньи, чтобы в одиночестве собраться с мыслями. Симпатии к трактирщику доктор не испытывал, но разум отказывался поверить в его виновность. Андре был искренне рад, что дело завершилось и подозрения не пали на него. И тем не менее…

В любом случае ему еще нужно было найти долговую расписку шевалье. А убирал ли ее старик куда-нибудь? Ведь после завтрака он спал, а затем не покидал зала до самой смерти…

Андре запер дверь, спустился по лестнице и вошел в кухню. Заплаканная Элен сидела у очага. Увидев Эрмите, она вскочила и вытерла глаза.

– Я могу чем-нибудь помочь, доктор?

– Проводите меня в подвал. Нужно еще раз осмотреть тело.

Элен вышла на середину кухни, откинула половик и подняла крышку погреба. – Простите, я не спущусь с вами, доктор: страшно до жути. К тому же там очень тесно. Возьмите лампу со стола.

– Благодарю.

Доктор зажег лампу и осторожно спустился по шаткой лесенке. Подвал и вправду оказался тесным. Почти все пространство заполняли винные бочки, подвешенные к потолку свиные окорока и корзины с овощами. На полу лежало завернутое в простыню тело Греньи. Эрмите поставил светильник на бочку и развернул саван.

С утра старик мало изменился. Разве что кожа еще сильнее обтянула кости черепа. В подвале было холодно и тело совсем застыло. Андре передвинул лампу ближе и принялся внимательно осматривать накидку. Поиск не дал результатов.

Он заглянул во внутренние карманы сюртука, даже снял с покойника сапоги, проверяя, нет ли чего внутри. Расписка как в воду канула. Доктор передохнул минуту и начал приводить одежду мертвеца в порядок. Надевая на него сапоги, он заметил на подошвах остатки грязи.

Андре взял лампу и поднялся по лестнице. Он продрог. Элен стояла на прежнем месте возле очага, кутаясь в шаль. Доктор подошел и протянул руки к пламени. Трактирщица заметила:

– Достает же вам смелости, мсье. Я при виде мертвяков просто голову теряю.

– Обычно в моих пациентах больше жизни, – согласился Эрмите, – а вам, должно быть, потребовалось немало решимости, чтобы при такой пугливости податься в маркитантки.

Элен улыбнулась:

– На войне как на войне, мсье. Я сирота, зарабатывать на жизнь было нужно. А для девушки выбор невелик.

– Было тяжело?

– Бывало… Но судьба меня берегла: за пять лет в армии никто пальцем не тронул.

– Действительно, везение. Красота для женщины часто становится обузой, – Андре смотрел на огонь, – Как-то я работал в одной семье в Болонье… Лечил молодую супругу хозяина от неизвестной хвори. Бедняжка была редкой красавицей и чахла день ото дня. А ее муж – препротивный старикашка, но богатый как сам король. Родители выдали девушку замуж чуть ли не силой. Она покорилась, но…

– Какая жалость! Вы помогли ей?

– Нет. Я лечил ее три месяца, потом был вынужден уехать. Пару лет спустя снова оказался в городе и при случае поинтересовался судьбой бывшей пациентки. Вы не поверите, что я узнал!

– Надеюсь, она сбежала с молодым любовником мсье? – поинтересовалась Элен.

– Если бы… Она овдовела через месяц после моего отъезда. И здоровье тут же наладилось. Женщина просто расцвела, избавившись от старых пут. К ней сватались лучшие кавалеры. В тот день она снова выходила замуж – на сей раз по любви. По этому поводу гулял весь город, даже мне достался кусочек свадебного пирога.

– Удивительно! – трактирщица смотрела на него как завороженная.

– Самое забавное, что ее муж умер во сне. Видите ли, – пояснил доктор, – моя пациентка страдала от жестокой бессонницы: пришлось давать ей самые сильные капли… Оставил целый пузырек перед отъездом. Думаю, ей хватило лекарства до того, как все проблемы решились сами собой.

– Неужели вы считаете…

– Я знаю, что несчастная женщина способна на все. А уж если появляется шанс избавиться от такой обузы… – Андре встал, пристально глядя на Элен. Она отвернулась и села за стол, кутаясь в шаль.

– Всякое случается… Я не слишком была счастлива с Пьером, но никогда не помышляла травить его.

– Не сомневаюсь, – доктор развернул свой стул и уселся напротив трактирщицы, – у вас горячая кровь. Вы бы скорее зарезали мужа во время ссоры, чем стали сыпать яд ему в суп.

– Пожалуй, – она попыталась рассмеяться, но вышло плохо, – однако Пьер цел.

– Пока цел, – согласился доктор, – но это ненадолго.

Он решил вернуться в номер и обдумать все хорошенько. В коридоре Андре задержался и заговорил с Лу:

– Вы ведь чистили сапоги хозяина вчера днем?

– А то! Добрых два часа драил. Все лучше, чем маяться, покуда он дрыхнет.

– Сменной обуви у него не было.

– Не. Вы ж видали, даже в сундуке ни черта – одни бумажки.

– А на двор он перед ужином точно не ходил?

– Точно. Проснулся – и сразу вниз.

– А вы вообще… хорошо чистите сапоги? Может, грязь на подошвах осталась?

– Вот еще! – обиделся Лу, – Я свой хлеб всегда отрабатываю… Да и попробуй ему грязь оставить – враз по шапке получишь.

Доктор вернулся в номер. Он присел к столу, достал письменные принадлежности Греньи и продолжил свои записи. Его прервал стук в дверь. Она распахнулась. На пороге стоял Жоффруа. Отставной солдат решительно вошел в комнату и уселся на свободный стул перед доктором. С минуту он собирался с духом и наконец произнес:

– Освободите сержанта. Греньи прикончил я.

Глава 7

«Час от часу не легче!» – мелькнуло в голове у Эрмите. Это признание снимало его сомнения в виновности трактирщика, но оттого не становилось менее удивительным.

– Я убил его, – повторил солдат, – Потом взял ключ и украл деньги из сундука. Спрятал все под прилавком – не думал, что найдут.

– Вы не похожи на хладнокровного грабителя, Жоффруа. Простите, но у меня в голове не укладывается, почему вы решили признаться.

– Потому что Пьер ни в чем не виноват. Он дал мне крышу над головой, я не могу отплатить ему такой монетой.

Андре прошелся по комнате. Новая версия нравилась ему еще меньше. Доктор с удивлением осознал, что в нем пробудился азарт сродни тому, что испытывают за карточным столом. Теперь им двигала жажда истины. Но как разговорить этого угрюмого вояку?

– Такому благородству любой дворянин может позавидовать. Простите, – сказал доктор, увидев, как дернулся старый солдат, – не хотел вас задеть. Но мне известно, что Пьер не такой хороший друг, каким вы пытаетесь его выставить. За крышу над головой он заставлял вас выполнять самую тяжелую работу. Ни один человек не испытывал бы благодарности при таких обстоятельствах. Так что же происходит на самом деле?

Жоффруа, настороженно следивший за доктором все это время, откинулся на спинку стула и криво ухмыльнулся:

– А вы не так просты, мсье доктор.

– Каков есть.

– Я все расскажу, – продолжал солдат, – но прежде условимся: некоторые подробности останутся между нами.

– Если это не касается дела, я не возражаю, – осторожно ответил Андре.

– Не касается… почти, – Жоффруа с минуту помолчал, – Вы знаете Элен.

– Разумеется.

– Мы познакомились тринадцать лет назад. Она торговала в нашем полку. Вы видели, какая она сейчас, а в ту пору была просто ослепительна.

– Думаю, Элен покорила немало сердец.

– Да, но ее сердце покорилось только одному. Мог ли я, неудачник без роду и племени, ожидать такого счастья…

– Значит, когда-то вас связывали сильные чувства с будущей супругой вашего сержанта?

– Пьер… – Жоффруа досадливо отмахнулся от этого имени, – Тогда она и глядеть не хотела в его сторону. Кто мог знать… Как-то утром, на построении, зачитали два приказа. Один – об отставке Пьера, другой – о перебросе нашего полка. Мы выступили в тот же день, я даже не успел попрощаться с Элен. Только попросил сержанта позаботиться о ней. Сам я мог рассчитывать на отставку только через год…

– Но получили ее совсем недавно, – вспомнил доктор.