Хроники Нового света. Начало метаморфоз. Акт 2

Исполнив часть данных ему указаний, заворожённый решил покончить с оставшимися членами группы. Он нацелил дробовик на мужчину, стоявшего за стойкой Боба Хариса, вызвав у того приступ тремора, но не успел нажать на спусковой крючок в четвёртый раз. Подельник, схоронившийся среди шкафчиков с оружием, одним метким выстрелом прекратил страдания куклы Брайана. Жертва гипноза упала навзничь, но кошмар был далёк от завершения.

– Что это такое, Сайфер?! – завопил стрелок. – Какого хрена Дайк всех перестрелял? Он что, мать его, коп?! Неужели наш друг оказался поганой крысой?!

– Не ори на меня! – ответил второй. – Я вообще ничего не знаю! Я не хотел переться сюда! Это всё Крю с её долбаными идеями!

– Я буду орать, сколько влезет, тупорогий ты говноед! Подними сраку с пола и возьми оружие! Нужно убрать свидетелей! Скоро сюда приедут жетоны!

Хоть доводы крикуна и имели смысл, Сайфер не прекратил истерический парад. Напротив, он засунул в рот большой палец и начал сосать его вроде малолетнего ребёнка, оторванного от груди матери, чем ожидаемо спровоцировал своего разъярённого напарника.

– Считаю до трёх, ебучий обсос! Ты либо прекращаешь минетить палец и встаёшь с земли, либо я прикончу тебя первым! Один…

– Я в безопасном месте! Я в безопасном месте! – повторял Сайфер. – Я в безопасном месте!

– Два! Ты, сука, в самом, блядь, пиздоблевотном месте, мудила! Хватит причитать! Встань или сдохнешь!

– Я В БЕЗОПАСНОМ МЕСТЕ, – не прекращал тот. – Я В БЕЗОПАСНОМ МЕСТЕ!

– ТРИ! – и прозвучал выстрел.

Боб Харис, наблюдавший оную сцену, служившую добротной методичкой к сумасшествию, испуганно закрыл глаза и прикусил язык. Он не почувствовал вкус крови во рту, так как мозг посчитал эту информацию бесполезной. Прижавшись к стойке и держа в руках цепочку с распятием, старик искренне молился, пусть в словах его и не было привычных для христианина формулировок. Лишь просьба, адресованная Господу, спасти хотя бы сына.

Роберт повторял короткий посыл небесам снова и снова, как вдруг на весь магазин раздался дикий крик:

– БЛЯ-Я-Я-ЯДЬ! – завопил стрелок, уставившись на свои окровавленные ладони. – Ёб твою душу, как больно!

Тут Харис вопросительно взглянул на раненого бандита и совсем ничего не понял. В поисках разгадки он осмотрелся вокруг и в противоположной части зала узрел довольного, уверенного в себе на все сто, облокотившегося на стойку с журналами об охоте, неподражаемого Брайана Нолана Гилберта.

– Забавно, не так ли? – проговорил он. – Пока ты, психованный дурень, препирался с напарником, я успел обзавестись автоматическим пистолетом, зарядить его, прицелиться и вышибить оружие из твоих рук. Это было несложно, ведь вы двое так увлечённо поливали друг друга, что я даже подумал зарядить ещё кое-что.

Техасский Фокусник оголил один Smith&Wesson и направил оба ствола на преступников.

– Сдавайтесь, парни… Судя по первому выстрелу, я прирождённый Роланд.

Тогда Тедди Бойл лицезрел, пожалуй, самый крутой момент в своей жизни. Дабы сделать его ещё более запоминающимся, Шкаф поднялся с земли, подобрал укатившийся от покойного Дайка дробовик и встал рядом с другом.

– Я бы на вашем месте послушался, упыри! Если он выстрелит из пушки Грязного Гарри, дыркой в руке вы не отделаетесь.

С выпученными от страха глазами преступники переглянулись. Напротив них стояли не полицейские и не федералы, а Теодор Франклин Бойл – известный, как Шкаф, и Брайан Нолан Гилберт, он же Техасский Фокусник. Исход очевиден: с лицами, полными ненависти к самим себе, два роуглайковца подняли лапы вверх и дали связать себя по рукам и ногам. Ни один из них ничего не сказал – оба молчали, как рыбы, обтекая после ограбления века. Первое, что сделал Боб Харис, так это позвонил в соответствующие органы. Скорая помощь и полиция оказались на месте происшествия молниеносно. Подстреленный угодил в больницу под присмотром копов, а любитель помусолить палец языком сразу же отправился отдыхать на нулевой этаж полицейского участка. Тамошние завсегдатаи поговаривают, что оттуда открывается чудесный вид на вечерние огни города, скованные железными решётками окон.

Разумеется, несколько стражей закона остались в магазине для допроса, и продержали там убойную парочку супергероев до самого утра. Взяли у них показания, провели типичные полицейские тесты и отпустили, заранее предупредив, что Гил и Тед ещё могут пригодиться для расследования. Когда солнце начало пробиваться сквозь поглощённые городским смогом небеса, ребята добрались до дома.

Расположившись на софе, Шкаф за четверть часа успел задать с два десятка одинаковых по смыслу вопросов, на которые Фокусник отвечал пожиманием плеч и короткими «да» или «нет». Сперва Брайан всерьёз рассматривал теорию, что Дайк сумасшедший, легко поддающийся чужому влиянию, и этот вариант позволял ему удержаться на привычной жизненной планке, однако Бойл быстро порушил фундамент реализма, напомнив, что в момент «внушения» у Гилберта светились глаза. Тед вообще весьма недурно оперировал аргументами: он вспомнил каждую мелкую деталь происшествия, и, чтобы не выглядеть в глазах лучшего друга типичным любителем носить шляпы из фольги, настоял на проведении эксперимента.

Впервые Гилберт наблюдал за подобным – глуповатое выражение лица Бойла приобрело нотки учёности. Он пусть и не располагал обширным словарным запасом, но пользовался им грамотно и со знанием дела:

– Я никогда не поверю, что даже внушаемый человек, просто так с первого раза возьмёт и перестреляет своих… Ну ладно, не друзей, но как минимум подельников! Ты вообще слышал, что он сказал, когда подошёл к той бабе?! «Простите, мэм, но его слово – закон». Мужик, ты гипнотизёр! Самый настоящий гипнотизёр!

– Да? А зачем он тогда вообще с ней заговорил? Я помню, что сказал ему действовать быстро, а по факту он медлил.

Шкаф потёр подбородок:

– Ну, походу его мозг пытался сопротивляться, но не смог. Как в фильмах бывает – типа чувак такой: «Не, я не должен! Я сильнее этого»! А потом в итоге берёт и делает! Откуда мы знаем, что происходило в башне этого засранца, когда ты его загипнотизировал? Может, он сражался с самим собой, как в комиксах?!

– Тоже верно… И что ты предлагаешь?

Бойл сел на корточки напротив Брайана и уставился ему в глаза.

– Загипнотизируй меня, Гил! Нет ничего лучше проверки, и я готов её пройти! Не спорь и не тупи, просто сделай, и всё!

– Ты уверен, Тедди? Вдруг это опасно?

– Да, да, да и ещё раз да! – проворчал Шкаф. – Ты же не заставишь меня порезать себе вены? Давай уже, Брайан!

– Даю, даю! Подожди минутку!

Таким образом, Техасский Фокусник выбил себе символические шестьдесят секунд. Похлопав себя по лицу, дабы убедиться в действительности происходящего, он недоверчиво взглянул лучшему друга в глаза и молвил первый пришедший на ум приказ:

– Тед, ты сейчас споёшь мне твою самую нелюбимую песню.

Ну, и что вы думаете? Улыбчивая физиономия Шкафа моментально растеряла привычный вид. Теперь она выглядела, как натужная гримаса эстрадного артиста – претенциозная, самовлюблённая и пафосно-одухотворённая. Бойл выпрямился распахнул руки и заголосил так громко и фальшиво, что вся квартира затрещала по швам:

– Веришь ли тыыыыы в жизнь после любвиииии?! – в промежутке между словами он зачем-то указал пальцем в стену. – Внутренний гоооолос подсказывает мнееее, вряд ли у тебя достаточно сил для этого! Веришь ли тыыыыы в жизнь после любвиииии…

Из-за этого гортанного апокалипсиса соседи снизу тут же забарабанили по потолку. Некая женщина в возрасте кричала, что, если этот фальшивый ужас не прекратится, она вызовет полицию, но Тедди не останавливался. Певец, по ушам которого пробежался целый отряд медведей, перешёл к первому куплету, чем спровоцировал реакцию соседей сверху:

– Если ты сейчас не заткнёшься, я спущусь и засуну тебе ногу в жопу по колено! Пять утра на дворе! Дай поспать!

– Да, я согласен, – поддержал Гилберт, держась за живот, разболевшийся от смеха. – Можешь прекратить, Тедди.

Новый приказ тотчас отменил действие предыдущего. Заполучив контроль над собственным телом и разумом, Шкаф покачнулся назад, и от падения его уберегло мягкое кресло. Будто спросонья Тедди протёр глаза и в ужасе осознал, каким жутким непотребством его заставил заниматься Брайан.

– Чёрт возьми, я только что пел песню Шер?! Самую идиотскую песню на свете?!

– Да брось, дружище. Мне она нравится, – чтобы не рассмеяться вновь, фокусник заткнул рот кулаком. – Особенно в твоём исполнении.

– Очень смешно! Нет, я серьёзно, Гил! Я почувствовал нереальное желание её спеть! И знаешь, что самое охренительное?! Я почти не помнил слова, а тут бац и весь текст в башке разом! Твои глаза в комбинации с голосом заставили меня горланить! Ты гипнотизёр! Мы теперь можем делать всё, что захотим!

– Не совсем так, Тед, – Гилберт поспешил умерить пыл здоровяка. – Это будет наш козырь про запас. Мы должны побольше узнать об этой… силе. Вдруг она не на всех действует, какова продолжительность и есть ли побочные эффекты…

– Ты сейчас говоришь, как мой отец-перестраховщик, Гил. Хорош уже…

– Нет, не хорош, – перебил Техасский Фокусник. – Если об этом узнают какие-нибудь бандиты или того хуже федералы, мою жизнь накроет медным тазом…

– И что прикажешь делать?

– Как я и сказал: это наш козырь на самый крайний случай. Будем пользоваться им осторожно и никому не расскажем. Вообще никому.

Бойл уселся рядом с Брайаном и прижал его к своему плечу.

– Эх, как скажешь, дружище. В любом случае мы теперь в шоколаде. От девочек отбоя не будет.

– Расскажи ещё… Вот уж с чем у меня нет проблем, так это с женщинами. Я и так могу уболтать кого угодно…

– Брякнул мужик, который снимает квартиру на пару с лучшим другом.

– Как ты и сказал сегодня… точнее, уже вчера: скоро всё изменится. Я нутром чую, Тедди. Впереди большие перемены.

Чего греха таить, Брайан оказался прав. На следующий день он получил подарок от Боба Хариса в виде двух желанных револьверов Smith&Wesson. Два красавца, промаркированных четырёхлистным клевером, стали частью уникального образа трикстера, знаменовав его перерождение в отмеченного гипнотизёра. Дела пошли в гору, но Гилберт, как и обещал, использовал козырь только в самом крайнем случае. Вместе с Бойлом он колесил по штату и пополнял сборник легенд о парнишке из грязевых земель Виктории, расширяя историю различными аферами, тёмными сделками и мошенническими махинациями.

Шкаф, кстати, тоже получил от Боба подарок – автоматический дробовик с гравировкой в виде замка от сейфа, выбранного лично Тедом. Этим оружием он внушал страх всем и каждому до самой своей смерти, и именно из него Майлз Уоррен Блэк убил Питера Джилленгтона. Цикл оборвался…

Кто мог знать, что в две тысячи тридцать третьем Брайан Гилберт будет ехать навстречу неизвестному без лучшего друга? За свои тридцать восемь лет Техасский Фокусник многое поведал – он выбрался из сотен передряг и провернул несчётное количество чистых и не очень дел. Всё перечисленное приносило прибыль и наполняло жизнь адреналином, но главная прелесть заключалась в том, что Гилберт ходил по краю вместе с Теодором. У него всегда был верный брат, подобно Сэмуайзу Гэмджи, готовый взвалить друга на свои плечи и перенести его через реки магмы и тлена.

Теперь Гилберт остался сам по себе. Роль самоотверженного спасителя принадлежала ему и только ему. Очами изумрудных чар он разглядывал револьвер и размышлял о грядущем. Оружие, отмеченное символом удачи, внушало ему чувство тревоги. Брайан боялся, что уже израсходовал его чудодейственную силу. Тем не менее, дороги назад не было.

– Тедди, дружище, – прошептал он. – Прости, что бросил тебя. Я не успел с тобой попрощаться и скажу сейчас: ты самый лучший друг. Ты мой брат, верный, добрый и готовый на всё. Мне никогда не стать таким же, но я обещаю тебе, что вытащу ребят. Не сомневаюсь, на моём месте ты бы сделал то же самое. Даже лучше… Ты бы уже давно праздновал победу. Надеюсь, наверху тебе хорошо: там вечный покой и блаженство. Ты заслужил это, брат. Спасибо за всё…

***

Следуя постулатам бытия, порой несправедливым, а временами даже жестоким, тем вечером не только Техасский Фокусник вспомнил частичку своего прошлого, ибо среди пассажиров автомобиля был ещё один, кто увидел флешбэк. Если Гилберт намеренно окунулся в воспоминания, то вот Джуллио Сколлетти увидел сон… Сон, который вернул его в дни минувшие, в ту пору, когда жизнь протекала по куда более простому сценарию.

Родители отпустили Джулла в Академию танца с лёгкостью на сердце. Семья Сколлетти могла похвастаться абсолютным взаимопониманием и крепкими и, что самое главное, здоровыми отношениями. Маттео и Летиция уважали выбор единственного сына – они любили его таким, каков он есть. Благодаря комплексному воспитанию (ласковая мать и строгий, но справедливый отец), Джуллио вырос неизбалованным и всегда знал, чего хочет. Он понимал, что для того, чтобы добиться заветной цели, ему необходимо приложить максимум старания и продемонстрировать железную волю. Недаром в Италии говорят: дорогу осилит идущий.

Тем не менее, при всей выработанной годами духовной мощи Джуллио умел сдерживать бурлившие в нём эмоции. Сколлетти выдавал их там, где они казались жизненно необходимыми – не болтал лишнего и вообще старался не заводить бесполезные знакомства. Таким Джулл и предстал передо мной и Джеффом в две тысячи тридцатом.

Внимательный человек тотчас задаст закономерный вопрос: что же с ним произошло? Куда подевались все эти чудесные качества? Признаюсь, о воинственном потенциале Джуллио было известно только Адриано. Он знал, что обычно мрачный и молчаливый итальянец, с трудом выдавливавший из себя слова, в минуту опасности превращался в сорвиголову, готового смести любые преграды на своём пути. Смелость – качество похвальное и довольно полезное, однако в бой нужно идти с теплотой в сердце и холодом в голове. Последнего Джуллио, мягко говоря, не хватало.

Ярчайшей репрезентацией главной слабости Бесформенного Гимнаста служит история, произошедшая с ним во время обучения в академии.

Без преувеличения скажу, что Сколлетти был лучшим учеником, постоянно получавшим отличные отметки и хвалебные отзывы преподавателей. Будущий член труппы Потустороннего Квартала уже тогда ощущал себя настоящей звездой; как мы все помним, он со школы знал о своём даре и использовал его по минимуму, дабы не вызывать настороженные взгляды окружающих. Схема работала, как швейцарские часы, и каждый элемент жизни молодого перспективного красавца приносил ему исключительно радость. Вдобавок судьба свела его с ещё одним талантливым парнем, обучавшимся в параллельной группе, имя которого, как вы догадались, Адриано Мори.

Ребята сразу понравились друг другу. Мори и Сколлетти проводили вместе уйму времени: готовили совместные номера и зарисовки, ходили в кино и театр. Высшее чувство вспыхнуло между ними моментально – в ту секунду, когда они впервые пересеклись взглядами. Различия в характерах молодой пары работали, словно плюс и минус. Взаимное притяжение позволило им прийти компромиссу в отношениях, однако главным моментом для них стал день, когда Джуллио узнал о своём сходстве с Адриано.

***

Утро седьмого марта две тысячи двадцать шестого, за год до большого турнира стрелков. Страна жгучей любви Италия. Город Рим. Сколлетти и Мори, удобно устроившиеся на заднем сиденье такси, направлялись в Академию танца, дабы с шиком и блеском провести репетиционное выступление перед преподавательским составом. Будучи в благоприятном расположении духа, Адриано ненароком запустил беседу о далёком, но безумно притягательном будущем, полном романтических планов.

– У тебя такое лицо, словно ты хочешь задать вопрос. Я весь в твоём распоряжении, Джуллио. Дерзай, не томи…

В присущей ему манере молчун немного помялся, облокотился на спинку сиденья и сдался под натиском лучезарной улыбки любимого:

– Слушай, когда мы закончим учёбу, может, съездим куда-нибудь? Ты же всегда хотел посмотреть мир. Куда хочешь наведаться в первую очередь?

– О, персик мой, ты же знаешь: твой парень – непростой человек, – прощебетал Адриано, скрестив руки на груди. – Я хочу попасть в Санриз Сити – Город Чудес, исполняющий любые желания. Кто бы что не говорил, а лучше места на земном шаре просто не найти. Умопомрачительная кухня, полноценная танцевальная культура, уникальный сленг и полное отсутствие предрассудков. Санриз – это место для всех! Самый настоящий рай, и мы с тобой когда-нибудь там обязательно поселимся!

– Слушаю тебя и будто сам попал в Город Чудес, – Джуллио улыбнулся во весь рот; сладостные мечтания Рио произвели на него впечатление. – У меня сходу разыгралось воображение, но… я говорил не о переезде. Так, о небольшом отпуске только вдвоём… Нельзя же забывать о стрельбе. Мы оба хотели, чтобы ты участвовал в турнире.

Как по щелчку пальцев, нотки умилительного дурачества растаяли в глазах Мори. Он отодвинулся к двери и уставился в окно, скрыв потускневший взор от своего возлюбленного.

– Я не знаю, Джуллио…

– Это не ответ, Адриано. Ты сам вчера попросил тебе это сказать, если я услышу слова «Я не знаю».

– Да, я помню… Хорошо, что ты не забыл. Просто… О, Дио, как же трудно говорить на эту тему…. Понимаешь, Джуллио, лишняя статуэтка и титул – это, конечно, безумно здорово, но у меня складывается впечатление, будто я соревнуюсь со стенкой. Я совершенно не вижу никакого испытания! Мы с тобой решили, что это неважно, ведь у нас есть другая цель… Моя мама, которая давно уговаривает отца посетить турнир и посмотреть на меня в действии. Знаешь… – Мори слегка потерялся в мыслях. – А вот давай посмотрим правде в глаза? Я просто пытаюсь быть реалистом и… – говорун ухмыльнулся от собственных слов. – На самом деле, первый раз в жизни пытаюсь… И что-то мне подсказывает, что отец вряд ли изменит своим принципам ради чемпиона по стрельбе. Это бесполезный труд. Мама даже не уговорит его.

– Да, но ты ведь…

– Я в курсе, Джуллио, в курсе. Я помню, как высказал теорию, что, если я выиграю турнир, он примет меня. Но, как я и сказал, я пытаюсь быть реалистом. Даже если, ущипни меня боже, отец приедет… Максимум, на что он способен, – так это выдать чёрствое рукопожатие, – Адриано повернулся к Джуллио с шутливой улыбкой, приправленной комично приподнятыми бровями. – Такой себе приз, ты не находишь?

– Нет, не нахожу, – отрезал Сколлетти. – Мне кажется, ты заранее программируешь себя на поражение. Выше нос, Рио, – он говорил с расстановкой, спокойно, выдавая необходимый для мотивационной речи эмоциональный минимум. – Давай будем сейчас реалистами и признаем, что ты не реалист. Это скучно. Ты, между прочим, мне это сказал на первом же свидании и будь так добр оставайся верен своим словам. Пусть мир в кои-то веки, продемонстрирует нам чудеса и покажет, как недовольная морда Кирилло Мори расщедрится на улыбку.

– А вы умеете задать тон настроения, синьор…. Эх, как вы умудряетесь быть красивым и умным сразу, а? – спросил Адриано, взяв любимого за руку.

Джуллио одарил его томным взглядом и чарующей улыбкой.

– Ты не объективен, но я ценю комплимент.

– Глупости, – возразил Мори. – Я разбираюсь в мужчинах. Ты самый красивый из всех красавчиков, как минимум в Италии.

Тут Джулл издал короткий смешок:

– Хах, как минимум в Италии? А ты искал где-то ещё?

– Не-е-е-ет… Но вдруг в Санриз есть кто-то красивее? Отвези меня туда, и мы развеем мои сомнения раз и навсегда.

Загнанный в угол и слегка ошарашенный, Сколлетти опустил глаза в пол и мимолётно задумался. Предложение, спонтанно поступившее от его второй половинки, интриговало не на шутку. Город Чудес мог привнести в быстро растущую любовь толику сверхъестественного. Стало быть, дар небывалой пластичности, который Джуллио тогда скрывал ото всех, показался бы Мори не таким отталкивающим.

– Хм… Если у нас всё получится с экзаменами и ты согласишься выступать на турнире, я тебя туда отвезу.

– Честно?! – восторженно прокричал Адриано. – Ты сейчас серьёзно?!

– Да, я серьёзно. На все сто процентов.

Дав обещание, Сколлетти сблизился с Мори для поцелуя, знаменовавшего страстную роспись взаимного договора. Губы влюблённых почти успели соприкоснуться, как вдруг их остановил испуганный вопль таксиста, неожиданно вдарившего по тормозам. Колёса издали пронзительный вой, а будущие Бесформенные гимнасты инстинктивно схватились за дверные ручки в попытке сохранить равновесие. Немного прокатившись вперёд, машина встала на месте, и Джуллио обратил внимание, как таксист судорожно вытер пот со лба: из-за поворота выскочила девушка, своим видом походившая на призрака; нечто ужасное оставило на ней отпечаток Фобоса.

Сквозь толщу лобового стекла Рио и Джулл увидели последствия страшной аварии. Двухполосный мост напоминал зону боевых действий, усеянную обломками машин. Четвёрка легковых автомобилей, как полусобранный конструктор лего, была охвачена пламенем; рядом на обшарпанном асфальте расположился мотоцикл, от которого ровной полосой стелилось кровавое полотно. На самом его конце лежал покорёженный шлем, своим жутким видом доказывавший абсолютную глупость заложенной в себе идеи, ибо водитель двухколёсного мустанга, находившийся неподалёку, оставил внутри него голову.

Единоличным виновником описанного происшествия оказался пятнадцатитонный тягач. Водитель, явно просидевший за рулем больше положенного, не справился с управлением и вылетел на встречную полосу, пробив защитные ограждения. Цистерна с отходами служила фуре прицепом, и, дабы максимально усугубить общую картину хаоса, на самом её конце, уцепившись за вентиль, над пропастью висел бедолага в форме, символика которой совпадала с отметками на кузове авто.

Стоило Джуллио увидеть его, как он выскочил из машины и ринулся на помощь, совершенно позабыв о собственной безопасности. Таксист попытался остановить отчаянного храбреца, но тот оказался для него слишком проворным. Мужчине за рулём ничего не оставалось, кроме как вернуться на место, пристегнуть ремень и демонстративно заглушить машину, тем самым намекнув Адриано, что он не станет бросаться в жерло вулкана ради спасения пострадавших. Этого прозрачного знака Мори хватило с лихвой: таксист получил оплату и распрощался с ним, напоследок пожелав удачи.

За столь непродолжительный отрезок времени Сколлетти успел преодолеть добрую половину расстояния. В обход горящих обломков автомобилей он усердно пробирался к цистерне сквозь накренившиеся балки и разорванные тросы. На пути смельчак не встретил ни одного выжившего – те, кто дорожил жизнью, давно покинули место происшествия. Последним заложником разрухи был водитель фуры, и Джуллио считал его спасение своей святой обязанностью.

Между тем, Адриано, поспешивший на подмогу возлюбленному, тоже попал в непростую ситуацию: все дороги к мосту перегородили полицейские и пожарные машины, появившиеся слишком поздно. Люди в форме расталкивали очевидцев и орудовали заезженными фразами, не несущими никакого успокоения:

– Синьор, вам туда нельзя! Это точка оцепления, – сказал опоздавший защитник закона, придержав Рио руками. – У нас всё под контролем!

– Что?! Вы чокнутый?! Что значит «под контролем»?! Там мой парень Джуллио! Он на мосту пытается помочь тому бедному мужчине! Вы разве не видите?! В полицию теперь берут незрячих?!

Пусть тон Мори и не пришёлся копу по вкусу, но он признал его правоту:

– Мамма Mia… Вы все реально слепые?! Что он там делает?! Быстро за ним!

– Конструкция вот-вот рухнет, – объяснился один из полицейских. – Мы не можем сказать, сколько у нас времени. Пять минут, а может, даже пять секунд…

Вмиг глаза Рио округлились от ужаса.

– Постойте! Вы вообще ничего не собираетесь делать?!

– Доверьтесь профессионалам! Больше пятидесяти метров конструкции охвачено огнём! Лучше продвигаться постепенно, пока что нам необходимы инструкции и соответствующие специалисты! Они будут буквально через одну минуту!

– Но у вас может и не быть этой минуты! – прокричал Адриано, судорожно схватив копа за плечи.

– Всё под контролем, синьор! Позвольте нам делать нашу работу! Соррентино, очисти местность от гражданских! Им здесь нечего делать – спецам нужен максимум пространства!

Пока бравые стражи слабых и нуждающихся вели бессмысленные разговоры, пропахшие трусостью и бюрократией (так думал Рио), Джуллио в одиночку выполнял долг каждого уважающего себя героя. Крик водителя становился всё ближе, а, значит, до цели оставалось совсем немного. Отвалившиеся части пилона и опалённые скелеты автомобилей для будущего Бесформенного гимнаста не представляли никакой угрозы, но вот фура, половиной цистерны свесившаяся с моста, служила идеальным испытанием мужества.

Приблизившись к придавленному с одной стороны кузову, Сколлетти осмотрел его: левая дверь превратилась в груду металлолома, а правая была распахнута – именно через неё и вылетел водитель, прежде чем конструкция моста превратила машину в некое подобие тюрьмы над пропастью. Вскарабкаться на крышу авто ничего не стоило, но все дальнейшие действия усложнялось тем, что по инерции фура буквально сгрудила балки и защитные заграждения, собрав их на манер игл дикобраза. Столбы металла, не до конца отделённые от общей конструкции, нависали над цистерной, и пробраться под ними можно было только ползком. Крошечный зазор между балок не в счёт, ибо обычному человеку протиснуться через него не представлялось возможным.