Сладко-горькая история

Я переживала настоящую сердечную боль четырежды за всю жизнь, и хотя обстоятельства были всегда совершенно разными, ощущения практически не отличались: это походило на смерть. В каждом случае разрыв был внезапным, как чаще всего и бывает, и даже если намеки и были у меня перед носом, я не могла его предвидеть (поскольку, как упомянула выше, еще не выучилась прислушиваться к своему нутру). Случайная пометка на полях: я нахожу весьма любопытным, что, согласно исследованиям отношений, разрывы чаще случаются в памятные моменты, например по праздникам, на годовщины, во время отпусков или даже в Валентинов день.

Так или иначе с каждым новым разрывом я ломалась и сгорала так быстро, что, даже сознавая необходимость нажать кнопку катапультирования и раскрыть парашют, каждый раз приземлялась жестко. Но худшим падением стал конец моего брака; мне потребовалось больше времени, чем ожидалось, чтобы выползти из руин.

А это действительно были руины. Воспоминания, точно несовпадающие кусочки головоломки, валялись вокруг меня – раздробленные и обожженные. И хотя я знала, что все эти сломанные фрагменты могут никогда не стать единым целым, что они сами по себе, как моментальные снимки, они были прекрасны и правдивы. И поэтому я ощущала себя как человек в пылающем здании, который задержался там дольше, чем следовало бы, стараясь вытащить вещи из комнат и обжигая руки в процессе.

У меня есть замечательная крестница Ариа, и хоть я и хотела бы однажды сказать ей, что любовь – это легкая, идеальная формула 1 + 1 = 2, буду говорить с ней честно. Правда заключается в том, что порой любовь может быть сумасшедшей игрой. Настоящим полем боя (спасибо, миссис Пэт Бенатар, за сравнение)[1]. Вы строите все вместе, вдвоем, но проходит время, и обстоятельства усложняются. Приходят бури, старые призраки суют всюду носы, вражеские отряды просачиваются с юга. Внезапно вы начинаете гадать, задавать вопросы и плести заговоры. Начинаете думать: а может, вы с партнером никогда и не подходили друг для друга. Может, все это был дурацкий риск. Может, вы больше не способны это выносить. А что, если попросту испечь буханку хлеба, вытащить ее из духовки и съесть кусочек с маслом?

Может быть…

Вот в чем риск – когда отношения выстроены на «может быть». «Может быть, он перестанет столько пить». «Может быть, будет работать больше и получит работу получше». «Может быть, он станет приятнее».

А потом – бам, кто-то объявляет войну. Вы либо жмете на кнопочку детонатора, либо отступаете и делаете все, что в ваших силах, чтобы защититься, пока партнер поджигает фитиль динамита. Хоть так, хоть эдак, это агония. И к тому моменту уже поздно поворачивать назад. Граната тут, бомбочка там. Бум – Разрыв. Кончено.

Говорят, это война разбитого сердца. Что началось с искры, завершается пожаром. И пока брак полыхает, вы удивляетесь: как то, что началось столь искренне, могло закончиться крахом.

Вы наблюдаете, как все, что вы строили вместе, сгорает, пока пламя не утихнет до едва заметного тления. Потом встаете и перевязываете свои раны. Лечитесь, идете на поправку (подруга дразнит меня за употребление такого старомодного выражения, но мне оно нравится), долго пялитесь на потолок (кто же знал, что по углам у вас столько паутины?). Раны превращаются в шрамы, и вы постоянно их касаетесь, и, делая это, втайне чувствуете себя настоящим монстром, потому что уж – в этом-то нет никаких сомнений – вы настоящий монстр.

Солнышко, вы боролись, и вели себя отважно, и если даже не победили, то по крайней мере выжили. Любовь сразила вас, но не разрушила до конца. О нет. И вы удаляетесь от обломков с достоинством, с гордо поднятой головой, не сводя своих очаровательных глаз с линии горизонта.

Вы заслужили свой почетный знак или любую медаль, которую вручают за благородный бой и выдержку до конца. А вы выстояли до горчайшего конца, радость моя. Вы не сбежали. Вы посмотрели опасности в лицо, расправили плечи и сказали: «А давай».

Мое сражение завершено. Сирены «скорой» смолкли. Дым рассеялся, как раньше. Подобно многим из нас, я ветеран нескольких «войн». Какие-то напоминали эпические междоусобицы, другие – лишь маленькие стычки; некоторые разожгла я, прочие – нет; но каждая из них была не менее тяжелой, чем следующая.

Порой оно истощает, это занятие по имени «любовь». И бывали мгновения, когда я не понимала, осталось ли во мне хоть немного боевого задора. Но даже теперь я все еще верю, что любовь стоит каждого грамма боли.

ЛЮБОВЬ И СОВЕТЫ МУДРЫХ ЖЕНЩИН

В последние годы, стоя на грани серьезного решения или находясь в трудной ситуации, я стала частенько задумываться о том, что бы сделали на моем месте другие мудрые женщины, особенно публичные лица, первые леди истории. Некоторые из них живы, другие ушли. Но если бы я могла волшебным образом пригласить их к себе на чашечку кофе или чая (а лучше бокал вина!) и попросить каждую поделиться мудростью касательно счастья и любви, то, как мне кажется, вот что они бы мне ответили:

Певица Джони Митчелл: «Ступай в бар и выпей бокал вина. Посиди там немножко. Намалюй его лицо на салфетке. Пририсуй ему странные усики. Кинь монетку в музыкальный автомат, детка, и выпей еще. К утру все пройдет».

Ведущая Опра Уинфри: «Вот что я знаю наверняка: ты единственный человек, который на самом деле может сделать тебя счастливым. Никто другой этого не сделает».

Актриса Люсиль Болл: «Смейся над всем этим, дорогая. Жизнь – такая уморительная шарада».

Кинорежиссер Нора Эфрон: «Мужчины умирают раньше женщин. И то и дело разводятся с тобой и просят тебя выплачивать им алименты. Все они храпят. Большинство из них разочаровывают. (Кроме Тома Хэнкса. Он никогда не разочарует.) Лучше научись наслаждаться одиночеством».

Певица Тейлор Свифт: «Твои подруги – единственные люди, которые в итоге прикроют тебе спину. Отправляйся с одной из них на свидание. И держитесь подальше от плейбоев».

Актриса Элизабет Тейлор: «Ага, мне тоже разбивали сердце. И еще разобьют. Но у меня есть бриллианты. Девушка всегда может купить себе бриллианты. А любовь слишком очаровательна, чтобы лелеять обиду. Прости их, милочка, и люби снова».

Певица Долли Партон: «Дорогая, сходи к парикмахеру. Наложи чуточку туши и скажи “да”, когда это покажется верным. Но заставь его обращаться с тобой как с королевой, которой ты и являешься!»

Певица Уитни Хьюстон: «Детка, просто танцуй! А если ему не хочется танцевать с тобой, продолжай двигаться в любом случае».

Писательница Майя Энджелоу: «Никогда не позволяй мужчине задавать тон твоей жизни. Живи под стук своих собственных барабанов».

Певица Адель: «Скажи ему все, что чувствуешь, ничего не скрывая. Не бойся говорить правду. В уязвимости есть сила».

Актриса Бетти Уайт: «Просто веселись. И съешь немножко шоколада. Не воспринимай себя до такой степени всерьез».

Писательница Дж. К. Роулинг: «Никогда не жди, чтобы мужчина показал тебе мир. Как следует работай и езжай в отпуск – а еще лучше, купи себе яхту».

Дизайнер Коко Шанель: «Носи алую помаду. Но только если тебе нравится, как она на тебе выглядит».

Писательница Энн Ламотт: «Что бы ни случилось, ты получишь хороший материал для книги. Просто проживи его. И молись».

Писательница Элизабет Гилберт: «Поезжай в Италию. Ешь пасту. Плачь. Побудь потерянной – недолго. Ты отыщешь свой путь и снова влюбишься, обещаю». (Заметка на полях: Однажды я встретила Лиз на вечеринке, и она сказала, что у меня отличные туфли. А я ответила, что у нее чудесное платье. Забавно: мы обе купили эти вещи в американском стоковом магазине Target[2]. Люблю приземленных женщин.)

Общественный деятель мать Тереза: «Прости его. Он не ведает собственных ошибок».

Певица Бейонсе: «Будь неудержимой, но вместе с тем доброй».

Общественный деятель Мишель Обама: «Требуй уважения. Научи людей, как следует с тобой обращаться».

Актриса Одри Хепберн: «Если упала, встань грациозно. И съешь круассан».

Летчица Амелия Эрхарт: «Ты можешь самостоятельно добраться до Парижа. Черт, лети на самолете».

Рецепт «Простой домашний мамин хлеб»

Моя мама была и остается искусным кулинаром и пекарем, как я упоминала выше. Хотя я дитя восьмидесятых, эпохи, когда проверенные веками традиционные способы приготовления пищи уступили место более современным возможностям насладиться едой (доставка пиццы! обеды из микроволновки! полуфабрикаты!), мама осталась верна традициям и предпочитала органические продукты до того, как кто-либо услышал о магазинах органических продуктов. Ее преданность здоровому натуральному питанию стала одним из лучших подарков мне. И спустя много лет я несколько раз в неделю пекла сынишкам хлеб. Они получали удовольствие, помогая мне смешивать ингредиенты и вымешивать тесто. Но ничто не сравнимо с моментом, когда достаешь из духовки великолепную, золотисто-коричневую буханку с хрустящей корочкой. Знаю, мои инстаграм-подписчики подустали от множества постов о хлебе, но не могу остановиться. Это – то, кем я являюсь и откуда пришла. #немогуинебудуостанавливаться

Продукты:

1,5 чашки теплой (не горячей) воды

1 пакетик дрожжей

1 ч. ложка сахара

1 ч. ложка морской соли

1/4 чашки оливкового масла

3 чашки муки (плюс немного, если тесто выглядит суховато + немного на вымес)

Дополнительно, по желанию:

• 1/4 чашки цельного или истертого льняного семени

• 1/4 чашки семян чиа

• 2 ст. ложки свежего розмарина

Приготовление:

Смешайте в большой миске дрожжи, сахар и теплую воду. Аккуратно перемешайте и отставьте в сторону хотя бы минут на пять, пока смесь не покроется пенной «шапочкой». Затем добавьте туда соль и масло. Постепенно перемешивая, по одной чашке зараз всыпьте муку, следите, чтобы не переборщить, у вас должно получиться пластичное тесто. Положите его на слегка присыпанную мукой кухонную доску и вымешивайте как минимум пять минут.

Сформируйте из мягкого комка теста правильный круг и поместите его в сбрызнутую маслом миску. Накройте полотенцем, поставьте в теплое место и пусть подойдет хотя бы часик, пока не увеличится вдвое. Достаньте снова, обомните как следует шар теста и опять поставьте в тепло на полчаса (второй подъем). Тем временем разогрейте духовку до 220 градусов Цельсия и поставьте туда большой казанок. Когда казанок согреется, осторожно выньте его щипцами (будет горячо!) и аккуратно (снова) переложите туда тесто. Накройте крышкой и верните в духовку, выпекайте около 25 минут, затем проверьте готовность, убрав крышку. Если корочка лишь слегка зарумянилась, снова прикройте и верните казанок в духовку, уменьшив температуру до 190 градусов Цельсия, и пеките еще минут 10–15.

Когда корочка станет золотисто-коричневой, выньте хлеб, осторожно перенесите на стол или кухонную доску и остудите, пока буханка не станет теплой. Разрежьте, намажьте маслом и угощайтесь!

Глава 5

Всем парням, которых я любила раньше

Я эгоистична, нетерпелива и немножко неуверенна.

Я совершаю ошибки, выхожу из себя и временами становлюсь неуправляемой.

Но если вы не можете выдержать мою плохую сторону, тогда вы, черт подери, не заслуживаете и хорошей.

Мэрилин Монро

– Насколько вы цените романтическую любовь? – осведомилась моя подруга Клэр, обращаясь ко мне и еще пятерым ближайшим приятельницам за бокальчиком вина, в патио ее бунгало в Санта-Монике. Домик Клэр стал для меня местом отдыха в пасмурный год после развода и все последующие годы. Когда мои дети отправлялись к отцу, я часто садилась на срочный рейс Сиэтл – Лос-Анжелес, где такая же разведенная Клэр и я проводили выходные, то смеясь, то плача, но всегда поддерживая друг друга в личных невзгодах. Мы пили вино и засиживались допоздна, обсуждая все, что угодно, от невеселой интимной жизни и отвратительных новых пассий экс-мужей до планов написания совместной книги в будущем – скорее всего, пособия по выживанию после разрыва, раз уж мы через это прошли.

Позвольте мне кое-что рассказать о Клэр. Она из тех волшебных людей, у которых в загашнике всегда припасена зажигательная вечеринка, будь то День св. Патрика или просто рядовой вторник. Эти вечеринки, часто неформальные и подготовленные в последнюю минуту, всегда проводились в ее патио, где друзья собирались возле столика, на котором были в изобилии расставлены охлажденные бутылки белого вина и подносы с миндалем, ломтиками сыра и крекерами. Патио Клэр быстро стало одним из моих любимейших мест в мире. Именно этот уголок, расположенный на тихой улочке Санта-Моники, как раз справа от Оушн-драйв, где в саду росли лимонные деревья и шелестели пальмы, стал сценой для стольких ярких событий в дни, когда мой мир покрылся мраком.

И как раз в один из таких вечеров, когда Клэр, я и несколько ее самых умных подружек расслаблялись в ее патио, она задала вопрос о том, как сильно мы ценим романтическую любовь.

Забавно – вопрос нас всех ошеломил. Не то чтобы он был особенно непривычным в компании подруг. В конце концов, Клэр-то была известным психотерапевтом, автором двух пособий по саморазвитию. Однако он всех нас задел до глубины души. И никто не ответил сразу же, кроме меня.

– Очень ценю, – призналась я. В то время я встречалась с новым кавалером, к которому начинала испытывать сильные чувства. Но мой статус взаимоотношений не имел ничего общего с моим ответом, который родился в глубине сердца. Я люблю любовь, вот так просто.

Клэр улыбнулась, будто предвидела суть моего ответа. А я знала, как ответит она. Мы с ней женщины одного типа.

Но по мере того как остальные гостьи в патио (две замужних, одна состоявшая в отношениях, одна свободная) формулировали свои ответы, я изумлялась все больше – все они сообщили, что романтическая любовь для них не обязательна, то есть не является жизненно важной.

«Как такое вообще возможно?» – подумала я. Всю свою жизнь меня вел призыв романтической любви – потребность в ней, радость от обладания ею. Во время книжных турне, когда читательницы спрашивали у меня об источнике вдохновения для моих историй и о том, почему я пишу именно такие книги, я часто шутила, называя себя романтик-зависимой. Я верила в это, я этого жаждала. Любовь меня очаровывала. Она делала мир интереснее и прекраснее.

Так почему другие люди не ощущали того же? Что это за жизнь, в которой нет чувства радости, опьянения оттого, что другого человека влечет к тебе, а тебя – к нему?

С другой стороны, я задумалась – а может, это я сглупила, раз настолько зациклилась на любви? Быть может, мои взгляды на романтику – не более чем вздорные заблуждения?

– Ты такая чудачка, – как-то раз сказал мне австралийский приятель Бен. С тех пор «чудачка» стало чем-то вроде моего псевдонима. Может, он прав. Может, я самая эксцентричная женщина в мире.

Я подняла эту проблему в разговоре с Натали. «Что думаешь?» – спросила я у подруги. Она рассказала о своей знакомой, которая обрела любовь в неожиданном месте и с мужчиной, которого в обычном состоянии могла не заметить. Та женщина, как пояснила Натали, руководствовалась в жизни исключительно разумом – то есть была практичной, – вместо того чтобы позволить чувствам (сердцу) направлять себя. Однако затея с новыми отношениями заключалась в том, чтобы прислушаться как раз к сердцу – метод, который для нее заведомо был чрезвычайно тяжелым. Но когда, наконец, эта женщина частично отдала контроль чувствам, она влюбилась, обручилась и теперь гораздо счастливее, чем когда-либо в прошлом.

– Ты другая, Сара, – продолжила Натали. – Больше руководствуешься чувствами.

Как обычно, Натали прочла меня, словно книгу. Я такая и есть, всегда была и не стыжусь этого. Мне нравится глубоко чувствовать, нравится, что случайная песенка по радио может заставить меня разрыдаться. Мне по душе, что моя работа заключается в написании романов, которые позволяют людям по всему миру переживать эмоции. Короче, как я всегда знала: я люблю любовь. (А знаете, кто еще шел на поводу у чувств? Принцесса Диана. Как-то раз я провела целый час, читая ее многочисленные цитаты онлайн. Любимой стала эта: «Делай только то, что велит тебе сердце».)

Но поскольку рациональные люди вынуждены тренировать различные мускулы, сентиментальные люди поступают точно так же. В моем случае это означает прекратить отношения, которые могли казаться верными, но оказались неприемлемыми лично для меня, прислушаться к интуиции и стать более практичной, если есть соблазн отбросить сомнения и позволить судьбе идти своей дорогой. Это означает быть жестче, вкладывать ресурсы и оберегать себя, говорить «нет» в тех случаях, когда это имеет смысл, двигаться вперед и не оглядываться назад.

Наверное, я восхищаюсь рационалистами точно так же, как они, наверное, восхищаются своими сентиментальными противоположностями. Главная героиня моей книги «Тихие слова любви» очень осторожна в вопросах романтики. Когда-то она обожглась, в результате приобрела некоторую неуверенность. Научиться доверять своему сердцу для нее – величайший вызов. А мой? Кажется, научиться доверять своему разуму.

«Сердце хочет то, что хочет». Достаточно распространенное выражение, и это правда. Но вот тревожный звоночек для сентиментальных людей: порой оно может увести вас с нужного пути. Заметка для моих милых друзей: это изумительно – быть нежным, когда весь мир суров, и да, восхитительно оставаться открытым после того, как вы рассыпались на тысячу кусочков. Не меняйтесь никогда. Но в то же время будьте умными, ладно? Используйте свои извилины.

* * *

– Кто такой Майк? – спросил мой папа по телефону. Был теплый день лета 1993 года, довольно жаркий – из тех, когда ваши бедра прилипают к виниловым сиденьям машины. Папа звонил в дом знакомых, за детьми которых я приглядывала, чтобы поинтересоваться, что за парень мне звонит.

– Погоди, кто? – я запнулась, ощущая участившееся сердцебиение. Мне было шестнадцать, длинные рыжевато-русые волосы я недавно тонировала хной. Я стояла над кастрюлькой с кипятком, собираясь готовить подопечным макароны с сыром на ланч.

– Какой-то парень по имени Майк, – скептически повторил папа. – Оставил свой номер. Он попросил, чтобы ты ему перезвонила.

– Да?! – я почти взвизгнула. Майк мне позвонил. Майк! Я встретила его вчера вечером на концерте. Он пел и играл на бас-гитаре в популярной панк-рок-группе в сонном городишке, где я жила. У него были большие карие глаза, потрясающий голос и… ирокез.

– Сара, как ты с ним познакомилась? – напирал папа.

Не помню, что я ему наговорила. Ничто не имело значения, потому что МАЙК МНЕ ПОЗВОНИЛ! И Я СОБИРАЛАСЬ СТАТЬ ЕГО ПОДРУЖКОЙ. И МЫ ПОЖЕНИМСЯ, И БУДЕМ ЖИТЬ ДОЛГО И СЧАСТЛИВО!

В тот день время ползло со скоростью улитки, и пока дети смотрели «Русалочку», я пялилась на стрелки часов над камином, умоляя их ускориться. Наконец родители подопечных вернулись, и я запрыгнула в свой «Фольксваген Жук» 1969 года (купленный немного ранее за 1300 долларов, из сбережений за работу нянечкой) и помчалась домой. Мама готовила на ужин лосося – моего любимого, – но голода я не испытывала. Вместо ужина я побежала к себе в спальню… чтобы позвонить Майку.

Он был таким же крутым, каким я его запомнила – немного спокойнее, но в то же время очень самоуверенным.

– Я тут подумал, может, ты захочешь… погулять где-нибудь.

Я едва не скончалась прямо там, в спальне. Майк. Пригласил. Меня. ПОГУЛЯТЬ. Мне был необходим реаниматор.

Когда кто-то предлагал погулять с ним, это было важным событием. Особенно когда этот кто-то был кем-то вроде Майка. Конечно, меня и раньше приглашали на свидания, и я уже даже целовалась – в четырнадцать лет, в темном кинотеатре во время сеанса «Парка юрского периода» – с парнишкой по имени Эндрю, с брекетами и изобилием слюны (всю оставшуюся часть фильма я притворялась, что ем лакричные палочки Red Vines, и избегала его взгляда). Но в этот раз молодой человек мне по-настоящему нравился, нет, он прямо-таки запал мне в душу.

Майк заехал за мной в своем сером грузовичке, пахнущем дешевым одеколоном и немытыми волосами. Через колонки гремела песня с кассеты Ramones.

– Выглядишь сногсшибательно, – сказал Майк, глядя на мое белое короткое платье. Я распустила волосы и накрасила губы коричнево-красной матовой помадой Revlon, купленной тем же днем в аптеке.

«Он сказал, я выгляжу сногсшибательно. Сногсшибательно». Сердце билось как сумасшедшее, пока мы с Майком отъезжали от дома (мои родители внимательно наблюдали из окна нашей гостиной). Я понятия не имела, куда мы едем и чем будем заниматься, но это было неважно. Майк вез меня на свидание. На настоящее.

Мы поели в маленьком кафе около паромного терминала, где меню были все засалены, а хрип-логолосая официантка жевала жвачку. Я рассказала ему о себе все: о семье, своих мечтах. Он много улыбался, но мало говорил о себе, отчего я болтала еще больше. Я заполняла пустое пространство словами, нервно вспоминая, как в шестом классе подхватила загадочную болезнь костей, благодаря которой потеряла подвижность и вынуждена была носить гипс на ноге. Майк только кивал и слушал. Я не могла понять, считает ли он меня интересной или самой скучной девицей на свете.

Доставая бумажник с наличными, чтобы расплатиться по счету, он сказал:

– Эй, хочешь на вечеринку?

– Конечно! – охотно откликнулась я, радуясь тому, что он хотя бы смотрит на меня приветливо. Я похлопала ресницами, надеясь, что мой наряд достаточно крут, чтобы впечатлить его друзей. В конце концов, он был стопроцентным панк-рокером. У него даже была татушка! А я была круглой отличницей из частной школы и каждое воскресенье посещала церковь. Вольюсь ли я в его компанию?

Мы поехали к его подруге Лизе, и Майк сообщил, что Лиза живет с мамой. Мое сердце подпрыгнуло, когда он взял меня за руку, и мы поднялись по лестнице к квартире Лизы.

Лиза, миленькая девушка примерно моего возраста с длинными, снежно-белыми волосами и колечком в носу, встретила нас у двери. Она увидела руку Майка в моей, потом обрушилась на него с сокрушительными объятиями.

– Это… Сара, – сказал он. – Моя новая… – Его голос стих, а глаза Лизы вспыхнули. «Он что, чуть не назвал меня своей ДЕВУШКОЙ?»

– Приятно познакомиться, – сказала я, протягивая руку, но вместо пожатия она обняла меня, прижавшись роскошной грудью к моей, среднего размера.

– Пойдем потусуемся, – предложила Лиза, затаскивая нас в квартиру, пахнущую моющим средством. Из динамиков грохотал панк-рок.

– Люблю эту группу, – сказал Майк Лизе.

– И я, – повторила я, хотя никогда раньше ее не слышала.

Она сжала руку Майка.

– Мама уехала из города, а Джайлс притащил ящик пива!

Я взглянула на Майка, но он возился с ее новой бас-гитарой (Лиза тоже играла в группе). Можете назвать меня Поллианной, но до того дня я никогда не была на вечеринке с алкоголем. Что бы сказали мои родители? Если они узнают, я пропала. Меня накажут пожизненно.

Видимо, ощутив мой дискомфорт, Майк поставил на место гитару и шепнул мне на ухо:

– Это нормально, если тебе не нравится. Можем уйти, если хочешь.

– Нет, нет, – сказала я, оглядывая других людей в комнате – парней с тату, в кожаных куртках, и двух других свирепых с виду девчонок с крашеными волосами и в ботинках Dr. Martens. Я не хотела, чтобы он посчитал меня занудой. – Все круто. Без проблем.

Лиза и впрямь оказалась крутой девушкой. Находчивость и игривость в сочетании с ее броской внешностью означали, что парни в комнате следили за каждым ее движением, включая, как я опасалась, и Майка.

Лиза и ее парень Джайлс, рыжий взрослый парень с бородой и цепью на брюках, вместе ушли в ее спальню и закрыли за собой дверь. У рыжего были грязные ногти и прыщи. Я понять не могла, что она в нем нашла, но Майк сообщил, что Джайлс играет в группе, чьи песни крутили по радио. В любом случае я о них ни разу не слышала.

– Развлекаешься? – уточнил у меня Майк.

– По полной! – солгала я, и Майк устроился рядышком, так близко, что я могла ощущать аромат его кожи. Истина была в том, что вся эта новая обстановка была для меня совершенно чужой. Парни и девчонки, которые пили пиво и запирались в темных спальнях, пока родителей не было дома.

– Лиза крутая, правда? – спросил Майк, глядя через плечо на закрытую дверь ее спальни, где невесть что происходило.

Я кивнула, глядя на часы на микроволновке. Я пообещала родителям вернуться к одиннадцати вечера, моему комендантскому часу, и нервно объяснила Майку, что нам следует уезжать.

– Ого, одиннадцать, серьезно? – рассмеялся он. – Кем они тебя считают, малышкой? – У Майка не было комендантского часа, как, очевидно, и у других ребят из его компании. Я была единственной чудачкой, которой полагалось отправляться домой под крылышко к мамочке и папочке. Я покраснела от стыда.